Kitabı oku: «Первая шпага ордена. Непутёвая троица»
Часть первая
Глава 1
Южные земли были богаты на медовые закаты. А тополя здесь тянулись вверх каждой веточкой. Иногда можно было увидеть, как солнце само собой катится по дорогам в жаркий полдень. И не было для зверей благодатнее края, чем этот.
Однако в городе Мухотравье царили свои порядки. И жизнь его обитателей была такой же, как и везде. Для мышей и хомяков это означало работать в полях, раскинувшихся по округе. Для куниц и барсуков – охотиться и торговать. Для ящериц и жаб – молиться. Ну а для птиц – охранять закон. И из этого правила не было исключений. Ведь каждый зверь, кто не желал следовать своей участи по рождению, становился изгоем. Нигде его больше не жаловали и не принимали. Даже в Гильдии воров – самой бесчестной звериной шайке, что когда-либо знал мир.
К счастью, у Габриель имелись длинные когти и она была юркой, как и все ласки. Потому, в отличие от кроликов и воробьёв, глава Гильдии когда-то с радостью взял маленькую чертовку к себе под крыло. А со временем даже научил её паре отменных трюков. Это сделало Габриель грозой кошельков на базарах и в тавернах. Отчего три года назад она заслужила в Гильдии почётное прозвище – Сероклык. Сам глава Лукар назвал её так, объявив остальным, что у Габриель в темноте клыки и те кажутся серыми. И ласка этим прозвищем до сих пор страшно гордилась.
Сегодня вечером Габриель собиралась заглянуть в очередное местечко, где уже не раз промышляла – в таверну «У старого Годжи». Правда, кем был этот Годжи, не знал даже хозяин таверны – почтенный толстый крот со смешным именем Фуггс. И потому Габриель считала, что так зовут резного кота в шляпе, что красовался на деревянной вывеске.
Как всегда, она слегка поклонилась ему перед тем, как войти. Это был её маленький ритуал «на удачу». А через пару мгновений ласку буквально захлестнул привычный мир солоновато-чесночного запаха вперемешку со звоном стаканов и ярким светом масляных ламп.
Вокруг, как обычно, веселились звери всех сословий, кто решил пропустить вечерком кружечку-другую, устав от дневных забот. Но часть из них была всего лишь местными обалдуями с парой монет за пазухой. И Габриель даже не обращала на них внимания. Куда больше её волновали заезжие купцы и игроки в кости. Ведь и у тех, и у других, как правило, водилось намного больше деньжат.
Прошагав между первыми столами, ласка прошмыгнула к стене и стала наблюдать. Туда-сюда по залу таверны сновали две сестры – Ота и Нота, обслуживая гостей. Гильдия хорошо им платила, и эти выдры готовы были закрывать глаза на многое из того, что творила Габриель. Ну а их хозяин и вовсе оставался слеп, как и любой крот. Потому лучше всего он умел подсчитывать прибыль после закрытия да разливать эль.
Минуты тянулись за минутами, кто-то из зверей вставал из-за стола и выходил на улицу, а на его место вскоре присаживался другой. Висевшие на стенах трофеи уже давно погрызла моль, и, пожалуй, одной только Габриель было известно сколько времени сёстры не выметали грязь из углов. Хотя сейчас глаза ласки оставались всецело заняты поиском лёгкой добычи.
«Вот она!» – обрадовалась Габриель, когда наконец заметила в углу смеющегося хомяка. Он громко трепался о чём-то со своим товарищем-ежом, между делом набивая щёки орехами. Не самая крупная рыбёшка в городе, подумала ласка. Кажется, толстяк всего лишь поставлял сукно на базар. Однако кошель его свисал прямо со стула…
Дождавшись, пока пара зверей пройдёт мимо, Габриель отошла от стены и опустилась на передние лапы. Затем ловко скользнула по полу, обогнув несколько столов. И вскоре оказалась прямо позади хомяка, в два счета стянув кошель, точно спелое яблоко. На штанах ротозея остались висеть лишь надрезанные тесёмки.
Затем Габриель неспешно отступила к стене обратно, нащипала там пакли между брёвен и набила ими кошель доверху. Так ласка обычно избавлялась от шума монет, прилаживая чужие сбережения к своему широкому поясу. И теперь она могла снова бесшумно перемещаться по таверне.
Ещё через некоторое время новой жертвой Габриель стал плетущийся к выходу хорёк. Прекрасно умея изображать из себя обворожительную пустышку, Габриель легко нашла с ним общий язык. И пока хорёк лишь застенчиво отвечал на её вопросы пьяным голосом, ласка незаметно сняла с его пояса приличную мошну. Затем для вида прогулялась с хорьком на улицу и снова вернулась в таверну.
«Монетка к монетке,
Кошель к кошельку,
Как груши на ветке,
Висят на боку»,
– довольно напевала про себя ласка.
Следующая её жертва должна была стать последней на сегодня. К счастью, долго искать не пришлось. С самого начала Габриель видела, что один из столов в дальнем конце зала облюбовал большой чёрный петух. И за всё то время, что она промышляла в таверне, он ни разу не шелохнулся.
Сей разодетый франт был явно не местным. И, возможно, поэтому так сильно набрался фирменного золотого эля Фуггса, что лежал сейчас на столе с раскрытым клювом. Хотя миновала только половина вечера. Скорее всего, петух служил охранником в свите какого-нибудь влиятельного церковника или купца. Но даже если он являлся обычным солдатом – ласка не возражала. В конце концов, Габриель несколько раз обкрадывала в этой таверне городскую стражу Мухотравья. А значит, и с заезжим пропойцей должна была легко справиться.
Подобравшись ближе, Габриель заметила, что петух давно уже перешагнул порог своей юности. Он носил ухоженную чёрную бороду и пышные усы на фоне алых серёжек. Однако через один его глаз проходил узкий шрам. Да и среди наливного чёрного оперения петуха проглядывало несколько блёклых и потрепанных перьев. И всё же гораздо больше ласку волновал плащ. Будучи вусмерть пьяным, петух так и не удосужился ослабить его, чтобы позволить Габриель хоть одним глазком взглянуть на его кошель. А потому оставалось лишь надеяться, что мошна бородача окажется такой же богатой, как и его внешний вид.
В какой-то момент ласка увидела, что из-под плаща выглядывает краешек шпаги, и решила воспользоваться этим обстоятельством. Поняв, что никто в таверне пока не обращает на неё внимания, Габриель, прижимаясь к стене, мигом преодолела оставшееся расстояние до того места, где сидел петух. А затем аккуратно скользнула на пол, подкравшись на четвереньках к стулу. Раз, два – и ловкие лапы осторожно приподняли шпагу за ножны. Признаться, прежде Габриель не доводилось ещё встречать такого оружия! Даже у главы стражи Мухотравья.
Заглянув петуху под плащ, она и вовсе заметила на ножнах пару драгоценных камней. Однако выковыривать такую добычу из оправы было сейчас слишком опасно. И потому ласка решила отложить кражу шпаги на потом, сосредоточившись на поиске кошеля.
Как и подозревала Габриель, кошель висел не так уж далеко от эфеса. И, пошарив немного, ласка смогла подцепить одну из завязок когтем. Ещё несколько мгновений – и добыча сама опустилась ей в лапу. Улыбнувшись, Габриель потянула кошель к себе. Однако тут же почувствовала, как что-то прижало её к стулу.
– Ах ты! Красть у пала…*ик*… ди-на! – закудахтал очнувшийся петух, слегка икая.
Ласка поняла, что попалась. Широкое крыло петуха не давало ей сдвинуться с места. Как этот мешок перьев вообще умудрился заметить её в таком состоянии? Ведь Габриель не совершила ни единой ошибки, чтобы себя выдать!
Тем не менее она с детства знала, что следует делать в подобных ситуациях. Изо всех сил пихнув крыло задними лапами, Габриель попыталась вырваться из-под стола. Но не тут-то было. За шиворот её тотчас же ухватил крепкий клюв. Дёргаясь в нём, как мелкая рыбёшка, Габриель хотела изловчиться и ударить петуха по морде. Но оказалась быстро приподнята с пола и бессильно повисла в воздухе.
Сцена их борьбы, конечно же, моментально привлекла всеобщее внимание. Хотя вначале звери не понимали, в чём дело. Но потом дружно начали охать, гомонить и даже злобно рычать. Впервые с юных лет ласку Габриель – первоклассную щипачку и гордость Гильдии воров Мухотравья – поймали за лапу. Причём у всех на виду.
Глава 2
У жаба Буфо сегодняшний день, как всегда, начинался с забот. Предстояло разобрать гору свитков с жалобами. Впрочем, Буфо и не помнил уже, когда дела обстояли иначе. Его учитель – главный церковник Чито – как раз заканчивал сейчас утреннее богослужение. А это значило, что скоро он должен был явиться на порог читального зала в ожидании результата. И потому Буфо спешил как мог.
Сначала он просмотрел свитки с просьбами почистить колодец или отремонтировать кровлю беседки у рынка. И только потом перешёл к заявлениям о разбое. Такие дела обозначались красной ленточкой, скрепляющей свиток. А в случае Гильдии воров – чёрной. Но преступления Гильдии в Мухотравье Буфо разбирать откровенно не любил. А порой даже вздрагивал от тех вещей, что снова и снова учиняла эта шайка. Правда, поделать с ней князь города, к сожалению, ничего не мог. По заверениям Чито, у стражи просто не хватало сил выбить наконец всех членов Гильдии из города. Хотя, как подозревал сам Буфо, в этом деле были замешаны не только чистые намерения князя покончить с преступностью.
Так или иначе, сегодня заявлений о разбое на столе лежало всего два. И оба были перетянуты красной лентой. Отчего жаб лишь облегчённо выдохнул.
– Вот удача, – тихонько прошептал он и развернул первый свиток.
Заявление касалось кражи. Какая-то молодая ласка таскала кошели в таверне «У старого Годжи». Обычно в таких случаях церковь предписывала наказание в десять ударов кнутом. Или лишение лапы. Но в случаях с членами Гильдии воров главный церковник мог назначить и более суровую меру. Если удавалось доказать связь виновника с Гильдией.
И всё-таки ласка эта попалась в первый раз. Да и вдобавок была поймана тем, кого хотела обокрасть. В итоге даже начальник стражи признал её неумехой.
– Одиночка, – заключил Буфо. После чего с улыбкой прописал на свитке: «Наказание – 10 ударов».
В эту минуту у дверей читального зала раздались шаги его учителя.
– Ты уже закончил, ученик мой? – заговорил хриплоголосый Чито.
– Да, – как можно более уверенно ответил Буфо. Последний свиток он решил распечатать уже по пути в канцелярию. В конце концов, драка каралась обычным штрафом в пять монет с каждого из зачинщиков. Или тремя днями в яме без еды. А такие вещи Буфо умел прописывать на ходу, макая перо в запасную чернильницу, которую носил на поясе.
– Что ж, тогда следуй за мной, – распорядился Чито, и Буфо сгрёб все свитки в кучу. А затем вразвалку двинулся с ними к дверям, с трудом поспевая за учителем.
– Какие нарушения сегодня случились в городе? – поинтересовался главный церковник, поправив на ходу очки.
– Ваше святейшество, да мелочи. В основном мелочи, – забубнил Буфо.
– Поломки, драка… Одна кража.
– М-м? Кража? – слегка обеспокоился Чито. – Гильдия?
– Нет, обычная воровка. Потому и попалась.
Буфо постарался произнести это без единого намёка на сострадание. И всё же ему было жаль бедняжку.
– Обычная, говоришь? – остановился вдруг Чито посреди галереи. – А ну дай-ка сюда заявление на эту чертовку.
Услышав требование, Буфо поспешил догнать учителя.
– Вот, верхний свиток с красной лентой.
Главный церковник с неодобрением взглянул на собеседника и вытянул из кучи свитков указанное заявление.
– Это драка, обалдуй! – прошипел Чито, изучив содержание.
– Простите великодушно! – пришибленно извинился Буфо. – Сейчас… Тогда он здесь.
И, повернувшись к учителю боком, он постарался протолкнуть нужный свиток наружу. К сожалению, заявление выскользнуло у Буфо прямо из-под мышки, и Чито был вынужден поймать его сам.
– Посмотрим… – прохрипел главный церковник. – Нет, не годится. Ласка явно связана с Гильдией. К тому же она успела умыкнуть два кошелька до этого. Виновна. Приговор – казнь через отсечение головы.
– Как… в-ваша милость? – изумился Буфо. На миг у него перехватило дыхание. – Позвольте, но разве не вы сами мне говорили, что члены Гильдии воров не попадаются на таких мелочах? К тому же там нет доказательств… Я читал…
Но Чито лишь грозно задрал подбородок.
– Ты смеешь оспаривать решение главного церковника? – вперил он в
Буфо неумолимый взгляд.
– Нет, как можно, – тут же поклонился пристыжённый Буфо. – Но я, мы… Как будет угодно вашей милости.
– То-то. В этом городе все воры до единого связаны с Гильдией, – деловито завершил диалог Чито и двинулся дальше в канцелярию.
Его ученику ничего не оставалось, кроме как смирно поплестись в том же направлении. Хотя на сердце у Буфо повис тяжёлый камень.
Позже, покончив наконец со всеми делами, он улучил минутку и что есть духу рванул к церковным воротам.
Солнце сегодня пекло как проклятое, но Буфо не испугался и принялся вспоминать, в какой стороне от храма находится таверна крота Фуггса. Он знал, что шансов мало. Но если сейчас кто и мог помочь ему найти больше доказательств для спасения ласки, так это тот самый петух, которого она чуть не обворовала. Ведь, в конце концов, петух же её и схватил.
«Хм, интересно, что Птичий паладин мог забыть у нас в городе? – размышлял Буфо, шлёпая лапами по мостовой. – Ведь их орден отсюда далеко на севере».
Между тем каждый зверь с уважением уступал ему дорогу, поскольку не часто им удавалось застать на улице церковника.
В итоге Буфо пришёл к выводу, что петух просто исполнял здесь какое-то поручение своего ордена или главного храма церкви. А значит, мог послужить хорошим подспорьем в решении его проблемы. Ведь слово Птичьего паладина против слова главного церковника Мухотравья имело немалый вес. Особенно если этот петух был высокого ранга в своём ордене.
Но когда Буфо явился на место и зашёл в просаленное заведение Фуггса, то был просто обескуражен. Оказалось, что схвативший ласку Птичий паладин до сих пор пребывал тут! И был пьян в стельку!
«Что за дикость! – бухтел про себя Буфо, следуя за услужливым кротом в подвал, куда тот отвёл петуха под утро. – Паладины не пьют эля! Это запрещено их кодексом».
Однако знал об этом, похоже, только сам Буфо, поскольку в их края паладины заглядывали редко. И простой народ не имел представления о запретах ордена. Лишь о том, что все петухи с рождения становятся членами Птичьих паладинов. Исключений из этого правила не было.
– Вот он, – прогудел Фуггс, указав в сторону торчавших из темноты двух лап, утопающих в копне из перьев.
– Благодарю, уважаемый, – поклонился ему Буфо и осторожно подошёл к спящему петуху.
– Прошу простить, доблестный… э-э-э… – в морду жабу тотчас же шибануло парами перегара, и он был вынужден прикрыть нос рукавом робы. – Прошу простить, господин. Но мне очень нужна ваша помощь. Понимаете, та ласка, которую вы вчера поймали, – она-а…
Но петух, казалось, вообще никак не реагировал на его слова – лишь вставлял кое-где между ними свой храп.
– В общем, её хотят убить, – произнёс в конце концов Буфо как можно громче и чётче.
– Что-о?! Убить?! Кто посмел?! – заорал вдруг петух во всё горло и мгновенно вскочил с места.
Это заставило робкого Буфо буквально откатиться в сторону к бочкам с элем.
– То есть казнить. Наш, э… главный… – забормотал он.
– Неважно! Убийца должен быть наказан. Веди! – ретиво отчеканил петух, даже не взглянув на жаба. – За честь пер-р-натых!!!
Это был главный и единственный клич всех Птичьих паладинов на свете.
Глава 3
Ночные часы в холодной темнице Мухотравья тянулись долго. Однако Габриель знала, что ещё хуже приходится тем зверям, которых сажают в яму. Поэтому, как только первые лучи солнца проникли сквозь зарешёченное окно её узилища, ласка немного воспрянула духом. И даже поверила, что сможет выбраться из этой передряги целой и невредимой.
Лучше всего, конечно, чтобы её приятели из Гильдии заплатили нужным стражникам. А те бы обставили всё так, будто Габриель сама сбежала. Однажды глава Лукар сам провернул подобный трюк. И все остались довольны, охранников даже не лишили работы. Хотя выговор они получили знатный. Но Лукар потом всё им компенсировал сторицей.
Правда, в этот раз схватили не главу Гильдии и даже не его правую руку, а всего лишь обычную щипачку, которых в Гильдии имелось немало. Хотя такие обстоятельства всё равно не лишали Габриель надежды на спасение. И уж чего она точно не ожидала, так это появления к полудню у решёток в коридоре самых обычных конвоиров. Причём именно тех, кто отводит зверей на эшафот, а не подкупленных Гильдией стражников.
– Давай, поднимайся, – гаркнул ворон в шлеме и накидке с гербом города на груди.
– Кто, я? – опешила Габриель.
– Ну не я же! Поздно уже дурочкой прикидываться.
– А куда меня… – решила всё же уточнить ласка.
– Туда, куда вам всем и дорога, – рассмеялся ворон. – Отребье гильдейское.
Габриель ужаснулась. Ею снова завладели тёмные мысли.
– Это ж надо догадаться обокрасть самого Птичьего паладина! – усмехнулся второй ворон, молодой и бойкий.
– Кого? – ничего не понимая, медленно и нерешительно подошла Габриель к решёткам, пока первый стражник открывал клювом замок.
– Ты что же, даже не знаешь, кто поймал тебя за шиворот, воровка? Это был не простой служака.
В глазах у ласки на секунду всё помутилось. Она в жизни не слышала ни о каких паладинах. Но это было и немудрено: детство Габриель прошло вдали от церкви. И потому внешний мир за пределами Мухотравья казался ей не слишком интересным. Раз или два они путешествовали с главой Лукаром в соседние области. По пути останавливались на ночлег в трактирах, где она обкрадывала постояльцев. Но Лукар всегда говорил Габриель, что все деньги обычно стекаются в города. А на дорогах ловить нечего.
– Может быть, кто-то спрашивал обо мне? – в последний раз решила поинтересоваться у конвоиров Габриель.
– Да кому ты нужна! – утробно буркнул ворон, разделавшись наконец с ржавым замком. – Было б надо, давно бы уже спросили.
И чёрная птица рассмеялась таким зловещим смехом, что у Габриель чуть лапы не подкосились. Ласка всё поняла. Гильдия отвернулась от неё и оставила без помощи.
Вскоре на шее у Габриель защёлкнулся ошейник, и её на цепи вывели из отделения стражи.
На улице стояло настоящее пекло. Звери уже собрались вдали у эшафота, образовав приличную толпу. Вчера Габриель даже усами не повела, когда её проводили мимо этого места. Однако сегодня… Сегодня оно выглядело для неё совсем иначе.
Каждый шаг к месту казни давался ласке с большим трудом. Звери вокруг недобро бурчали и рычали, посматривая на Габриель исподлобья. Кто-то испускал громкий свист каждые пять-десять секунд. А иные и вовсе подначивали толпу, перечисляя все беды, что принесла Гильдия воров Мухотравью. Но для Габриель это был просто её образ жизни. С самого детства она вынуждена была воровать. И потому не понимала, как можно жить по-другому. Хотя на самом деле, в глубине души, ласка и не хотела ничего менять. Ей нравилось быть самой ловкой и хитрой воровкой в городе. По крайней мере, до вчерашнего дня.
– Что, дрожиш-шь? – шикнул вдруг рядом с ней какой-то зверь в капюшоне.
Габриель оглянулась и сразу узнала хорька Гектора. Он был левой рукой их главы и часто передавал сообщения от Лукара.
– Гек… – попыталась вымолвить она.
Но хорёк перебил её.
– Лукар просил передать, – извиваясь между телами других зверей, как кобра, проговорил Гектор, – что неудачницы Гильдии не нужны. Ты не оправдала свою репутацию. Прощай.
Эти слова прозвучали для Габриель как приговор. Причём задолго до того, как ей должны были объявить официальный приговор властей. Ведь ласка уже понимала, что её связали с Гильдией. А значит, казнь будет самая что ни на есть жестокая.
И когда Габриель взвели по ступенькам на эшафот, она уже была страшно подавлена и не знала, как поступить дальше. Из глаз катились крупные слёзы.
– Итак, дорогие жители Мухотравья. Дело о краже в таверне «У старо…» – заговорил какой-то важный жаб в очках, увидев, как вороны подвели Габриель к месту казни.
Но ласка этого уже не слышала: её уши давно были наполнены шумом толпы. А в голове вместе с ним раздавалось последнее слово «прощай» от Гектора.
– …должна быть казнена через отсечение головы. Да простит её Нерождённый Бог. Церковь вынесла свой приговор.
Взглянув ещё раз на жаба, Габриель увидела за его спиной, как с балкона одного из зданий за казнью наблюдает князь города – жирный лис по имени Руперт…
А с другой стороны на помост уже поднимался гигантский крыс в маске. Это был хорошо знакомый всей толпе палач. При виде его звери Мухотравья радостно взвыли и захлопали.
Перехватив цепь покрепче, вороны подвели ласку к плахе и силой заставили её согнуться, приклонив колени. Габриель отчаянно забилась, но было уже поздно. Её шея оказалась как раз там, где надо. Воронам оставалось только держать тело преступницы своими лапами. Однако Габриель была настолько худа, что с этой задачей сумел справиться и один стражник. Потому второй отошёл подальше, уступив место крысу. А тот, немного примерившись, лихо занёс над головой жертвы смертоносный топор.
Но тут вдруг позади послышался гомон и хлопанье крыльев. А в следующую секунду на эшафот вспорхнула ещё одна огромная чёрная птица, показавшаяся вначале таким же вороном. Но лишь вначале.
Тюкнув одного из стражников по лбу, огромная птица махнула лапой и оттолкнула палача в сторону. Отчего тот кубарем полетел по ступенькам вместе со своим топором. А затем от петуха досталось и державшему ласку второму стражнику. Он упал прямо в толпу.
– За честь пер-рнатых! – прокричал чёрный петух и махнул перед толпой своим пышным хвостом, в котором отчётливо красовались два длинных изогнутых красных пера.
– Что за дикость! Это недопустимо! Кто, кто вы такой? – закрутился на месте перепуганный старый жаб в очках. Но затем поправил их и пригляделся. – Петух? Тот самый паладин?
– Да, я тот самый! – бросил в ответ петух. – И я ловил эту ласку не для того, чтобы церковь её убила.
Услышав это, Габриель быстро пришла в себя и откатилась к лапам петуха. После чего спряталась за ними, сжавшись калачиком.
– Но таков закон наших земель. Уж вам ли не знать, почтенный… – засуетился было жаб. Однако принюхался к нарушителю порядка, и его взгляд изменился. – Нет, погодите. Да от вас несёт элем! Паладины не пьют эль. Вы нарушили кодекс своего ордена!
– Я спас зверя от смерти! – проорал наперекор жабу петух. – И никто в целом свете не имеет власти осуждать на смерть! Это неблагородно. Это не несёт в себе чести. Только позор.
Но жаб уже всё решил для себя. Увидев, сколько стражников перескочил этот наглец, чтобы попасть на эшафот с обратной стороны, он лишь поправил очки и вздёрнул подбородок. В лапах его тут же заиграли волшебные огоньки.
– Ты говоришь с главным церковником этого города, глупец, – с надменностью и величием заявил старый жаб. – Чито. Моё имя Чито. И только в руках церкви сосредоточена божественная магия. А теперь представься сам. По всей форме. Чтобы я мог направить твоему командованию жалобу и тебя изгнали из ордена.
– Не стоит, трухлявая ты колода! – ретиво отозвался петух. – Моё имя Диего О’Коннор. И я вот уже семь лет как изгнан из Птичьих паладинов.
– Изгой, отщепенец… – только и ахнул старый жаб.
К тому моменту толпа уже с восторгом и улюлюканьем наблюдала за творившимся на эшафоте бесчинством. Никто из простых зверей, конечно, не хотел вмешиваться, получая изрядное удовольствие от увиденного. Но как только у эшафота оклемались скинутые оттуда стражники, толпа всё же заметно посмирнела.
Спорхнув со стен города и вылетев из башен, на площади появились ещё четыре птицы. А вскоре и сам капитан стражи Мухотравья – подтянутый ястреб с наглой ухмылкой. Он носил почти такие же узкие усы, как и О’Коннор. Но у ястреба они были погуще и свисали вниз.
– Хватайте нарушителя, – приказал жаб.
– Стойте, стойте! – забухтел вдруг где-то позади ещё один голос. И на эшафот с жуткой одышкой вбежал второй жаб, помоложе. Он с трудом волочил лапы, постоянно путаясь в робе. – Этот петух, он…
– Буфо? Так это ты всё устроил? – с ненавистью в голосе процедил главный церковник, едва увидев ученика. – Разыскал отщепенца, значит? И зачем? Чтобы он спас преступницу? Да вы все тут хороши! Пока стоит на земле наша святая церковь, я не позволю воле Нерождённого Бога быть нарушенной. Ты мне больше не ученик. Вы все тут отщепенцы и предатели! Убить их!
В этот раз стражники больше не медлили, поскольку слова первого церковника были предельно ясны. И никто из оставшихся на помосте зверей не мог воспрепятствовать им. Поэтому птицы взвились в воздух и приготовили копья, чтобы с высоты протаранить ими непокорных. Такова была тактика всех обычных птиц – что на войне, что в мире.
Правда, никто из них не имел раньше дела с петухами.
Хлопнув крылом, О’Коннор с лёгкостью достал свою шпагу и развернулся к нападавшим вполоборота.
– Ну давайте, летуны. Посмотрим, как вас учили сражаться.
Глава 4
Первым росчерком шпаги О’Коннор избавился от вспорхнувшего на эшафот оклемавшегося стражника. Того самого, что перед этим был скинут в толпу. Вторым – от сопляка в криво напяленном на голову шлеме. Он тоже решил, будто сумеет ударить первым.
И всё это петух провернул так ловко, что даже не сошёл с места. Лишь в третий раз О’Коннору пришлось сделать всего один выверенный шаг, дабы уклониться от пролетевшего мимо копья. Им петуха намеревался поразить упавший с неба грач. Но в итоге стражник сам оказался на дощатом полу эшафота. О’Коннор лишь со всей силы пнул врага мощной лапой.
Увиденное заметно пошатнуло решительность остальных птиц.
– Ну? Кто следующий?! – не на шутку рассвирепел О’Коннор. В глазах у него пылал настоящий азарт боя.
Однако его действия обескуражили не только стражников, но и многих зверей в толпе. Они просто не понимали как птица может сражаться настолько ловко. Да ещё и удерживая своё оружие в крыле. Ведь на подобное способны лишь звери с передними лапами. Правда, Буфо, продолжавшему стоять рядом с О’Коннором, доводилось читать в пыльных военных трактатах об этом искусстве. И лишь он и его учитель знали, как петухи, не умея летать, доказали когда-то всему миру, что всё равно оставались исключительно полезны в бою. За что и стали потом членами ордена Птичьих паладинов.
Тем временем ласка поняла, что для неё наступил отличный момент, дабы слинять. И понеслась к ступеням как ошпаренная. Однако тут же оказалась завалена бочками, которые поднял и метнул в неё с помощью магии старый церковник. Увидев это, Буфо ринулся ей помогать.
– Спокойно, – заявил наконец глава стражи. И, перехватив копьё поудобнее, вознамерился сам поразить заносчивого петуха.
Первый его заход оказался настоящим смертельным тараном с воздуха. Капитан сделал плавный спуск и полетел почти параллельно земле. Он надеялся сбить петуха если не оружием, так крылом.
Но О’Коннор рассчитал момент и попросту отпрыгнул, резанув нападавшего шпагой по крылу. В итоге глава стражи угодил в те самые бочки, которыми была завалена Габриель. Благо они оказались пустыми, и потому глава стражи лишь помог ласке освободиться. Буфо при этом, как всегда, откатился куда-то в сторону вместе с одной из бочек. Похоже, в любой передряге эти пузатые братья пухлого жаба выступали ему прикрытием, если оказывались рядом.
Правда, при этом ударе О’Коннору тоже немного досталось. Когда глава стражи снова вскочил на лапы, петух поднялся вместе с ним.
– Значит, владеешь шпагой, да? Ну посмотрим, так ли ты хорош на самом деле, – прокричал звонким ястребиным голосом капитан, вынимая из ножен меч. Он был единственной птицей в городе, кто вообще умел им орудовать. Но, в отличие от петуха, ястребу приходилось опираться на одну лапу, чтобы иметь возможность размахивать этим оружием в бою. Потому О’Коннор изначально был в выигрыше. И всё же главе стражи очень хотелось испытать себя.
– Остановись, безумный, – пригрозил ястребу О’Коннор.
Однако тот не стал его слушать.
Один скачок – и лезвие прямого меча устремилось к шее петуха. Но О’Коннор решительно парировал этот выпад. Глаза главы стражи сверкнули гневом. Он начал с лёгкостью размахивать мечом, поражая своим искусством остальных стражников и зверей вокруг. Что и говорить, ястребиная хватка когтей капитана была сильна.
Однако для петуха, который с детства сражался в ордене с себе подобными, такие простые атаки выглядели совсем неуклюжими. Потому О’Коннор лишь уворачивался от них, делая попеременные шаги назад, пока не улучил момент и не ударил сам. Его элегантный росчерк ранил главе стражи ту самую лапу, которой ястреб держал меч. И противник О’Коннора громко вскрикнул от боли на всю площадь. Такого звери Мухотравья уж никак не могли представить! Ибо все, кто жил в городе, знали и боялись главу стражи именно потому, что он всегда носил при себе этот меч. И был не чета обычным галкам и грачам, что могли колоть только копьями с воздуха.
В довершение всего кусок грубо обработанного металла с глухим звоном упал на доски помоста. А остальные стражники даже отпрянули от места дуэли. Никто не знал, что и думать.
Но ситуацию быстро разрешил главный церковник. С ужасом наблюдая за тем, как сам глава стражи терпит поражение от изгоя, старый жаб всё отступал назад, пока из его горла не вырвалось:
– Да очнитесь вы уже наконец! Народ Мухотравья! Я заклинаю вас: схватите этих предателей рода своего!
И этот призыв вселил в сердца зверей новые силы. Потому как все они знали, на что способны были служители церкви. И многие даже подумали, что то и вправду было настоящее заклинание из уст их главного пастыря.
Загудев, толпа на площади стала медленно напирать и двинулась к эшафоту. А пара-тройка зверей даже начали взбираться на него по лестнице. Стража также присоединилась к их шествию. Хотя первым нарваться на острую шпагу петуха никому не хотелось.
– Э-э, вы мне не враги, звери, – заговорил немного сбитый с толку О’Коннор, – я только ласку хотел спасти.
Но не тут-то было. В этот самый момент старый церковник уже готовил для него заклинание паралича. Но как только он поднял лапы, то оказался ловко скручен очутившейся у него за спиной Габриель.
– Скорее, останови их! – прокричала она О’Коннору.
– Это простые звери. Я не стану их ранить! – решительно отсёк петух.
– Чёрт… – закусила губу ласка, продолжая возиться с брыкающимся жабом. – Тогда ты, толстый! Сделай что-нибудь вашей хвалёной магией!
Однако Буфо лишь продолжал трястись за бочками.
– Я не смогу… Их так много, – пробурчал он, когда один хомяк уже был рядом с ним и хотел огреть Буфо доской. Но О’Коннор, к счастью, успел вытянуть жаба за капюшон робы перед самым ударом.
– Давай, иначе нам всем придёт бесславный конец! – прокудахтал он громко и отчётливо.
