Kitabı oku: «Ничего», sayfa 4
VII
Сегодняшнее послеименинное пробуждение для кролика проходило крайне болезненно. Чахлые мыслишки воображали что-то вроде смертного одра, инфракрасное излучение в глазах непроветренно пузырилось, кашляющий перегар сбивал насмерть зазевавшихся комаров и мух. Мягкая, блестящая понурой белизной, шёрстка лохмато дыбилась, а проплешины на боках сообщали о вырванных с корнем клочках. Упрямый звонарь, давно поселившийся в взбалмошной голове кролика, наконец-то воспрял духом и легонько забил в надтреснуто-чугунный колокол, качая его из правого полушария головы в левое. А заодно рассказывал обрывки из вчерашних кроликовых пьяных похождений.
– Ползал по троллейбусу и кричал пассажирам, что твои уши – есть не уши, а высокотехнологичные троллейбусные рога, а поскольку ты дальше не желаешь ехать по причине выпитых «да-всего-то-там-каких-то-сто-грамм-ну-двести», то просишь всех покинуть троллейбус, а хотя: девушка! можно с вами познакомиться?.. тьфу ты, пропади всё пропадом, аккумулятор-сука сел!..
– Да перестань, пожалуйста, быть таким назойливым, я и без тебя обречён целый день стыдиться вчерашнего. – попробовал заткнуть рот звонарю кролик Слон.
– В троллейбусном парке принялся землю целовать, дескать, возвратился на милую сторонку, и требовал официальной правительственной делегации с приветственной речью. – упрямо докладывал неуёмный звонарь. – Получил от трудящихся разбавленного антифриза в стакане, малосольный огурец на закусь, и в благодарность попытался изобразить гимнастическое упражнение «ласточка», а хотя: девушка! хотите я из вас сделаю чемпионку мира по акробатике?.. лезьте под меня!.. сама ты «гоблин вислоухий», едрить-твою-раскудрить!..
– Заткнись! – осипшей собачонкой тяфкнул кролик Слон.
– А вот чего ты отчебучил до троллейбуса – этого ни в сказке сказать, ни пером описать. – настойчиво бухтел звонарь. – Выдающиеся кренделя вытанцовывал на именинах Жирафушки Кроткоокого, а он, между прочим, работает судьёй Басманного района города Мосгвы, и тебя первый раз в жизни видел. На именины тебя затащили палачи Вздрюч и Вздроч, а ты обещал им, что будешь вести себя паинькой, хотя, и допускал некоторое оплошности.
– Ну вот, некоторые же обещал… – попробовал найти утешительные моменты кролик Слон.
– И сразу принялся застольные тосты провозглашать, пил без передыху, и «за милых дам», и за «за лося, чтоб хотелося, моглося, богателося и еблося», и за «ручки, ножки стали зябнуть – не пора ли нам дерябнуть?»… Потом принялся рассказывать, что, дескать, был выдающимся артистом балета и прогремел на весь мир и завистников нажил, а потом был изгнан из балетной труппы, на взлёте-то славы!.. Вроде того, что и публика, после твоего изгнания, два года в Большой Театр не ходила, брезговала пялиться на Цискаридзе, а хотя: девушка! хотите я вам расскажу, как мы втроём, помнится – я, Григорович, и ещё какой-то хрыч из министерства культуры – репетировали балет Чайковского?.. прошвырнулись свежим взглядом по затхлой классике… по этим, по лебедям-то херовым… пампампампам-парара-пампам… пампампампам-парара-пампам… Ну, было такое или нет? Помнишь?
– Отстань!.. Было и было, плевать. – всё больше грустил кролик Слон.
– Правильно, теперь тебе хоть ссы в глаза – всё божия роса!..
С трудом одевшись в любимый летний полукомбинезон василькового цвета, кролик запрягся в тележку и доплёлся до фермы. Всем своим крючковато-сгорбленным видом, напоминающим Апеннинский полуостров, он выказывал, что его надо чисто по-человечески пожалеть. Матушка-молочница Опрокида Кувырдаевна жалостливо погладила уши кролика.
– Знаете ли, кролик, – сказала она. – у вас какой-то очевидный недосып наблюдается. И за уши вас вчера никто не таскал, не помните?
– Если бы вы могли представить! – с трудом воскликнул кролик. – Вчера весь день именины праздновали дружной компанией – и хоть бы кто-нибудь меня остановил и домой отвёз. Вы же знаете, я не пью, разве только друзья попросят хорошенько, да и то – за здоровье дорогого именинника. А разве можно за здоровье именинника не выпить? это же грех, матушка-молочница, обычный житейский грех!..
– И ещё какой! – всплеснула руками Опрокида Кувырдаевна. – Сегодня вы ему здоровья не пожелаете, а завтра он вас и к дверям не подпустит, скажет «чтоб ты сдох, невежливый товарищ»!..
– Да, да, я терпеть не могу быть невежливым, я при любом удобном случае высказываю пожелание доброго здоровья, пускай даже это будет сволочь какая-нибудь, в которую и плюнуть жалко… а доброго здоровья пожелать не жалко… Хотя, вчера был прелестный именинник, дай бог ему благоденствия и лося, и повышения по службе…
– Блямц! – ударил по колоколу звонарь и напомнил: – Залпом выпил полбутылки коньяка и полез целоваться к Жирафушке-именинику, завопил: сколотите мне лестницу метров на пять, а то Жирафушка на судебной должности возгордился, вырос с пожарную каланчу и теперь сам нипочём не нагнётся, ему наши дружеские лобызания противны!.. Вскарабкался по лестнице, да только, вместо обещанного поцелуя, Жирафушке-именинику по челюсти съездил. Спросил ещё этак недовольно: чего ваше свиное рыло делает в нашем калашном ряду?..
– О-хо-хо! – покачнулся кролик, вспоминая, как стремительно и болезненно падал с лестницы. – Понимали бы вы, матушка, сколько трудных и дифференциальных вопросов поднимают несвоевременные именины к самим именинникам и к их случайным гостям.
– Да ещё как понимаю! – откликнулась Опрокида Кувырдаевна. – Я вчера видела, как возвращались с именин наши палачи Вздрюч и Вздроч. Обычно они завсегда деловые такие, телосложения имеют облачно-верблюжьи, сытые. Завсегда большое уважение к себе вызывают. А вчера, как половые тряпки, по ветру болтались, то и дело падали да на карачках по земле ползли. Вот, думаю, теперь к ним много вопросов может возникнуть про прошедший праздник, да они вряд ли чего вспомнят.
– Не знаю, не знаю… – покачал головой кролик. – Вот вроде ты и радуешься, что богиня памяти Мнемозина окочуривается на какое-то время, помалкивает стыдливо. Но всегда найдётся вредный гад, который напомнит тебе всё самое неприятное и непристойное. А там хоть со стыда сгори.
– Дак оно дело молодое. – сочувственно погладила кролику уши Опрокида Кувырдаевна. – Можно и побузить немножечко, кости поразмять. Можно и подраться, будучи в выпившем состоянии, поскольку кровь-то горяча.
– Дело, в основном, не в температуре крови. Дело во влияние людей друг на друга, которые – по сути говоря – друг другу чужды, но их притягивает, словно магнитом. Дело в том, насколько ты хочешь понимать людей, постигнуть насколько они усердны в своей естественности, не прибегая к нормам морали. И если они в ответ дерутся, то необходимо отвечать. Вы ведь знаете меня, матушка, я далёк от пацифизма.
– Все далеки. – вздохнула Опрокида Кувырдаевна. – Время такое.
– Блямц!.. Передрался со всеми трудящимися троллейбусного парка, поскольку ловко орудовал выхлопной трубой. – напомнил звонарь. – А потом в продуктовый магазин отправился за водкой, где собрал вокруг себя аудиторию и принялся заверять, что только прикидываешься пьяным кроликом, что есть некие цели для такого твоего поведения, о которых вся страна узнает со временем, обнаружив новый виток демократических перемен, а на самом-то деле ты – видный иностранец, представитель почтеннейшего аристократического семейства, наследник одной десятой европейской металлургической промышленности, и можешь купить весь этот сволочной магазин, стоит тебе только глазом моргнуть… их бин ди дойчешен демократишен републик… яволь?..
В носу кролика уёмисто запершило.
– Эх, понимали бы вы, матушка, – пригорюнился кролик Слон. – как малополезны принудительные раскаяния по утрам!.. Завидуешь трезвенникам, словно мертвец, придавленный чёрствой пустотой гробовой доски, завидует живым собратьям. А тут ещё надо и на работу поспешать, надо денежку зарабатывать!.. Очень бывает странно, когда всё так хорошо начинается в жизни, а затем так вульгарно кончается.
– Как говорится, шкалики да косушечки доведут до заплетушечки. – поучительно проговорила матушка-молочница. – А всем советую молоко пить, от него большого вреда не бывает, ежели свежее.
– Да и я всем советую молоко пить. – сразу согласился кролик. – Да не все меня слушают. Говорят, что это я хорошо устроился и могу у вас нахаляву молока брать сколько вздумается, а обычным людям надо денежку платить. Ну, говорю, раз вы такие скряги, то подоите бычка получите молочка!..
– Попробуй-ка его подои! – развеселилась Опрокида Кувырдаевна. – Вымя-то не надоенное.
Кролик Слон и сам, потешаясь сказанному, похмельно загигикал, полагая, что смеётся красиво и рассыпчато-задорно.
– Это кто кого здесь хочет подоить? Кто такой здесь смелый отыскался? – вдруг выкарабкался из орешника, сияя рахат-лукумистой бесстыжей рожей, бычок ПОТЕШИЛСЯ?-СПАСИБО,ХВАТИТ.– Привет, кролик!.. Об чём смеётесь?..
– Привет, дружище. – откликнулся кролик. – Да мы не над тобой смеёмся, если ты вдруг подумал что. Мы смеёмся над отрицательными чертами характера человека. Над скаредностью, например. А ты разве скаредник?..
– Да вроде нет.
– Ты немного ипохондрик бываешь, и потому от тебя мало толку. Но это вроде бы не отрицательная черта характера, а такая психическая несуразность. С такой, пожалуй, можно и смириться.
– Ну-ну. – буркнул бычок ПОТЕШИЛСЯ?-СПАСИБО,ХВАТИТ. – Матушка, милая, а я к тебе за блинчиками припёрся. Я блинчиков с творогом хочу.
– Ну, здрасьте-мордасьте, явился – не запылился! – с наигранной суровостью вперила руки в боки Опрокида Кувырдаевна. – А я тебе блинчики из воздуха, что ли, вытащу? Ишь герой-еруслан какой за блинчиками припёрся!
– Матушка, слюньки текут – так блинчиков хочется!
– Хочется да перехочется. Мне вот думается, что ты своей хотелкой ещё не заработал себе на блинчики!.. Бурёнка-то жаловалась, что ты от неё нос воротишь.
Бычок горько закашлялся:
– Куда мне ещё твою Бурёнку! подустал я что-то, матушка!.. В иной день так ухайдакаешься на бабских посиделках, что имени своего не вспомнишь, от усталости с ног валишься. Дай блинчиков с творогом!
– Дай да дай, заладил. От твоих «дай» у тебя во рту ещё изжоги нету?.. Ладно, пойди на терраску, съешь блинчиков с пяток, да не вздумай лишку брать. Я после приду и пересчитаю; не ты один здесь умненький, чтоб блины жрать, я для всех пеку.
– Спасибо, матушка! наше вам с кисточкой! – и вкусно промычав, бычок ПОТЕШИЛСЯ?-СПАСИБО,ХВАТИТ заторопился к терраске.
Кролик Слон с угрюмым смешком проводил незадачливого бычка.
– Ну, матушка, тебе своих забот хватает, а мне своих. – вздохнул он, полагая, что его заждались на кухне замка Недосягаемых Умыслов.
– А сами вы не желаете блинчиков откушать? – вдруг предложила матушка-молочница, подпустив в голосок внимательно-ласкового адажио. – Этим-то лодырям, на ферме, я блины с творогом пеку, а вам могу с липовым мёдом предложить. Ради обольщения.
– Это какого-такого обольщения?.. – сумрачно-сонный взгляд кролика принял заинтригованный вид.
– Стремительного и остросюжетного. – пообещала Опрокида Кувырдаевна.
– Так ведь… – припоминая, что жена с детьми удрала в отпуск, кролик Слон принялся слегка елозить и заводиться. – Отчего же и не попробовать блинчиков?.. С липовым мёдом я, кажется, очень люблю блинчики.
– Блямц!.. А в некотором местечке у тебя от мёда ничего не слипнется? – со всей мочи ударил в колокол звонарь. – Прекращай ловеласничать, а ступай работу исполнять, не то уволят тебя, дурня!!
Следуя строгим указаниям звонаря, кролик попрощался с матушкой-молочницей, загрузил тележку молочными бутылками и доплёлся до замка Недосягаемых Умыслов. Матушка-молочница провожала незадачливого кавалера вздохами излишне сильными и тягостными, и было в них много романтично-призывных фиоритур, как будто позаимствованных из весенних напевов пастушеской дудочки.
Привратник Назапор, следуя должностным инструкциям, привычно обыскал тележку кролика, не обнаружил в ней ничего подозрительного и распахнул главные ворота, указывая на кухню. «Да знаю, куда мне.» – так же привычно отвечал кролик, набирая скорость в длинном скользком коридоре, заваленном коробками, ящиками, высохшими овощами и обглоданными костями.
На кухне кролика встретил кухаркин муж, поскольку нередко здесь столовался, подкармливаемый любимой женой. Сейчас жена убежала на полчасика поругаться со служкой Кормёжкой, напутавшим что-то в отчётности по доставке рисовой крупы, а кухаркин муж пил густой утренний кофе в огромной фарфоровой кружке и было ему скучновато. Прибытие кролика оказалось очень кстати. Заговорщицки подмигнув кролику, он нахально заперламутрился, прошёлся по кухне походкой бездельника, которому слегка малы ботинки, и решительно подлил себе в кружку с кофе молока из бутылки.
– Этак-то вкусней станет. – объяснил свой поступок кухаркин муж. – Англитчане, сказать к примеру, завсегда чай с молоком пьют. Верно, от этого дополнительные нейроны в мозгах вырабатываются.
– Англитчане пускай делают что хотят, англитчан никто бить не будет. – заметил кролик Слон. – А тебя будут. За растрату хозяйского добра.
– Разве будут?.. Да не, врёшь, не будут. – сперва усмехнулся кухаркин муж, а затем призадумался, вытер заслюнившиеся губы, подозрительно огляделся по сторонам и вылил часть содержимого своей кружки обратно в бутылку. – Смотри, какой я хитрый. Теперь никто ничего не заметит. Мне ваш колдун и в подмётки не годится.
Всё бы выглядело прекрасно, и все были бы довольны, и никто ничего не заметил, если бы молоко в бутылке не приобрело водянисто-коричневый оттенок, напоминающий цвет растоптанной сигареты.
– Бить, говоришь, будут? – стыдливо нахмурившись, обратился кухаркин муж к кролику. – Ты информацию-то дозируешь или по полной программе выдаёшь, прицельно?
– По полной. – сказал кролик Слон. – Причём запросто могут и казнить. Не слышал, палачи сегодня вышли на работу?..
– Не слышал.
– Не сегодня-завтра выйдут, и усердие их будет неизмеримо. Не завидую я тебе, братец.
– Хорошего мало. – пощёлкал пальцем по бутылке кухаркин муж. – Тёмненько. И на душе теперь кошки скребут. Зря ты про палачей напомнил. Мне очень хочется услышать что-нибудь обнадёживающее.
– А что тебе сказать обнадёживающего? – буркнул кролик Слон, которому вдруг оказалась не безразлична судьба кухаркиного мужа. – Изобрети какой-нибудь прибамбас, осветляющий молоко. Только поторопись, у тебя времени не так много.
– Нет на кухне изобретательных прибамбасов, и сроду не бывало. – заныл кухаркин муж. – Есть отбеливатель в прачечной, но он не имеет пищевого сертификата. Или пофик на сертификат?..
– Нет, не пофик. Отравишь ещё хозяина. Ищи что понадёжней, присмотрись к обстановке.
Всецело устремляясь к изобретательным прибамбасам, кухаркин муж обыскал кухню, подробно изучая всякую доверчивую утварь и её сподвижников. Казалось, что прибамбасы могли находиться где-то совсем близко, где-то в несложной самобытной рентабельности, откуда должно попахивать солнечным компотом и душистым чабрецом. Но их нигде не было, и кухаркин муж слишком явно почувствовал, как на его шее стягивается петля, а палачи Вздрюч и Вздроч усердно мурлычут.
Обрадовала рукавичка для прихвата горячих кастрюлек: с лицевой стороны рукавичка красовалась засаленным аппликационным шмелём на хризантеме, а с изнаночной – петлистым и серым недоразумением. «Значит, – открыл страшную тайну кухаркин муж. – всякая вещь способна иметь две стороны: внешнею и внутреннею. И если на внешней стороне мы наблюдаем шмелей, то внутренняя нам предлагает нечто иное. Можно предположить, что и молоко в бутылке с лицевой стороны имеет темноватый цвет, а с изнаночной стороны, возможно, цвет гораздо светлей. Если как-нибудь постараться вывернуть молоко наизнанку, то оно будет выглядеть для всех белым и вкусным.» Открытие кухаркиного мужа обещало безотлагательно дефлорировать и реформировать все общественные институты, военно-космические комплексы, средства массовой информации, неостепенившиеся остеохондрозы и радикулиты, но попытаться вывернуть бутылку молока с лицевой стороны на изнаночную, чтобы сфокусничать белый молочный цвет, у кухаркиного мужа не получилось.
В кучке засушенных трав и специй кухаркин муж обнаружил искривлённый миртовый венок.
– Воздеть? – спросил он у кролика, обречённо вглядываясь в кухонную даль.
– Можно. – одобрил кролик. – Ах, люди-люди, как же я вам всё-таки завидую! Вы полны любопытства и первооткрывательского зуда. Каким бы тягостным не являлось для вас начало нового дня, вы всегда отыщете чем-бы его приукрасить, чем заретушировать и занавесить, чтоб иметь возможность начать всё сначала. Всегда и всё для вас может начаться заново, весь день может существовать, как начало без конца, а в конце дня, найдётся то единственное и неповторимое мгновение, в котором присутствует отправная точка для начала нового конца!..
– Издеваешься? – опомнился кухаркин муж.
– О нет. Укладываюсь в метаморфозу.
– Про метаморфозу я с женой поговорю, обещаю. Ты мне что-нибудь посоветуешь конкретное?.. Может, ты ещё разок сгоняешь на ферму за молоком?..
– Не сгоняю. – торжественно заявил кролик Слон. – Для меня сегодняшний день практически завершён, я не могу преодолеть наплыва апатии и подсекаюсь сонливостью. Люди! будьте всегда людьми!!
Кролик Слон, утомившись в бессмысленной борьбе с похмельным звонарём, выпил стакан кухонной водки, крякнул, закусив миртовым венком, и решил покинуть хлябкую компанию кухаркиного мужа. Осторожно побродив по замку, он остановился у двери в библиотеку мистера Жжуть, поскольку наивно полагал, что сюда редко кто заглядывает. Проникнув в само помещение, он свернулся тёртым калачиком на коврике, в уголке, и торопливо уснул до вечера. «Когда проснусь, – подумал кролик. – тогда и напугаюсь своей смелости, а сейчас мне сам чёрт не страшен!» Звонарь в назидание долбанул ещё два раза по колоколу и угомонился. Кролику снилось лазурное небо, призывно-прямая линия железной дороги, уходящая в бесконечность, и отдыхающие на станции, в буфете, серафимы с херувимами, вылавливающие обычно в поездах безбилетных пассажиров. Сон у кролика был долог.
VIII
Поздно вечером в библиотеку пришёл мистер Жжуть и с последовательностью, о которой я ранее сообщал, проговорил вслух свои мрачные затеи. Дескать, у него имеется восемь Пыльных Книг, после прочтения которых он намерен учинить беспрецедентную тиранию и пустить по всему миру кровь!.. Кролику Слону, пробуждённому от внезапного огненного света в правом верхнем секторе сна, где резко затормозил поезд, довелось услышать собственными ушами всё сказанное мистером Жжуть. А уши у кроликов подготовлены к подслушиванию просто замечательно. Однажды кролик Слон своими же ушами подслушал собственные мысли.
– Это всё требуется хорошенько уяснить. – прошептал кролик Слон, впитывая информацию, и дождавшись, когда колдун захрапит, уткнувшись носом в заскорузло-шершавые страницы книги, выкарабкался из угла и покинул библиотеку.
Ему не было дела до своей рабочей тележки, которую от так и оставил в кухонном коридоре, рядом с покоцанной новогодней елью, дожидавшейся, когда её выкинут. Он без всяких церемоний и прощаний выскочил за ворота замка Недосягаемых Умыслов и проскакал мимо привратницкой, где его даже не заметили. Он с осторожным любопытством осмотрел пару трупов, которые почему-то забыли закинуть на подъёмно-транспортную ленту кучер с форейторами, да так и уехали. Он с нарастающим драчливым вызовом пригляделся к луне, приметив, что сегодня она слишком подозрительно лучится добродушным марципаном. Он услышал какие-то неповоротливые храпы и хрипы, доносящиеся из узких окон-бойниц пыточной башни, и было совсем неясно, являются ли причиной этих звуков сонные видения палачей или муки, запытанного до смерти, кухаркиного мужа. Во всём, к чему не прикасался взор кролика Слона, ему виделись грядущая катастрофа и хаос.
– Невероятные бедствия затеял наш вздорный старикашка. – сказал кролик Слон про мистера Жжуть, когда отошёл подальше от замка Недосягаемых Умыслов. – Я предчувствую колоссальную погибель человечества и прочего сущего. Да и собственную погибель тоже чувствую, поскольку я-то, кролик, очень даже сущий! Можно сказать, мучительно сущий!.. И ведь непременно доколдуется этот старикашка до того, что и сам не удержится на престоле деспотии, а провалится в некую сквозную дыру, растянутую от одного полюса земли до другого, вылетит в воронку бесконечности. А затем подлая пыль покроет лоскутья мёртвых городов, ужасами мрака заклубятся небеса, и одинокие голодные вопли, случайно оставшихся в живых, ознаменуют крики из театрального партера, словно крики из могил: давайте дальше спектакль, жулики! обещали второе действие!..
– Кто обещал? – оторопело вопросил театральный занавес (который, конечно, сам по себе вообразился кролику).
– Духовные перипетии обещали, им дано право на подобные обещания. – сказал кролик Слон. – И я обязательно что-нибудь соображу, чтоб не подвести их, я постараюсь повоевать и за себя и за всех!.. За нашу и вашу свободу!.. Я как раз сейчас понял, почему одни люди одержимы поступками, а другие – обязанностями, и почему это не всегда срабатывает всем на пользу. Я решился на такой героический поступок, который никого не оставит равнодушным, я обязательно что-нибудь соображу для спасения мира.
– Да хотя бы пивка завезите в театральный буфет! – послышалось требование от занавеса. – Иногда приходят на спектакль вполне себе почтенные мужчины, а пить им приходится яблочный сок. Стыдно за культурное учреждение.
Будет и пивко.
