Kitabı oku: «Умереть и остаться в живых», sayfa 2
Глава 6
Счастливая улыбка, с которой Джейн вошла в спальню, превратилась в маску отвращения.
Ритмичная музыка разрывала пространство на бесформенные куски, не помещающиеся в уши. За отсутствием красоты они давили силой звука. Неудивительно, что Мартин не услышал, как открылась дверь.
На атласных простынях метались два тела, соединившихся в одно. Они бросались друг в друга с такой неистовой страстью и силой, что воздух вырывался из их легких, как от болезненного кашля. Казалось, оба сгорают от страсти в пламени растекающегося под ними красного атласа.
Джейн застыла на пороге. Скованная ужасом, как будто увидела смерть, она, не мигая, смотрела перед собой.
Молодая женщина на постели извивалась задыхающейся рыбой в черном озере своих роскошных волос и покрывала лицо склонившегося над ней мужчины бесчисленными поцелуями. Неожиданно женщина сбросила с себя любовника и забралась на него сверху. В этот момент она встретилась взглядом с Джейн, но не испугалась, а только застонала громче, не сводя с соперницы сверкающих вызовом темных глаз. Мужчиной был несравненный Мартин.
Джейн выбежала в коридор и без сил прислонилась спиной к стене. Руки дрожали так, что поднесенные к подбородку ладони никак не могли сложиться вместе. Они как будто по чьей-то злой воле цинично аплодировали финалу разыгравшейся перед ней сцены. Хотелось без оглядки бежать, хотя никто ее не преследовал. И от этого было еще больнее. Глаза наполнились слезами, вызванными невыносимым душевным страданием.
На какое-то время от боли и отчаяния она утратила способность думать. Джейн с трудом сдержала себя, чтобы не закричать, и лишь тихонько застонала. Она всегда боялась попасть в подобную ситуацию, хотя, как любая нормальная женщина, осознавала, что это теоретически возможно. Тем более жизненный опыт подсказывал: как ни готовься к несчастью, оно приходит неожиданно и куда страшнее, чем ожидаешь. Просто не хотелось верить, что это может произойти с ней.
Это был ЕЕ дом, и устраивать унизительные разборки она не собиралась. Усилием воли Джейн вернула себе способность принимать осмысленные решения. Поднявшись в спальню, она подобрала с пола свою дорожную сумку и направилась в кабинет. Прежде всего необходимо переложить дневники в безопасное место. Носить с собой или оставлять в отелях материалы экспедиции одинаково неудобно и опасно. Джейн достала из рюкзака дневники, сосуд с недавно открытым алкалоидом и переложила все в потайной сейф. Теперь…
В кабинет вошел Мартин. Джейн отвернулась. Ей не хотелось видеть его лицо.
– Извини, что без цветов. Я не ждал тебя сегодня, – с вызовом сказал он, – это не просто увлечение, Джейн. Нам надо серьезно поговорить.
– Все, что мне надо знать, я уже узнала. А то, что нужно тебе, ты услышишь от моего адвоката. Если считаешь себя мужчиной, то сейчас же соберешься и уедешь. Не забывай, что это дом моих родителей. Завтра можешь вернуться, меня уже здесь не будет. Разберемся со всем окончательно, когда я вернусь из своего лекционного тура. Увидимся в суде.
Мартин был нетрезв. Он пожал плечами, усмехнулся и вышел. Дверь захлопнулась громко и жутко, как нож гильотины. Стало холодно, будто из комнаты вышел не муж, а призрак убитой любви. Джейн подождала, пока его шаги удалятся, уронила голову на стол и зарыдала.
Глава 7
За окном раздался монотонный звук поднимающейся гаражной двери. Встав за портьерой, Джейн увидела, как Мартин вывел из гаража «Ауди». Автомобиль остановился на пятачке перед воротами.
Из правого крыла дома по ступенькам спустилась стройная женщина со спортивной сумкой в руках и направилась к машине. В своем белом плаще она была похожа на Снежную королеву из сказки Андерсена. Именно такой ее всегда рисовало воображение. Безупречная фигура и пронизывающий при взгляде на нее холод.
Мартин вышел из машины, взял из рук женщины сумку и открыл дверь. Больно кольнуло то, что для нее он этого никогда не делал. Женщина сказала что-то резкое, и Мартин недовольно – Джейн хорошо его знала – развел руками. «Совершенно пьян. Как же он поведет машину?» Но тут «королева», оттолкнув Мартина плечом, заняла место водителя. Перед этим она обернулась и посмотрела на окна дома. Женщины всегда знают, когда за ними наблюдают. Ворота пропустили машину, затем медленно, по-стариковски закрылись. Наступила пустота. Время остановилось.
Посидев немного в серой вате наступающих сумерек, Джейн скинула оцепенение и взяла в руки телефон.
– Здравствуйте, мистер Батлер! Извините, что беспокою дома. Как ваши дела? Нет, боюсь, не могу похвастаться тем же. Не уделите мне завтра утром немного времени? Я хочу, чтобы вы представляли мои интересы в суде. Да, развод. Ваш профиль мне известен. Я привезу в офис необходимые бумаги, и мы все обсудим. Да, я хорошо подумала. Сколько времени займет процесс? Понимаю. Нет, уезжаю на время из города. Да, ему есть что терять. Обязательно. Я звоню из дома. Запишите сотовый. Когда понадобится мое присутствие, я прилечу. Отлично! Значит, как договорились.
Закончив разговор, Джейн переоделась и спустилась на первый этаж. Собирая по дому необходимые вещи, она поймала себя на мысли, что набрала много лишнего, но дорогого ее сердцу. Глаза заблестели от слез. Она как будто прощалась с этим домом навсегда. Открыв сумочку, чтобы достать из нее платок, Джейн вспомнила про подарок Мартину. Бархатную коробочку она бросила на стол в гостиной. Из нее, словно с трудом удерживаемая золотой цепью, на полированную поверхность, сверкнув глазами, выпрыгнула голова пантеры.
Джейн подкатила чемодан к двери в гараж и пошла по коридору в сторону заднего двора.
Животные имеют непостижимую способность чувствовать расставание и беду. В вольерах домашнего зооуголка царило тревожное оживление. Птицы громко хлопали крыльями, безуспешно пытаясь устроиться на ветках. Они взлетали и тут же опускались, не в состоянии найти себе место и успокоиться. Обезьянки Мако и Сильва метались вверх и вниз по прутьям вольера, протягивая к любимой хозяйке голые ладошки. Лемур Коко приложил лоб к решетке и печально выпятил нижнюю губу.
У клетки с ее любимицей пантерой стоял на коленях служитель зооуголка Хорхе. Увидев Джейн, он поднялся на ноги и пошел навстречу.
– Моя девочка! Ты сильная…
Старик поцеловал Джейн в щеку и обнял.
– То, что твой муж оказался подлецом, еще не самая страшная беда на твоем пути. Я чувствую. Будь осторожна.
– Постараюсь! А ты присмотри за нашими питомцами. Мне надо на время уехать.
– Не беспокойся, я о них позабочусь.
Старый индеец, нанятый отцом много лет назад, считался скорее членом семьи, чем работником, но был нелюдимым и предпочитал одиночество. Родители уважали его выбор. Джейн после их смерти поступала так же. В детстве старик научил ее своему языку, немного напевному, не похожему ни на один из известных диалектов Амазонии. Именно рассказы индейца о мире джунглей и затерянном таинственном племени пробудили в ней в свое время интерес к изучению сельвы.
– Мы обязательно отправимся в твои родные места, как когда-то мечтали. Теперь я это точно знаю, – прощаясь, сказала сквозь слезы Джейн, – ты, я и животные. Обещаю! Подробней объясню, когда вернусь.
Джейн промолчала о своем открытии, хотя именно Хорхе должен был узнать о нем первым. «Всему свое время! О важном нельзя говорить на бегу».
Глава 8
Мартин и Милли вернулись в усадьбу на следующий день.
О недавнем присутствии Джейн и ее отъезде говорили только несколько пустых вешалок в шкафу и аккуратно заправленная постель в гостевой спальне. Милли презрительно сдернула покрывало на пол. В наведенном Джейн порядке она почувствовала посягательство на завоеванную ею территорию.
«Нечего оставлять метки. Я здесь теперь главная».
Хотелось как можно скорее приступить к реализации цели своего появления в усадьбе, но задачу усложняло постоянное присутствие Мартина и слуг. Поэтому Милли решила начать свои поиски в дальнем, редко посещаемом крыле дома.
Надо было собраться с мыслями, и для этого Милли знала идеальное место. Она смахнула со стола в гостиной пачку сигарет и направилась в кабинет Джейн. В нем царил необходимый ей сейчас деликатный, но не в ущерб практичности, уют. Никаких отвлекающих мысли фотографий или безделушек. Глубокое кресло как бы в фокусе вогнутой линзы, образованной амфитеатром книжных полок. Несколько ламп, освещающих рабочее пространство ярким, но не слепящим светом.
Только Милли устроилась в кресле, как ее внимание привлек ряд книг на полке перед ней. Девушка привстала с кресла и пригляделась к почти не запыленным, в отличие от других, переплетам. Один за другим она сбросила их пальцем на поверхность стола. Сердце бешено забилось. В открывшемся проеме чернел квадрат встроенного в стену сейфа.
Дверца была простой, без наборного механизма, с крестообразной ручкой и единственным круглым отверстием в потертой металлической поверхности. «Ключ, который я таскаю с собой все эти годы, явно не от этого ящика».
Милли в сердцах ударила кулаком по столу.
«Явная пустышка, но это не значит, что я не посмотрю, что там лежит. Тем более что такую консервную банку можно без труда открыть ломиком». По аналогии с машинами она знала, что многие хозяева часто безрассудно прячут запасной ключ на самом видном месте. Он и правда нашелся в вазе на соседней полке.
В сейфе лежали две толстые тетради, стопка писем, перевязанная резинкой, и плоский овальный камень, который при более близком рассмотрении оказался сосудом с плещущейся в нем жидкостью. На письмах пузырился заряженным барабаном револьвер. Милли выгребла все это и разложила на столе. Она наугад открыла одну из тетрадей и небрежно пролистала несколько страниц.
«Живенько написано. Тебе бы, голубушка, книжки писать в этом кабинете со всеми удобствами, а не по джунглям бегать». Милли брезгливо поморщилась. «И ради чего? Молодость коротка. Даже если попы не врут и есть что-то за пределами этой жизни, то не помешает взять от нее лучшее здесь и сейчас. На всякий случай».
Милли сбросила туфли и, устроившись с ногами в кресле, начала читать:
«Я открыла глаза. Мошки возились в мокром воздухе, как личинки комара в луже воды».
Глава 9
– Мартин! Что ты знаешь об исследованиях своей жены?
Курчавая голова повернулась в ее сторону.
– Я же просил не мешать, когда я работаю!
Голос оборвался на высокой, кричащей ноте. Трехмерное изображение рабочего поля сменило кипящее молоко выключаемого дисплея.
– Такой сосуд из-за тебя запорол. Если уж появилась, то принеси мне клетку с белыми мышами из вивария.
Тут он встретился с Милли глазами. Мартин знал этот взгляд. Он немедленно остужал его агрессию и вызывал трепет множества бабочек в глубине солнечного сплетения. Это было даже сильнее алкоголя, выпитого на голодный желудок.
– Пожалуйста!
Его голос звучал уже заискивающе-просительно.
– Дорогая! Я совершенствую технику работы. Этот робот позволяет добираться до сосудов, не разрезая, а раздвигая окружающие ткани, и с такой скоростью, что…
– Можешь не продолжать, я в курсе. Лучше скажи, что ты знаешь об исследованиях своей жены? – повторила Милли.
– Исследованиях?
Мартин, потягиваясь, встал из-за стола и подошел к окну.
– Ездит на какие-то конференции по сохранению сельвы от вырубки. Транспортные и нефтяные корпорации по понятным причинам не согласны с ее претензиями и неоднозначно намекают на неприятности. Я просил, даже настаивал, чтобы она оставила это опасное занятие. Почему ты спрашиваешь?
Милли протянула Мартину перевязанную стопку тетрадей.
– Ты должен с этим ознакомиться! Сам поймешь.
* * *
Через несколько пролистанных страниц презрительная усмешка, с которой Мартин начал читать дневники, исчезла. Теперь он впивался глазами в каждую строчку. Милли сидела напротив и молча наблюдала за его реакцией.
– Здесь текст обрывается, – недовольно воскликнул Мартин, бросая на стол последнюю тетрадь.
– Да. Там не хватает нескольких страниц, я заметила. Они вырваны.
О том, что это сделала она сама, Милли благоразумно умолчала, так как еще не решила, что делать с подобной информацией.
Перевернув последнюю страницу, хирург нервно вытряхнул из пачки сигарету и закурил.
– Ну, – торжествующе произнесла Милли. – Что скажешь, дорогой?
Доктор ответил не сразу. Его зрачки метались как мухи, опьяневшие от теплеющего весеннего воздуха.
– Сказать? Хочется орать, как неандерталец, и бить себя в грудь.
– Когда ты успокоишься и снова станешь человеком, найдешь меня в бассейне. Чао!
– Для этого мне может понадобиться не меньше времени, чем моим предкам, – пробормотал Мартин. – Вот это новость!
* * *
Через час они сидели в халатах за столом в гостиной. Мартин перелистывал страницы, а Милли крутила в руках каменный флакон.
– Если все, что она описывает, правда, а зачем ей врать, – сам себе ответил хирург, – то надо срочно начинать опыты с алкалоидом. С его помощью я смогу увеличить скорость производимых операций. Это именно то, чего мне не хватало раньше. Я хоть сейчас готов испытать препарат на себе.
Милли с интересом посмотрела на Мартина. Его лицо, и без того не имеющее и намека на морщины, выглядело сквозь туман табачного дыма совершенным творением античного скульптора.
– Не боишься?
– Ты читала дневник. Джейн описала действие алкалоида на себе и выжила. Туземцы тоже. Дело в дозе. Правда, мы не знаем, разводили они его или нет, а если да, то насколько и чем. Опробуем в максимальном разведении.
Милли кивнула.
– Я возьму ее в лабораторию, а ты, милый, приготовь для нашего эксперимента послеоперационный блок. Нужно убрать оттуда все лишнее. Не в операционной же это делать. А то если ты начнешь носиться, как это делали туземцы, – Милли продолжила с сарказмом, – можешь повредить дорогое оборудование и лицо.
Мартин мельком взглянул на Милли. Он не раз поражался тому, какой разной она могла быть. Временами девушка становилась проникновенно-теплой, но только он начинал привыкать к комфорту ее нежности, как получал отрезвляющий урок цинизма.
– Синяки и царапины не в счет – заживут, но страшилище я к себе в постель не пущу. Даже пострадавшее за науку.
Милли повернулась на каблуках и вышла из комнаты.
Глава 10
Мартин взял с хирургического подноса один из маленьких шприцов, используемых в клиниках для инъекций инсулина. Сделав несколько глубоких вздохов чтобы успокоиться, он проткнул острым кончиком купол крохотной капли, сверкающей на предметном стекле алмазной крошкой. Повинуясь движению цилиндра, содержимое медленно втянулось в капилляр иглы. На мгновение Мартин почувствовал себя одним из врачей-героев, испытывающим на себе им же приготовленную вакцину.
Восторженное чувство быстро уступило место тревоге. В отличие от некоторых своих университетских друзей, Мартин никогда не экспериментировал с наркотиками, но знал, что даже мизерное количество такого препарата, как, скажем, ЛСД, может вызвать непредсказуемые по силе и продолжительности реакции. И это галлюциноген, который в достаточной степени изучен и испытан как учеными, так и ненаучными энтузиастами по всему миру. Об алкалоиде, найденном Джейн, известно только то, что удалось прочитать в ее дневнике.
Из комнаты было удалено все лишнее. Теперь в ней стояли только длинный черный диван и журнальный столик с настольной лампой. Зная, что Милли наблюдает за всем происходящим, Мартин откинулся на подушки и весело помахал рукой в сторону глазка видеокамеры, установленной под потолком. Открыв рот, хирург выдавил содержимое шприца на слизистую под языком.
Безразлично пролистав лежащий на столике журнал с логическими головоломками и не остановившись ни на одной, Мартин бросил его обратно. Дорогое издание скользнуло по полированной поверхности и, взмахнув атласными страницами, свалилось на пол. Девушка азиатской внешности с обложки даже как будто нахмурилась от такой небрежности.
Мартин меланхолично встал с дивана и прошелся по комнате. Прокомментировал вслух:
– Никаких особых ощущений. Как будто выпил чашку кофе. До этого в сон тянуло.
Разочарованно пожав плечами, он вернулся к дивану и сел нога на ногу, насвистывая любимую мелодию из кинофильма «Пригоршня долларов». Внезапно Мартин схватился руками за шею и застонал. Длинные тонкие пальцы обеих рук сдавили горло. Казалось, они принадлежат и подчиняются кому-то еще, но только не их хозяину. Лицо исказилось до неузнаваемости, покраснело, глаза закатились, а голова затряслась и откинулась назад. Раздался протяжный хрип. Это походило на агонию…
Так же неожиданно Мартин засмеялся и помахал рукой в сторону камеры.
– На Оскара не потянет, но для непрофессионала вполне прилично. Не злись. Скучно, ничего не происходит. Надо же как-то развлечься.
Милли приглушенно выругалась.
Некоторое время Мартин бесцельно крутил головой, пытаясь найти себе занятие. Он свистел, надувал губы и вздыхал.
– Может слишком сильно развели алкалоид? Чувствую, что старею от безделья.
Вруг – по лицу было видно – Мартин посерьезнел.
– Вот оно. Началось! Эйфория, граничащая с экстазом, но при этом необычайная ясность мыслей. Сейчас, минутку…
Нагнулся и поднял с пола журнал. Открыл. Манером, каким просматривают издание в поисках иллюстраций, пробежал от начала до конца.
– Милли! Я только что разгадал все логические головоломки, одну за другой. Помню даже каждый из многочисленных вариантов, пришедших мне в голову. Пятнадцатая страница оказалась самой трудной. Там еще буква Л в шестой строчке снизу немного размыта, а Т в третьей сверху замазана краской. Сейчас проверю изменения в двигательных реакциях.
Мартин встал с дивана, подошел к стене и снял с нее старинные ходики.
– Сколько раз говорил жене, что неработающие часы в доме – это не к добру. Память о родителях можно хранить и в чулане. Тесть так и не сумел починить эту чертову кукушку.
Мартин открыл створки на задней стенке ходиков и достал из углубления небольшую деревянную коробочку. Вынув из нее инструменты и разложив их на столе рядом с часами, хирург повернулся к видеокамере.
– Засекай время. Сейчас попробую это старье разобрать. Правда, обратный процесс гарантировать не могу. Просто хочу протестировать изменения в координации.
Со стороны могло показаться, что у «часовщика» дрожат руки. Они трепетали над корпусом часов, и создавалось впечатление, что «мастер» не знает, с чего начать.
– Сколько прошло времени? Я очень хочу пить.
– Две минуты восемнадцать секунд. Ты собираешься чинить часы?
Вместо ответа Мартин встал, подошел к стене и вернул на нее ходики. Прошелся по комнате.
– Хочу отметить интересную реакцию при возникновении в сознании любой конкретной цели или мотивации. Пока не могу дать этому ясного определения, но действие совершается без промежуточных, замедляющих его выполнение мыслей. Я не думаю о том, что мне нужно сделать, я просто это делаю. Мозг эффективнее оценивает происходящее и позволяет видеть действие практически еще до его начала. Мышечная работа, благодаря проведенному мозгом анализу и необъяснимой пока стимуляции нервной системы компонентами алкалоида, становится стремительной и ювелирно точной.
В этот момент из висящих на стене ходиков выглянула кукушка и возвестила два часа пополудни.
– Я даже не была уверена, что ты успел их толком рассмотреть за это время, – услышал Мартин удивленный голос Милли.
– Полностью разобрал и собрал дважды! Первый раз возился по незнанию, но вторая попытка получилась удачней. Даже смазал необходимые детали. Что скажешь?
– Я? То, что пожать твою руку скоро сочтут за честь все сильные мира сего!
– Твое мнение наконец-то совпадает с моим, – с наигранной важностью изрек Мартин и рассмеялся. – Знаешь, Милли! Я полагаю, что в будущем не следует делать препарат доступным. Неизвестно, как облагодетельствованное человечество им воспользуется. Джинн, выпущенный из бутылки, может нечаянно погубить и своего спасителя! Лучше мы с тобой будем решать, кому повезет. Верно? – игриво спросил он. – Что скажешь на это, дорогая? Теперь надо срочно кого-нибудь прооперировать. В паре с хирургическим роботом я смогу творить чудеса. Открывай дверь и давай отпразднуем нашу удачу.
Голос Мартина звенел радостными нотами.
– Я повешу эти ходики на стену у кабинета Джейн, – продолжал он со смехом. – Я точно знаю, что она опешит. Представляю ее лицо. Будет забавно. Открывай, не томи.
Последовала долгая пауза.
– Рано радоваться. Праздник подождет! Эксперимент еще не закончен.
– Ты шутишь?
– Нет, конечно! Мы же не в постели! Ты слышал, что я сказала.
Голос Милли звучал твердо.
– Нам необходимо установить длительность действия алкалоида и его побочные эффекты. Ты уже взял на себя гигантский риск. Теперь надо довести дело до конца и правильно распорядиться результатами. Нельзя обольщаться, пока, как говорится, не проверено, живы ли все подопытные свинки. Ты ведь ученый!
– Ты права, – неохотно согласился Мартин и с иронией спросил, – значит, я тоже свинка?
– В некотором роде, дорогой, но самая талантливая из всех, кого я знаю. И уж точно самая привлекательная!
* * *
После четырех часов ошеломляющей активности наступила эмоциональная и физическая тьма. На сознание навалился глубокий, поработивший все мысли и чувства сон.
Когда Мартин пришел в себя, он лежал на диване. Мучила жажда, но не было сил дотянуться до стоящей на столе бутылки с водой. Не хотелось ни говорить, ни даже пошевелить затекшими пальцами. Мысли были черны и бесформенны, как скомканный лист копировальной бумаги из старомодной пишущей машинки, брошенный в корзину. Кинолента прошедших событий изобиловала вырванными кадрами. Ее фрагменты произвольно соединялись между собой, и невозможно было восстановить их точный порядок. Мартин скользнул взглядом по монитору, на котором в хаосе мелькали цифры его жизненных показателей, и подумал: «Так, наверное, выглядит смерть, когда приходит забирать грешника».
Мартин услышал шорох и открыл глаза. Перед ним стояла Милли. Он сел на диване и потянулся.
– Привет! Как я понимаю, я выжил, хотя любой другой мужчина, который раньше тебя не видел, мог бы подумать, что он уже в раю. Что ты так странно и выжидающе на меня смотришь, прелестная девушка?
– Жду, пока начнешь проходить сквозь стены или летать.
– Это вряд ли, а вот сколько у тебя седых волос…
– Только посмей!
Милли игриво поправила прическу и застучала каблучками в сторону двери.
– Ты куда?
– Дела еще не закончены. Просмотри и проанализируй вчерашние видеозаписи, – посерьезнела ассистентка. – Там есть над чем подумать. Мы обсудим наши выводы после того, как ты закончишь. Еда и свежий кофе на столе. Там же ноутбук. Чао!
Мартин с удовольствием искупался бы сейчас в бассейне, но озабоченность тона Милли заставила его подчиниться. Эйфорическое настроение улетучилось, когда просматривая видеофайлы проведенного эксперимента, он дошел до кадров своего умирания. Только сейчас хирург осознал, как реально близко был к гибели. Он не мог поверить, что Милли решилась ввести ему новую дозу, хотя понимал – именно это его и спасло.
Из размышлений Мартина вывел голос Милли.
– По выражению твоего лица нетрудно догадаться, что тебя беспокоит. Но поверь, я не подбрасывала монетку и не играла твоей жизнью. Я перечитала все заметки в дневнике, где описан эффект алкалоида. Там ничего не сказано о тех пытках, которые пережил ты. Напротив, отмечено, что после глубокого сна, который неизбежно наступал через четыре часа после приема, ни один из тех, кто принимал алкалоид, не проявлял заметных болезненных симптомов. Какое-то время сохранялась способность видеть в темноте, но это, безусловно, не самый опасный побочный эффект.
Перед тем, как снова уколоть тебя, я ввела препарат себе. Только благодаря этому, мне удалось проанализировать ситуацию и вывести тебя из состояния комы. Я поняла, что ты сделал неправильно. Виновником оказалась яркая лампа, под которой ты работал с препаратом. Туземцы совершали свои мистические вакханалии после захода солнца и никогда не подвергали алкалоид воздействию света. И еще одна мысль… Я думаю, нам следует вознаградить себя поездкой куда-нибудь, скажем, на Ривьеру, чтобы освежиться и отдохнуть, прежде чем мы с головой погрузимся в исследование. Как ты думаешь, дорогой? Двух недель будет достаточно?
