Kitabı oku: «Наказ атамана», sayfa 2

Пока вводил в курс дела Грабыча и работал с Барченко по нойдам, контроль сработал: пришла обнадёживающая весточка с Белебея – 29 мая было совершено нападение на штаб 25-й дивизии, с двумя погибшими. Срочно направил туда Грабыча, и учинённое им следствие дало результат – нападение совершил человек, с документами на имя Доронина, бойца ЧОН, погибшего под Еланью осенью прошлого года. А от чьих рук погибшего? Правильно – Туманова. Вот и сложилась мозаика, в верном направлении двигаемся, товарищ Грабыч: Туманов прорывается к Дутову, и, внимание, один!

Стратегия задуманной операции рисовалась такая. Первым этапом предстояло обеспечить оперативное наблюдение за деятельностью и перемещением Дутова. В свете грядущих наступлений РККА его возможные маршруты будут в Сибирь, Монголию или Китай. Не исключен и Дальний Восток. Поэтому уже сейчас необходимо подключать там агентуру. Второй этап подразумевает захват Дутова или Туманова, и эксфильтрация их, как ценных источников информации, в Россию. Третий этап будет запущен в случае неудачи или невозможности осуществить предыдущий – убийство обоих, но с некоторыми вводными: необходимо доставить сюда тела убитых или, как минимум, их головы. Тела или головы, в зависимости от того, что удастся заполучить, будут тем самым источником информации, за которой и разворачивается вся охота. Именно для этого, четвёртого этапа – снятия информации – Барченко сейчас наводит свои каналы по нойдам. Лопари умеют копаться в мыслях и знаниях живого человека, и даже покойника, для последнего случая нужно всего лишь соблюсти определённые ритуалы. Но это уже детали. В целом решение поставленной задачи будет иметь два результата: политический и практический. Для него, Бокия, важен второй, а первый будет бонусом для Феликса, за допущенные просчёты. Завершением операции можно считать изъятие золота, на основе добытой информации. Операция получит название «Арго». По названию корабля, плывшего за Золотым руном. Символично, правда?

Теперь о тактике. Грабычу передаётся вся действующая агентура внешней разведки в Монголии и Китае, и само собой, агентура ВЧК в Сибири и на Дальнем Востоке. Он забирает в подчинение Чеха и этого, как там его, Клепинова: оба знают Туманова в лицо, будет использовать их по своему усмотрению. Основная цель конечно Туманов, но скорее всего, памятуя его возможности и умения, проще всего будет добраться до Дутова, что даже предпочтительнее – атаман наверняка знает больше о всех своих секретах и заначках.

Барченко подключает к операции нойдов, и пытается установить ментальную связь с самим атаманом или Тумановым, а ещё лучше взять обоих под ментальный контроль. В случае доставки их живыми или мёртвыми, шаманы приступят к извлечению информации своим камланием или мерячением, для чего и затевается вся эта суета.

Ну, и последнее: а кто такой Грабыч?

Грабыч это фамилия. Бокий познакомился с ним осенью 1902 года, в Иркутске. Тогда знал о нём не много: из мещан, физически крепок, надёжен и жесток. Два года парень провёл в тайге, промысловиком-охотником, а в городе его, восемнадцатилетнего, неожиданно закружила революционная романтика. Конспирация и эксы стали его стихией. Ярче всего он раскрыл свои таланты в борьбе со стукачами и информаторами охранки, расправлялся с ними крайне жестоко и изобретательно, из-за чего особым уважением среди соратников по борьбе не пользовался. А Бокий его приблизил. Разницу в возрасте (он был младше Бокия на пять лет) почти не ощущал, вместе и пошли дальше, по тернистой дороге сопротивления. Сам Бокий тоже славился вычислением тайных соглядатаев в революционной среде, а вот расправляться с ними поручалось Грабычу. Роль исполнителя революционных приговоров тому пришлась по душе, подходил к процессу творчески и очень часто результаты его деятельности попадали в уголовные хроники газет. Поэтому Грабыч секретность и конспирацию возводил в абсолют, предпочитая оставаться в тени и неизвестности. Это Бокия устраивало ещё больше, и он со временем сделал этого человека своим личным исполнителем, так сказать. Да: звали его Роланд Апполонариевич. Теперь понимаете, почему – просто Грабыч?

Жокей.

(Шляхтич)

Б

ыть привязанным к своему, едва начавшему формироваться, тельцу мне надоело быстро. Это от того, что память и знания оставались при мне, и самое главное – мои умения тоже. Они даже приумножились, я теперь мог видеть сущность человека, иначе говоря – его душу. Душа Ирмы была совсем рядом, только руку протяни, но интуитивно я не беспокоил её, догадываясь, что пользы от этого не будет: зачем нарушать психику матери моего будущего ребёнка? Тем более моей будущей матери? Но терпеть это одиночество… Только вообразите: сидеть восемь месяцев в заключении, когда там, за тонкой перегородкой, происходят такие интереснейшие события?!

Посему, первый пробный выход в астрал я осуществил уже на второй день, едва убедился, что физическому и психическому здоровью Ирмы ничего не угрожает. В тот день Ирма благоразумно и вовремя унесла ноги с места побоища, и вернулась в Муллино, откуда смогла добраться до станции Туймаза, к железной дороге. Там, на вторые сутки обретения мной новой плоти, я и попробовал выскользнуть в окружающий мир. И получилось! Это было здорово, значит полного заключения не предвидится, и я тут-же попытался отыскать Дондум-оола, поделиться радостью. Но вредный старик не желал общаться, видимо был чем-то занят. Мне удалось вызвать его только через семь дней, где он и огорошил меня новостью о гибели отряда Туманова. Между прочим, это произошло не без моего косвенного участия. Кто намешал отраву в бутыли с водкой? Ваш покорный слуга. Самое смешное, что Туманов тоже к этому причастен, даже больше, чем я – яд был из его медальона, и он своими руками отравил верных ему казаков. Ну разве не смешно? Само собой, Туманов опять остался цел и невредим, спрятав золото и похоронив своих бойцов. Тут-то и произошло самое интересное: бойцы были живы, всего лишь впали в анабиоз (сам проходил через это, знаю о чём говорю), и пришли в себя уже в могиле, из которой выбраться, сами понимаете, не смогли. И умерли уже по настоящему. Вот только рядом оказался Дондум-оол, который воспользовался ситуацией по своему – старикашка сотворил из этих казаков стражей золотого клада. Зачем? Я так и не понял. Хуже всего, что я, в своём нынешнем состоянии, не смог отыскать это место, а старик говорить об этом не желал. Вредина. Теперь, если всё так, как он говорит, клад будет под охраной сто лет. По крайней мере, время у меня пока ещё есть, а что там дальше – увидим.

–

Эй, красуля, куды спешишь

? -

голос доносился словно через вату, грубый и хриплый. – А ну, постой. Стой говорю, зараза!

Вот ещё, новости. Почувствовал волнение Ирмы, услышал пустившийся вскачь ритм её сердца. Ну, что там такое? Выпорхнул из своего внутриутробного, микроскопического «я» и оценил обстановку, в которую занесло мою непоседливую будущую родительницу.

Вечер, почти стемнело. Ирма стоит в стороне от здания железнодорожной станции, недалеко от дощатого сортира, видимо приспичило по нужде. А тут – вот они, любители дармовщинки. Два мужика в кустах, с почти утраченным человеческим обликом: небритые, в мятой одежде, наверняка разит от них перегаром и прочей дрянью – могу только догадываться. Щерятся в глумливой ухмылке и тянут к ней свои лапы, попутно расстёгивая ремни со штанов. Ирма застыла, впала в ступор прижав кулачки к подбородку.

Уф, покоя от вас нет… Скользнул к этим харям, одному сильно сжал серый, скользкий мозжечок, а другому горячее, трепыхавшееся от похоти сердце, в жёлтой сальной плёнке. Ирма так и не поняла, отчего мужланы повалились в кусты, конвульсивно выплясывая ногами. Я провёл рукой (или что там теперь у меня вместо?) над её затылком, увенчанным бубликом косы, вкладывая успокаивающую мыслеформу – «Всё хорошо, они устали, иди по своим делам». И почему-то подумал: а где сейчас Глеб?

И увидел его сразу, словно кто-то сдёрнул покрывало с выставленной передо мной картиной. Ну как – увидел… Скрытничал Глебушка, не расставался теперь со своим амулетом, которым раньше почти не пользовался, поэтому я видел лишь золотистый туман в кабинете, вещавший его баритоном. А за столом, о бок от облачка, сидел незнакомый мне человек в сером костюмчике, неприметный с виду, но с немалым «личным кладбищем» за плечами, это сразу видно. И вели речь… о Туманове. Вот и не верь интуиции после этого! Я скромно притулился у вешалки, в углу кабинета, и внимательно слушал увлекательную беседу.

–

…тебе предстоит добыть Туманова, как на охоте: загонным методом, ожидая зверя в месте вероятного появления. Ну, тут я учить тебя не буду, Роланд, ты в охоте лучше меня разбираешься. Зверь тебе достался опытный, сторожкий и сильный, врасплох его не застать, но учти, он сейчас пробирается к Дутову. Это и есть главный ориентир – следи за атаманом, рано или поздно увидишь и Туманова.

–

Это я понял, Глеб

.

Описание и особые приметы у меня есть, информаторов и агентуру подниму, мимо не проскочит. Тебе его сюда в каком виде доставить

? -

человек говорил спокойно и уверенно, словно речь шла о прогулке в бакалейную лавку. (Ух ты какой! Я вот не смог его переиграть, а этот, смотрите-ка, доставить собрался!)

–

Вот, – облачко шевельнулось, словно акцентировало внимание собеседника на этом моменте. – Теперь о главном.

Не мешало бы взять живым

. Но. Есть большая вероятность, что живым тебе взять его не удастся. Не усмехайся, просто слушай.

Если увидишь

, что взять живым Туманова невозможно, то ты должен привезти мне его тело. Или, как минимум, голову. Второе, конечно, проще, однако есть нюанс: перед тем, как лишить его жизни, ты прочитаешь эту

мантру

, – облачко шевельнулось, и толкнуло по столу к человеку лист бумаги, – и не позднее двух суток после этого тело должно быть помещено в раствор, состав которого тоже тут.

–

Или голова.

–

Или голова. Двое суток форы сильно облегчают задачу, не правда ли

?

–

Облегчают. Скажи, Глеб, а зачем тебе нужен этот гнилой товар

?

Ты представляешь, что будет с трупом через неделю-другую на жаре

?

–

Да, представляю… С трупом, согласен, будут хлопоты, не всегда есть возможность правильно обработать его раствором. Поэтому я и сказал про голову. Хорошо, давай сделаем этот вариант основным – привези голову.

–

Это намного упрощает дело. Что там за раствор

?

–

Состав тебе подберут в лаборатории, просто разбавишь его спиртом. И ещё одно уточнение. Важное. – неизвестный Роланд изобразил «

я весь внимание

».

– Вместе с Тумановым постарайся привези Дутова. Он цель номер два, однако по своей значимости превосходит первую. Наверное, эта мишень будет даже проще: она крупнее, малоподвижнее и не так опасна. Коротко говоря: вези обоих. Увидишь, что не получается с Тумановым, значит вези Дутова.

–

Или голову, я понял.

–

Да. В финансах получи чековую книжку, в расходах будешь не ограничен, в разумных пределах. Что ещё? Привлеки к работе Чеха и Клепинова, они раньше были на связи у… нас. Оба знают Туманова в лицо. Все данные по ним в особом отделе.

–

Сроки

?

–

Будут зависеть от обстоятельств. Целесообразность проведения финального этапа акции просчитаешь сам: ты должен быть уверен, что Дутов и Туманов встретились и общались, что доставить их по назначению ты сможешь беспрепятственно и быстро. Я не могу сказать, сколько времени у тебя на это уйдёт. Месяц, может год. Но без результата не возвращайся

.

Ух, как меня заинтересовал этот разговор! Получается, что охота за моим визави не прекращается, более того – выходит на качественно иной уровень. Ну как я мог оставаться в стороне от таких интереснейших событий? Не ровен час, отыщут без меня и заберут мой законный приз. Я проследил за серым человеком до самого дома, куда он попал не скоро: шлялся по кабинетам здания ВЧК на Гороховой, чего-то там уточнял и выписывал. Я не вникал в подробности, мне довольно было знать, где его логово. Оно оказалось расположенным в Выборгском районе, в скромной квартирке на Железнодорожной улице. Мне ещё повезло вот в чём: у этого Роланда не оказалось защитного амулета. Не знаю, почему. Наверное он не состоял в штате специального отдела Глеба. Этим следовало воспользоваться. Я не знал ещё – как. Пока просто взял квартиру на заметку.

Глеба я скоро вспомнил ещё раз, когда задумался – а действительно, за каким лысым лешим ему понадобилась голова Туманова? Если с головой атамана было более-менее ясно, её можно предъявить в качестве доказательства исполненного приговора, то башка Туманова ему зачем? В этот раз я обнаружил Глеба далеко от Питера, у стен незнакомой обители. Он прогуливался бок о бок с полноватым невысоким человеком, в старомодном котелке и пенсне. Он – это опять туманное облачко. Их разговор, судя по всему, был важным и конфиденциальным, раз Глеб притащился к черту на кулички (ничего, что этак-вот о монастыре?). Опасливо покосившись на звонницу монастырского храма, я аккуратно проследовал за парочкой.

–

…Конечно, дело новое, но чрезвычайно перспективное, Александр Васильевич, вы и сами должны это понимать. Я, собственно, почему вас сюда пригласил: далеко от родных стоянок этих саамских дервишей не увезти, враз откажутся помогать, а более подходящего места, чем этот монастырь, поблизости не отыскать

.

Вы осмотритесь, поговорите с отцом Вениамином

,

заведите речь об изучении шаманизма и его искоренении на Беловодье. Он будет рад этакому миссионерству.

–

Понимаю и соглашаюсь, Глеб Иванович, – человек уважительно склонил голову. – С его Высокопреподобием беседу уже имел. Сложно он воспринял наше присутствие, как-бы через это не возникли дополнительные трудности в общении с нойдами.

–

Нам ли страшиться трудностей, товарищ Барченко

? -

облачко качнулось к собеседнику. – Если будет нужно, выселим отсюда всех, кто будет нам мешать. Решено, оставляем это место за нашим проектом.

Собеседник изобразил мимикой: «как будет угодно», мол, за вами последнее слово.

–

Вернёмся к нашим э… нойдам. Сколько их всего

?

И в каком количестве они нам будут нужны для успеха дела

?

–

Хм, вообще это штучный товар, Глеб Иванович. Я достоверно информирован о существовании только двух подходящих нам нойдов. Потомственные, с подтверждённой эффективностью своих возможностей. А сколько их нужно… не готов ответить. Вполне возможно, что будет довольно и одного.

–

Каши маслом не испортишь. Везите сюда обоих, и начинайте работать. В кратчайшее время нам предстоит убедиться в их возможности решить поставленные задачи, провести испытательные тесты, и быть готовыми применить их по назначению к указанному строку. Эмм… скажем месяца через два. Справитесь

?

–

Я постараюсь.

–

Постарайтесь. Верю в ваш талант и усердие. Что-ж, пройдём к архимандриту, нужно обговорить условия вашего присутствия в обители.

Следовать за ними в помещения монастыря я, разумеется, не решился. Ну их – в моём нынешнем качестве это может быть вовсе небезопасно. Итак, значит, Барченко. И лапландские шаманы. Не для них ли заказаны головы Туманова и этого, Дутова? Надо расспросить Дондум-оола, что это за страсти такие.

Свою «лампу Алладина», как мысленно иной раз я называл Ирму, мне пришлось на время покинуть (пока побудет без моего присмотра), и сейчас я рассматривал логово «таинственного рыцаря» Роланда, поджидая его возвращения.

Аскетическое жилище. В шкафу ещё один цивильный костюм, несколько пар белья, сапоги. На кухне разнобойный набор посуды для одного человека, ручная кофемолка и никаких книг или журналов, только набор для чистки оружия на комоде. Цельная личность, из таких формируются фанаты или маньяки. Именно такой мне и был сейчас нужен. Решение познакомиться с этой заготовкой поближе я принял после общения со старым шаманом.

Дондум-оол, как всегда, больше ругался, чем вещал по делу. Но какую-никакую информацию из него вытащить удалось: я понемногу пришёл к выводу, что старик поддаётся простенькому манипулированию – довольно было аккуратно усомниться в его возможностях или знаниях, как он начинал фонтанировать разными ругательствами и оскорблениями, после которых выдавал на гора всё, что могло, по его мнению, укрепить затрещавший авторитет. Так получилось и в этот раз.

–

Скажи, Дондум-оол, разве могут быть нойды сильнее и умнее тебя

?

–

Почему задаёшь такие глупые вопросы

?

Ты вообще думаешь, когда называешь этих никчёмных вслух

?

–

Извини. Всего лишь хотел убедиться, что мой великий наставник действительно силён и могуч.

–

Убедиться он хотел, цхэ… Тебе мало того, что ты теперь умеешь, да

?

Думаешь, кто-то может знать больше меня, да

?

–

Что ты, такого не может быть. Просто… я не нашёл ответа на один вопрос. Наверно он глупый, но без твоей помощи никак.

–

У тебя вопросы всегда дурацкие! Любой новорожденный марал знает больше тебя. Давай, скажи, чему я тебя ещё на научил

?

–

Разве можно из мёртвой головы сделать живую

?

Чтобы она вспомнила всё, что знала

?

–

Запросто можно, глупец! Разве тебе сказки в детстве не читали

?

–

Так то: сказки, Дондум-оол. А вот у меня получится сделать такую голову из мёртвой

?

Я слышал, только Сайва-Гуэлле такое по силам. Не могу в это поверить.

–

Замолчи свой язык, дурак! Другой раз не меня дозовёшься, а беду на свою глупую башку

! Рано тебе ещё такие вещи знать.

Вот так славно поговорили. Но вывод очевиден, правда? Нойды на такое способны, и это мне сильно не понравилось. Точнее, не сама способность этих саамских коллег, а то, что этим умением собирается воспользоваться Глеб. Поэтому я сейчас здесь. Если честно, я не был уверен в том, что смогу воздействовать на объект с такой дистанции – почти две тысячи вёрст от моего физического воплощения. Но попытка не пытка. А вот и хозяин вернулся: дверь без скрипа и шума отворилась, и в квартиру вошёл серокостюмный Роланд. Ну-с, попробуем познакомиться.

Я надавил на серого, внушая потребность прилечь на кровать (не хочу ходить после с разбитым лицом). Он замер в центре комнаты, затем заторможенно опустился на край панцирной койки. Вот и чудно. Я мягко остановил ему сердце, и когда он хрипя завалился на спину, поймал его отлетающую душу за золотистый хвостик – не спеши, уважаемая, нам ещё вместе рулить этим телом. Сам-же, не мешкая, внятно прочитал соответствующую мантру и нырнул в тёплый кадавр, где уютно устроился в опустевшем организме и втянул за собой его трепещущую душонку. Ну, запускай мотор! Ту-дух…

Получилось замечательно, словно только этим и занимался: у меня появилась новая плоть, подчинявшаяся мне не хуже прежней. Одно меня насторожило – связь с Ирмой в тот же миг я потерял, было ощущение, будто из «лампы Алладина» меня просто вышвырнули. Ну да ладно, у меня есть новое. Помимо нового тела я стал обладателем всей его памяти, навыков и умственного багажа, что, согласитесь, было весьма кстати – нет нужды изучать чужие привычки, модели поведения и моторику, мне оставалось только принимать решения и отдавать команды. Бывшая хозяйка этого мясо-костного набора тихонько торчала рядом, млела от тесного соседства и не смела пикнуть. Правильно. Настанет час, когда я верну бразды правления, а пока не мешай. Итак, позвольте представиться заново: теперь я местами Роланд Апполонариевич Грабыч (ну и фамилия досталась…). С чего же мы начнём? А, вот – давно не пил кофе!

Белая столица.

(Туманов. 15-17 июня 1919г. )

Д

орога в Омск не показалась ему долгой. Полученное отношение и бумаги на имя Сергеева позволили избежать продолжительных стоянок и ожиданий на станциях, хотя даже с учётом этого его путешествие продлилось полных четверо суток. Челябинск, Курган и Петропавловск мелькнули за окнами вагона ровно так же, как и безызвестные деревни и сёла, не заинтересовав его ни на миг. Потому, что мысли были уже целиком и полностью в Омске, городе его детства, там, где когда-то был отчий дом и живы родители.

В Омск он прибыл во второй половине дня. Нынешний город был разительно не похож на прежний, каким он его помнил. Можно было сказать, что нынешний был перенасыщен мундирами, лоском, экипажами, одетыми в соответствии с последней модой дамами и сопровождающими их кавалерами – сопутствующим антуражем любой столицы европейского государства, каким по факту сейчас и являлся Омск, не смотря на своё сугубо азиатское расположение. От былой его провинциальности не осталось и следа.

Туманов добрался до Шпрингеровской, где расположился Главный штаб Военного министерства Российского правительства и Штаб верховного главнокомандующего. Там же, временно, разместился и штаб Походного атамана всех казачьих войск и генерал-инспектора кавалерии Русской армии, генерал-лейтенанта Дутова. Но самого атамана не застал, тот осуществлял инспекторскую поездку по казачьим частям Дальнего Востока, и в данный момент находился в Чите.

Генерального штаба генерал-майор Одноглазков внимательно просмотрел предъявленные документы на имя Сергеева, и отложил их в сторону.

–

С прибытием, господин капитан, – теперь он смотрел на Туманова в упор, словно рассматривал любопытную вещь, о которой был много наслышан

.

–

Благодарю, господин генерал-майор, – Туманов пропустил мимо ушей несоответствие в чине.

–

Относительно вас имею недвусмысленные распоряжения, о коих информирую. Первое: ваше инкогнито отныне в прошлом, можете представляться своим собственным именем. Второе: все мм… недоразумения, имевшие место по линии контрразведки улажены, и если впредь у данного ведомства появятся к вам вопросы – отсылайте их ко мне. Третье: о всех событиях, происшедших с вами с июня прошлого года, говорить с кем бы то ни было до прибытия Походного атамана запрещено. Четвёртое: вы зачислены в штат штаба Походного атамана всех казачьих войск и генерал-инспектора кавалерии Русской армии в качестве офицера для особых поручений

.

Начальник штаба достал из выдвижного ящика секретера папку, аккуратно раскрыл её, взяв в руки новенькие, серебристые однопросветные погоны, удостоверение и бланк приказа. Затем торжественно поднялся и пожимая Туманову руку продолжил:

–

Наконец, пятое: поздравляю вас с производством в очередной чин. И одномоментно с переходом в «высокоблагородия», – он слегка улыбнулся.

–

Служу Отечеству!

–

У казначея получите причитающееся вам жалованье за весь период. И отдыхайте пока, господин капитан генерального штаба. На службу явитесь через неделю. М-да. Упрежу ваше предложение, Сергей Аркадьевич – производство в чин отметим по возвращении атамана, так будет правильнее. Не возражаете

?

Туманов не возражал. Но единственное неотложное дело всё же исполнил: доложил Одноглазкову о дате планируемого наступления красных, про которую узнал посетив штаб 25-й дивизии в Белебее.

–

Что-ж, это важная информация. Прошу изложить рапортом.

На этом и расстались. Когда Туманов покинул помещение штаба был уже вечер. Встречу с родным домом, вернее тем, что от него осталось, решил отложить на завтра. Взял извозчика и отправился на Дворцовую, где ему был забронирован номер в гостинице «Европа». Отсюда до дома было рукой подать.

Безрадостная встреча состоялась утром следующего дня. Он прошёл пешком на угол Атамановской и Плотниковской, и сразу увидел пепелище. От дома остался первый каменный этаж, заваленный горелыми балками и брёвнами. Всё, что могло ещё пригодиться и послужить в качестве дров или строительных материалов, было растащено. Ни дверей, ни окон. Осторожно протиснулся в дверной проём, стараясь не задеть угольно-чёрных обрушенных балок. Изнутри каркас оставшегося этажа напоминал воронку от взрыва, и был завален разным горелым хламом. Обугленные обломки мебели, битый кирпич, отвалившаяся штукатурка – унылая картина полуторагодовалого разорения. Выбрался во внутренний двор, общий с соседними домами, и в этот момент распахнулась дверь соседского крыльца, на котором появилась фигура пожилой женщины. Соседка, Людмила Прокофьевна.

–

Серёжа! – узнала его сразу. – Боже мой, живой… Арсений!

Крикнув мужу она споро спустилась с крыльца, и подсеменила к Туманову, тронув его за руку.

–

А мы уже и не чаяли увидеть тебя. Идём, идём в дом.

Рассказ получился долгим. Старики соседствовали давно, около тридцати лет, и сейчас, вспоминая тот день, хозяйка плакала больше, чем рассказывала. В основном говорил сосед, Арсений Капитонович, бывший коллежский асессор.

–

Ты, Серёжа, представить себе не можешь, что такое безвластие в нашей глуши. Считай, с марта семнадцатого всё мерились, у кого сил больше: у временных или советов. Первые ещё пытались управлять городом, а вторые уже предприятия национализировали – за порядком смотреть было некому

.

Лето кое-как прожили, ну, а зимой, когда дорог не стало, весь город накрыли грабежи. Промышленников к этому времени уже ободрали, принялись за население. Днём ходили по улицам, высматривали дома побогаче, а ночами делали своё дело. Выносили всё, до исподнего. А представь, каково было зимой остаться без средств, еды, тепла и жилья

?

А сколько насильничали

?

Большевики до прошлого лета жить не давали, а потом партизанить принялись. Вот… В тот день около наших домов начали кругами ходить.

Мы с Людмилой носа на улицу не казали

. И отец твой, Аркадий Васильевич лежал с ангиной, холодный январь выдался, многие болели. Полина Фёдоровна за ним ухаживала, часто на рынок бегала, вещи продавала. Той ночью, помню, Людмила слышала, как вроде дверью хлопали в вашем доме, но ничего не было видно – улицы тёмные, фонари не горят, окна тоже все без света, боимся лишний раз свечу зажечь. А ближе к утру зарево и треск… Пока выбежали, пока топоры да лопаты достали – куда там… Пожарных, считай, уже всех разогнали к тому времени, так мы свои дома стали спасать, чтобы не занялись. Когда огонь спал, закидали что смогли снегом, да только поздно, сам понимаешь.

Старик тяжело поднялся, прошёл к дубовому шкапу, и покопавшись в нём вернулся к столу, положив меж чайных чашек небольшой узелок из носового платочка.

–

Вот, нашли. В руке Полины осталось. Они с Аркадием вместе так и лежали, обгорели очень сильно. У обоих головы были разбиты чем-то острым, только следствия никакого не было – походил тут какой-то жук с папочкой, да убыл восвояси, даже не расспрашивал никого.

Туманов осторожно развернул платок. В нём оказался кусочек оборванной золотой цепочки, на которой мама носила любимый золотой кулон с жёлтым алмазом, подарок отца в день рождения его, Сержа. Два конца были оплавлены, и в копоти. Стиснув зубы завернул цепочку обратно и положил в карман.

–

Похоронили обоих на казачьем кладбище, соседи помогли. Я покажу могилку, – утирая глаза проговорила Людмила Прокофьевна.

–

Дом, сам видишь, сгорел весь. Понемногу растаскивали всё, не уследишь. Да там ничего ценного и не оставалось, подчистую, похоже, выгребли. Не так давно с управы приходил чин, интерес у него был на счёт наследников и хозяев. Сказали, что ты есть, вроде отстал. Такие вот дела, Серёжа. Ты-то как всё это время

? -

старик участливо посмотрел не него.

–

Всякое бывало, Арсений Капитонович. Потом как-нибудь расскажу.

Кладбище посетил в тот же день, один, расспросив у стариков, где и как искать родителей. Долго стоял у деревянного креста, под которым покоились отец с матерью, в одной могиле. Там же дал себе клятву найти убийц. С кладбища возвращался пешком, от ходьбы постепенно отпускало сковавшее его напряжение. Дальнейший план действий сложился сам собой.

Следующий день начал с покупки цивильного костюма, так как армейская форма была изношена почти окончательно, и надлежало пошить себе новую, прежде чем являться на службу (а это займёт как раз неделю, по утверждению вежливого портного, снявшего с него мерки в офицерском ателье). Экипировавшись должным образом, Туманов наведался в справочную службу, где уточнил адрес городского ломбарда. Туда и направился.

Ломбард разместился на первом этаже здания городской библиотеки, но впечатление складывалось иное – скорее, библиотека ютилась в помещениях ломбарда. Осмотревшись, Туманов получил талончик и направился к совершенно седому, с клиновидной бородкой, тщедушного вида приёмщику, в отгороженном бюро.

– Моё почтение, сударь. Чем могу служить?

Туманов достал из кармана заранее приготовленный медальон Георга фон Веттина и положил его на зелёное сукно стола.

–

Окажите любезность, скажите: какую сумму я могу получить за эту безделицу

?

Приёмщик вооружился увеличительным стеклом в бронзовой оправе и внимательно осмотрел медальон под светом настольной лампы, поворачивая его в разные стороны. Несколько раз подносил к самому лицу, открывая узорчатую крышку, и наконец отложил медальон в центр стола.

–

Что-ж, ваша безделица, несомненно, имеет цену. Работа европейская, старых мастеров. Думаю, именно за работу двести рублей вы сможете выручить. Больше не дадут: серебро-с.

Оценщик переключил свой интерес на Туманова и чуть понизив голос спросил:

–

Не уполномочен интересоваться, и разумеется, вы в праве не отвечать, но позвольте полюбопытствовать: откуда у вас такой медальон

?

Туманов благожелательно склонил голову на вопрос, доверительная беседа как раз входила в его планы.

–

С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, в обмен на встречную любезность, – он приязненно улыбнулся оценщику. – Этот медальон из Германии, военный трофей. Но почему вам это интересно

?

–

Видите ли, сударь, по своему ремеслу близко знаком с разными изделиями и… механизмами. Так вот, ваша безделица, как вы изволите её называть, несомненно имеет за собой

историю

. Вам известна некая особенность этого медальона

?

–

Что же в нём особенного

? -

Туманов недоуменно осмотрел лежавшее на сукне украшение

. – Откровенно говоря, не замечал за ним ничего этакого. А это может повлиять на его цену

?

–

Позвольте проверить

?

Я аккуратно…

Оценщик ловко выудил из ящика стола тонкий пинцет и, повертев в руках медальон, пару раз нажал на некоторые завитушки его орнамента. Не поднимая головы глянул на Туманова.

–

Видите ли, такие медальоны ведут свою историю со времен Медичи, и кроме украшения имеют чисто практическое назначение. Вот, извольте посмотреть… -

он ещё раз аккуратно нажал пинцетом на серебряный завиток

, утапливая его в корпус: – При исправном состоянии тут должна появляться капля жидкости. А вот какой именно – зависело от владельца. Чаще всего применялась кантарелла, фирменный яд семейства Борджиа, или акватофана, при Людовике Четырнадцатом. Но есть такая версия, что в конце прошлого века, среди определённых кругов европейского военного сословия, набрал популярность обычай заправлять подобные украшения так называемыми псевдоядами.