Kitabı oku: «Окруженные тьмой», sayfa 5
Глава пятая. Наследие бога Индры
Домой Женевьев с капитаном возвращались на троллейбусе. Народу было мало, в открытое окно врывался неясный городской шум, в дальнем конце салона тихо скандалили две старушки.
Можно было, конечно, доехать и на такси – черт с ними, с деньгами, но Женевьев опять захотела на троллейбусе. Романтика, сказала. И какой же русский не любит, сказала. На такси я и во Франции могу, сказала. В общем, загадочная французская душа потребовала троллейбуса – и русская душа вежливо уступила требованию гостьи.
Пока ехали, Саша попросил отдать ему пистолеты.
– Оба? – спросила Женевьев.
– Все, – отвечал капитан, – весь цейхгауз сдавай.
Та неожиданно заупрямилась. Говорила, что это трофеи, что получены они в честном бою. Пришлось даже припугнуть строптивую француженку. Отдай, сказал капитан, стволы, если не хочешь проблем на свою… ну, будем считать, что голову.
Женевьев вспыхнула, посмотрела с упреком, но без слов отдала оба – и Сашин, и михеевский. Однако капитан не унимался, требовал, чтобы и свой отдала. Женевьев сверкнула зелеными глазами: какой свой, нет у нее пистолета. А из чего же, простите, она в Валеру целилась? Ах, в Валеру – так это пугач. Ненастоящий. Звук дает, а стрелять не может.
И в самом деле оказался пугач – черный, блестящий, красивый. Повертев его в руках, Саша смилостивился: ладно, владей. Мало ли, как дальше дело пойдет. С пугачом все-таки лучше, чем без пугача. Главное, не нервничать без особой нужды и не пугачить из него налево и направо.
– Какие нервы, я же полицейский, – напомнила Женевьев. – У меня подготовка, я даже террористов могу ловить.
Насчет террористов капитан ничего не скажет, ловите сколько влезет, а вот в историю с Валерой впуталась она совершенно напрасно. Раньше Валера мстил ему одному, а теперь и за Женевьев возьмется. Да, да, он знает, что она не боится. Зато он боится – за нее. Сидела бы дома, и ничего бы не случилось.
– Если бы я дома сидела, он бы тебя убил…
Саша только плечами пожал: ну, и убил бы. У них профессия такая, время от времени убивают. А, может, и не убил бы – кому он, капитан, вообще нужен?
– Мне нужен.
Она сказала это так серьезно, что Саша поежился. О господи, как же все неуклюже… Капитан отвел взгляд, заговорил, не глядя на нее. Жень, сказал, ты хорошая девчонка и очень мне нравишься. Только весь этот праздник жизни плохо кончится. Ты молодая красивая иностранка, а я – бедный никчемный лузер. Понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю, – сказала Женевьев, наморщила лоб, вспоминая. – Лузер… Как это по-вашему? Это… Это… Вспомнила! Лох помятый.
Нет, ну помятый – это уже перебор… Хотя кто его знает. Может, и не перебор никакой. Может, так оно и есть. Лохом помятым родился, лохом и помрешь, хихикнул внутренний дознаватель.
Но у Женевьев на этот счет имелось свое мнение.
– Саша, ты совсем не лох. Ты полицейский, ты офицер. Страна должна тобой гордиться. И не только страна. Я тобой горжусь, Петрович, и даже товарищ полковник тобой гордится.
Полковник гордится? А он-то откуда взялся в этом парадном ряду?
– Он считает, что ты – лучший офицер среди его подчиненных.
Даже так? Чего же он это капитану ни разу не сказал? А он и ее просил не говорить, Чтобы Саша не загордился.
Капитан только засмеялся невесело. Не загордился – это хорошо, это смешно. Ему, правда, одно неясно. Если он, Саша, такой блестящий профессионал, почему же до сих пор в капитанах ходит? В его годы остальные давно майоры, а то и подполковники. А у него все один просвет на погоне. Почему?
Женевьев знала, почему.
– Потому что ты блестящий, но ненадежный. Потому что ты проявляешь слабость. Потому что ты выпиваешь – вот почему!
Так, дожили… Сейчас ажан французский будет учить его трезвости. Лекции о вреде этилового спирта читать – в разведенном и природном состоянии. Да что она о нем знает, в конце-то концов, чтобы так с ним разговаривать?
Она, как выяснилось, знала о нем практически все. Знала, что у него ушла жена, которую он любил. Знала, что хотел умереть, но его спасли. Знала, что когда-то он был самым перспективным офицером в управлении. Знала, что жизнь очень несправедлива. Но он мужчина. Он человек. Он должен был найти в себе силы и жить дальше. Но вместо этого он проявил слабость. Он специально пошел к Валере. Капитан думал, что тот может его убить и тогда все кончится. Или она не права? Ну, пусть ответит – она не права?!
Саша вздохнул. Он ответит. В другой раз. А сейчас надо выходить – их остановка…
До дома дошли молча. Так же молча поднялись в лифте, позвонили в дверь. Там отозвались не сразу, пришлось звонить снова. Капитан хотел уже вытащить ключи, но тут из-за двери раздался дрожащий от страха голос Петровича:
– Кто там?
– Открывай, свои, – сурово пробасил Саша, подмигнув Женевьев.
– Какие еще свои?! – недоверчиво заблеял Петрович. – Свои все в ресторанах сидят, водочку пьют, по домам одни чужие ходят. Кто, говорю, там?! Сейчас полицию вызову, мать ее так!
Капитан махнул рукой: ну его ко псам, шуток не понимает.
– Здесь полиция, Петрович! Открывай. Это мы, я и Женька.
– Сашка, ты, что ли? – Петрович все еще не верил, видно, мысленно он капитана уже похоронил.
– Нет, папа римский пришел тебя проведать, – начал злиться Саша. – Открывай!
Тут и Женевьев подала голос, окончательно развеяв все сомнения тестя. Щелкнул замок в двери, тесть запричитал:
– Живы… Здоровы… Миленькие вы мои… Родненькие вы мои. Уж и не чаял вас увидеть. Дайте, я вас расцелую…
– Меня – спасибо, меня не надо! – решительно заявила Женевьев.
Тесть сразу ожесточился.
– А тебе что – жалко? Я ж не невинности хочу лишить… Просто поцеловать в сахарные уста.
Но Женевьев категорически не хотела целоваться – ни в сахарные уста, ни в любые другие. Тем временем Саша осмотрелся и с изумлением узрел в прихожей некоторые изменения или, проще сказать, бардак и свинство совершенно невиданные. Под ногами валялись какие-то молотки, шуруповерты, пилы, не говоря уже о более мелких гвоздях и винтах, на которых запросто можно было поскользнуться и свернуть последнюю шею.
– А что это ты тут делаешь, Петрович, в наше с Женевьев отсутствие?
Оказалось, в их отсутствие Петрович пытался заколотить двери. Чтобы никто не вошел. А кто, по его мнению, мог войти, Петрович не говорил, только со страхом поглядывал в сторону выхода. Выяснилось, кстати, что заколотить дверь будет мало, надо еще и забаррикадировать. Шкафчик бы сюда еще. И диванчик.
И тесть потрусил в гостиную – нет ли где лишнего шкафчика. Женевьев напряженно смотрела ему вслед: Петрович что – сошел с ума? Зачем заколачивать двери? Или он думает, что бандит придет за нами прямо сюда?
– Да нет, конечно, ерунда это все, – бодро отвечал Саша, но спустя пару секунд зачем-то добавил: – Хотя почему не забаррикадироваться, если можем?
Женевьев на это ничего не сказала, только выругалась про себя одним из тех замысловатых одесских ругательств, которым научил ее приснопамятный Моисей Семенович. Тем не менее, когда тесть и Саша выволокли в коридор шкаф и шкафом этим прижало Петровича, в стороне она не осталась. Подбежала, стала шкаф поднимать. Но, как говорится, дурной помощник хуже грабителя…
– А-а-а-а! Уау! – заорал тесть.
– Придавило? – испугался капитан.
– Да!
– Ногу?
– Да… Или нет. Сейчас посмотрю. Слава Богу, не нога, тапок только.
Тьфу, нечистая! А что же он орет как резаный? А от испуга, отвечал тесть. Саша посмотрел на Петровича весьма сурово. Сказал бы он ему пару ласковых, жалко – нельзя, дама рядом.
– Да ладно, дама… Эта дама сама кому хочешь скажет чего хочешь. Ты видел, как она водку глушит?
– Ну, мы будем ставить или нет?! – не выдержала Женевьев, потому что мужчины, забывшись, как-то незаметно ослабили хватку, и теперь весь шкаф висел на ней одной.
Подхватились, доволокли шкаф до входной двери. Прислонили. Выдохнули.
– Я одного не понимаю – зачем все это? – сказала Женевьев, лицо у нее раскраснелось от усилия. – Двери забивать, шкаф ставить – зачем?
– Как – зачем? – удивился Петрович. – Чтоб никто не вошел.
Секунду она как-то странно смотрела на тестя и потом спросила тихим голосом:
– Петрович… Скажи мне, пожалуйста, кто может войти через запертую железную дверь?
Ответное молчание показалось всем долгим и страшным. Наконец Петрович проговорил с с ужасом:
– Спаси и помилуй!
Саша отвел Женевьев в сторону и попросил таких вопросов больше не задавать. Не надо, сказал, старик и так весь на нервах. Да и он, капитан, признаться, тоже. Так что обойдемся пока без лишних глупостей.
Петрович тем временем стал примериваться, чем бы заткнуть щели.
– Думаешь, через щели полезут? – с серьезным лицом осведомился Саша.
Полезут или нет, неясно. Но подстраховаться никогда не помешает, еще более серьезно отвечал тесть.
Однако квартира была старой, и щелей в дверной коробке оказалось слишком много. Тогда Петрович предложил покропить их дихлофосом, а поверх «Отче наш» прочитать. Саша только рукой махнул безнадежно: бог с ним, захотят – все равно пролезут.
Некоторое время стояло напряженное молчание. Потом тесть не выдержал, заговорил тревожно:
– Думаешь, не выстоим?
Саша, однако, был настроен оптимистично. Считал, что какое-то время они все-таки продержатся, а там уж как бог даст. Но Женевьев все равно не улавливала. Что значит – продержимся? Против кого? Кто должен прийти?
– Он, – как-то слишком спокойно отвечал капитан.
Женевьев почему-то сразу поняла, кто такой этот «он». Но ведь Саша же сам говорил, что он не придет! Ну мало ли, что говорил. Саша просто не хотел ее пугать – вот и все. А на самом-то деле он, конечно, придет, даже не сомневайтесь.
– Может, выпустить девку, пока не поздно? – вдруг тонким голосом сказал Петрович. – Пусть бежит, спасается. Авось пронесет.
Саша согласился, что попробовать стоит. Например, взять такси – и прямиком в отделение. Ребята ее там прикроют. Однако уходить Женевьев отказалась наотрез, просто категорически. А если Сашу убьют, и Петровича тоже? Саша только плечами пожал – значит, такая у него, у Саши, судьба. И у Петровича тоже.
– Твоя судьба – быть рядом со мной, – вдруг сказала Женевьев.
– И со мной, – добавил тесть.
Помолчали. Значит, точно не уйдет? Решено твердо и окончательно? Ладно. На нет и суда нет. Как ни странно, но Саша ощутил облегчение, когда стало ясно, что Женевьев остается. С ней он почему-то чувствовал себя защищенным. Это все поцелуи глупые виноваты, шептал внутренний дознаватель, поцелуи и ничто другое.
И хотя капитан просил Женевьев не задавать вопросов, та все-таки стала его донимать. А он, в общем-то, был готов и даже не рассердился. Он видел, что это не обычное любопытство. Просто женщинам всегда нужно знать, что происходит. Иначе они могут пропустить что-то интересное, а это совершенно невозможно. Правда, в нашем случае интересного было мало, больше страшного и непонятного. Именно поэтому ничего толкового он и не мог ей ответить. Сами подумайте: все эти блюстители, миры, вся эта война – сумасшедший дом, да и только…
– А почему он сказал, чтобы я, смертная, не вмешивалась? Он что – бессмертный?
– Чушь собачья. Выдумки. Бессмертных не существует, – отрезал Саша.
– Дай-то бог, чтобы так, – ввязался тесть, и вид у него при этом сделался самый мрачный.
Все эти разговоры только распалили Женевьев. А если все-таки, спросила она, если все-таки он бессмертный? Есть у нас шанс с ним справиться?
– Откуда я знаю?! – не выдержал капитан. – Есть шанс! Нету шанса! Я с бессмертными не воевал ни разу. Я не Дункан Маклауд, у меня другая профессия – это ты понимаешь?
Женевьев понимала. Он и правда не похож на Дункана Маклауда. Но ведь Валера думает, что Саша какой-то там блюститель, и поэтому хочет его убить. Почему же Саша не сказал Валере, что он обычный человек? Капитан рассердился: что за глупый вопрос? Валера этот, похоже, просто с дуба рухнул. И чего теперь, с каждым психом теоретические беседы о бессмертии вести?
Тут забрюзжал тесть. Не знаю, сказал, как остальные, а лично он, Петрович, – старый человек. Без пяти минут персональный пенсионер и патриот своей родины. И как пенсионер и патриот он категорически отказывается принимать смерть от какого-то коня в пальто, пусть даже и бессмертного.
– Ну, хватит, хватит! Нет никаких бессмертных, – Саша вытащил пистолет, поднял, показал. – Вот, видите ствол?! Если эту штуку приставить ко лбу и нажать вот сюда, ни один человек – ни смертный, ни бессмертный – не устоит. Любой к праотцам отправится. Это понятно?
Это было понятно.
– Значит, все! Сидим и ждем.
Он спрятал в карман пистолет и сел. Ненадолго установилось мрачное молчание. Первым опять не выдержал Петрович. Предложил все-таки позвонить на работу. Пусть ребята приедут, прикроют нас. Капитан только плечами пожал. Позвонить можно, а что мы им скажем? Должен прийти неизвестно кто, неизвестно зачем и неизвестно что с нами сделать?
Однако звонить никуда не пришлось. Им самим позвонили, причем прямо на домашний телефон. Тесть хотел взять трубку, но Саша его одернул. Велел сидеть: если кому что нужно, наговорят на автоответчик.
Телефон продолжал звонить. Наконец включился автоответчик. Сначала на том конце жутковато молчали. Потом послышался вкрадчивый и тяжелый голос Валеры.
– Капитан, ты правильно догадался – это я. И я знаю, что ты дома. Не хочешь брать трубку? И не надо. Все равно я уже тут. Встречай.
С той стороны повесили трубку, и наступила мертвая тишина. Все трое молча глядели друг на друга. Внезапно тишину эту мертвую потряс тяжелый удар – один, второй, третий. Били в дверь. Казалась, что от ударов завибрировал весь дом, еще секунда – и начнет оседать, рушиться, расползаться по частям.
– А вот теперь, – поднялся Саша, – самое время звонить ребятам!
Бледный, сосредоточенный, он подошел к телефону, снял трубку. Секунду слушал, потом нажал на рычаг, снова послушал, с досадой бросил трубку.
– Провод оборвал, скотина!
– Давай я по мобильнику, – сказал тесть, стал было тыкать пальцами в смартфон, но прервался, в ужасе поднял голову.
– Нет сети!
Не было сети и у Женевьев с Сашей, интернет тоже не работал.
Удары в дверь усилились, стали страшнее, тяжелее. Теперь чудилось, что грохот идет отовсюду: от стен, потолка, даже пол потряхивало.
– Со всех сторон лезут, сволочи, – глаза у Петровича от ужаса стали совершенно круглыми. – Что делать будем, Сашенька?
– Ничего не делать. Драться будем. На вот, держи, – и капитан сунул Женевьев михеевскую «беретту».
Петрович тоже хотел пистолет, но ему пришлось обойтись шваброй – на его долю другого оружия не припасли. Он впился в эту швабру, как клещ, глядел из-под кустистых бровей испуганно и сурово. Грохот между тем усилился, удары стали еще страшнее. Кто-то снаружи тяжело надавил на дверь, уступая напору, она затрещала.
– Ну, ребята, держитесь! – крикнул Саша, перекрывая шум.
Тесть задрожал.
– Неужто убьют нас?
– Не посмеют! – успокоила его Женевьев. – За мной стоит все НАТО с его военной мощью.
Саша кивнул.
– Ага, – сказал саркастически, – за мной тоже… все мое отделение стоит.
Петрович не захотел отставать.
– А за мной… – он лихорадочно соображал, – за мной весь собес стоит! Во главе с лично товарищем Пяткиным!
– Ну, значит, не пропадем, – подытожил капитан.
И тут грохнул выстрел – сухо, страшно. Женевьев и Саша вскинули пистолеты. Но это был не выстрел, это с треском вылетел сломанный замок. Шкаф, стоявший у двери, зашатался и упал. Раздался тяжелый хруст, будто лопнули чьи-то кости.
– По моей команде – огонь! – крикнул Саша, прижимаясь к стене.
– Не стрелять! – проревел голос с лестничной площадки.
Саша, конечно, все равно бы выстрелил – спасибо, Женевьев схватила за руку, удержала в самый последний миг. И слава богу, что удержала. Спустя секунду в квартиру вдвинулся полковник Ильин. Несколько мгновений все разглядывали его с величайшим изумлением и в полной тишине. Казалось, явись сюда на легком облаке сам господь Саваоф – и то удивления было бы меньше. А капитан так и просто глазам своим не верил. Если бы не Женька, прямо в лоб Ильину пулю бы всадил – от такой мысли его пробил холодный пот.
– Товарищ полковник, это вы, что ли?
– Так точно, – ворчливо отвечал половник. – По вашему приказанию прибыл.
То есть что, по какому-такому приказанию – Саша ничего никому не приказывал. Полковник поглядел на него хмуро: ты что, капитан, совсем уже очумел? Шуток не понимаешь? Напоминаю, что я твой начальник. Это я к тому, что субординацию никто не отменял. И над шутками начальства нужно смеяться.
Ах, вот оно что! Ясно, учтем на будущее.
– Да уж, учти, если не хочешь до пенсии в капитанах ходить… – Ильин смотрел сурово. – Это что за старичок? Тесть твой, что ли? Почему одет не по форме?
Петрович вытянулся: разрешите доложить, товарищ полковник, освобожден от службы по слабости здоровья! Ну, все равно, проворчал Ильин, рубашку-то можно было надеть. Взрослый человек, а в одной майке шлендаешь.
– А это мы мигом, товарищ начальник… Это мы мигом, – и тесть побежал за рубашкой, а то и, чем черт не шутит, за пиджаком.
Ильин повернулся к оставшимся, буравил взглядом: трое вас тут? больше никого нет? Нас-то трое, так же, взглядом, отвечал ему Саша, вопрос в другом: чего это вы, товарищ полковник, так страшно в квартиру ломились? Дверь вышибли, замок, понимаете, сломали, шкаф завалили. Зачем?
Ильин вынужден был признать, что получилось неловко, нехорошо, и даже обещал все починить за счет управления. Впрочем, капитана больше интересовало, почему так упорно ломился внутрь полковник Ильин и чего вообще он так взволновался. На что полковник сердито заявил, что ничего он не волновался и вообще нервы у него, как у холодильника – железные.
Но Саша не отступал: полковник явно заговаривает им зубы. Они уже решили, что их взвод спецназа штурмует. Что все-таки случилось?
– Что случилось? – Ильин хмуро посмотрел на Женевьев. – Вон у нее спроси, она знает.
Капитан глянул на девушку: она? А она-то тут при чем?
Женевьев смутилась. Покраснела, заговорила сбивчиво. Саша не должен на нее сердиться, пожалуйста. Это она позвонила Григорию Алексеевичу. Она решила, что ситуация того требует. Она и сейчас так считает, потому что все это очень опасно…
Но тут ее перебил полковник. Это все лирика, сказал он, расскажите-ка лучше, каких это гостей вы к себе ждете? Саша не стал скрывать – да и какой смысл – рассказал все как было. Дескать, так и так, образовался один бандюган, с которым когда-то вместе в школе учились. А теперь вот капитан ему хвост прижал, так бандюган затаил против него некоторое хамство. И отблагодарить обещал – по полной бандитской программе.
Полковник обрадовался: вот видишь! Значит, не зря я ехал. Как бандюгана звать? Саша открыл рот, но ответить не успел.
– Михеев меня звать, Валерий Миронович, – раздался голос с лестничной площадки.
Все притихли и только молча смотрели, как Валера перешагивает через сломанную, лежащую на полу дверь. В руке он держал пистолет (похоже, он и в бане с оружием не расстается, хмыкнул внутренний дознаватель). Какой именно марки пистолет – не разглядеть, да и не до того было. Капитан и Женевьев переглянулись исподтишка, полковник незаметно потянулся рукой к своему ПМ, но Валера улыбнулся, покачал головой.
– Ну-ну, вот только эксцессов не надо! Стреляю я быстро и без промаха. Так что в ваших интересах…
Вид у него был очень неприятный, и почему-то верилось, что стреляет он на самом деле без промаха.
– Капитан, ты чего же дверь-то не запер за мной? – громко спросил Ильин у Саши.
– Так ведь вы же ее сломали, товарищ полковник.
Полковник не нашелся, что ответить, и стал недружелюбно глядеть на Валеру. Того, впрочем, взгляд полковничий не смутил. Наоборот, взгляд этот он встретил милой улыбкой. Значит, проговорил, это и есть наш доблестный полковник Ильин? Рыцарь, так сказать, без страха и упрека. Очень приятно познакомиться.
Ильин на это только плечами пожал и довольно вежливо порекомендовал Валере опустить ствол – неровен час, выстрелит, пиджак кому-нибудь попортит. А у них в полиции не те зарплаты, чтобы пиджаками налево и направо разбрасываться.
Валера отвечал в том смысле, что бояться не надо, сам по себе пистолет не стреляет, это вам не пьесы Чехова. Пистолет выстрелит только в том случае, если кто-то, например, полковник, поведет себя неразумно.
Полковник удивился. Это что, угроза?
– Ну что вы, ни в коем случае… – вежливо отвечал Валера. Потом подумал и неожиданно добавил: – А, может, и угроза, черт ее знает. Впрочем, мы что-то заговорились. Прошу всех выложить оружие.
Ильин пожал плечами: это еще зачем? Неужели господин Михеев им не доверяет?
Нет, господин Михеев доверяет им, как родной матери. Однако на всякий случай пистолеты лучше отдать. Вдруг рука дрогнет. Загоните господину Михееву пулю прямо в лоб. Друзья и родственники господина Михеева будут безутешны. Да и он сам, признаться, немного огорчится. Так что стволы, пожалуйста, наружу. Нет, не все сразу. По очереди. Начнем с вышестоящих. Полковник, что у вас?
– У меня именное, – сказал полковник. – Так что не хотелось бы…
– Память о героических подвигах? Понимаю, – кивнул Валера. – Но все равно, прошу сдать.
Полковник замялся. А может, он просто патроны высыплет? А? Валера покачал головой. Нет, патронами дело не обойдется. В руках такого аса, как полковник, и незаряженный пистолет способен сработать. Им можно, например, в висок швырнуть. Очень эффективно бывает. Так что будьте добры, пукалку свою на пол, и так ее… ножкою подтолкните.
Полковнику ничего не оставалось, как положить пукалку на пол и подтолкнуть ее ножкою к господину Михееву. Тот взял пистолет и вопросительно посмотрел на капитана. И тут оказалось, что Саша свое оружие отдать никак не может. Дело в том, что оно у капитана служебное, табельное. Так что за ствол ему придется отчитываться. Что он потом скажет? Что своими руками отдал его бандиту? Так его же за такое в пожарники разжалуют – и правильно сделают.
Валера мягко улыбнулся. Ничего страшного, они вот сейчас попросят товарища полковника отдать Саше приказ, так что отвечать будет уже не капитан, а сам полковник Ильин. Полковник слушал эти предательские слова с кривой улыбкой. Потом развел руками и велел Саше отдать оружие.
– Григорий Алексеевич? – Саша посмотрел на начальство удивленно.
Но голос у полковника был железный: это приказ, капитан. А приказы не обсуждаются.
Саша чертыхнулся, и его пистолет тоже перекочевал к Валере. Дело, наконец, дошло и до Женевьев. Той милостиво разрешили отдать ствол Валере прямо в руки, так сказать частным, интимным образом. Женевьев послушно подошла и возвратила Михееву его «беретту». Тот произнес краткую прочувствованную речь о том, как он скучал по своему старому доброму стальному другу. Потом лицо его переменилось и сделалось суровым.
– Вас бы следовало строго наказать за ваши шалости… – заявил он, обводя присутствующих неприязненным взором. – И, может быть, я это сделаю. Не исключено, что прямо сейчас. Вы посмели мне угрожать. Это оскорбительно и глупо. А дураки, как известно, долго не живут.
Тут полковник опять не выдержал.
– Послушайте меня, Михеев, – сказал он, и голос его звучал чрезвычайно внушительно. – Мы отдали вам наше оружие и вашу замечательную «беретту» тоже. Так, может, уйдете, пока сюда не нагрянул полицейский спецназ? Уверяю вас, с ними договориться будет куда сложнее.
Все ждали, что Валера заартачится, но он неожиданно согласился с полковником. Однако один уходить не решился. Хочется, сказал, теплой компании. А для компании выбрал себе капитана. У нас с ним, заметил интимно, осталось одно незаконченное дело.
– Вы же видите, я добрый человек, – Михеев по-прежнему был сама любезность. – Мне нужен только капитан. Я даже девушку насиловать не буду.
Женевьев воспротивилась: она не девушка, она парижский ажан.
– Даже ажана насиловать не буду, – согласился Валера. – А вот с капитаном сложнее… капитану придется пройти со мной.
Полковник быстро покосился на Сашу и прочел в его взгляде обреченность. Отдавать капитана Валере было нельзя, гуманнее было просто выбросить его с десятого этажа.
Ильин откашлялся.
– Слушайте, Михеев… Вы ведь пока ничего страшного не совершили. Если уйдете тихо-мирно, пистолеты мы оформим как утерянные. И искать вас не будем, слово офицера.
– Миль пардон, – вежливо отвечал Валера, – но слову вашему мусорскому грош цена. Да и не интересуют меня ваши слова. Меня вот этот гражданин в звании капитана интересует. А вы делайте что хотите. Хоть стратегическую авиацию на меня науськайте. Все равно не поможет.
Полковник еще пытался убедить Михеева, что тот совершает ошибку – тяжелую ошибку, непоправимую, но тот только отмахнулся: хватит с него болтовни. И выразительно поглядел на Сашу.
– Ну, – сказал тот дрогнувшим голосом, – не поминайте лихом…
И тут Ильин решился.
– Секунду!
Валера недовольно посмотрел на него. Что за глупые проволочки, все уже сказано, переговоры закончились. Он забирает капитана и уходит. К чему все эти секунды, минуты и прочие семнадцать мгновений весны?
– А вот к чему, – сказал полковник веско. – Взгляните-ка сюда!
Валера взглянул и вздрогнул. В руках полковник держал какой-то компактный, но страшноватый предмет. Предмет этот был похож на маленькую двустороннюю булаву, но пустую внутри и словно бы сделанную из человеческих костей. Валера секунду-другую разглядывал пугающую игрушку, потом переменился в лице и даже издал какое-то змеиное шипение.
– Узнаете? – Ильин нехорошо улыбался. – Я вас спрашиваю: узнаете?
Секунду Валера, не отрываясь, глядел на булаву, потом перевел взгляд на полковника.
– Да, – пробормотал он. – Это ваджра. Но вы… кто вы такой?!
Улыбка полковника стала просто очаровательной: догадайтесь, любезный.
– Хотите сказать, что это вы – блюститель? – Валера не отрывал взгляд от Ильина.
– Может, нет. Может, да, – похоже, полковник от души веселился.
Было видно, что голова у Валеры работает быстро и лихорадочно. Ваджра – оружие Индры, сказал он. Если вы не блюститель, в ваших руках оно не сработает.
– Хотите рискнуть? – осведомился Ильин.
Валера скрипнул зубами, рисковать он явно не хотел.
– Отпустите капитана! – в голосе полковника лязгнула сталь.
А если нет, поинтересовался Валера, если не отпустит, что будет делать многоуважаемый полковник? Приведет ваджру в действие и уничтожит все вокруг – в том числе и себя, так, что ли?
Но многоуважаемый полковник не собирался себя уничтожать («да кто он, черт возьми, на самом деле?» – спросил внутренний дознаватель). Ваджра, напомнил он, действует только на тварей хаоса, так что все предприятие чревато неприятностями только для господина Михеева. Господин Михеев, впрочем, почти не слушал его патетическую речь и лишь некрасиво корчился, пытаясь понять, кто же этот наглец, так грубо сорвавший все его планы.
– О, это вы узнаете в свое время, – заулыбался Ильин. – А пока… Капитан, давай ко мне. Иди, не бойся. Он не тронет.
Капитан, не глядя на Валеру, двинул прямо к полковнику. И все было бы хорошо, все было бы замечательно, но тут притаившийся в соседней комнате тесть с криком «получи, гад!» бросился на Михеева.
– Петрович, нет! – дружно крикнули Женевьев и полковник.
Но было поздно. Тесть ударился о Михеева, как о каменную стену, и повалился на пол. Валера криво улыбнулся.
– Партизан развели? Очень удачно, его-то я и заберу. Ради него вы ваджру рвать не станете.
И он, встряхнув, за шкирку поднял обалделого Петровича. Капитан метнулся вперед, подхватил лежавший на полу пистолет.
– Отпусти его!
Валера с ухмылкой глядел на Сашу, кажется, не верил, что тот выстрелит.
– Отпусти, – повторил капитан, играя желваками.
– Да иди ты… – взвалив на плечо тестя, Михеев как-то очень быстро двинул к выходу.
Лицо Саши перекосило ненавистью, он скрипнул зубами.
– Отставить! – рявкнул полковник.
Но выстрел все равно грянул… Валера замер на месте, потом медленно повернул голову к Саше, сузил глаза.
– Так, значит? – сказал. – В спину? Хорошо, буду знать…
И вышел вон с Петровичем на плече. Пару секунд Саша стоял, остолбенев, потом, выйдя из оцепенения, бросился следом.
– Не надо! – отчаянно закричала вслед ему Женевьев.
Но полковник только рукой устало махнул: ладно, пусть, все равно не догонит. И в самом деле, спустя минуту капитан возвратился обратно. Вид у него был растерянный – Валера с Петровичем пропали, как сквозь землю провалились! Но куда, куда они могли деться?
– Лучше не спрашивай, – вздохнул Ильин.
Тут, наконец, Саша поглядел на полковника и поглядел очень внимательно. Тот только руками развел: ну, а на меня что глядеть, ушел твой Михеев, радоваться надо, что все живы-здоровы. Ну, может быть, не все, может быть, некоторым не повезло, но, в общем, можно считать, что отбились.
– Значит, отбились? – повторил Саша. – И это все? Все, что вы мне можете сказать?
Ильин только головой покачал. Эх, Саша… Я так много хочу тебе сказать, что не знаю, с чего начать. А, впрочем, можно начать с главного. Только давай все-таки сперва дверь поправим и на место вернем. А то еще одного такого Валеры, пожалуй, я уже не выдержу. Стареем… да, капитан, стареем… А вот, кстати, раз пошла такая пьянка, может, нам Женевьев чайку организует?
– Организует, товарищ полковник. Можете даже не сомневаться…
Когда Женевьев вышла в кухню, Ильин снова посмотрел на Сашу.
– Давай тогда так, капитан. Будем потихоньку дверь чинить, а по ходу дела я тебе кое-что расскажу. Кое-что интересное…
