Kitabı oku: «Путь «Обязательной боли». Или истории о суррогатном материнстве», sayfa 2
Я послушно озаглавила две последовательных страницы блокнота ДОНОРЫ и СУРМАМЫ, выделяя заглавия усердным подчеркиванием.
– Вот звонит тебе девушка и говорит, что хочет стать донором. Ты сразу спрашиваешь, сколько ей лет. Доноров мы берем до 30 лет. Сурмам – до 35 лет. Но все всё равно хотят помоложе. Если по возрасту проходит, то спрашиваешь, есть ли дети. Если детей нет, то она нам не подходит. Дальше спрашиваешь рост и вес. Если у нее лишний вес, то, конечно, надо предложить похудеть для того, чтобы стать донором, но если она не хочет или лишнего веса много, то предлагай сразу в сурмамы. Но когда в сурмамы будешь звать, то спроси обязательно, самостоятельно ли она рожала (без кесарева) и какой резус. Если отрицательная или с кесаревым, то, к сожалению, мы ничего предложить не можем, нам никак ее не использовать.
Я мысленно начала представлять, насколько неудобным должен быть разговор с девушкой на том конце провода о том, сколько она весит, не хочет ли похудеть, и что с таким (в голове я произносила «С ТАКИИИМ») весом ей только в сурмамы, что клетки ее никому уже не нужны. И, честно говоря, я почти не сомневалась, что обсудить все это сколько-нибудь тактично будет задачей просто невероятной. Как бы я ни старалась, эту условную воображаемую девушку я если не обижу, то хорошенько задену точно, и это меня расстраивало даже больше, чем то, что я вообще не люблю разговаривать по телефону, а здесь, судя по всему, мне будут регулярно звонить незнакомые люди и предлагать свои услуги.
– Если девушка подходит на донора, – продолжала М., – то просишь ее прислать на почту фотки. Пусть присылает хорошие и побольше. Себя, своих детей, в полный рост, близко лицо – чтобы все можно было рассмотреть. Иногда бывают доноры с ужасными фотками, таких лучше приглашать в офис, сама тут ее сфоткаешь, у тебя фотокамера лежит тоже здесь где-то. Иначе с плохими фотками ее родители никогда в программу не выберут, и она не заработает, и мы зря на ее кариотип потратимся.
– Кариотип?.. Про фотки поняла, если что – сюда ко мне при параде!
– Да, кариотип – это генетический анализ, визитная карточка донора, его всем абсолютно надо сдавать, и предлагаем донора только после того, как придет результат кариотипа. Он делается примерно месяц, так что как только обсудила все с донором, сразу записывай ее в нашу лабораторию на УЗИ к врачу и на кариотип. А пока он будет делаться, ты и фотки с нее хорошие вытрясешь, и расширенную анкету заполнишь – там куча пунктов. Она на рабочем столе должна быть, «Аанкета ДЯ» называется файл, открой его прямо сейчас.
Я увидела искомый файл, пару раз кликнула мышкой, и через несколько секунд передо мной открылась довольно объемная анкета на трех листах с вопросами от цвета глаз, волос и роста-веса до описаний внешности родных братьев и сестер, их образования и кружков, посещаемых донором в детстве. Да, наверное, такой набор фактов действительно дает людям представление о девушке, клетки которой они собираются использовать, чтобы стать родителями.
– Да, это. Если она не может дома на компьютере заполнить, то прямо звонишь ей и по телефону под диктовку все заполняешь за нее. Иногда это быстрее, а то они такие необязательные, могут месяц тянуть, представляешь!
А я не представляла. Я-то совершенно уверена, что если ты хочешь заработать денег, причем немало, и тебе для этого надо только несколько раз врачу показаться, ты даже с работой это можешь совмещать без проблем, то как можно анкету-то не заполнить? Это же ерунда какая-то. Я точно знала, что даже если бы у меня не было компьютера, я бы нашла сто способов, где и как мне этот опросник заполнить и распечатать уже на следующий день. Впоследствии я буду годами чувствовать себя в ничтожном меньшинстве с такой позицией. А доноры и сурмамы будут вести себя именно так, как сказала мне М. в мой самый первый день.
– Если подходит на сурмаму, то сразу спрашиваешь у нее, когда были месячные.
– Зачем?
– Месячные, Алёна, это вообще самое главное, что тебе надо знать о женщине. Мы всё делаем от месячных! Все приемы препаратов, все УЗИ, всё от месячных. Я бы сказала тебе, что надо спрашивать, какой у нее сегодня день цикла, но они ж половина не знают, как цикл считать.
Тут я уже не на шутку удивилась, так как мы вроде вели речь о девушках, у которых на момент воображаемого разговора со мной есть как минимум один ребенок, она его вынашивала и рожала и явно не раз была на приеме у гинеколога. Ааа, да, Алёна. Это мое имя. Приятно познакомиться, кстати.
– Да, вот ты знаешь, что такое начало цикла?
– Начало месяч…
– Вооот, – перебила меня М., – а женщины сплошь и рядом думают, что это когда месячные кончились. Поэтому ты и спрашивай у них, когда был первый день месячных, а не первый день цикла, иначе потом до правды не доберешься. Будущих сурмам на УЗИ к нашему доктору в лабораторию записывай лучше на 7—12 день цикла, но, вообще, она на любой посмотрит, если нам сильно надо. А чаще всего нам, честно говоря, именно сильно надо. Лучше не в первый день, конечно, там не очень показательно получается. Так что спрашиваешь про месячные и записываешь на УЗИ. И если на УЗИ у нее все хорошо, то там в лаборатории у нее должны взять все анализы по списку для эсэм.
– Естественно, тебе надо будет и донорам, и сурмамам подробно расписать все суммы их гонораров.
И в последующие 10 минут я под чутким руководством одного из двух моих теперешних директоров дополняла страницы, озаглавленные «ДОНОРЫ» и «СУРМАМЫ», ключевой для этих леди информацией, содержащей различное количество нолей. Тут же далее заодно в продолжение темы страниц я сразу записала и стоимости контрактов на сурмам и доноров для клиентов.
– Тебе придется разве что озвучивать стоимость контракта, консультаций по ним ты не даешь. Если звонят потенциальные доноры и сурмамы, то беседуешь ты. А если клиенты, то сразу даешь телефон мой или А. Мы сами с ними свяжемся, все расскажем и, если что, назначим встречу у нас тут в офисе. Если не хотят общаться по телефону, а хотят приехать лично, то записывай их и сразу сообщай нам, мы решим между собой, кому будет удобнее по времени подъехать.
– Да, поняла. А если вам обеим будет неудобно, то что делать?
– Ничего страшного, позвонишь клиенту, перенесешь. В основном мы подстраиваемся, не переживай. А. проще, она только «Горго» занимается, а у меня еще куча всяких направлений, так что она может чаще подстраиваться.
Было вполне легко поверить, что М. занимается не только суррогатным материнством, потому что за все время, что мы провели в офисе, ее телефон звонил раз семь, и наряду с сурмамами там обсуждались какие-то коммерческие помещения, какой-то магазин и чуть ли не лесозаготовки. Да и энергии, которая исходила от этой женщины, хватило бы на десять направлений с лихвой, это было очевидно с первого взгляда, это читалось в ее отрывистой и очень конкретной манере речи, в стремительности ее движений и активной очень живой мимике на энергичном лице, которое, кстати, никак не могло соответствовать ее реальному возрасту ввиду полного отсутствия на нем морщин и почти полного отсутствия косметики – только подводочный карандаш, подчеркивающий легкую синеву в ее серых глазах.
– Ой, уже двенадцатый час, мне надо бежать. У нас прием с Котовой у доктора Коновалова в двенадцать, а я ее еще обещала у метро подхватить, а то заблудится. Все, обустраивайся тут, располагайся, если что, звони.
И она в три шага оказалась у вешалки, накинула свой плащик, не разжимая руки с зажатым в ней телефоном, повесила на сгиб локтя раскрытую брендовую сумку, в которой, кроме повседневно необходимых женщине вещей, находились еще несколько файлов с бумагами – распечатанными анализами суррогатных мам и доноров, предъявляемые на приемах врачам, толстая черная записная книжка и несколько пачек препаратов.
– Все, я на связи! – и выпорхнула за порог.
Теперь я осталась один на один со своими новыми владениями. Выдохнула, улыбнулась сама себе в зеркальную стену за синим диваном и пошла обживать территорию. Для того чтобы переварить всю вываленную на меня информацию и как-то разложить ее по полочкам в своей голове, а также для того, чтобы как-то «обуютиться» в новой жизни на новой территории, решено было начать с горячего чая. Зайдя в крохотную кухоньку, я включила чайник, сразу выбрала в шкафчике с кружками ту самую, которая станет неотъемлемой частью моего рабочего места, и достала пакетик вездесущего «Гринфилда» из коробочки.
Сидя за своим рабочим столом, окутываемая ароматом черного сладкого чая, я то и дело вертела головой и примеряла всю обстановку на себя. Мои глаза иногда останавливались на толстой черной книге с категоричным названием «Гинекология», которую я уже внутренне решила изучить в будущем (и которую потом, действительно, иногда листала в поисках недостающей моей природной любознательности информации), на фигурках малышей, на журналах «Материнство» на кофейном столике, угрожающего вида аппарате факса и планере, где незнакомые мне девушки на разные дни и разные часы были записаны к незнакомым мне врачам в совершенно незнакомые мне клиники такого еще нового для меня города. Все это не вызывало во мне никакой тоски и неуверенности, а скорее возбуждало искреннее любопытство и жажду знаний. Мне хотелось скорее сделать это все настолько своим, насколько только может мечтать вчерашний студент гуманитарного факультета, скинутый жизнью в кипящий котел медицины высоких технологий. И я почему-то не сомневалась, что если внимательно слушать все, что происходит вокруг, задавать правильные вопросы и делать чуточку больше, чем от тебя просят, то все непременно получится.
Понемногу я начала исследовать ящики стола, в которых в разной степени заваленности обнаружились зарядка для рабочего телефона и еще штук пять разных проводов неопределимой принадлежности, бланки направлений на анализы, штампы и печати, обрезки или обрывки приходно-кассовых ордеров, синяя фотокамера «Кэнон», куча разрозненных анализов разных женщин, какие-то копии свидетельств о рождении, неопознанный ключ на толстой скрепке вместо брелока, фотографии девушек и детей как лежащих отдельно, так и в файлах, и даже один нетолстый фотоальбом. Тут же было и несколько лаков для ногтей, пара резинок для волос, пара упаковок стикеров для заметок, несколько исписанных записных книжек разных размеров, флэшка и разноцветные текстовыделители, которые после проверки на профпригодность сразу перекочевали в органайзер с ручками на столе, какие-то начатые блистеры таблеток обезболивающего и противозачаточных вместе с другими девичьими атрибутами, вероятно, принадлежавшие ранее моей предшественнице на месте офис-менеджера. Место это она, судя по всему, не особенно тщательно организовывала и ушла быстро и без сожалений, чему я в тот же день нашла достоверное подтверждение, обнаружив ее заявление на увольнение, подписанное размашистым почерком и широкой душой А.: «Вали на все четыре!» и подпись генерального директора. Сожалений, очевидно, не испытывала ни одна из сторон. И меня это очень развеселило.
К моменту, когда приехала А., я уже нашла на рабочем столе компьютера важные папки, о которых ранее говорила М., разобралась в классификации файлов в них, поняла, где хранятся и как называются договоры «Горго» с клиентами и обнаружила список обследования для доноров и сурмам. По сути, это был полный боекомплект на первое время. И все это время, занимаясь освоением пространства, я искоса поглядывала на оба рабочих телефона (сотовый и стационарный) и умоляла их не звонить. Слушался меня только стационарный, потому что на рабочий мне уже три раза позвонила М., сначала сообщая дату следующего приема ранее упомянутой Котовой у Коновалова, затем, минуты через полторы, быстро задиктовывая мне анализы, которые Котова должна обновить к следующему приему, и потом еще раз, сообщая дату и время встречи, назначенную ей клиентам в офисе. Каждый звонок длился несколько секунд, за которые я успевала только сказать: «Алло…» – и далее из трубки на меня просто лавиной обрушивалась информация, которая не повторялась, не уточнялась, произносилась быстро и заканчивалась короткими гудками в трубке. Я испытывала что-то сродни состояния аффекта после этих звонков. Я отводила трубку от уха, глупо моргая, пялилась на экран сотового в надежде понять, было это на самом деле или мне показалось. И, придя в себя, убедившись, что эта информация у М. считается исчерпывающей, и уточнений, пояснений и дополнительных вводных не будет, приступала к выполнению задачи, которую данный звонок подразумевал к выполнению. Но этот краткий шок и растерянность все равно были лучше, чем висевшая надо мной реальная угроза, что мне позвонит потенциальная сурмама или донор, которую мне придется проконсультировать. О, эта мысль сегодня приводила меня в ужас. Я буквально молила всех богов, чтобы этот судьбоносный звонок произошел как можно позже. И пока мои мольбы не были пустыми.
Глава 2
Сентябрь 2011
А. вошла в офис, прижимая сотовый плечом к уху, и, пытаясь одной рукой держа сумочку, отыскать в ней что-то другой.
– Привет! Нет-нет, я не тебе. Ага, да-да, я слушаю, я поняла, – сказала она, кивая мне, не отрываясь от телефонного разговора, бросая сумочку на диван и наконец выуживая из нее искомое – второй сотовый. Она записала что-то в память отысканного телефона, попрощалась с собеседником и завершила разговор.
– Ну что, – с широкой улыбкой повернулась она ко мне, – уже устроилась?
– Вроде да, обживаюсь, – ответно улыбнулась ей я.
– М. приезжала? Все тебе рассказала?
Я согласно кивнула.
– Слава Богу, ненавижу проводить ликбез, у нее лучше получается. Ну, тебе если что-то непонятно, то ты в любом случае спрашивай, конечно. Пойду чайку себе налью и пообщаемся.
И она двинулась в кухню. А я с удивлением отметила, что в мои обязанности, видимо, не входит делать чай начальству. Отличная новость!
– Так, – сказала А., закручивая ниточку с ярлычком от чайного пакетика вокруг ручки кружки, – как с клиентами общаться, тебе М. объяснила?
И она подвинула одной свободной рукой кресло от журнального столика ко мне, усаживаясь рядом за рабочий стол. Потом встала, захватила две конфетки из вазочки на столике и села обратно. Где-то на диване снова жалобно жужжал какой-то из ее мобильных телефонов, не удостаиваясь внимания.
– Сказала, мне не общаться. Это считается объяснением? Я могу только озвучить цены на контракты, они у меня вот тут записаны, – и я ткнула в свои блокнотные записи, которые, как настоящая отличница, к этому времени расцветила маркерами в соответствии с важностью и категорией информации.
– Ну, ты же не можешь совсем не общаться, все равно в будущем придется участвовать в переговорах, я так думаю.
Мое сердце опасливо постучалось в груди чуть настойчивее и чуть быстрее, чем обычно.
– Пока ты, конечно, будешь слушать, как мы с М. с клиентами общаемся, а потом и сама сможешь проконсультировать. Ты в почту заглядывала?
– Ну да, вот, она у меня открыта, – я показала на рабочем столе развернутое окно почтового браузера.
– Отлично. Держи всегда открытой. В основном все падает во входящие, это понятно. Но тут есть папочка «нужное», кликни.
Я немедленно послушалась.
– Вот видишь, письмо флажком отмечено? Оно важное, там пароли от личного кабинета на сайте РЖД. Пригодятся, когда билеты иногородним сурмамам будешь покупать. А вот еще письмо – тут во вложении фотка моей карты. С нее билеты, собственно, и покупаешь.
Я бестолково щелкнула туда-обратно по знаку флажка, как будто то, что его сняла и тут же снова поставила я сама, как-то придавало ему особую важность. На самом деле, мне кажется, придавало.
– Если приходит заявка от донора или сурмамы, то ты, я так понимаю, уже знаешь, что им отвечать и что спрашивать, правильно?
– Вроде да. Надеюсь… М. рассказала.
– Чудесно! Если пишет клиент, то звонишь мне или М., и мы скажем, что ему ответить. Почта у нас общая, но мы не всегда успеваем ее смотреть и тем более отвечать, это задача офис-менеджера как раз.
Было довольно приятно, что она озвучила мою должность, потому что это как будто делало из меня взрослого человека, который прямо серьезно пришел работать, у него серьезно есть должность, и совершенно серьезно будет трудовая книжка и трудовые обязанности.
– Анализы тоже все приходят на почту. Что-то мы будем просить тебя распечатывать для нас к приему, что-то – отправить на почту врачу, а ХГЧ ты будешь пересылать сразу родителям в независимости от результата. Посмотришь в почте, что мы обычно в таких случаях пишем, и отправишь.
Я уже знала, что анализ на ХГЧ сурмама сдает в назначенный репродуктологом день после переноса, и он показывает, наступила беременность или нет. Но мысль о том, что именно я буду вестником, немного тревожила меня. Конечно, наверное, очень радостно сообщать людям о наступившей беременности, но как же можно спокойно сообщать людям о провале? Это же ужасно, мне же придется разбивать чьи-то мечты.
– В некоторых случаях ХГЧ сдают не у нас в лаборатории, а в самой клинике, которая делала перенос, потому что этот анализ входит в стоимость их пакета услуг ВРТ. Тогда родители сами звонят в клинику и узнают результат, а ты тоже звонишь, чтобы мы сообщили результат сурмаме и или отправили ей компенсацию за отрицательный результат, или сообщили о дате первого УЗИ. На первое УЗИ после ХГЧ записывай в лабу через две недели.
Я сразу подумала, что этот вариант нравится мне больше. Пусть лучше доктор им о результате сообщает – он же перенос делал, пусть он и отвечает.
Стоит заметить, как оказалось в дальнейшем, таких программ было меньшинство. И почти всегда именно я была для клиентов или феей-волшебницей, или пособником дьявола, в зависимости от того, какой набор цифр из результата анализа, никак от меня не зависящего, писала им в письме.
– А., а вы сказали ВРТ… М. тоже несколько раз эту аббревиатуру употребляла сегодня. Это что? – вкрадчиво поинтересовалась я.
– ВРТ – это вспомогательные репродуктивные технологии. То есть это все вообще – и ЭКО, и искусственные инсеминации всякие (но это не к нам), и донорство, и суррогатное материнство, и ИКСИ, и криоконсервации, и генетическая диагностика. Все это направление, все методы задействованные – это одним словом ВРТ. Вот как есть отделение онкологии, например, хирургии, так же есть и отделение ВРТ. Наша тема вся, короче.
Я, удовлетворившись ответом, решительно кивнула.
– Вернемся. Вообще, результаты анализов просматривает врач в лаборатории, но ты тоже поглядывай. Если увидела инфекцию, например, то сама звони доктору, чтобы получить назначения для женщины и передать ей. Чем быстрее эсэм начнет лечение, тем быстрее мы сможем ее взять в программу. Так что увидела – звони сразу.
– Поняла. Препараты мы ей выдаем, правильно?
– Угу. Все там же в лаборатории есть. Ей надо будет подъехать и взять.
И тут зазвонил телефон. Мое счастье не могло длиться бесконечно, это должно было случиться рано или поздно. Хорошо хоть А. была в офисе и могла меня подстраховать. Я, собрав волю в кулак, взяла трубку и, почти успешно спрятав дрожь в голосе, произнесла:
– Компания «Горго», здравствуйте!
А. сидела и улыбалась, повернувшись всем корпусом ко мне и подперев левую щеку рукой. Ей было любопытно. А мне страшно. Будь она другим человеком, будь она хоть сколько-нибудь злодейским персонажем этой книги, то никогда бы не сделала того, что сделала дальше.
Я услышала в трубке бодрый молодой голос девушки, которая без обиняков заявила, что увидела объявление о наборе женщин в программы донорства яйцеклеток и суррогатного материнства в газете с объявлениями в метро и хотела бы побольше узнать об этом.
– Минутку, – вежливо ответила я и плотно прислонила трубку к груди.
– А.А., – с перепугу перешла я на обращение с отчеством к генеральному директору, – поговорите с ней, пожалуйста! Вдруг я не смогу ответить на ее вопросы. Если я вас хоть разок послушаю, то мне уже будет легче. Пожалуйста-пожалуйста! – сложила я ладошки в умоляющем жесте.
И А., не мешкая, протянула к трубке руку, с ухмылкой и взглядом, который выражал нечто среднее между «так я и знала!» и «смотри и учись», и сказала:
– Здравствуйте, меня зовут А., я могу ответить на ваши вопросы. А как к вам обращаться?
И я превратилась в одно большое ухо. Я ничего не записывала, я просто слушала и пыталась впитать в себя все, что только можно. Мне повезло – девушка плохо понимала, что такое донорство и суррогатное материнство (как и я еще сутки назад), и поэтому А. пришлось обсудить с ней сначала одно, а затем другое, чтобы девушка смогла выбрать то, что ей больше подходит. А. разговаривала с ней спокойным, приветливым и одновременно вдохновенным тоном, каким можно рассказывать старой подруге о том, какой отличный выходной с пикником в парке ты для вас двоих запланировала. Вопросы веса, детей, способа родоразрешения, месячных и другие обсуждались очень легко и, судя по всему, не вызывали никакого замешательства и неловкости у нашей кандидатки. Этот разговор, который, по правде говоря, вряд ли занял больше десяти-пятнадцати минут, по своей содержательности и ценности стал для меня самым значимым ресурсом информации в тот день. Услышав, что женщины относятся к щепетильным темам просто и открыто, а вопросы, которые они задают, касаются либо денег, либо самой процедуры стимуляции, я успокоилась. Ведь я теперь точно знала, как на это отвечать.
– Да, конечно, думайте и звоните. Мы работаем с 10 до 18 по будням, но запишите еще мобильный нашего менеджера Алёны на всякий случай.
И она продиктовала девушке номер моего рабочего сотового.
– Будем ждать звонка. Всего хорошего, до свидания.
– Круууто… – восхищенно выдохнула я.
– А ты, смотрю, записывать не стала? Все запомнила? Учти, я больше офис-менеджером подрабатывать не собираюсь, – произнесла А. с насмешливой угрозой в голосе.
– Да, уверена, что все запомнила. С памятью у меня никогда проблем не было. Да и мне было интереснее не то, что говорить, а то – КАК.
– Ну, тогда она тебе перезвонит, и как раз потренируешься, – задорно заметила А.
Я воодушевленно кивнула.
– Ладно, М. тебе показала, где сейф?
Я опешила от такого перехода. Но факт есть факт, так же невпопад и сумбурно, но М. действительно затрагивала тему сейфа.
– Ключ в верхнем ящике валялся. Он там?
– Ага, я видела там ключ. Вам отдать его?
– Нееет, мне не надо, я потеряю. Пусть тут лежит. А когда кто-то из клиентов принесет тебе денег, ты их как раз сразу в сейф сможешь закрыть.
– Мне принимать деньги?
– Да. Бухгалтер у нас на удаленке и по совместительству, она только безналом занимается, ей ты пересылаешь все счета. А если к тебе клиент пришел, то печатаешь приходник, отдаешь ему, а деньги потом надо будет отнести в банк, он у нас тут в соседнем доме. Или кто-то из нас с М. приедет заберет.
Я была впечатлена, что и говорить. Если я отвечаю за деньги, то это ж какой кредит доверия офис-менеджеру. С ума сойти. Придется быть чистым воплощением надежности, по-другому никак.
Потом А. показала мне, где искать тот самый приходник, как его правильно заполнять, какую часть отдавать клиенту. В шкафу на полочке с сейфом мы обнаружили кассовый аппарат, которым, видимо, никто, кроме бухгалтера, пользоваться не умел, поэтому мне обещали прислать ее в офис на неделе, чтобы получить курс молодого кассового бойца. Финансовая часть моей работы казалась мне самой скучной. Деньги – это, конечно, чудесно, но обязанности счетовода наводили на меня тоску. В дальнейшем выяснится, что и на наших клиентов тоже – потому что я жутко медленно считала деньги. По сей день поражаюсь людям, которые мастерски сгибают пачку денег пополам и с помощью какого-то фееричного перебора пальцами в считанные секунды озвучивают сумму всех купюр в ней. Магия, не меньше!
Мы обсудили еще какие-то бытовые моменты работы офиса, начальница немного поспрашивала меня о переезде в этот город, районе, в котором я живу, о том, удобно ли мне сегодня добираться было, о том, как и где заказывать такси для сурмам и доноров, которых мы сопровождаем, если их не успевают забрать ни А., ни М., ни водитель А. Оля – так я узнала, что сама А. машину не водит, а ее водитель часто выполняет для нас и в некотором роде курьерские поручения. Иногда Оля даже просила своего мужа Вадима подключиться и привезти или увезти кого-то из наших подопечных. Позже я узнаю, что и мужья обеих моих начальниц могли в некоторых ситуациях быть на подхвате – завезти какие-нибудь документы или заскочить и решить в офисе какой-то бытовой вопрос вроде перегоревшей лампочки, если были поблизости. Атмосфера в компании вообще сложилась особенная: на протяжении всей истории практически никто из сотрудников не уходил из «Горго» просто так, потому что нашел что-то другое или сменил интересы. Исключениями были только обстоятельства непреодолимой силы: переезд в другой город или (самое частое) декрет. Секрет был в том, что всеобъемлющие доброта (иногда излишняя), забота и терпение А. удивительным образом уравновешивали иногда резкую, ни на что не обращающую внимания на своем пути, стремительность и целеустремленность М. Причину же увольнения моей предшественницы Виктории мы узнаем через пару-тройку лет (спойлер: она откроет свое агентство суррогатного материнства, воспользовавшись заимствованными формами договоров и базой доноров «Горго»), и она так и останется практически единственным сотрудником агентства, действительно ушедшим по собственному желанию. На самом деле, одним из двух. Первым была ее предшественница – Олеся.
Но пока я все еще в своем первом дне и, проживая его, наполняюсь впечатлениями и знаниями каждую минуту. Каждую же минуту я убеждаюсь, что на этой работе мне точно будет интересно, что это необыкновенное агентство в своей деятельности занимается таким удивительным делом, что это не может не вдохновлять. Совершенно особенным чувством в моей душе разливалось ощущение, что я стала частью чего-то, дающего несчастной женщине шанс на то, чего ее лишила природа. Никто на свете не смог дать семье то, чего они жаждут больше всего, а их врач и «Горго» взялись и общими усилиями смогли. Потрясающее дело!
Примерно через час разговоров обо всем А. засобиралась уезжать. Ей нужно было на какую-то встречу. Пару раз она доходила до двери, потом поворачивалась и начинала еще какую-то тему. Затем, почти дойдя до двери, она сказала:
– Ой, нет, пойду еще в туалет зайду, – снова бросила сумочку на стол и пошла в озвученном направлении.
Выйдя, она снова пошла не к двери, а подошла ко мне, потому что я сообщила ей, что пришло письмо от ее клиентки, и она постояла рядом, пока я под ее диктовку написала ей ответ.
– Все, ответит – позвони, – сказала она, но опять пошла не к выходу, а понесла свою кружку из-под чая обратно в кухню.
– Ой, у нас там конфеты почти закончились, скажу Оле, она заскочит на днях в магазин и привезет тебе. А то вообще нечем клиентов угостить.
Она уже повесила сумку на плечо, бросила туда один телефон, второй взяла в руки, повернулась ко мне спиной, взялась за ручку входной внутренней двери, но развернулась и прошагала к журнальному столику.
– Возьму с собой! – и выбрав из вазочки пару шоколадных конфет, махнула мне рукой и наконец вышла из офиса.
Улыбка не сходила с моего лица. Что за теплая, трогательно рассеянная и проницательная женщина эта генеральный директор. Повезло мне! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Во второй половине дня в этот день для меня началась настоящая работа. Этап знакомства и ликбеза пройден, и теперь я должна была без всяких скидок для новичков выполнять свою работу. Испытательный срок у меня три месяца, и я должна была не только понять, подходит ли мне эта работа, но и смогу ли я соответствовать возложенным на меня ожиданиям. Насчет первого я была уже практически уверена, а вот второе предстояло выяснить.
Оба телефона начали исправно звонить, хотя, справедливости ради, надо заметить, что сотовый – все-таки больше. От каждого звонка стационарного у меня пробегало маленькое стадо мурашек по позвоночнику, но это уже не был ужас, это было просто волнение, и я была в силах его побороть. В этот день я проконсультировала пару девушек, и каждой из них мне пришлось перезванивать, потому что случались вопросы, ответов на которые я не знала. Например, мне пришлось позвонить А. и уточнить, считается ли кесарево противопоказанием к участию в программе суррогатного материнства, если кесаревым были первые роды, а вторые после этого естественным путем. Если вам интересно, то да – конечно, считается. Рубец на матке никуда не исчезает, даже если после этого было пять своих родов естественным путем. Об этом, но чуть деликатнее, я и сообщила заинтересованной девушке, связавшись повторно. Второй раз мне пришлось побеспокоить А. с вопросом, если девушка 170 см ростом и 70 кг весом, то подходит ли она для донорства, и как тщательно мы должны оценивать лишний вес. В ответ мне открыли глаза на формулу ИМТ, онлайн-калькуляторов которой в интернете великое множество, а также советом все-таки в конечном итоге оценивать потенциальных доноров по фото. На разных людях одни и те же килограммы смотрятся по-разному, а девушка может оказаться очень симпатичной – и тогда ее с небольшим избыточным весом все равно выберут родители. Честно говоря, а теперь-то я точно знаю, о чем говорю – такое случается ооочень редко.
Еще я писала кучу эсэмэс. Потому что о каждом приеме, о каждом назначении, о каждой записи нужно было сообщить сурмаме или донору сначала звонком, а затем, положив трубку, написать эсэмэс, чтобы у девушки не было шансов забыть какую-то деталь, к примеру, адрес или дату. Мой сотовый был зеленого цвета «Нокией» неизвестной мне модели с серыми прорезиненными овальными кнопками. И эти самые кнопки требовали особого усилия при нажатии. А набирая сообщение на таком телефоне, тебе нужно было несколько раз нажимать на каждую кнопку вплоть до появления на экране желаемой буквы. Поэтому в конце дня у меня уже была небольшая вмятинка на большом пальце, свидетельствовавшая о моем трудовом усердии.
В последующие дни и недели, когда А. или М. звонили мне с информацией о предстоящем приеме очередной девушки, то я сначала записывала в планер, а уже потом начинала искать в интернете (чтобы лишний раз не докучать вопросами), в какой вообще клинике принимает названный начальницей доктор, где она находится и как до нее добраться, потому что, как выяснилось после очередного созвона с потенциальной сурмамой, если не дать женщине пошаговую инструкцию, включающую все повороты направо и налево в метро и от него до места, то она не доберется. Или доберется, но сильно опоздает, а этого допускать никак нельзя, потому что на приемы к тем врачам, с которыми сотрудничала «Горго», обычные люди записывались за несколько месяцев вперед. И эти врачи не имели возможности подстраиваться под опоздавших, несмотря на то, что нам они делали явные поблажки. Итак, мои сообщения ввиду этого обстоятельства становились длиннее.
