Kitabı oku: «Кто убил скорпиона? Два детектива под одной обложкой», sayfa 4
Глава 6. Стефания
Из жизни курсанта военного училища Леонида Сперанского
– Милка! Ты скоро? – выкрикнул из ванной комнаты Леонид. – Я уже заканчиваю и опаздываю…
Мила, изящная, как статуэтка женщина с синими глазами морской русалки и двумя ямочками на щеках, старшая сестра Леонида или как его звали в семье Лёнчика, носилась по квартире в режиме электрического веника. Пока брат перед предстоящим свиданием с девушкой «чистил пёрышки», Мила гладила ему рубашку, подшивала брюки и собирала из наваленной на столе кучи цветов букет. Букет получался оригинальным из красных роз и белых крупных ромашек. С тех пор как Лёнчик поступил в военное училище и приходил в увольнение, а это было в воскресные дни, Мила всегда помогала ему. Она опекала не только брата, но и его друзей. Они часто, иногда даже без Леонида, заглядывали в дом Сперанских и Мила кормила и одевала ребят. Не у всех были семьи в Сартове, а на свидание к девушкам пойти хотелось в гражданской одежде всем. Поэтому Миле приходилось подгонять на друзей-курсантов одежду не только Леонида, но и своего отца. Михаил Борисович не ругал дочь, иногда пенял ей за то, что она вовремя не восстановила укороченные брюки. Михаил Борисович был высок.
Сейчас брат шёл на свидание с девушкой, которую встретил и познакомился накануне вечером. Леонид был разборчив в знакомствах, искал особенную, такую, которой оборачивались вслед. Он был честолюбив.
Внимательно осмотрев себя в зеркале, Леонид остался доволен. Мила стояла здесь же в прихожей, опиралась плечом на дверной косяк и любовалась братом. Леонид уродился в отца: высок и строен, русые со стальным отливом волосы, открытый лоб, такие же, как у Милы, голубые глаза и фамильная ямочка, только не на щеках, а на подбородке. Она делала парня непросто привлекательным, а очень привлекательным.
«Как же по нему страдали девчонки в школе, – вспомнила Мила, – сколько слёз они пролили на моём плече. Может, хоть эта девчонка его зацепит».
Леонид уже у двери ещё раз придирчиво осмотрел букет – остался доволен:
– Спасибо, Милка! Я пошёл!
Мила вслед перекрестила брата и тут же бросилась на зов проснувшейся годовалой Ольге – выстраданной Милой дочке, которую она родила от любимого, но глубоко женатого мужчины. Мила отказала ему, как только поняла, что беременна. Она ни в коем случае не хотела рушить семью, в которой было трое детей. После рождения дочки, она окончила юридический институт, неожиданно для всех занялась бизнесом. Сама его организовала и стала первой в городе хозяйкой специализированного магазина для новорождённых. Работа и дочь заменяли ей всех и всё. В двадцать пять лет Мила многого добилась на своём, как она выражалась, «капиталистическом поприще» и сильно удивляла отца.
– Надо же, – говорил он, с обожанием глядя на дочь. – Из такой девчушки «с ноготок» выросла целая Мила Михайловна.
Мила не в пример всей долговязой семье Сперанских была маленького роста.
Леонид не вникал в жизнь сестры – есть она и хорошо. И сегодня, прибежав в увольнение, не поинтересовался делами Милы, просто попросил её о помощи – пришить, постирать… Мила не обижалась, она любила брата и всегда готова была его поддерживать. Только истории с девушками её тревожили, брат был «ходок». Влюблялся внезапно, но также быстро остывал. И всё бы ничего, но впереди маячило окончание училища – нельзя ехать по назначению в полк неженатым. Плохое начало военной карьеры. В армии холостяков не привечают. В армии бытует мнение: военному человеку нужно, чтобы были рядом те, кого он пойдёт защищать. Друзья Леонида давно определились и свадьбы назначили. Последний курс – надо поспешать.
Вечером на танцы в Дом офицеров курсанты сговорились привести своих невест знакомиться. Пусть приглядываются друг к другу, им тоже служить. В этот раз и закадычный друг Леонида – Егор решил показать свою «паву», с которой дружил ещё со школы.
Леонид шёл быстрым шагом к месту встречи с новой знакомой.
Девушку он увидел накануне днём в трамвае, когда отвозил на квартиру к начальнику курса ящик с фруктами, оставленный на КПП2 одним из курсантов прошлого выпуска. Девушка показалась Леониду привлекательной. Тогда он подумал: «Такую не грех продемонстрировать, а там как сложится…». Девушка назвалась Надеждой.
– Надежда, Надежда, – напевал Сперанский, – на тебя вся надежда…
«… до Дома офицеров три остановки на трамвае, – прикидывал в уме Леонид. – Предложу пройтись пешком, по дороге разузнаю, что она из себя представляет…»
Новую знакомую Сперанский увидел издалека, она стояла поодаль от стеклянного павильона остановки. Увидел и обрадовался: стройная фигурка, колокол яркой синей юбки, голубого цвета гипюровая кофточка, русые разбросанные по плечам волосы и солнечная улыбка, выделяли девушку в потоке снующих туда-сюда людей. Леонид ускорил шаг. Надежда заметила его – пошла навстречу. Парень, вгляделся в счастливое лицо своей новой знакомой и, ему показалось, что не только глаза, но и улыбка делают лицо девушки сияющим. Она призывно помахала рукой. Тут Сперанский заметил, что особенное сияние улыбке придают два центральных золотых зуба, чуть прикрытых пухлой верхней губой. Это открытие сработало, как резко опустившаяся штанга шлагбаума. Леонид остановился.
Люди на остановке торопливо заполняли готовый к движению трамвай. Створки дверей уже пыхнули воздушной струёй и начали медленно двигаться навстречу друг к другу. Леонид был последним, кто втиснулся в оставшуюся узкую щель.
– Быстрее, быстрее, – стучало молоточком в голове у Сперанского. – Как же я не заметил этого вчера? Вот привёл бы на смех. Кто-нибудь точно пошутил: с такой женой никаких плоскогубцев не нужно…
Леонид не решился обернуться, посмотреть на растерянную девушку, теперь его занимала другая мысль – как он, один из самых завидных кавалеров курса, объяснит друзьям, почему пришёл на общие смотрины без невесты. Выскочив из трамвая у Дома офицеров, Сперанский повертел в руках букет из красных роз и белых ромашек:
– Не выкидывать же, – с раздражением подумал Леонид. – Подарю какой-нибудь крале – первой попавшейся. Осчастливлю на целый день…
Уже взявшись за ручку парадной двери Дома офицеров, Леонид обернулся на агрессивный лай собак. Увидел, как в его направлении быстрым шагом идёт девушка на левой согнутой руке у неё болтается сумочка, а правой она прижимает к груди маленького рыжеватого котёнка. Котёнок пищит от страха и роет на груди своей защитницы убежище, расцарапывает тонкую ткань шифоновой кофточки.
– Молодой человек, подождите! – воскликнула девушка. – Помогите прогнать эту свору. Иначе они меня разорвут…
Сперанский в три прыжка сбежал с лестницы и размахивая букетом, заставил собак отступить на некоторое расстояние. Там они ещё недолго потявкали, а заметив проезжающего мимо велосипедиста, увязались за ним.
– Спасибо, Лёня! Вы спасли мне жизнь, – девушка засмеялась, увидев растерянность на лице парня. – Я Стефа, Стефания, невеста Егора. Видела вас на общей фотографии группы. На ней вы с Горушкой резко выделяетесь из общей массы. Я знаю – вы дружите. У меня к вам ещё одна просьба – позовите из танцевального зала Егора, неловко идти туда с этим, – Стефа ласково посмотрела на котёнка и тихо добавила, – извините…
– Горушка – это кто? – растерянно спросил Леонид.
– Ой! – засмеялась Стефания колокольчиковым смехом. – Разве мой Егор не похож на маленькую гору. Большой, сильный и любимый. Отсюда и Горушка. И вы в этом тоже виноваты…
– В чём, – удивился Сперанский.
– В том, что большой! Вы, я знаю, отдаёте ему свою порцию каши. Разве не так?
– Так! – кивнул Леонид. – Кашу с детства ненавижу, а Егор при его росте и весе не наедается…
Стефания согласно кивнула и тихонько притопнула ногой:
– И все же делайте это пореже, ему не нужно толстеть.
Леонид с восторгом посмотрел на девушку и весело добавил:
– Вот вы ругаетесь, но мне кажется, что именно ваши великолепные пирожки с повидлом мы частенько едим после занятий. Разве не так? Не думаю, что они способствуют похуданию…
– Мои – способствуют! Я каждому пирожку приказываю не откладываться в жир. – Стефания перевела взгляд на букет, – бегите, бегите! Вас, наверное, девушка ждёт. Букет ей?
– Нет. Букет вам! – Сперанский решительно протянул девушке букет, – меня никто не ждёт. Хотел подарить его достойной, но вы достойнее всех…
– Нет, нет, – Стефа отступила на шаг назад. – Не люблю срезанные цветы. Они мёртвые. Люблю цветы на клумбах… Не обижайтесь… Позовёте Егора?
– Конечно, позову! А с мёртвыми цветами поступим так… – Леонид поспешил к бетонной вазе, служившей контейнером для окурков и прочего мусора.
Он безжалостно сунул букет туда, обернулся и крикнул:
– Мне, кажется, я теперь тоже не люблю срезанных цветов…
Леонид увидел, как Стефания гладила заснувшего котёнка и её лицо освещала мечтательная улыбка, она ждала…
– К сожалению, не меня… – озадаченно подумал Сперанский. – Какая девушка! Где же ты раньше была, Шахерезада?
В этот момент он для себя решил главное и обрадовался своему внезапному решению. Теперь его цель была более ясной, яснее, чем вчера или позавчера. Сейчас он знал, что добьётся в этой жизни всего, а эта девушка будет его призом.
* * *
Обходя танцующие пары, Сперанский думал о Стефе. О том, что она обязательно станет его женой. Для неё он посадит сад, в котором будет много цветов. Цветы везде и всегда, но главное, свежие цветы будут стоять у их постели, каждое утро, хотя она этого не любит. Он обязательно приучит её любить то, что любит он, думать с ним в унисон, идти вверх по карьерной лестнице плечом к плечу и учиться заставлять других подчинятся им. Ему и ей! Потому что с этой минуты они единое целое… Так решил он… Он представил смуглое лицо девушки, украшением которого были карие глаза в опушке длинных ресниц, пухлые не тронутые помадой розоватые губы и даже чуть большеватый нос с горбинкой. Он делал её лицо породистым, похожим на лицо восточной красавицы. Леонид улыбнулся:
– Эть-геть, герой, эть-геть!
Леонид оглядел танцевальный зал. Увидел у стены скучающего, похожего на Геркулеса парня, крикнул:
– Егор! На выход! Тебя девушка ждёт…
Сперанский наблюдал, как Егор словно океанский лайнер плыл к выходу, осторожно разгребая волны танцующих пар. Видел на его лице детское выражение счастья. Видел и завидовал:
– Везёт же таким телк‘ам, – думал Сперанский. – Иди, иди, там тебя ждёт моя будущая жена. Пока ждёт… Эть-геть!
* * *
Домой Леонид вернулся мрачным.
– Видно, новая девчонка не пришлась моему брату по нраву, – с сожалением подумала Мила, а вслух спросила, – борщ будешь? Свежий сварила, папе понравился…
– Борщ, ночью?! Ты что? В деревне живёшь? Глупая ты, Милка, – Леонид, не разуваясь, пошёл в свою комнату, обронил на ходу, – зайди, посоветоваться надо….
Мила, не раздумывая, пошла за братом.
– Знаешь, я влюбился! – огорошил сестру Леонид.
– Ну! – радостно воскликнула Мила, – наконец-то! В кого?!
– В Шахерезаду!
– Ты выпил, что ли? – огорчилась Мила
– Нет! – Леонид схватил сестру за руку и больно сжал. – Она девушка Егора Елистратова, помнишь к нам приходил такой большой, туповатый увалень…
– Я помню, Лёня, – с сожалением в голосе ответила Мила. – Только он вовсе не туповатый, а добрый и умница… Лёнчик, ты забыл? Он твой друг!
Леонид резко дёрнул руку сестры вниз, и она вскрикнула от боли.
– Друзей в таких делах не бывает…
– Егор мне рассказывал, он любит её с третьего класса. Ты что? Девушки не сыщешь? Эта не твоя…
Мила отшатнулась, увидев на лице брата ярость:
– Запомни, сестрица, я полюбил и переступлю через кого угодно… Полюбил, аж здесь, – Леонид постучал кулаком в грудь, – всё горит…
– Иди, попей холодной воды – остудись! В нашем роду подлецов и предателей не было, – ледяным голосом заявила Мила и пошла из комнаты.
– Поэтому ты и кукуешь с «довеском» одна, – бросил ей вдогонку Сперанский.
Мила остановилась, обернулась и впервые в жизни посмотрела на брата как на недруга:
– Запомни, Лёнчик, я не кукую, а пою! И не с «довеском», а с Олюшкой – моим счастьем и моей гордостью!
Глава 7. Ольга
В кабинет Ольги Лениной Михаил Исайчев вошёл ровно без одной минуты девять тридцать, как и было заранее оговорено. Девушка – секретарь, глянула на следователя ещё не проснувшимися глазами и, пытаясь взбодриться, передёрнула плечами:
– Ольга Анатольевна звонила. Просила извиниться – она опоздает минут на десять, застряла в пробке. Приказала напоить вас кофе и если вы не успели позавтракать накормить бутербродами.
Михаил одобрительно кивнул: и кофе, и бутерброды были кстати.
– Кофе растворимый? Бутерброды с чем? – улыбаясь, спросил Михаил, наигранно изображая заинтересованность.
– Обижаете, – отозвалась девушка, вставая из-за стола и направляясь к тумбочке, на которой едва уместилась дорогой марки кофемашина. – Кофе в зёрнах, бутерброды с солёным творогом, укропом и кинзой, могу чуть капнуть аджикой…
– А бекон? – состроил просящее лицо Исайчев.
– Магазинный бекон будете дома есть, у нас вредных продуктов клиентам не предлагают…
– Так, я не клиент, – воскликнул Михаил, усаживаясь в кресло, – меня можно и отравить, противиться не буду…
Ручка двери с едва слышным щелчком повернулась и в офис вошла женщина, охватив глазами Михаила, заметила:
– И всё же… Мы не позволяем на нашей территории питаться неправильно.
На вид женщине было лет тридцать. Элегантный классический тёмно-синий костюм и белая шифоновая блузка придавали ей строгости и совсем не шли к её доброжелательно улыбающемуся лицу со сверкающими ямочками на щеках. Коротко остриженные волосы русого цвета, добавляли ей мальчишеского задора.
– Светланка, приготовь и мне кофе с бутербродом. Голодная со вчерашнего дня… – и добавила, продолжая разглядывать гостя, – аджики чуть капни. А вы Михаил Юрьевич?
Михаил поднялся с кресла, протянул, как теперь уже понял хозяйке кабинета руку. Она энергично пожала её приговаривая:
– Женщина – мужчине, начальник – подчинённому, старший – младшему…
– Не понял, – вопросил Исайчев, – что вы сейчас сказали?
– Ольга Ленина – это я. Руку по правилам подают женщина – мужчине, начальник – подчинённому, старший – младшему. Я не старше вас, и только попробуйте поспорить. Я женщина. Значит, вы в данный момент ощущаете себя начальником.
Ольга засмеялась, заметив смущение гостя.
– Ничего себе, есть ещё на свете «следаки», которые умеют краснеть! Ладно вам, пошли завтракать. Света, накрой нам в «переговорной».
Ольга направилась к боковой стеклянной двери, распахнула её и жестом пригласила Михаила войти.
«Какая она, однако, – минуя порог „переговорной“, подумал Исайчев, – если её переодеть в цветастый сарафан, будет просто озорная девчонка с ямочками на щеках»
Ольга пригласила следователя к креслам поставленных вдоль длинного стола. Усаживаясь напротив друг друга, они увидели, как в дверном проёме появилась Светлана. Она толкала впереди себя металлический хромированный столик на колесиках. На нем чуть позвякивая, въезжали две чашки с кофе и большая закусочная тарелка с горой бутербродов, среди которых были и с беконом.
– Чем же я вам не понравился, если вы всё-таки решили меня отравить? – спросил Исайчев, указывая взглядом на бутерброды с беконом.
– Наоборот, – хмыкнула Ольга, – этот бекон Светочка приготовила сама. Она у нас кулинарка. Если угощает, значит вы ей приглянулись…
– Скажите тоже, Ольга Анатольевна, – порозовела девушка и, цокая каблучками, поспешила восвояси.
– Итак, кофе с бутербродами до полного уничтожения, а потом разговор. Да?
– Принято! – согласился Михаил и первым протянул руку к чашке с кофе.
Собеседники ели молча, не стесняясь, разглядывали друг друга.
«Первое доброжелательное лицо в „деле Сперанского“ – думал Михаил, прожёвывая бутерброд. – Глаза? Ох, какие глаза! И ямочки? Ох, какие ямочки! Прелестные в некоторых заповедниках конторах водятся адвокаты!»
– «Он не женат, – пыталась угадать Ольга, – у него пустой холодильник. Рубашки стирает машина. Судя по заглаженным уголкам воротника, гладит их сам или старенькая мама, которая приходит навещать великовозрастного ребёнка. Книги читает только по криминалистике. Свободное время проводит на работе Дома по вечерам смотрит детективные сериалы. У него симпатичное, умное лицо, он высокий и крепкий. И я ему понравилась…».
– Смотрели по пятому каналу вчерашнюю серию детектива «Оса»? – спросила Ольга.
– Смотрел! Глубоко непрофессиональный сериал, аж смешно! Рассчитано на младенцев или глупцов. Одно хорошо, пусть люди верят в наше всемогущество. Плохо то, что серьёзные преступления совершают далеко не глупые люди.
– Вы любите детективы?
– Нет, не люблю. Ясовсем не люблю фантастику, а уж фантастику, замешанную на крови, тем более… Матушка любит. Смотрит, когда приезжает погостить.
– В свободное время, какие книги читаете? – заинтересовано спросила Ольга и в ожидании ответа, перестала жевать.
Михаил рассмеялся:
– Читать, конечно, умею. И читаю. Скажу что читаю, если пообещайте не смеяться…
– Зуб даю!
– Сказки детские, люблю фольклорные. Мне нравится, когда женятся на лягушке, а она оказывается царевной… Говорят: скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается. У меня по жизни всё по-другому. Дела делаются быстро. Особенно у мерзавцев… Сказку сделать трудно. Для этого умную голову надо иметь. Одно успокаивает: даже самые громкие дела быстро забываются, а сказки, если они хорошие, нет.
– Ух ты, у вас целая философия. Я тоже люблю сказки. В Зосином детстве придумывала их для неё. Сейчас реже, выросла девочка.
– Зося, это кто? Дочка?
– Дочка, – кивнула Ольга и, увидев, как опустились уголки губ гостя, поспешила добавить – У меня получилось не как в сказке. Думала: поцелую голубя и он станет орлом, а вышло совсем наоборот – оказался курицей… Ну, да ладно, эта сказка не из тех, которую надо помнить. Наелись? Приступим к нашим баранам?
– Да, да! Спасибо за вкуснейший завтрак, – поспешно сказал Михаил, резким движением смахнул в ладонь с лацкана пиджака хлебную крошку, и отправил её в карман. – Начнём, пожалуй… Вы, Ольга Анатольевна, приходитесь племянницей погибшему Леониду Михайловичу Сперанскому?
– Точно так, – отозвалась Ольга, с интересом наблюдая за перемещениями хлебной крошки, – приходилась.
– Расскажите о нём, что-то такое, что, на ваш взгляд, прольёт свет на причину его гибели. Может, у вас есть список его врагов или имя самого ярого ненавистника…
– …или, может быть, я ненароком извлеку из ящика стола его убийцу и преподнесу его вам… – усмехнулась Ольга.
– Однако, вы, как и моя матушка любите фантастические детективы?
– Нет не люблю, но в моей жизни их хватает. Кстати, Михаил Юрьевич, какое у вас было прозвище в школе? Вероятно, Лермонтов? – Ольга полезла в карман жакета, достала оттуда блеснувший белым цветом кругляшек монеты. – Да! Вас звали Лермонтовым. – уже уверенно произнесла она.
– Увы, ошиблись… Меня звали «Мцыри». А вас? Теперь давайте я угадаю, – Михаил чуть привстал от охватившего его азарта. – Ленина? Ленина… На поверхности лежит «дочь вождя» или просто «вождь», но я бы прозвал вас «щёчки – ямочки»…
Ольга внимательно, даже сурово взглянула на Михаила.
– Меня звали Копилкой…
– У-ху-ху-ху, – засмеялся Исайчев. – Вы жаднюк?
– У-ху-ху-ху, – передразнила гостя Ольга. – Я с детства увлекалась нумизматикой. Собирала разные старинные металлические денежки. Отец, пока не умер, помогал, хотя с мамой они вместе не жили, мама считалась одиночкой. У папы была другая семья, но меня он не бросил, дал свою фамилию и время от времени радовал новыми экземплярами монеток. У меня в карманах всегда болтались два – три кругляшка – вдруг подвернётся обмен. Я ходила и позвякивала. Отсюда и Копилка…
– Вижу вы и сейчас не изменили своей привычке.
Ольга протянула Михаилу извлечённую из кармана монету:
– Вот никелевая деньга чеканенная в Берлине. На аверсе3 что? Читайте.
– Тысяча восемьсот девяносто восьмой год. Одна копейка.
– А теперь смотрите реверс, – Михаил повернул круглешок. – На обратной стороне раскинул крылья прусский орёл. Её как эталон никелевой монеты предлагали России… Для нас, нумизматов, двуличная денежка ценна, а вот подобные ей люди вызывают у меня растерянность, хотя я человек далеко не чувствительный. Мой дядя был вот такой монетой. Впервые увидела его уже в разумном возрасте. Он с семьёй сначала пребывал в войсках на территории Германии, а затем в Казахстане. Оттуда, когда власть приступила к выводу ограниченного контингента советских войск из стран СНГ, они приехали в Сартов. В мой семилетний день рождения он впервые вручил мне их с женой совместный подарок: фарфоровый с дырками и заплатками башмачок. Леонид Михайлович долго любовался им, а потом как бы отрывая от сердца, отдал его мне. Когда гости ушли, страшно захотелось рассмотреть подарок – с обратной стороны на донышке было чернилами пропечатано «пепельница». И как назло, мама крикнула из кухни: «Ольга, ну и что там в башмачке?». Мама брата любила, он для неё был герой, настоящий подполковник, каменная стена, за которую можно спрятаться в случае беды. У нас в то время не было дома, а была квартира на пятом этаже. Я тогда сделала вид, что сидела на подоконнике и выронила башмачок. Мы побежали вниз, долго собирали осколки, рылись в них – маме казалось, что в башмачке должно было быть что-то ценное. Но я-то знала, что там ничего. Моя мама всегда придерживалась правила – дарить нужно только то, что тебе самому хотелось получить в гостинец. Тем более что по увешанной бриллиантами Стефании Петровне, нельзя было сказать, что они бедствовали. Мама считала себя виноватой – ну, как же мы утратили подарок Лёнчика. Сама она исподволь выспрашивала у детей брата, что они хотят, и как понимаете, угадывала с подарком. Не думайте, Михаил Юрьевич, это не мелочь. Есть хорошая русская пословица: что посеешь, то и пожнёшь. С тех пор я недолюбливала его. Маме, конечно, этого не показывала. Она бы не поняла…
– Ольга Анатольевна, вы, назначив время встречи, сказали, что сегодня заняты. Когда мы должны закончить беседу?
Лицо Ольги чуть тронула улыбка:
– Мне отменили два процесса, перенесли на другое время, так что до обеда свободна. Можем поговорить – это же важно для вас?
– Тогда разрешите сделать ответный реверанс: вы мне завтрак, я вам ближе к вечеру обед.
– А, разрешаю! – лихо, взмахнув рукой, засмеялась Ольга. – С чего начнём сплетничать о дяде?
– Да мы вроде уже приступили. Давайте всё, что знаете о жизни вашего родственника…
– Михаил, я могу вас так называть? – и, получив одобрение, Ольга продолжила, – прошу обращать внимание только на факты, все чувственные всплески оставляйте за рамками. Хорошо? Адвокаты народ такой – любят поиграть с эмоциями, особенно перед присяжными…
– Почему только факты? Мне интересно послушать, как бы вы защищали убийцу подполковника Сперанского. Ведь это вполне может быть, когда мы его найдём. – Михаил сделал особый нажим на слове «найдём».
– Вот видите, господин следователь, в вашей речи звучат слова неуверенности: «вполне может быть»…Что сейчас есть конкретного? Ну хоть капелюшечка имеется?
– Пока ни-че-го. Вы согласны нам помогать?
– Вот! – Ольга легонько стукнула ладонью по крышке журнального столика. – Какой-то английский юрист сказал: как из сотни зайцев нельзя составить лошадь, так и сотня самых убедительных косвенных улик не может заменить одно прямое доказательство. А у вас, Мцыри, ни косвенных, ни прямых…
– Не верите в меня? – Михаил встал и, обойдя кресло, оперся на его твёрдую спинку локтями. – Получите ответную цитату. Профессор Владимиров в книге «Закон зла» писал: нет той прозорливости, которая предусмотрела бы всех возможных изобличителей преступления, и нет той ничтожной соломинки, которая не могла бы вырасти в грозную дубину обвинителя. Помогите, Ольга Анатольевна, зацепиться за соломинку…
– Ну, хорошо, поумничали, теперь давайте к делу. Я расскажу, что помню, а уж вы копайтесь, тяните соломинку, если она есть в моём стоге воспоминаний… – Ольга нажала кнопку звонка и когда в приоткрытой двери показалась голова Светланы, попросила, – завари-ка нам, Светланка, с гостем попозже чая. Пусть настоится. Я скажу, когда подать. Под разговора ручеёк, пригодился бы чаёк, – а когда дверь закрылась, продолжила, – Леонид Михайлович Сперанский появился в нашем городе в сложное время развала Советского союза. Тогда все вернувшиеся из-за кордона офицеры, толпами бродили по городам в поисках работы. Однополчане Лёнчика не были исключением: кто пошёл в сторожа, кто в истопники, кто пропадать в алкаши… И это невзирая на должности и звания. Квартир им, как обещало дорогое государство не дали, назначенные пенсии вовремя не платили. У Лёнчика всё сложилось иначе. Он с кресла заместителя командира полка сразу переместился в кресло заместителя генерального директора фирмы. И окладом мама его не обидела – получал процент с продаж. Хорошо налаженное дело давало неплохие проценты. Они капали Лёнчику в карман, так что кури – не хочу! Но Леонид Михайлович сидеть сложа руки не привык. С работой было вроде всё тип-топ, наступило время налаживать быт. Не сидеть же у тёщи за печкой… Посему он ввязался в борьбу за участок. Письма писал, бегал. Мама заставила меня помогать ему в оформлении документов на землю под бывшей фамильной усадьбой семьи Сперанских…
– Постойте, Ольга Анатольевна, – прервал хозяйку Михаил. – Ваша мама, как я понимаю, тоже была Сперанская?
– Давайте просто Ольга, мама не тоже, она была Сперанская. Мама бизнес оформила на меня, поэтому Ленины более известны в городе. Позже все забыли, что у неё другая фамилия, – кивнула Ольга. – Так вот, когда дело касалось интересов Лёнчика, мама отходила на приличное расстояние и ни-ни-ни. Младшенький ведь, как можно обидеть? Или того хлеще, как бы Лёнечка – любимый брат, чего-нибудь ни подумал…
– Насколько я знаю, сейчас этот участок стоит баснословных денег – это же земля в городской черте, с личным прудом и куском соснового леса. Он предлагал поделиться?
– Мама ничего и никогда не приняла бы. Мы ведь не бедствовали. – Ольга глубоко вздохнула и тихонько выдохнула, будто взяла паузу на раздумье. – Я спросила его об этом. Потом жалела страшно…
– Поругались?
– Да нет. Просто подполковник Сперанский объяснил, не повышая голоса, что при его отсутствии в течение долгих двадцати пяти лет мы все сидели на шее нашего деда Михаила Борисовича, жрали его хлеб, а ему, Лёнчику, от этого батона даже крошки не доставалось. Посему я должна была заткнуться и молчать. Он как будто забыл, что мама с двадцати пяти лет обеспечивала и меня и их общего папу и общую маму… У дедушки очень рано случился инсульт. Он долго восстанавливался, но так до конца и не восстановился… бабушка ухаживала за ним до самой его смерти, а мама на всех нас пахала…
– И вы?
– И я заткнулась, замолчала. Маму было жалко расстраивать, она бы не поняла. А Лёнчик сделал вид, что нашего разговора вовсе не было. Только помогать ему в поисках документов я не стала. Потом, когда он всё сам провернул, эть-геть, свой адвокатский нос всё-таки туда сунула. Обнаружила, что в документах не всё однозначно…
Михаил достал из внутреннего кармана блокнот и ручку, записал на открывшейся странице: проверить законность отчуждения земли под участком Сперанского Л.М и заинтересованность в этом участке застройщиков многоквартирных домов. После точки поставил три больших знака вопроса.
– Что вас смутило в этом деле? – поспешил уточнить Михаил.
– Один наследственный документ. Он был странный. Вроде давний очень, но какой-то излишне потрёпанный, как будто нарочно. Я решила отдать его на экспертизу, сказала об этом Леониду Михайловичу. Объяснила, что лучше инициировать проверку самому, чем это сделают другие. Из колеи вылететь легко – назад встать трудно. А желающих выбить его из этой колеи было много, кусок очень сладкий и чиновничья волчья стая рьяно гнала кабанчика…
– Ну, и…
– Он даже бровью не повёл, был спокоен, как сфинкс. А вот Стефания Петровна зашлась в истерике, ели успокоили. Кричала, что я неблагодарная свинья, что хочу его подставить, ищу тараканов в его тарелке, что Леонид работает на нас вроде раба на галерах и подобное. В общем, я выскочила из квартиры в прямом смысле, как пробка из бутылки шампанского…
– И не довели дело до конца? – удивился Михаил.
– Ах, какой вы, – усмехнулась Ольга, – играете на моих чувствах адвоката? Я и сама по себе дотошный человек, мама приучила доводить дело до конца, а если появились сомнения, как она же говорила: дойди до точки, поставь её, переступи и иди дальше. Тогда, как представитель наследника, написала бумаги на изъятие документа, но оказалось, что в регистрационной палате он странным образом исчез из описи. Обвинили в пропаже какого-то незначительного клерка, мне кажется, даже уволили парня. Но документ к рассмотрению приняли, как утерянный по вине регистрационного учреждения. И дело прошло – эть-геть!
Михаил ещё раз взял в руки блокнот, записал вторым пунктом: проверить возможные связи подполковника с должностными лицами в регистрационной палате.
– Что за странная присказка «эть-геть»? – пробурчал Михаил, возвращая письменные принадлежности на столик. Ольга услышала – откликнулась:
– Она не странная, она для меня страшная… Просто Лёнчик произносил её всегда, когда у него что-то получалось так, как он хотел. И это чаще всего было не gut для окружающих…
– Простите…
– Ничего… Дальше пошло самое неприятное. Леониду Михайловичу надо было строиться. Он попросил у мамы миллион.
– Долларов?
– Рублей. Начал возводить дом. Вы видели их усадьбу, Мцыри? Особняк с часовой башней, русская и турецкая баня, крытый бассейн, три отапливаемых теплицы, гараж с подземным погребом размером в две сотки и прочее-прочее…
– Конечно, там не один миллион вложен…
– Больше денег у мамы он не просил, а строительство ни на минуту не прекращал. Говорил, что взял кредит в банке под тёщину квартиру, продал часть украшений Стефании Петровны, ужался в бюджете. В общем всех победил и дворец построил. Только вот доходы нашей фирмы упали процентов на двадцать. Прямо беда!
– Выяснили почему вдруг?
– Выясняли, но ничего не обнаружили. Пришли к выводу, что упал спрос. Но однажды возвращаясь из московской командировки, я на трассе нагнала нашу гружёную фуру с детским питанием. Дело шло к вечеру. До Сартова ходу ещё часов пять. Я решила не терять ребят из виду всё-таки на большой дороге небезопасно ночью, тем более я одна в машине. Водитель фуры с экспедитором, видимо, торопились, хотели добраться домой хотя бы к рассвету. Я тоже. Поэтому гнали не останавливаясь. Когда въехали в город они неожиданно повернули не в сторону наших складов, а совершенно в противоположную. Тут я, как хороший пёс взяла след…
