Kitabı oku: «Две Веры Блаженной Екатерины», sayfa 4
– Что я все о себе, – сказал Пашка и проникновенно спросил, – ты-то как?
Он посмотрел по сторонам, словно окружающая обстановка могла дать ответ на его вопрос. Обстановка, на Пашкин взгляд, была так себе. Ремонт качественный, но слишком давний, мебель немодная, ковер на полу – настоящая древность, книги от пола до потолка, как в библиотеке. Привезенный Катькин диван будет здесь в самый раз, довольно подумал Паша.
– Ну, чего молчишь? – снова задал вопрос муж и с хрустом откусил от яблока, лежавшего на столе. Белая сахарная мякоть брызнула сладким соком точно на Катеринину руку, которую Пашка все еще держал в своей, и Катя осторожно вытянула ладонь, украдкой вытерев ее о скатерть.
Они сидели в полной тишине, нарушаемой только хрустом пережевываемого Пашкой яблока. Когда от яблока остался лишь маленький огрызок, Пашка придирчиво осмотрел его со всех сторон и, дав внутреннее «добро», перемолол крепкими зубами вместе с косточками.
– Паш, тебе баранина нужна? – вдруг спросила Катерина.
Тот, казалось, нисколько не удивился странному вопросу.
– Почем килограмм? Или тоннами предлагают? – деятельная Пашкина натура, готовая к любым бизнес-начинаниям, по-своему истолковала Катеринин вопрос. – Ягнятина? Или просто молодняк? Старше трехлеток не надо точно. Кастраты? Где выпасались? – сыпал с блеском в глазах почти профессиональными вопросами Пашка.
Екатерина изумленно и уважительно смотрела на бывшего мужа, она и не подозревала такую широту познаний.
– Да нет, – рассмеялась она, – я не продаю, что ты! У тети полный холодильник баранины, возьмешь себе? Шурпу сваришь или просто запечешь в духовке.
– А-а-а, – тут же утратил интерес Пашка, – ты вот о чем. Да возьму, конечно. Давай. Слушай, а, может, ты придешь и приготовишь? – снова оживился он. – Ну приходи, чего ты! Убраться мне поможешь заодно, я ведь, представь, даже окна еще ни разу не мыл, как ты ушла! – как будто хвастая добавил Пашка.
– Нет, Паш, окна – точно не приду! – категорично ответила Катерина и, встав из-за стола, направилась на кухню за мясом.
Шум отодвинутого ей стула заглушил звук открываемой ключом входной двери, поэтому и Пашка, и Екатерина увидели вошедшего одновременно. В комнату, не сняв верхней одежды, ворвался Дарий.
– Катя! – почти кричал Дарий. – Ты почему на телефон отвечаешь? Ты куда пропала? Сегодня же сорок дней, мы же собирались… – тут Дарий увидел Пашку и замолчал, не окончив фразы.
Катерина улыбнулась.
– Дарий, это Паша, муж, – представила она Пашку и тут же поправилась, – бывший. Паша, это Дарий, он сын…
Но Пашка слушать не стал. Его лицо побагровело, а сам он закашлялся, словно чем-то подавился.
«Господи, неужели косточка от яблока застряла?», – испуганно подумала Катерина и бросилась к нему, чтобы похлопать по спине. Но Пашка, не подпуская ее, выставил вперед ладонь и гневно начал:
– Дарий, говоришь? Поня-я-ятно. Дарий. Чего ж тут не понять! И давно у тебя с ним? – уронив стул, резко вскочил из-за стола Пашка, – Это к нему ты ушла?
Екатерина со всегдашней улыбочкой пыталась остановить разгневанного мужа:
– Паш, ты чего? Как ты такое мог подумать? Дарий – это сын…
– Ты за кого меня держишь, а? – с коротким злым смешком прервал ее муж. – Ты думаешь, я сразу не понял, что у тебя любовник? Просто так ты бы не ушла – кишка тонка!
– Паша, ты правда не понял, – Катерина не оставляла попыток объяснить ревнивцу ситуацию. – Дарий – сын тетиных друзей, Радия Рафаэловича и Валентины Серг…
Но Пашка не дал ей закончить и, уже из прихожей, где, наклонившись, шнуровал ботинки, отчего голос звучал глухо и слегка невнятно, что-то выговаривал жене.
– Что? Я не расслышала, – переспросила Екатерина.
Пашка, выпрямившись и стряхивая с куртки невидимые пылинки, переводя взгляд с бывшей жены на молчавшего Дария, презрительно произнес:
– Он же тебе в сыновья годится! Ты совсем сдурела, что ли?
Сказав это, Пашка вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Впрочем, не прошло и минуты, как раздался звонок. Катерина, удивленно взглянув на Дария – мол, кто это еще? – открыла. На пороге стоял Пашка.
– Ты мясо-то мне не дала! – как ни в чем не бывало, он шагнул в квартиру. – Эх ты, растяпа! Сама забыла, и я не напомнил!
Взяв огромный пакет с бараниной, он покинул Екатерину и больше никогда не приходил. «Любовь была без радости, разлука без печали», – подвела итог двадцатилетней совместной жизни Катерины и Пашки циничная Люська.
Что же касается Дария, то он больше не уходил.
Он остался – словно так и было задумано.
***
Катерине с Дарием было просто. Да и как с ним могло быть по-другому? Ведь она знала его всю жизнь, с самого его рождения. Он рос на ее глазах, с ее участием и был ей одновременно и брат, и друг, и даже больше – он был СВОЙ человек.
Когда его мама, Валентина Сергеевна, забеременела, ей исполнилось 43. Она и ее муж, Радий Рафаэлович, прожившие к этому времени в браке больше двадцати лет, уже смирились с тем, что детей у них не будет. Появление ребенка восприняли как чудо, дар небес. Поэтому и нарекли новорожденного – Дарий.
Правда, сначала Валентина Сергеевна хотела назвать сына Богданом, «Данный Богом», – вполне резонно рассуждала она, но имя забраковала тетя.
«Все Богданы – алкоголики!», – безапелляционно заявила Вера, предъявив в качестве доказательства сей сентенции Богдашку-гардеробщика. Этот самый Богдашка тоже был единственным и долгожданным ребенком уважаемого и заслуженного врача поликлиники, кардиолога Лидии Викторовны. Только вырос он непутевым, кое-как окончил среднюю школу, болтался в сомнительных компаниях и очень рано пристрастился к спиртному. Словом, стал для одинокой Лидии Викторовны не Божьим даром, а Божьей карой. Главный врач из уважения к ее заслугам устроил Богдана работником в гардероб, чтобы обеспечить ему какой-никакой трудовой стаж, но самому Богдану было все равно, он прогуливал, опаздывал, приходил и уходил, когда вздумается, а иногда и вовсе являлся на работу пьяным. Екатерина много раз слышала, как сотрудницы регистратуры обсуждали, что, видимо, страсть к алкоголю непутевый Богдашка унаследовал от неизвестного отца, но тетя Вера, которая терпеть не могла сплетни и пересуды, резко пресекала такие разговоры.
Валентина Сергеевна не очень-то прониклась кармой имени «Богдан», но тетя Вера была непреклонна.
– Или, может, ты хочешь сына-алкоголика? – пристально глядя на подругу вопрошала она. – Может, на старости лет тебе хочется трагедий и драм?
Трагедий и драм не хотелось, поэтому начали искать вариант мужского имени с корнем «дар». Чего только не предлагали! И собственно Дар, и Даромир, и Любодар, и Дарен, и Дарьян, дошли даже до Дормидонта («Ну а что, – пожимала плечами тетя, – Дормидонт, сокращенно Дар, созвучно же!»).
В конце концов решили, что когда родится ребенок, тогда и станет понятно, как его назвать. Такое ведь бывает! Например, придумали назвать сына Валерием, а он родился и все увидели, что никакой он не Валерий, а вовсе даже Сашка!
После выписки новорожденного сына Валентины Сергеевны и Радия Рафаэловича привезли из роддома домой, и все в едином порыве умиления склонились над младенцем. Малыш оказался прехорошеньким – длинные темные волосики, огромные глаза в черных, пушистых ресницах, светлая кожа и очень спокойный смышлёный взгляд. «Да это же настоящий принц!», – вырвалось у Екатерины.
– Принц Персии! – поддержала Екатерину тетя.
– Почему Персии? – недоуменно спросил Радий Рафаэлович, осторожно беря сына на руки.
– Потому что Дарий!
Так Дарий стал Дарием.
Дарий был «всехним» ребенком. Именно так на вопрос разных сюсюкающих с ним тетушек отвечал трехлетний Дарий. «Это чей же у нас такой хорошенький малыш? Такой милый зайчик?» – чуть не пуская пузыри от восторга при виде прелестного ребенка, вопрошали тетушки. «Всехний, – неизменно серьезно отвечал Дарий и добавлял. – И я не зайчик, я – мальчик».
Всехний – потому что кроме обожающих родителей у него с самого первого дня были тетя Вера и Катерина. Он рос в двух домах сразу, и в этих домах его воспитывали, возились, гуляли, играли, читали, баловали, словом – любили.
Да и как его было не любить! Спокойный, здоровый, улыбчивый мальчишка стал настоящим даром для немолодых родителей, наградой за бездетные годы.
По мере взросления Екатерина называла Дария по-разному: «ребенок, дружочек» – лет до пяти, «братишка, подарочек» – после пяти, а начиная с седьмого класса строго по имени и лишь иногда, в виде исключения, Дар.
Недавно Дарию исполнилось двадцать пять. Он стал прекрасным добрым мужчиной, уверенным в себе и с отменным чувством юмора. Работал Дарий фитнес-тренером и пользовался бешеной популярностью у клиентов. Женщин, от мала до велика, приводила в трепет его невероятная красота, мужчин – вдумчивый, почти научный подход к тренировкам. Дарий относился к работе серьезно и с энтузиазмом, закончил местный вуз по специальности «валеология», разработал множество комплексов тренировок и являлся автором нескольких методик здорового питания, которые преподавал и продвигал не только в родном городе, но ездил с лекциями и в другие регионы.
Странно, но Дарий и Пашка были незнакомы (некрасивая сцена на сорок дней – единственное исключение), за все годы Катериного замужества ни разу не случилось подходящего случая, чтобы представить их друг другу. Люська же Дария по возможности избегала. «Я его боюсь и у меня комплексы, – честно объясняла Люська – большая любительница вкусной еды и красного вина. – Ну его, еще начнет в свой здоровый образ жизни обращать, а это не мое. Мне, после встреч с ним, кусок в горло не лезет! Да и вообще, слишком уж он красивый!»
Катерину это смешило и удивляло: Дарий ни разу никого не агитировал, а его красоты она попросту не замечала – привыкла.
Почти каждый день с рождения он был на ее глазах, рос, взрослел, менялся. Слава богу, особых потрясений, связанных с Катериной, в детстве Дария не происходило, хотя случалось всякое.
…Когда Дарию было три года, Екатерина чуть не забыла его в торговом центре. Посадила на диванчик рядом с отделом, куда зашла купить джинсы, а возле примерочной встретила знакомую, с которой не виделись сто лет. Знакомая обрадовалась и уговорила Катерину пройти с ней в соседний отдел, нужен был сторонний совет – хорошо ли сидит на фигуре приглянувшаяся куртка, подходит ли цвет? В итоге куртка была куплена, но совсем другая, та, которую подобрала Екатерина. Довольная удачной покупкой подруга пригласила Катерину выпить кофе и съесть по пирожному. Пили кофе, болтали о том, о сем, подружка рассказала, что одна одноклассница уже родила ребенка «от этого тихони Протасова, представь!». И вот тут Екатерину словно окатило холодной водой. «Дарий!», – завопила она и выскочила из кафе, оставив знакомую в совершенном недоумении.
В голове возникали самые страшные сценарии: от похищения малыша до того, что, испугавшись, он мог самостоятельно отправиться домой, а по пути – две ужасные дороги, по которым вечно мчатся машины и ни одна никогда не пропустит пешехода, тем более ребенка. Что она скажет родителям Дария, тете? Как она могла забыть про него, как?
Но подбежав к отделу, возле которого оставила Дария, Екатерина увидела, что тот преспокойно спит, подложив ладошки под голову.
… Когда Дарию исполнилось шесть, в Катерининой жизни появился Пашка. И именно Дарий стал первым и лучшим советчиком в моменты, пока ошалевшая от любви и волнения Катерина металась по квартире, собираясь на свидание. В чем пойти? Что надеть? Где моя сумка? Собрать волосы в хвост или распустить? Что скажет Паша? Хорошо ли она выглядит?
Шестилетний Дарий, сидя на диване и листая журнал (он недавно выучился читать и читал все подряд), отвечал на все вопросы. Надеть ту юбку (выбирал всегда бежевую льняную, очень простую, ее сшила мама), волосы оставить так (в хвосте), сумка вот (лежит на комоде), а Катерина – самая красивая.
… Когда Дарию было пятнадцать, они в первый да, собственно, и в последний раз поссорились, не разговаривали три месяца – немыслимый для обоих срок.
В то время Пашка начинал очередной бизнес, что-то связанное то ли с металлом, то ли с углем, то ли с лесом – то есть в сфере, которая всегда считалась прибыльной, а, значит, криминальной. Муж бесконечно ездил на встречи, многие из которых заканчивались далеко за полночь, искал деньги, склады и связи, залез в немыслимые в процентном отношении долги – «все отдам, Катюха, прибыль пойдет, отобьюсь меньше, чем за год!». Иногда не ночевал дома, и каждое такое отсутствие воображение абсолютно законопослушной Катерины неизменно превращало в бандитские разборки, похищения и преступления, куда, по своей неопытности, наверняка попал ее муж.
Однажды Пашка пропал на несколько дней, пропал внезапно и неизвестно куда, телефон не отвечал, и что делать Катерина не представляла. Она почти не спала, вслушиваясь в хлопанье подъездной двери, часами стояла у окна, вглядываясь в бредущие неуверенной походкой по ночной пустынной улице одинокие фигуры, слезы сами текли по щекам, и она нашептывала молитвы собственного сочинения о спасении Пашкиных души и тела.
На пятый день Пашкиного исчезновения обезумевшая от тревоги Екатерина отправилась к тете в надежде получить совет и утешение. А еще она собиралась в полицию, чтобы заявить о пропаже человека, и хотела попросить тетю пойти вместе.
Но поддержки она не нашла. «Подумаешь, пропал, – фыркнула тетя, – найдется!».
Тогда Катерина попробовала разделить свое беспокойство с Дарием, забежавшим к тете после школы перекусить. Реакция Дария оказалась неожиданной – злым, срывающимся голосом он выдал целую тираду о ее с Пашкой отношениях, обозвав Пашку «тупым эгоистом», а ее «полной дурой». «Да чтоб он совсем пропал, – орал Дарий уже в дверях, – тогда, может быть, ты раскроешь свои глаза!». Громко хлопнув дверью, Дарий ушел, так и не притронувшись к супу, остывающему на столе.
Ошеломленная Екатерина переводила взгляд с полной тарелки на тетю и не знала, что сказать. Тетя лишь пожала плечами и никак не прокомментировала случившееся, и Катерине оставалось только уйти – без поддержки, без утешения, без понимания.
Муж вернулся тем же вечером, довольный и отдохнувший. «Да мы с Лехой на охоту ездили, оттянулись по полной», – весело пояснил он.
На вопрос, почему не предупредил, Пашка удивленно ответил: «Ты что, совсем ку-ку? Какие телефоны на охоте? Да он у меня и разрядился почти сразу. Я его где, по-твоему, заряжать должен был? Ну ты вообще, Катька, даешь!».
Про охотничьи трофеи Катерина благоразумно решила не выяснять. А обижаться на Пашку она не хотела, да и не умела.
Правда, остался осадок от Дариевой сердитой вспышки и его, сказанной с таким чувством, «дуры». Дарий стал Катерину избегать, а когда она попыталась поговорить об этом с тетей, та с несвойственной ей резкостью упрекнула: «Сама виновата – раз живешь с таким мужем, то и не жалуйся! Терпишь такое отношение, вот и терпи, не ной. Хочешь стоять у окна ночами и плакать, стой и плачь, а не ябедничай. А не нравится – уходи!».
Катерина понимала – тетя права, поэтому с того момента на мужа сетовать перестала, про их жизнь не рассказывала, тем более что тетя и не интересовалась. Обсуждать Пашку могла только с Люськой, верная подруга всегда находила ободряющие слова, но заканчивала все разговоры так же, как и тетя: «Не нравится – уходи!».
С Дарием помирились через три месяца, за которые Катерина успела понять, как много он значит для нее – ее друг, ее младший брат, ее единомышленник, ее человек.
Она и от Пашки ушла из-за Дария, вернее, в результате одной ситуации.
Был день ее рождения – 40 лет, круглая дата.
Утром муж отечески поцеловал в лоб:
– Поздравляю! Ну что, сорок лет – бабий век! Не празднуют, да и не до подарка мне было – дела.
История с подарками повторялась последние несколько лет – Пашка их попросту не дарил. Она и обижалась, и ругалась, даже скандалила:
– Паша! Мой день рождения случается раз в год, каждый год и, заметь, всегда в один и тот же день! Ты же ждешь от меня подарка в свой день рождения?
Муж кивал – к собственным праздникам он относился с уважением, подарки выбирал загодя и информировал о желаемом без стеснения.
– Вот и я, – кричала Катерина, – я тоже хочу поздравлений и сюрпризов!
Пашка виновато опускал глаза и переводил некую сумму жене на карту: «Ну, купи себе чего-нибудь от меня».
Но сегодня Катерина ждала от мужа хотя бы букета – ведь, как-никак, у нее юбилей. Пашкино сорокалетие в прошлом году отметили с размахом, разве что цыган с медведями не приглашали. Ей, конечно, такие масштабы не нужны – незачем, да и звать особо некого, поэтому она забронировала столик на двоих в хорошем ресторане с видом на реку. А на работе взяла отгул, чтоб спокойно сходить на маникюр и укладку.
– Какой столик? – чуть не поперхнулся кофе Пашка. – Кать, ты чего? Какой ресторан?
– «Адмирал», столик с видом на реку, – хвастливо ответила Катерина. – Я уже залог оставила, так что не отвертишься, – и она, решив не обижаться на неподаренный букет, потрепала непослушные Пашкины вихры. – Напьемся сегодня, все-таки сорок лет бывает раз в жизни! – чуть ли не мечтательно добавила она.
– Кать, какой столик? – изумленно переспросил муж. – Ты что, забыла?!
Катерина недоуменно уставилась на Пашку, не понимая, о чем она могла забыть. И вдруг на сердце потеплело – муж что-то придумал! Хочет как-то особенно ее поздравить! Наверное, предупреждал, чтоб она ничего не планировала, а у нее и вылетело из головы.
Наверняка что-то пафосное – Паша любил эффекты. Ей вспомнилось, как показывают поздравления с днем рождения в фильмах: героиня, которой никто не звонил целый день, грустно приходит домой, открывает дверь и вдруг зажигается свет и все ее друзья, которые собрались заранее, громко кричат «Happy birthday!», хлопают хлопушками и шампанским, обнимают и целуют. Короче, сюрприз. И Пашка вполне мог это устроить. «Вот только, – подумалось Катерине, – незадача. Она же взяла отгул, а если она будет дома, то как друзья незаметно проникнут в квартиру?».
Из приятной задумчивости Катерину вывел мужнин голос.
– Ты фто, – говорил он, дожевывая бутерброд, из-за чего слова звучали невнятно, – жабыла? Эх, ты, беспамятная, – проглотив хлеб с колбасой уже четко произнес Пашка, – сегодня ж Лехина дочь замуж выходит! Свадьба! Один раз, между прочим, бывает! Это тебе не день рождения – каждый год.
Муж клюнул Катерину в щеку и отправился собираться, чтобы ехать по делам.
– Как считаешь, тридцатки хватит на подарок? – кричал он из спальни, где стоял шкаф с одеждой и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Не, тридцать мало, подарю пятьдесят, все-таки лучший друг единственную дочь замуж выдает!
Выходя из дома, муж строго посмотрел на Катерину:
– Заеду за тобой в пять! Чтоб была готова, нам еще по пробкам ехать, а опаздывать нельзя! Это ж Леха, корефан мой! Запомнила? Ровно в семнадцать ноль-ноль! А то знаю я тебя, блаженную, никогда на часы не смотришь. Эх ты, сорок лет – бабий век! – уже из лифта почти прокричал он.
Ни на какую свадьбу Катерина, конечно, не поехала.
А пошла она к тете.
По дороге купила в модном кондитерском бутике «Свит Кисс» дорогущий меренговый рулет. Рулет был прекрасен и стоил целое состояние, но продавщица уговорила:
– Да вы что? Меренга – это трэнд! А у нас ручная работа, эксклюзив, – с гордостью объясняла работница сладкого прилавка, когда Катерина робко поинтересовалась, почему это, безусловно, красивое и необычное кулинарное изделие так много стоит.
Стыдно сказать, но еще пять минут назад на вопрос «а что же такое меренга?» Катерина с уверенностью бы ответила, что рыба, по ассоциации с миногой и муреной. Впрочем, ничего удивительного – из всех покупных лакомств Катерина любила только белковые трубочки и пряники, поэтому и название «меренга» до сего момента не слышала.
– Возьмите! Рулет очень вкусный, не пожалеете! У нас все берут, – продолжала нахваливать продавщица, а Екатерина подумала, что в этом месте, по всем законом торговли, нужно было бы добавить «Я и себе домой такой взяла, и свекровке».
Но кондитерша ничего такого не сказала, и Катерина решилась. Рулет действительно выглядел очень празднично, был украшен сочными яркими фруктами и ягодами, словом, достойный десерт на сороколетие.
Меренгу упаковали в роскошную коробку, обвязали кружевами и атласными разноцветными лентами, и это, как ни странно, подняло Катерине настроение и добавило самоуважения. Шагая с драгоценной сладостью в руках, она рассеянно улыбалась, чувствуя себя успешной и богатой. Чтобы закрепить состояние собственной значимости, в винном магазине Катерина купила бутылку настоящего итальянского шампанского, упаковку пармской ветчины и сыра с плесенью, и с этими изысканными продуктами отправилась к тете Вере.
Тети Веры дома не было, но Катерина не удивилась. Она давно ее предупредила, что свой день рождения отметит вдвоем с Пашкой, в ресторане. В сумочке у Катерины всегда лежали ключи от тетиной квартиры, поэтому, решив подождать тетю дома, она спокойно открыла дверь.
– С Днем Рождения! – встретил ее нестройный хор голосов, едва только Катерина переступила порог. – С Днем Рождения, дорогая!
Тетя, в фартуке и со скалкой в руках, быстро обняла Екатерину:
– Я там твои любимые пироги пеку, именинница! Поздравляю! Проходи скорей, – тут она заметила коробку и пакет с шампанским, которые держала Катерина, и скомандовала, – Дарий, ну помоги же! Чего встал столбом!
Из комнаты вышел Дарий с огромным букетом белых роз:
– Поздравляю, Кать! – он крепко обнял ее и вручил букет. – Давай свои пакеты.
– А я возьму торт, – подоспела Валентина Сергеевна. – С днем рождения, Катенька.
– Мы и Люську твою позвали, надеюсь, ты не против? – сказала тетя и с криком «ой, пироги!» убежала на кухню.
– Я только «за», – ответила ошеломленная Катерина и тихо, потому что голос вдруг сорвался, добавила, – хорошо, что я не пошла ни в какой ресторан. День рождения нужно встречать дома.
Примерно через час примчалась Люська: «а я так и знала, что твоя затея с рестораном – полная ерунда!», и все, наконец, уселись за стол, на котором стояло три огромных блюда с пирогами: с картошкой – любимые Катерининины, с капустой – любимые Дариевые и с яблоками – их любили все. Запивали пироги сначала шампанским, которое оказалось слишком сладким, а потом чаем.
– Откуда ты знала, что я приду? – изумлялась чуть захмелевшая от эмоций и вина Екатерина. – Я же сама не собиралась!
– Ну конечно ты бы пришла! – неопределенно отвечала тетя.
– Но почему? – не отставала Екатерина.
– Ты еще спрашиваешь! – вздыхая то ли от Катерининых вопросов, то ли от того, что брала очередной (пятый? шестой?) пирожок, вмешалась Люська. – Зная тебя и твоего Пашку – ничего удивительного!
– Паша, да… – грустно пыталась оправдать мужа Катерина. – У него свадьба.
– В смысле? – вытаращилась на нее Люська.
– Ну не у него, конечно, – улыбнулась Катерина. – У Лехи. То есть не у Лехи, а у Лехиной дочери.
– Поня-я-я-тно, – протянула Люська с издевкой. – Леха – это святое. А Лехина дочь – тем более. А ты подождешь, как всегда!
– Люсь, не начинай, – снова улыбнулась Катерина. – Так совпало, ничего страшного.
– Да ну тебя, – не стала слушать жалких оправданий Люська, – ты мое мнение знаешь!
– Люсь…
– А я с Люсей согласна! – энергично перебила Катерину тетя. – Сколько раз тебе говорю – уходи от него! Может, он и хороший человек, но вы – не пара! Сколько ты с ним лет? Почти двадцать? Это ж целая жизнь! И что толку? Ты еще замуж выйдешь и детей родишь!
– Тетя, ну каких детей? – почти взмолилась Екатерина. – Мне сорок лет сегодня!
– И что? Сидеть теперь всю оставшуюся жизнь возле него? Тебя что, судом к нему присудили или цепями приковали? Или ты с ним очень счастлива? – тетя говорила жестко, даже жестоко, как на допросе.
Катерина себя так и почувствовала – как на допросе. Словно ей нужно было доказать свою невиновность. Она лихорадочно отыскивала аргументы в пользу ее с Пашкой совместной жизни, пыталась сформулировать доводы, мотивы, обоснования.
Ведь и на самом деле у них все не так уж и плохо. Они столько лет вместе, вместе купили квартиру, обустроили ее, вместе объездили не одну страну и увидели не один город, она знает все о нем, он – о ней, у них похожие вкусы, они любят одну и ту же еду, смотрят одни и те же фильмы…
Ну, подумаешь, что все чаще свободное время проводят каждый по отдельности – просто не сложилось общей компании, у каждого свои друзья, бывает. Подумаешь, что давно нет романтики – какая романтика, они полжизни вместе, смешно даже говорить об этом! Да, квартиру Пашка сделал на свой вкус – сплошной хай-тэк, лофт и прочий модный дизайн, ну так он и оплачивал ремонтные работы и услуги, а Катерина сама не захотела в этом участвовать. А кино они давно вместе не смотрели, потому что у мужа дела, он крутится как может, зарабатывает, а Катерина – обычный специалист на госслужбе, работа по режиму с восьми до пяти, а у Пашки – круглые сутки, вот и не совпадают они по времени, бывает, что неделями видятся урывками. Но сейчас так все живут. Вот был бы ребенок…
Катерине казалось, что она убедительна и логична. И вдруг она увидела взгляд, которым смотрел на нее Дарий, и смолкла на полуслове.
Это был взгляд мужчины – успешного, красивого, уверенного. И этот мужчина смотрел на нее с жалостью и непониманием. Но одновременно это был взгляд ребенка – трех-, шести-, пятнадцатилетнего ребенка, внимательного, черноглазого, доверчивого. И этот ребенок смотрел на нее так, словно его обманули. Не оправдали. Обещали, но не сдержали слова. Этот ребенок был … разочарован.
И глядя в глаза этому ребенку, Катерина вдруг совершенно ясно поняла, как она будет жить дальше.
Ровно через месяц она ушла от мужа и поселилась у тети.
… А меренговый рулет, кстати, оказался самым обыкновенным безе, которое в их компании никто не ел. Хрусткое приторное изделие, прослоенное тягучим сливочным кремом, не спасли даже фрукты и ягоды. Выбросить сладость сразу тетя не решилась, но через несколько дней вынесла эту, украшенную лентами и кружевами, роскошь на ближайшую помойку.
***
Жизнь с Дарием началась так, как будто по-другому быть просто не могло. Когда Пашка привез диван и разразился дурацкой сценой ревности, со дня тетиной смерти прошло сорок дней: дата, традиционно предполагающая поминальный обед хотя бы для родственников. Никакого обеда Катерина, конечно, не приготовила, никого не пригласила – Пашка спутал все планы. Посидели с Дариевыми родителями да и все, кусок в горло не лез. Когда Валентина Сергеевна и Радий Рафаэлович ушли домой, Дарий остался с Катериной. И больше не уходил.
Никакого привыкания друг к другу, узнавания, неловких моментов, неизменно возникающих, когда люди начинают жить вместе, не было и не могло быть. Просто теперь они проводили вместе не только дни, но и ночи, не только разговаривали и смеялись, но и вместе ходили в магазины, вместе ели и вместе спали. Словом, жили так, словно они – семья.
Странно, но это нисколько не смущало Катерину, в конце концов, она не совратила малолетнего, все случилось как бы само собой, по молчаливому согласию обоих. Катерина, не особо искушенная в любовных похождениях, не чувствовала никакого стеснения. И она знала почему.
Все это несерьезно, считала она. Они оба как бы играли, зная, что у их отношений нет будущего, поэтому наслаждались настоящим. Катерина прекрасно понимала, что Дарий рано или поздно захочет того, что дать она ему никогда не сможет – ребенка. Да и разница в возрасте – это весомый довод, он молодой и красивый, у него все впереди, будет семья, жена и дети, как у всех.
