Kitabı oku: «Психотерапия Взросления», sayfa 2
Валентин Криндач, О чём всё-таки это
Послесловие к книге Эрика Берна «Что вы говорите после того, как сказали «Привет», или Психология человеческой судьбы» / Пер. с англ. А. Г. Румянцевой. – М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2004.
Отдавая должное блестящим саркастическим пассажам М. П., превосходящим своей остротой грустную иронию самого Э. Берна, я хочу поделиться тем, что мне представляется главным в берновской «Психологии судьбы».
Самиздатские переводы книг Берна появились в Союзе еще в конце 70-х в числе первых зарубежных психотерапевтических бестселлеров. Книги Берна воспринимались тогда почти как откровение в психологических и «эзотерических» кругах, в то время более перемешанных, чем сейчас. А когда появился анонимный машинописный перевод «Психологии судьбы», неслышное «Ах!» на несколько лет зависло в ноосфере столиц.
У одних это «Ах!» было выражением восторга новым, внезапно открывшимся видением человека и его судьбы. Другие были обескуражены и удручены ощущением фатальности, неодолимости последствий «семейного программирования». А кто-то невольно воспринимал книги Берна как индульгенцию: «Это делаю не я, это делает мой скрипт».
Постепенно увлечение Берном как пророком или просто модным писателем стало сменяться попытками разобраться в содержании. В Москве наиболее серьезная группа психологов и врачей, стремившихся глубоко разобраться в наследии Берна (Н. Петров, А. Спиваковская, В. Смехов и др.) обреталась в практически недоступной непосвященным лаборатории психологического факультета МГУ (знаменитая «Погодинка 20», руководимая В. Столиным и заботливо оберегаемая тогдашним деканом психфака профессором Бодалевым).
Берн пишет увлекательно и часто забавно, предельно понятным языком, ориентированным на широкий круг. Правда, иногда с осторожной оглядкой на круг узкий – больше психоаналитический, чем академический. Осторожность оказалась разумной – он вошел в историю психотерапии ХХ века как классик, а не как популяризатор.
Редкая, для классика, (и обманчивая) простота языка и легкость слога (в чем-то родственного слогу К. Воннегута, напечатавшего восхищенный отзыв на книги Берна) нисколько не отменяет факта, что на самом деле Берн – «темный писатель». Неясности в понимании произведения Берна имеют двоякое происхождение. С одной стороны, как справедливо отмечает М. П., все опубликованные послеперестроечные пересказы «Психологии судьбы» неаутентичны. С другой стороны, даже те немногие, кому посчастливилось прочитать ходивший по рукам еще в 80-е годы вполне добросовестный, но литературно необработанный перевод часто испытывают замешательство и задают на учебных группах недоуменный вопрос: «О чем это, что здесь главное?».
Если возвращаешь, как преподаватель, этот вопрос группе, то версии ответов участников содержат верные частичные аспекты смысла. Однако эта россыпь смысловых акцентов так и остается россыпью и не указывает на сущностное ядро построения Берна. Действительно, что главное – сказки, в которых ребенок узнавал себя и старался предугадать свое будущее, или скриптовые регуляторы: родительские запреты, предписания, провокации, закрепляющиеся затем на долгие годы? Или сопоставление жизненных стилей неудачников и удачников, «лягушек» и «принцев»? Или о'кей и не-о'кей чувства, «купоны», жизненные позиции? Обычно на этой стадии дискуссия на учебной группе заходит в тупик, и все высказанное представляется главным. Но что же все-таки самое главное, где ось, корень, смысловой эпицентр подхода? Интересно, что мог бы ответить сам Берн, если бы согласился выразить в двух словах сущностное ядро своей доктрины?
Берн умер в 1972 году. И теперь каждый трансакционный аналитик вправе предполагать, каким был бы ответ Берна, хотя может быть, он бы просто отшутился.
Нам, с коллегой Е. Соловьевой, соавтором нашего учебного курса, интегрирующего ключевые направления современной психотерапии, понадобилось несколько лет, чтобы ответить самим себе на этот вопрос.
Если бы потребовалось буквально в двух словах выразить существо учения Берна, то этими двумя словами были бы гегемония Взрослого.
Если же не ставить экстремально жесткие ограничения лаконичности, то в сжатом выражении, в нескольких фразах, суть подхода Берна мы выразили бы так:
Главное – это то, что Внутренний Ребенок отца или матери, или заменяющих их людей велит реальному, настоящему ребенку, сыну или дочери: «Будь таким, как я хочу». Это настойчивое требование одного Ребенка (Внутреннего) другому (настоящему) называется скриптованием и противоположно воспитанию, которое осуществляют Взрослый и Родитель матери и отца. Повторяясь многократно, это внушение одного Малыша, адресованное другому, запечатлевается в виде скриптовой программы и предопределяет негативные аспекты судьбы.
Все прочие понятия, составляющие смысловую ткань подхода Берна – скриптовые регуляторы, значимые сказки детства, семейные игры и семейная тема, расплата, о'кей поведение – термины, помогающие описать технологию осуществления этого главного тезиса.
Умение родителей заботиться о себе, то есть самим удовлетворять потребности своего Внутреннего Ребенка – благотворно. Но это совсем не то же самое, что удовлетворять эти потребности (потребность во власти, в чувстве превосходства, любви, заботе…) за счет и посредством дочери или сына. Чем чаще в жизни семьи актуализируются эпизоды гегемонии Внутреннего Ребенка родителей, тем более деструктивен скрипт детей и неблагополучна их судьба.
Берн создал впечатляющую развернутую картину, показывающую как человек, вместо того чтобы руководствоваться зрелыми автономными решениями (гегемония Взрослого) снова и снова «срывается в скрипт», или, хуже того, постоянно живет по велению скрипта. Это значит, что, совершая неудачные, нелепые, компульсивные поступки, он повинуется давно отзвучавшим, но запечатлевшимся голосам детского начала парентальных фигур.
Берн тщательно разработал понятийный аппарат, позволяющий описать процедуру скриптования (семейное программирование) и его последствия. Что же касается собственно терапии и самого главного в ней – отключения скрипта («электрода»), то Берн ограничивается упоминанием только весьма общей, почти абстрактной схемы. А именно, Родитель психотерапевта замещает на время психотерапии исторически сложившегося Родителя клиента, 1) чтобы на это время защитить от скриптовых злоупотреблений Ребенка клиента, и 2) чтобы Взрослый клиента мог заключить терапевтический контракт и вступить в конструктивный диалог с Взрослым терапевта.
Хотя берновский анализ индивидуальных скриптов сам по себе терапевтически насыщен (клиент может осознать свой скрипт, а его Взрослый контролировать приближение скриптовых срывов), все-таки радикальная скриптовая терапия – отключение «электрода» – практически не представлена в книге. Это может оставить впечатление фатальности, если не безнадежности.
Между тем по нашему опыту работы в комбинированных техниках, принадлежащих разным психотерапевтическим подходам, отключение «электрода» и следующая за ним свобода принимать новые самостоятельные решения вполне осуществимы. Это достигается путем интеграции в ТА средств других гуманистически ориентированнных подходов, таких, как в первую очередь гештальт-терапия, психодрама, постэриксоновская терапия и минделловская психотерапия, ориентированная на процесс.
Елена Соловьёва. Первая встреча
Именно этой осенью, небывало теплой и светлой, и журнал «Осень», и эта рубрика в нем, тоже новорожденная, вступает в свой первый год. В старину на Руси, как и во многих других странах, Новогодие приходилось на плодоносную осень. Осенью начинается новый круг времени и опыта. Год за годом и поколение за поколением, все расширяясь, как годовые кольца на мощном дереве, вырастает общечеловеческий опыт и опыт каждого человека. Так растет умение жить в мире и согласии с миром, временем и самим собой, расширяя горизонты своего сознания.
Практическая, или помогающая психология возникла в ответ на трудности нашего века: чувства одиночества, разобщенности, трагического мироощущения, охватившие миллионы людей и вызванные потрясениями и войнами, как никогда разрушительными, а также стремительными переменами жизни всей планеты. Вбирая в себя опыт веков развития общечеловеческой науки и культуры, практическая психология уже несколько десятилетий служит людям.
Психолог может помочь легче и быстрее достичь взаимопонимания в семье и на работе, смягчить конфликты с другими людьми и разрешить внутренние противоречия, а также в большей степени познать самого себя и доверять себе, быть открытым своему живому опыту и глубинной мудрости и возможно, открыть для себя новые пути к более творческой, полной и счастливой жизни.
Как все это происходит? В живом общении один на один, или в особых группах, куда люди приходят, чтобы встретиться с другими людьми в особой среде, где много доверия друг к другу и творчества. Психологи специально обучаются создавать такую атмосферу в группе, где можно научиться на самом деле глубоко понимать и принимать себя и других.
Психолог может предложить свои знания и умения, чтобы дать возможность своему собеседнику найти новое, может быть более творческое и успешное решение внутренних задач, и результаты этого удивительного сотрудничества каждый раз уникальны, как ни на кого другого не похож каждый человек – единственный раз и навсегда во Вселенной.
Именно поэтому помогающий психолог очень редко что-то советует. Совет – это попытка привнести в иную жизнь и иной характер пусть даже очень успешное решение, но найденное другим человеком, который в себе самом нашел силы и средства воплотить это решение. По этой причине советы иногда приятно давать, они создают иллюзию помощи – и приятно это главным образом самому советчику – ведь он получает приятную возможность почувствовать себя сильным и мудрым. В то же время вы можете прямо сейчас вспомнить – часто ли вы сами были в состоянии выполнить даже очень мудрые советы? И что вы чувствовали, когда эти советы вам давали: например, успокоиться, когда в душе все кипело.
Вспомните, как вы принимали самые успешные решения. Вы узнавали мнения эспертов-специалистов, взвешивали все за и против, какое-то время оставляли себе на размышление в спокойной обстановке – и только тогда приходило самое точное решение, чего бы оно ни касалось. Помогающий психолог может как эксперт посвятить вас в новую пока для вас область знания и практики общения с собой и ближними. При этом в отличие от других специалистов, например, юристов, которые могут помочь в какой-то степени воздействовать на социальное окружение, или от медиков, которые воздействуют на ваш организм при вашем согласии, но только при минимальном вашем участии в лечении, для сотворчества с психологом ваша активность – залог вашего успеха. Поскольку вы все еще читаете – вам, возможно, стало интересно. И сейчас вы, как читатель рубрики, стали участником огромной невидимой психологической группы. Я, как ведущая рассказала вам о том, что такое помогающая психология, и теперь добавлю еще, чему именно будут посвящены наши встречи в будущем. Я собираюсь предложить вам опыты и упражнения, которые были интересны и привнесли много нового и светлого в жизни многих людей, и некоторые истории или пояснения, посвященные таким темам наших встреч, как искусство психологической поддержки и самоподдержки, которое даст вам возможность стать еще более желанным собеседником для многих людей и почувствовать себя более уверенно и спокойно. Другая крупная тема – смягчение конфликтов и преображение их в конструктивное общение. Пожалуй, я приостановлюсь: ведь и только эти две перечисленные большие темы включают в себя многое, что ведет еще и к более глубокой внутренней гармонии в себе, пониманию себя и разрешению внутренних противоречий.
Один из принципов хорошей психологической группы – доброволие. Вы сами выбираете, будете или не будете выполнять предложенные вам упражнения. Я хочу только, чтобы вы знали, что только если вы делаете эти упражнения следуя рекомендациям и регулярно, то почувствуете результат и он будет прочным. Конечно, вы вольны их не делать и тогда наше общение переходит в разговоры о том, что можно было бы попробовать, и это уже ближе к жанру советов.
А теперь короткая история. Как-то раз я возвращалась осенью, в такое же время как сейчас, из дальней поездки на самолете. Представьте: долго-долго самолет летит и летит высоко над облаками, и гудение моторов такое ровное и мощное, что кажется, что в самолете – глубокая тишина. Иногда вдалеке пролетают другие самолеты, сверкая на ярком солнце серебром, на ослепительно тёмно-синем фоне высокого, выше высоты Джомолунгмы неба. Солнце так мягко и сильно согревает сквозь стекло окошек лицо, что так и хочется думать только о радостном и приятном, словно подремать немного наяву, и когда глубоко внизу видно землю – а на вираже это уже Земля, потому что видно, что это часть громадного шара внизу, а высоченные горы видятся точно пригорки, и мощные реки – ручейками. И тогда замечаешь, что к тому, что не всегда радовало там, внизу, относишься немного снисходительно. И начинаешь понимать, что же действительно столь же истинно и жизненно важно для тебя, как этот огромный прекрасный шар глубоко внизу и вечная синева, в которой плывешь, доверяясь этому мощному гулу моторов. А когда, уже у Москвы, самолет пошел вниз, через очень высокие здесь облака, и вокруг очень долго был лишь сырой беспросветный туман, и казалось, что он поглотил все небо и всю землю. И тут самолет мягко и уверенно покатился по надежной твердой почве и стали видны и деревья, и трава, и вот уже подвезли трап – и низкое, сумрачное небо легло над самой головой. А на следующее утро необъятно синим, словно высокогорным, небом засияла та самая теплая осень, которая продолжается и продолжается.
Предлагаю вам эти упражнения, которые нужно делать каждый день:
• Если на душе облачно, вспомните, пожалуйста, о вечно сияющей синеве, которая всегда над облаками. Представьте себе самое яркое и синее небо и солнце, которые вы можете видеть, когда вы счастливы.
• Замечайте, что вы сделали особенно успешно – даже если это обычные бытовые дела. Про себя или даже вслух похвалите себя: "Хорошо получилось!", "Молодец!" или еще как-то.
• Позвольте себе замечать, что вас особенно радует и доставляет удовольствие каждый день: дома, во время еды, на прогулке. Собирайте на этом ваше внимание по крайней мере трижды в день.
• Перед сном, уже в постели, вспомните обо всем хорошем, что вы сами сделали сегодня, и о том, что порадовало вас: в природе, людях или в искусстве, а может быть у вас дома. Позвольте себе заметить, как по телу распространяется приятное тепло и как именно вы узнаете, что начинаете чувствовать удовольствие.
Мне интересно, как скоро – через неделю или раньше, вы заметите, что небо сияет в вашей душе все чаще и чаще, и мне интересно, какие еще перемены к лучшему произойдут именно у вас.
Елена Соловьева, Валентин Криндач. Психотерапевтическая работа с людьми, пережившими насилие
Материалы мастерской, проведенной Е. Соловьевой на конференции «Современная практическая психология: задачи, достижения, перспективы», Курск, 29 сентября 2002 г.
Мы решили провести эту мастерскую по запросу участников конференции, а также потому, что эта тема не может не вызвать отклик каждого, кто хотя бы раз соприкоснулся с ней в своей работе или в жизни, кроме того, она является одной из важнейших, ключевых тем в психотерапии и психологическом консультировании. Насколько возможно в предложенном объеме времени (3–4 часа), мы хотели бы прикоснуться к ее наиболее важным аспектам, согласно нашему опыту практической работы в кризисной психотерапии и с последствиями психологических травм у людей, пострадавших от насилия. Мы думаем, что для работы с людьми, пострадавшими от насилия, недостаточно лишь одного из общепризнанных подходов, например, только транзактного анализа или только Гештальта, поскольку такие травмы и их последствия чрезвычайно обширны. Поэтому мы предлагаем участникам в качестве рабочего подхода гуманитарную психотерапию – подход, интегрирующий лучшие достижения современной гуманистической психотерапии в широком смысле. Нам как авторам этого подхода было важно получить косвенное подтверждение верности нашего взгляда на этот вопрос, когда мы обнаружили, что наш опыт в работе с жертвами насилия (ступени и последовательность шагов) перекликается и частично совпадает с опытом М. Гулдинг [1], одной из соавторов подхода психотерапия нового решения, который является синтезом транзактного анализа и гештальт-терапии.
1. Позиция и роль психотерапевта
Когда мы говорим о насилии, мы подразумеваем любую форму насилия: физическое, эмоциональное, включая злоупотребления и использование, сексуальное насилие. Однако здесь, на этой мастерской, мы не сможем заниматься всеми формами насилия и поэтому будем много говорить о сексуальном насилии как об одном из наиболее тяжких по последствиям для жертвы и трудных в сопереживании для многих психотерапевтов и консультантов (в дальнейшем мы будем употреблять слово «психотерапевт», подразумевая как психотерапевтов, так и психологов-консультантов).
Я (Е. А. Соловьева) думаю, что каждый человек, пострадавший или страдающий от насилия, нуждается в помощи и милосердии, в уважении и признании его человеческого достоинства. Дело не только в том, что семья и общество часто уклоняются от позиции активного сочувствия жертве, более того, склонны обвинять жертву в причиненном ей страдании. Дело в том, что независимо от того, в каком биологическом возрасте находится жертва, главным объектом насилия и страдающей частью «я» является наиболее ранимое и беззащитное детское начало или, по терминологии Э. Берна [3], внутренний Ребенок. Насилие – это катастрофа большего или меньшего масштаба, в зависимости от того, кто причинил насилие и с какими последствиями. В любом случае насилие вызывает кризис доверия к себе самому и к миру. Таким образом, две главные опоры – на себя и на окружающий мир оказываются сотрясенными или обрушенными. В этой ситуации, независимо от того, насколько свежа травма, главная, основная задача – установление отношений доверия, поддержки, опоры и защиты со стороны психотерапевта или консультанта-психолога. Одна из задач – стать на время Родителем для Ребенка клиента, чтобы защитить его как от нападений внутреннего Родителя (самообвинения, упреки, стремление к самонаказанию, ведущие к разного рода компульсивному поведению, бессильному гневу, изоляции и подавленности, агрессии и аутоагрессии вплоть до суицидального поведения), так и от вероятных нападений других людей, которые таким образом защищаются от чувств ужаса, бессилия, растерянности. Если жертва насилия – совсем юный человек или ребенок, психотерапевту предстоит временно стать «приемным родителем» для всей семьи, потому что родители тоже травмированы и не всегда готовы психологически поддержать жертву, сами нуждаясь в поддержке и защите.
Вероятно, это осуществимо при наличии безусловной уверенности психотерапевта в том, что жертва насилия абсолютно не виновна в причиненном зле ни при каких обстоятельствах (это особенно важно тогда, когда клиент склонен обвинять в происшествии себя). То есть необходимо быть уверенным, что ваше сознание совершенно свободно от всех следов предубеждений, которыми традиционно защищает себя бытовое сознание, просто не умеющее справиться с таким грузом, как знание о причиненном беспомощной жертве насилии – и поэтому отрицающее саму оскорбленную личность.
Чтобы убедиться в том, что наше собственное сознание свободно от бытовых предубеждений, вот несколько вопросов для обсуждения**:
1. Виновата ли женщина или девушка, если она сама пришла в дом к насильнику? Села в машину?
2. Если она кокетничала и заигрывала с насильником, и, как он говорит, вела себя вызывающе?
3. В какой момент взаимодействия женщина (или мужчина) все еще может сказать «нет» и отказаться от секса?
4. Если девушка принимает от мужчины услуги (развлечения, подарки, трудоустройство, бытовая помощь), получает ли он дополнительные права на нее?
5. Существуют ли случаи, когда допустимы жестокие телесные или эмоциональные наказания, оскорбления?
6. Виновата ли женщина, по отношению к которой муж (или другой член семьи) долгое время вел себя оскорбительно или жестоко – а она оставалась с ним?
7. Виновата ли жертва, которая испытывала сексуальное удовольствие при изнасиловании?
Если хотя бы на один вопрос кто-то в круге отвечает «да», это тема для дискуссии. Если в процессе общения с жертвой насилия вы замечаете что-то вроде внутреннего голоса, произносящего «сама виновата», это повод обратиться к супервизору или к группе поддерживающих вас коллег.
Огромное значение также имеет социальная реабилитация жертв насилия. Для этого необходимо существование позитивной среды, готовой принять тех людей, которые чувствуют себя отверженными в обществе, пораженном разного рода предубеждениями относительно тех, кто страдает от различных обстоятельств социального, экономического и тому подобного характера: беженцы, вынужденные переселенцы, многодетные и неполные семьи, безработные, одинокие и так далее. Одна из причин, по которой многие испытывают на себе несправедливое отвержение та же, что и в случае с жертвами насилия: общество и люди, его составляющие, не могут справиться не только с конкретными социальными задачами, но и с чувством беспомощности, даже вины, просто не знают, как реагировать на несчастье, и поэтому переносят свой гнев на тех, кто переживает эту беду.
Один из путей решения этой задачи – создание общественных объединений, клубов, соединяющих людей вокруг любой конструктивной деятельности на основе гуманистической идеологии при участии психологов и психотерапевтов. Это могут быть оздоровительные или семейный клубы (например, существовавший в Москве в 80-х годах прошлого века клуб «Здоровая семья». Этот клуб привлекал к себе любителей здорового образа жизни – бег, купание круглый год, йога, вегетарианство и прочее. Членами клуба были люди из всех слоев общества, занятия вели энтузиасты бесплатно или за символическую плату, доброжелательность и принятие дали возможность многим людям окрепнуть и поверить в себя). Другой пример – клуб «Свеча», созданный в Москве М. З. Дукаревич (80–90 г.г.) для поддержки и реабилитации людей, переживающих последствия кризисных состояний, и шире – всех нуждающихся в психологической поддержке. Важно, что настоящая цель таких клубов должна оставаться неявной для их рядовых членов, иначе они превратятся в филиалы клиник и диспансеров и люди в них не придут, чтобы не нести на себе клеймо жертв и отверженных. Поэтому клуб «Свеча» был клубом психологических знаний, то есть там занимались просвещением, работали группы общения, проводились силами членов клуба экскурсии, и вместе с тем работали добровольцы – врачи и психологи, проводили индивидуальную и групповую психотерапию (в том числе и авторы этой статьи). Стоит заметить, что оба эти начинания прекратились потому, что держались исключительно на энтузиазме руководителей и сотрудников. Если бы местные власти оказывали подобным новым начинаниям хотя бы минимальную поддержку, у них было бы больше шансов войти в уже существующую структуру социально-психологической и медицинской помощи как ее незаменимое звено.
2. Жертвы насилия
Несчастье может случиться с каждым человеком. При этом разумная и достаточная внешняя защита, любовь, внимание и присмотр, обучение самостоятельности, умению постоять за себя, если речь идет о ребенке, или внутренняя защищенность, в виде опыта, гармоничных отношений со средой, веры в себя и достоинства, хорошо сбалансированных доверия и осторожности, умения предвидеть и планировать, выбирать, отказываться от планов и строить новые, то есть сбалансированный гармоничный союз внутренних Родителя, Взрослого и Дитяти, снижают риск несчастного случая. Нередко жертвы насилия отличаются тягой к неоправданному риску, легковерием, импульсивностью. Все это указывает на дефицит в удовлетворении основных психологических потребностей, например, потребности во внимании, одобрении, доверии, чувстве понимания и общности. Поведение жертвы часто излишне ригидно, например, девушка, которая любой ценой стремится попасть домой к указанному сроку, садится в случайную машину (слишком жестко контролирующий Родитель). Другая крайность – отсутствие «автопилота» в виде разумных рамок поведения в обществе, опор в виде неписаных правил и ориентиров в мире людей, которым человек доверяет и на которые полагается, что приводит к серии рискованных опытов (педагогическая запущенность, протестное поведение, несостоятельный или изолированный Родитель). Часто будущая жертва насилия страдает от дисгармонии с близкими, недостатка внимания и контакта. Поэтому в случае, когда речь идет о маленьких или юных, в психотерапии нуждается вся семья. Это особенно актуально в тех случаях, когда травма свежая, и близкие либо растеряны и подавлены, либо их мучает подавляемый стыд и вина, страх перед соседями, и тогда их защитный «праведный» гнев может обрушиться на голову жертвы.
Люди, перенесшие насилие, чаще всего обращаются к психотерапевту с иными жалобами; нижеперечисленные признаки дают основание предположить, что в основе – травма насилия или злоупотребления.
1. Черты диссоциированного восприятия “Я“, когда человек чувствует себя так, словно все происходит не совсем с ним; неполный контакт с собою самим, с собственными чувствами, восприятием окружающего, может испытывать сомнение в собственных чувствах и ощущениях.
2. Особые взаимоотношения с чувством вины:
а) склонность к самообвинению вне зависимости от распределения ответственности в реальном контексте событий.
б) защитный отказ от ответственности, склонность агрессивно обвинять других людей с оттенком генерализации.
3. Человек опять и опять попадает в экстремальные ситуации так, словно лишается способности реалистично оценивать степень риска в обстоятельствах, прямо или косвенно напоминающих травмирующее событие.
4. Трудности в установлении близких отношений: вместо близости того или иного рода; возникает зависимость от других (например, от оценок, от присутствия, от заботы и пр.)
5. Такой человек сомневается в праве делать что-либо для себя самого (получать образование, быть счастливым, заботиться о себе и так далее).
6. Мучительно сомневается в собственной ценности, в том, что он хорош сам по себе, по природе, то есть сильно нарушено чувство самоценности, самопринятия, самоуважения.
3. Значение поддержки в экстренной психотерапии и психотерапии травм от насилия в прошлом
В первом случае, когда травма, возможно, вызвала шок, последствия ее затмевают всю остальную жизнь, жертва и ее семья нуждаются в кризисной поддержке: это полное безусловное принятие всех переживаний и самого человека, отсутствие критики, защита, если возможно и необходимо, социальная и медицинская помощь, например, смена среды путем помещения в кризисный стационар, в случае семейного насилия в убежище. Цель кризисной поддержки – смягчение шока, страдания, необходимо дать возможность вынести первую ошеломляющую боль и потрясение. На этой стадии даже небольшие улучшения состояния могут стать зерном будущей надежды на лучшее, на избавление от страдания.
Во втором случае поводом для обращения чаще всего является не сама травма, а ее последствия, например, страхи. Тем не менее, атмосфера доверия, уважения и сочувствия также необходима, с учетом степени благополучия клиента, наличия или отсутствия антивитальных или суицидальных проявлений, и это необходимое условие для проведения такого рода психологической помощи.
Примеры. Нина, девушка 18-ти лет, попросила меня об экстренной встрече. Торопясь на свидание, она остановила машину, и таксист грубо приставал к ней, а потом ударил по лицу. Нина, рыдая, говорила, что не хочет больше жить, что она дрянь, что жизнь кончена, что она сама себе противна и не сможет теперь прикоснуться ни к одному человеку, что она грязная. Я села рядом, спросив разрешения, обняла ее, и она долго плакала в моих объятиях. Постепенно ее тело стало менее напряженным, и на ее вопрос, не противно ли мне, я погладила ее по голове и сказала, что она очень хорошая, и я люблю ее и что все будет хорошо. Я спросила, знают ли ее родные и друг, где она. Оказалось, что родители все знают и поддерживают ее. «Вот видишь, по крайней мере, трое – родители и я уже с тобой. Это так?» – «Да. Но что же мне делать (вновь рыдания) – я все ему сказала и бросила трубку – ….(рыдания)». Я: «Так он даже не знает, где ты?» – «Нет». – «И как тебе это – что он сейчас переживает, как ты думаешь?»…«Я хочу ему позвонить! Я бы с ума сошла на его месте». Молодой человек немедленно приехал и оказался на высоте. Следующие встречи были посвящены продолжению психотерапии.
Александра, 49-ти лет, обратилась за помощью в связи с фобией. Она панически боялась собак. «Собакобоязнь» прошла после однократной сессии. Завершение сессии: «Сейчас, когда ты говоришь, что тебе хорошо и свободно, и есть что-то еще, о чем тебе не хочется думать – ты знаешь, что это? Ты можешь не говорить это мне, если не хочешь, и я буду рада, если ты скажешь это себе самой». Помолчав, Александра поделилась мучительными переживаниями по поводу сексуальных домогательств в раннем детстве. Последовал взрыв отчаяния, самообвинения, агрессии в мою сторону – я просто оставалась рядом, сопереживая и способствуя выражению чувств, так тепло и дружественно, как могла. Следующим шагом был вопрос: что с этим делать? и решение о заключении терапевтического контракта.
4. Вместо диагноза
Оценка состояния клиента, его готовности к внутреннему росту, интеграции, «изменению детских решений» (термин Роберта и Мэри Гулдингов) наиболее продуктивна в форме рассмотрения эго-состояний клиента. Попробуем сделать это по отношению к себе самим – для этого предлагаем несколько вопросов.
Заботливый Родитель.
1. Хорошо ли вы о себе заботитесь?
2. Вы заботитесь о вашем росте и развитии или вы жалеете себя, когда вы больны или обижены?
Если забота о себе допускается только в беде, это предмет особого внимания психотерапевта. Нужно научиться заботиться о себе (научить клиента) более конструктивно, ибо в противном случае человек будет обязательно попадать в неприятности – ведь только в этом случае он “имеет право” на помощь и поддержку.
