Kitabı oku: «Backstage реальности. Книга 1», sayfa 10

ГЛАВА 10

Бэха остановилась на въезде в Краснополье, перед кольцом. Я достал заранее подготовленную купюру из кармана куртки и предпринял робкую попытку честно расплатиться за трансфер, но водитель был непреклонен: денег брать не захотел, аргументировав тем, что он не занимается частным извозом. Правда, из его уст это прозвучало что-то наподобие «мне не западло, по пути было», лишь слегка украсив ответ обсценной лексикой. Я ещё раз искренне поблагодарил мужиков и вышел из машины. Бэха, взревев глушителем, тронулась с места, заехала на круг и умчалась в сторону Костюковичей.

Итак, взглянул на часы – девять сорок девять. В моем распоряжении было более двух часов. Времени предостаточно даже для того, чтобы по старой привычке осмотреть городок. Вот только стоит ли рисковать – вопрос, подумал я, вряд ли райцентр является туристической меккой региона, хотя БЕ-net при запросе «Краснополье» выдавал какие-то результаты подобного характера (агро-усадьбы и прочее), только я не стал придавать им значения.

Не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, но старая журналистская натура подмывала меня поближе познакомиться с Краснопольем. Я быстро нашёл компромисс: на скорую осмотреть триумфальный въезд, и ретироваться в сторону центра, должен же быть здесь центр городка, заключил я.

В отличие от главного города региона (Могилёва), триумфальность парадного въезда в Краснополье заключалась не в арке, установленной в честь надцатилетия города, а в черном памятнике удручающего вида. В честь чего или кого (и вообще в честь ли) он установлен, я узнал лишь через несколько минут. Сначала я взглянул на памятный знак, представлявший собой валун с шильдой «в честь 300-летия Краснополья», возле которого меня высадили два бугая. Интересно, почему в нашей стране свидетелей ледникового периода разной величины принято делать памятниками и приурочивать к каким-то событиям, думал я, и в стиле Толстого сделал неутешительный вывод: все несчастливые города бывшей Беларуси похожи друг на друга…

Желающих въезжать и выезжать из городка было не много, поэтому я не спеша перешёл дорогу и оказался на острове кругового перекрестка. Его центр венчал установленный на постаменте черный ангел с правым крылом, поднятым вверх, и с дырой в груди. Догадаться было нетрудно, мемориал имел прямое отношение к Чернобыльской трагедии. Я подошёл поближе, чтобы лучше рассмотреть. Опущенное вниз лицо ангела было пустым: ни глаз, ни рта, ни носа, словно оно говорило: «вот, посмотрите, что осталось после Чернобыля». Фасад постамента по периметру был окантован декоративной штукатуркой, а в центре на граните были выгравированы слова, отдававшие болью даже спустя десятилетия…

Як ля родных надворкаў

Схіляем галовы.

Нібы на пагостах

Ля даўніх крыжоў.

І коцяцца слёзы –

Балючыя словы:

Ці ўдасца калісьці

Вярнуцца ізноў? ⁹¹

Я не сразу сумел определить, какое из чувств раньше вынырнуло из недр моего сознания: грусть или удивление. Никогда не считал себя сентиментальным человеком, но последние сутки знатно расшатали мои нервы, и все произошло как-то неожиданно, точно я напитался всей хмурью неба с его рваными клочьями свинцовых облаков. «Балючыя словы» словно тяжестью гранита сдавили грудь, стало тяжело дышать. Я старался делать глубокие вдохи, чтобы привести себя в порядок, и через пелену слез продолжал читать, пропуская через себя названия каждой деревеньки (словно они были мне дороже всего на свете), написанной на роднай мове… На крамольном белорусском языке. Всё-таки стоило преодолеть свыше трехсот километров, чтобы в глухом местечке, у черта на рогах, впервые за долгое время увидеть живого свидетеля той прошлой жизни, когда белорусский язык ещё не был запрещен. Спасибо вам, Краснополье! Правда, я не совсем понимал, как испещренный словами «языка калабарацыаністаў и экстрымістаў», – так выразился наш Главный на первом канале – памятник продолжал стоять как ни в чем не бывало. Неужели про него просто забыли? А может все куда прозаичнее, и такие маленькие городки на периферии всегда жили своей автономной жизнью, по своим законам и плевать они хотели на то, что происходило в столице?

После того, как прочёл названия всех деревень, в числе которых попадались и интересные экземпляры, наподобие «Рассамаха-1» и «Рассамаха-2», я не поленился посчитать их количество… Шестьдесят семь! Шестьдесят семь деревень, прекративших свое существование, Шестьдесят семь деревень, всасанных в черную дыру Чернобыля. В черную дыру в груди ангела…

Мемориал, был установлен к десятилетию Чернобыльской катастрофы, тридцать лет – без восьми дней – назад. Мне искренне хотелось верить, что через восемь дней, в сорокалетие большой трагедии, на фоне зеленеющего островка черный ангел будет заливаться ярким, насыщенным светом живых цветов. От живых людей.

Какое-то непонятное чувство довлело надо мной и не впускало меня в Краснополье. Я по-прежнему стоял на въезде в городок, поглощённый частным сектором, и не хотел никуда идти. Здравый смысл протестовал, вторил ему мой пустой желудок, что нужно как можно скорее направиться к центру городка, где Краснополье – как подсказывал мне опыт – должен был иметь все атрибуты городской цивилизации. Только тогда я вспомнил, что с вечера пятницы у меня во рту не было ни крошки. Решительно нужно было подкрепиться.

Пока я шел по улице Калинина в сторону центра, по старой привычке сканировал глазами местность в поисках чего-то интересного. И меня не покидало странное ощущение, что я уже когда-то шагал по этому тротуару, вдоль этих бетонных изгоро…ну конечно! Как же я мог забыть?! Я уже сталкивался с чем-то подобным, причем неоднократно. Путешествия провоцируют дежавю – вот в чем причина. Калинина – точно такая же улица, с точно таким же архитектурным ансамблем, как у улицы, по которой я шел ровно час назад. Улица Болдина в Черикове. Такие же дома, такой же тротуар, и самое главное, такой же бетонный забор с идентичной выкраской. Довольно необычное восприятие, заключил я. Такое чувство, что оказался в Советском Союзе, где все старались подогнать под стандарт. Может, на востоке страны такие въездные и выездные магистрали были типовыми? Дань истории, так сказать…

Я неумолимо приближался к центру и вспоминал всю информацию о городке, которую смог нарыть в БЕ-nete в тот поздний вечер четверга, пока не села батарея в стареньком смартфоне. Инфы было немного, словно БЕ-net сам стеснялся этого заброшенного уголка белорусской земли и выдавал скудные сведения, чем-то похожие на скопированный материал из уже давно запрещенной Википедии. Сухие факты, наподобие того, что Краснополье – небольшой районный центр с численностью населения около пяти тысяч человек; первое упоминание датируется таким-то годом; центром района стал тогда-то и все в том же духе. Никаких свежих новостей. Какой-то смертной тоской тянуло от тех бесцветных фактов, будто от прочитанного некролога, словно между строк пустой и ненужной информации был заложен тайный посыл: «о мертвых либо хорошо, либо ничего». Может, в глазах власти Краснополье и ему подобные городки и были мертвецами.

Под перекатывавшийся лай собак я шел вдоль однородной частной застройки въездной улицы, вспоминал ту неприятную ассоциацию и повторял вслух одно и то же слово «ничего».

Ничего. «…ничего, кроме правды» – в голове назойливой мухой жужжала концовка той известной фразы, которую всегда опускали. Даже о том, что район сильно пострадал от аварии на Чернобыльской АЭС, в БЕ-nete не было ни слова. Никакой информации, носящей негативный характер – такова была идеология страны, в которой я жил. Идеология, которая удивительным образом смахивала на оруэлловскую из «1984». Правду о «покойнике» в нашей стране мог говорить только один человек. Большой Брат. И когда уже закончится эта улица, сокрушался я, как вдруг частные дома по левой стороне уступили место причудливому строению, по форме напоминавшее куб, в котором располагалось какое-то учреждение. Поравнявшись со зданием, я без труда прочёл: ПРОКУРАТУРА КРАСНОПОЛЬСКОГО РАЙОНА. Ну такое себе знакомство с центром района, подумал я, и поспешил прочь.

Сорок с лишним минут погодя, я находился на центральной площади, смотрел в лицо Ленину и переваривал не только сытный и вкусный обед, но и тяжкие, как краснопольские облака, мысли. Владимир Ильич прятал от меня нахмуренное лицо, устремив печальный взгляд на здание райисполкома. На его фасаде, прямо над входом на уровне третьего этажа висел оригинальный «серпастый-молоткастый» герб БССР. Ленин до боли, до побелевших костяшек сжимал кулаки. Он страдал, я это знал наверняка – дело его жизни развалилось сорок пять лет назад, без каких-либо признаков на восстановление. Я понимал его боль, она была мне близка. Моей страны, страны, которую я любил всем сердцем не стало пару лет назад.

Я пристально всматривался в облик городка в надежде рассмотреть его природную красоту. Какое-то милое обаяние, тщательно скрываемое под мейкапом агрореновации, исходило от Краснополья, белорусского Мачу-Пикчу, затерянного в дебрях густых лесов Могилевщины. Спокойный, чистый, не лишенный благородной внешности городок, бережно сохранивший артефакты советской эпохи. Типичный ностальгический колорит, свойственный востоку бывшей Беларуси. Неудивительно, что на улице Советской, на которую я свернул с Калинина, все было по-советски. Без каких-либо открытий. Пожалуй, только добротная мозаика с архаичными символами, сохранившаяся на торце здания у Аллеи Славы, где размещались объекты «Краснопольского райпо» (продуктовый магазин и кафе), сумела оставить яркое впечатление от увиденного. Да и само строение привлекло мое внимание. Над входом в магазин висела старая выцветшая вывеска. В ней по-прежнему угадывалось название некогда известной сети «Родны Кут». На втором этаже находилось кафе «Сосны», куда я не преминул заглянуть. Помещение и его интерьер показались мне до боли знакомыми. Где-то я уже видел такое кафе, подумал я. И только, доедая бульон «Пильменный» с вкусными самодельными пельмешками, я таки вспомнил ивацевичского брата-близнеца – кафе «Щару».

Бесконечностью отражалась каждая минута в Краснополье. Непривычная, гипнотизирующая тишина обволакивала площадь, стирая границы между реальностью и сном. Жизнь городка стояла на паузе. Боясь нарушить покой городка, его идиллию, я осторожно ступал навстречу Ленину: под плотью охваченного паутиной трещин асфальта, в такт моим шагам билось спокойное сердце Краснополья. За спиной Вождя пролетариата начиналась центральная улица, названная в его честь, которую мне предстояло пройти до конца. ⁹²

Людей на улице было немного. И это в субботний день, в первую половину дня, подумал я. А как же рынок? Неужели это местечко в субботу не живёт рыночной жизнью? Ленинская была широка настолько, насколько широкой может быть центральная улица провинциального городка. Редкие машины, лениво урча моторами, проезжали по дороге. Вдоль проезжей части по обе стороны росли деревья с шаровидными кронами, безмолвно свидетельствовавшие о том, что местные коммунальщики имели какие-то познания в области ландшафтной архитектуры.

Я шел по тротуару по правой стороне улицы, с интересом отмечая для себя некоторое разнообразие жилищного фонда провинциального городка. На Калинина доминировала частная застройка, и лишь у кафе «Молодежный», на Т-образном перекрестке с Советской, стояло несколько относительно свежих пятиэтажек. На Ленинской все было иначе. Все же были на ней вкрапления частного сектора, но главная роль в облике главного проспекта была отдана многоквартирным домам. В глаза хорошо бросались особенности планировки жилого района улицы. Левая сторона, где в основном находились двухэтажные сталинки, заметно контрастировала с правой, по которой я шел и, которая – я был в этом абсолютно уверен – подверглась значительным изменениям за последние тридцать лет. (Примерно столько годков было самой старой из трёх пятиэтажек, встретившихся мне, пока дошел до районной гимназии.) Последняя третья пятиэтажная панелька, с кричащим раскрашенным фасадом, осиротело стояла посреди частного сектора напротив гимназии.

Ленинская была добротной городской улицей, со всеми признаками цивилизации, убедительности которой добавляли местами попадавшиеся вывески известных сетей магазинов, таких как «Остров Чистоты», «Три цены», «Петруха» и других, незримой нитью соединявших этот глухой городок со всей страной.

…Гимназия. Место, куда я так и не сумел попасть, покуда жил белорусский футбол. Не в само здание, разумеется, а на стадион, который принадлежал учебному заведению. Когда ФК «Краснополье» играл во второй лиге, он проводил на нем домашние матчи. На спортивных ресурсах стадион называли «стадионом районной гимназии», но в нашем, граундхопперов, приложении FUTBOLOGY он назывался аббревиатурой KRGG – Краснопольская Районная Государственная Гимназия. Этот KRGG был для меня словно бельмом на глазу, когда в две тысячи двадцать третьем я смотрел в «ФУТБОЛОДЖИ» на Могилевский дивизион второй лиги. Единственный не посещенный на Могилевщине. Дивизион я так и не закрыл. И вот, спустя три года я проходил гимназию, проходил стадион, который из-за кустов и бетонного забора не мог увидеть, и иронично улыбался. Какая же всё-таки смешная штука жизнь, думал я. Сохранился ли этот стадион? Или его, как и другие в стране, перепрофилировали для хоккея на траве? Очень хотелось зайти на территорию гимназии и взглянуть на стадион или на то место, где он когда-то находился, но я все же поборол в себе это желание, решив утолить свое любопытство после футбола. Если, конечно, будет позволять время. Тогда я ещё до конца не знал каким образом покину Краснополье.

Через какую сотню метров Краснополье таки смог меня по-настоящему удивить, показав свой главный козырь. В том месте, где улица Курако вгрызалась в Ленинскую, образуя с ней У-образный перекресток, моему взору открылось средоточие краснопольской эстетичности. Для маленького, глухого городка строения казались жутко фешенебельными, увиденное действительно производило сильное впечатление: привлекательная автостанция с минимальной претензией на эклектику кокетливо стояла на левой стороне, а за ней скалой возвышался типовой ФОК с небольшой вымощенной плиткой площадью, доминантой которой был верстовой столб. (Правда, как узнал я позже, информацию он выдавал с убийственной точностью в других единицах.) Но что-то неестественное было в современном облике Краснополья, в его красоте, словно он стал жертвой пластики лица, на котором навечно отпечаталось удивление, с застывшим овалом рта, не успевшим проронить: «ВАУ!». «Неужели я могу быть таким красивым?» – не веря, вопрошал городок. А затем он смотрел на частный сектор Курако, на видавшие виды одноподъездные пятиэтажки, скованные двумя улицами – и все понимал.

Я вглядывался в застенчивый лик райцентра и хорошо понимал его чувства, которые он даже не пытался скрывать под красивой маской благонадёжности. Они были идентичны моим. Удивление. Недоумение. Сам городок не ожидал от себя такого двуличия, пунцом заливались его щеки, он стыдливо опускал глаза – уж больно диссонировал "козырь" с всеобщей архаичностью Краснополья. И от этого становилось грустно. Кругом фальшь, иллюзия счастливой жизни.

Господи, благослови все вокзалы всего мира! Не важно, какую приставку они имели, «авто» или «жэдэ», и какого класса они были, я всегда придавал им большое значение. И чем глуше было место, чем дальше оно находилось от крупных городов, тем больше возрастала значимость их вокзалов, станций и полустанков. Для меня они были своего рода порталом в другую жизнь, проводником в другую реальность. Поэтому, когда я завидел небольшую автостанцию, скромно стоявшую перед громадиной ФОКа, инстинктивно обрадовался ее существованию. (Как будто бы ее могло и не быть.) Ну что ж, покинуть этот городок у меня получится, с улыбкой подумал я. Оставалось лишь пролить свет на две вещи: в каком направлении и когда.

Перед тем, как войти в здание автостанции, я накинул капюшон на голову – внутри наверняка имелась камера наблюдения. Немного наклонив голову вперёд, так, чтобы не засветить свое милое личико, я вошёл внутрь и оценил ситуацию. Благо, сделать это оказалось проще простого – в здании не было ни души. Главное помещение с несколькими секциями металлических перфорированных сидений имело сквозной проход. Над второй входной дверью висели электронные часы. Единственное билетное окошко находилось слева, ближе к дальнему углу. В самом же углу диагонально входу висела купольная камера, вмонтированная в подвесной потолок, и смотрела прямо на меня. Благодаря своей работе я хорошо разбирался в камерах. Производственные цехи нашей фирмы были напичканы ими, и у меня, как у инженера-технолога, был доступ к камерам. Поэтому мне не составило труда представить себя в объективе маленького белого дьявола с черным глазом Мордора. Ещё больше надвинув капюшон на голову, я побрел к дальнему правому углу, где находилось расписание пригородных и международных автобусов. Оказавшись в слепой зоне, я поднял голову к стенду и начал его изучать. Мне хватило минуты, чтобы просмотреть все направления и с облегчением констатировать факт: Краснополье я покину в этот же день. Даже имелись варианты: 1) в 15:00 – до Могилёва; 2) в 16:40 – до Костюковичей. Вариант с Могилевом был проще и автобус шел раньше, но я всё же решил выбрать Костюковичи. Но не только потому, что первый вариант – самый предсказуемый. (Случись что, ГУБЭВС⁹³ ожидал бы меня тепленьким именно в Могилеве.) «Никогда не возвращайся тем же путем, каким приехал»⁹⁴ (если имелся альтернативный вариант) – таким было мое единственное условие в этой поездке. Вот только я никак не мог вспомнить, откуда знал эти слова.

Была и другая, веская причина, предопределившая выбор в пользу второго варианта. Костюковичи не являлся для меня «терра инкогнита», я уже бывал в этом городке. Пять лет назад. Стоит ли говорить, что стало той мотивирующей силой, которая подтолкнула меня к поездке на «дикий восток»? И так понятно – футбол. В двадцать первом году «Цементник» заявился в Могилевский дивизион второй лиги, что автоматически сделало Костюковичи самой восточной точкой⁹⁵ на футбольной карте страны. Я не мог удержаться от возможности пробить⁹⁶ такой экзотический выезд⁹⁷, – железная дорога стала большим подспорьем – сгонял туда и не прогадал: команда из Костюковичей поиграла сезон, заняла последнее место в дивизионе и благополучно прекратила выступление на республиканском уровне.

Футбол футболом, но и он мне не помешал в тот субботний день сентября изучить все закоулки тонкой (ведь «восток – дело тонкое») души городка, вдоволь насладиться его павольнасцю⁹⁸, проникнуться атмосферой провинции, благо времени на изучение было предостаточно. Да, никогда не знаешь, когда пригодятся накопленные в путешествиях знания. А вот на́ тебе – пригодились. По крайней мере, я знал, как в субботу вечером добраться из Костюковичей до Минска. И этого было достаточно.

Автобус до Костюковичей – проходящий, значит, билет можно купить у водителя. Тоже хорошо. Но для начала нужно живым покинуть Краснополье.

…Писать, писать, писать. Непременно писать, чтобы сохранить связь с реальностью. Как же это сейчас сложно. Во что превратились мои мысли? Они как вода ускользают, и я тщусь удержать их руками. Только не останавливаться. Поймать все до единой капли. Нужно писать, чтобы вконец не обмелела душа, высушенная очередной дозой «галы». Писать, чтобы дышать. Чтобы чувствовать себя живым. Но что? Что писать? Давай вспоминай! Ах да, тот день в Краснополье… Он как в тумане. Какие-то подробности уже выцвели, словно старая фотокарточка. Какие-то перемешались с другими трипами, словно добротно перетасованная колода карт. Истлели разграничения, вся жизнь превратилась в один большой ТРИП. О, трипы. Бэд-трипы… Эти ублюдки знают свое дело, подгоняют качественный стафф. Ничего не скажешь. Они – не Ванька ⁹⁹ . Кстати, давно не было Вани. В отпуске что ли? Без него могу и скопытиться. Склеить ласты. Отдать концы. Какие смешные заменители «смерти». Скорей бы он пришел, иначе мои откровения не увидят свет…

Нужно писать про это серое Краснополье. Красное поле. Red field. Поле крови. Кровь… Нет крови тогда не было, почему-то уверен в этом. Да, я боюсь вида крови, поэтому ее не было. Но что-то похожее было, что внушало дикий ужас. Может быть, на «К». На «КР», как и КРаснополье. КРасное. КРовавое. КРинжовое… Давай вспоминай. Мысли уплывают через решето продырявленной галоперидолом памяти. Кринжовый, кровавый, красный. Кринжовый, кровавый, красный. Улица Ленинская – это понятно, здесь три слова соединены воедино. Точно, я шел дальше по Ленинской. Шёл. Шёл. Шёл. А дальше было это – на «КР»… Да, были, вспоминаю! Кринжовые дома по левой стороне, кринжовые облупленные общаги. По правой – тоже было. Что-то кровавое и красное… Да! Пожарные машины, райотдел эМЧеэС. Они были – увидев их, мне стало не по себе. Я испугался. Что-то похожее было дальше. Кровавое и кринжовое… Было! Здание полиции. Я в страхе ускоряю ход. Страх разрывает грудную клетку, лижет пятки. Холодный пот взобрался под одежду. Паника отбирает последние силы. Быстрее, быстрее, быстрее. Подальше от этого места. К кирпичной школе. К кринжовому забору, через который просматривается школьный стадион… Стадион. Точно, я направляюсь к стадиону. Да, я иду на футбол, поэтому и пишу эти слова… Нет, без Ивана я точно не смогу закончить эту книгу. Ваня, где же ты?!

Я прохожу школу и ныряю направо. Мимо кринжовых пятиэтажек иду к гаражам. Чем ближе к стадиону, тем меньше страха. Он сменяется другим, сладким чувством. Красным чувством… Странно, непонятно откуда взялся Ханс Циммер. Играет «Time». Я отчётливо слышу эту композицию. Не пойму, где она играет? Сейчас – в реальности? Или тогда – в Краснополье? Но как она может здесь играть? Значит, это было там, в моих воспоминаниях. Вспомнил! Концерт Ханса в Праге прокручивался в моей голове, покуда я проходил гаражи. Его эмоции вновь наполняли меня жизнью, заполняли все пространство. Он сидел за роялем, искусно нажимал на клавиши. Невероятной силы звуки отзывались в каждом моем шаге, в каждом биении сердца. Он был прекрасен. Он будто давал знак: это только начало… «Начало» ¹⁰⁰ … Последние движения рук – и он, обычно сгорбленный, немного выпрямился. Заключительный всхлип скрипки – все смолкло, погас свет… Овации. Оглушительные, продолжительные овации обрушились на него, на великого Ханса Циммера, и я не смог удержать слёз. Но даже сквозь них я вижу старую асфальтированную дорожку, ведущую к проржавевшим въездным воротам стадиона. Перед ними стоят охранники, и я им должен сообщить пароль. Но какой? Давай вспоминай! Что-то библейское… Двадцать третья глава, тридцать четвертый стих какой-то умной книги… Мужики, я – свой! Подождите секундочку, сейчас вспомню… «Ты будешь, как спя…»

Конец первой книги

Книга абсолютно бесплатна. Но, если вам понравился роман, вы можете (при желании) "отблагодарить" автора, пожертвовав любую сумму. Буду очень признателен!

(cutt.ly/eGBesNA)

Ваш Алесь Минкевич