Kitabı oku: «Шепот вселенной в ветвях Амиродис», sayfa 3

– Моими руками хочешь со всеми расправиться, а свои не замарать?

– Мои руки запачканы уже давно. Так давно, что уже и не помню. Тебя в те времена и в помине не было. А ты говоришь, замарать боюсь, – резко ответил Ворг. – Я никого не боюсь. Проверку пройдешь, по-другому не бывать. Правление заработать нужно, потрудиться тебе придется. Задаром подарок не получишь.

– Я же сделал все, о чем ты меня просил. Ты мне что говорил? Принесешь камень – правление твоим будет… Я тебе камень принес, и правителя с семьей ты убил, а тебе все мало. Что ты от меня хочешь? Все свершилось, как ты хотел… Жизнь покидает нашу страну. Люди лишились самого дорогого. А тебе все не хватает. У них уже ничего не осталось… Ты же сам видишь. Семя Жизни у Черного Владыки, правителя Вуярджуро в живых нет. Теперь твой черед со мной расплачиваться. Ты мне сам обещал, что я стану правителем, так когда же настанет этот момент. Что ты медлишь? Или ты хотел похитить Семя Жизни, убрать правителя, а потом и меня убрать, чтобы я тебе не мешал?

– А вдруг ты предатель и тебе доверять нельзя? Заодно проверю тебя в серьезном деле. На словах все мастера, а на деле выходит по-другому. – Ворг надменно посмотрел на человека, холодно усмехнулся.

– Я тебя ни разу не подвел. Ты мне сказал «брата убери», я убрал брата.

– Убрать брата… – Ворг злобно расхохотался. – Не могу, брата убрать… Брата ты убрал в своих интересах. Не лги мне, – Ворг непринужденно взмахнул левой костяной, корявой рукой, обильно усеянной гнойными зелеными ранами, брезгливо стряхнул с длинных когтистых пальцев что-то невидимое и мерзкое. Человек в черном плаще с силой отлетел к ели и съехал на землю. – Хватит спорить, надоел уже. Я тебя ценю, выполнишь задание – станешь правителем. Ты мое слово знаешь. Обещаю… Вот тебе черная жемчужина.

Ворг держал черную жемчужину между указательным и большим пальцами очень бережно и смотрел на нее с любовью, будто запоминая на прощание. Жемчужина пылала черным огнем. Человек поперхнулся от неожиданности. Он по своему малому опыту знал, что маленькая, неприметная вещица может сильно навредить, если умело ей пользоваться.

– Вещь ценная, береги ее. Она только на первый взгляд невзрачная, а силы в ней заложены немереные. Черная жемчужина – вещица редкая, целых стран стоит, называется она «Сбивающая с пути». Придет время, активируй ее, и она сама отыщет дорогу ко мне.

Человек недоверчиво покрутил в руках маленькую черную жемчужину, холодную, как лед. Она прожигала его до костей, сердце нервно затрепыхалось, а потом вдруг успокоилось.

– Жжет? – усмехнулся Ворг.

– Жжет, – кивнул человек, – и немного меня сковывает, будто волю отнимает.

Он побледнел, темнота поплыла вверх, но человек все же удержался на ногах.

– Это хороший знак, ожила она в твоих руках. Смотри, не потеряй, без нее ты не сможешь Мага подчинить.

Ворг постоял еще несколько мгновений, посмотрел тоскливо на жемчужину, будто не хотел с ней расставаться, и, как всегда неожиданно, растворился в воздухе.

– Он растворился, а мне шагай по темному лесу, – недовольно пробурчал человек. Он крепче сжал жемчужину. – Вот вы все у меня где будете… – кулак ритмично качался над головой и сотрясал воздух. – Сполна заплатите мне за все мои унижения…

С ветки вспорхнуло что-то увесистое, полетело среди деревьев.

– Ну и темень, ничегошеньки не видать.

Наконец-то он добрался до опушки леса, далеко за большим полем уже виднелись редкие маленькие желтые огоньки.

Глава 4

Побег

Тревога висела над спящим городом. Маленькие, разноцветные трехэтажные дома боязливо жались друг к другу по обе стороны улицы. Многочисленные, узкие, они беспорядочно петляли по городу, но все их пути приводили путников к реке, за которой возвышался громадный дворец Правителя Любомира. Дворец с многочисленными башнями, хозяйственными постройками, декоративными парками, садами, магической рощей, конюшнями, летательными огненными машинами. Высокие, молчаливые белые стены, всегда гордо и торжествующе смотревшие на город, последнее время стояли опечаленными, стали еще более молчаливыми. Им больше некого было защищать. Хрустальная река, чистая, необычайно сладкая на вкус, отделяла дворец Правителя Любомира от города. Дивареча – так называлась река. Воды брала истоки у самых корней Синих гор, древнейших гор в Вуярджуро. С незапамятных времен по ним неслись серебристые воды кристальной чистоты. Грохочущие, неудержимые, они напоминали кровяные артерии гор. Гигантский водяной поток несся вниз с разрушительной силой, распадался на мельчайшие частицы и в воздухе образовывал жемчужно-сиреневый туман, застилавший собой сиреневые воды реки Деваречи. Спящий город провалился во тьму. Он стоял обездвиженным, почти мертвым, потерянным, жизнь покинула его стены навсегда. Его место заняло нечто черное, невидимое и не всегда понятное.

Только Храм Богини Космелии с четырех сторон ярко освещался мощными каменными прожекторами, светящимися по ночам. Свет уходил в самое небо. Четыре суровых стража в зеленых кафтанах с оружием на поясе, словно хищные звери, проницательно всматривались в темноту. Каждую секунду они ожидали невинную жертву. Два необычайно похожих друг на друга каменных льва неподвижно сидели у самого входа в Храм и не спускали пронзительного взгляда с прохожих, если те случайно или по неосторожности приближались ко входу. Того и гляди, рванут с места. Горожане не рисковали, они, как никто другой, знали множество баек, как львы невзначай оживали и наказывали того, кто вредил храму, то есть искали повинного перед самой богиней Космелией.

Внутри холодного, сырого храма, в большом каменном зале в давние времена был богатый убор. Сейчас он обветшал, облупился, отсырел, а кое-где и вовсе покрылся черным грибком. В центре зала по-прежнему гордо возвышался фонтан. Диковинной красоты бутоны из цельного изумруда низко склоняли головы к золотой чаше, они будто плакали. Из каждого бутона тоненькой изумрудной струйкой плавно бежала вода, она прыгала в золотую чашу, доверху наполненную водой, и там исчезала навсегда. В те давние времена, когда был выстроен Храм, и сам Храм, и фонтан источали чистую любовь и благодать. Прихожане приходили туда за благословением, там текла река жизни. Она ведала и вещала, поддерживала и напутствовала, помогала постичь простейшие истины и мирские законы. Прошло время, все поменялось. Наступили страшные времена, все перевернулось с ног на голову. Храм богини Космелии превратился в неприступную тюрьму для государственных преступников. По велению черного колдуна Ворга, на днях туда заточили Алхимика и его слугу Кедру, повинных в убийстве правителя и его семьи.

В темноте и сырости, в гнетущем проклятом месте отделила черной жирной чертой человека от всего живущего. Из угла в угол он метался, как загнанный зверь в клетке. Высокий, широкоплечий человек, обессиленный, правда. Его все звали Алхимиком. Раненая левая нога его не слушалась, он осторожно подтаскивал ее за собой. Длинное, серое платье залилось темно-бордовыми запекшими пятнами крови, по большей части – с левой стороны. Даже ноющая нога ему не мешала думать. Впрочем, ему никогда ничего не мешало думать. Где бы он ни находился, он погружался глубоко в думы и уже никого перед собой не видел. Как и всегда, сейчас все его мысли были заняты людьми.

– Люди умирают от непосильного труда и несправедливости. У каждого из них есть близкие: жены, дети, родители, близкие люди. Как им всем пережить боль утраты? Как им дальше жить без кормильца? Люди похожи на терпеливое, бездонное вместилище, и больно им, и горько, и сил не осталось, все израсходовали. И все же чудесным образом, отрекаясь от себя прошлого, восстают они из пепла и продолжают жить как ни в чем не бывало. Как происходит такое с людьми, они не расскажут, но больше всего оно похоже на таинственное необъяснимое перерождение. – Алхимик глубоко вздохнул, ему опять стало горько и тяжело на душе. Невероятно захотелось отхлебнуть хотя бы один глоток водицы из Деваречи, та вода, что проливал фонтан, стала непригодной к жизни. – Нужно что-то придумать, пока у меня еще осталось немного времени. Завтра за нами придут … – Он кому-то улыбнулся, да так легко и просто стало у него на душе. Он был готов к смерти, ему было не тяжело умирать. Он сейчас понял все, жизнь неотвратимо приводит к смерти, но у каждого жизнь своя.

– Моя жизнь – одна из сложнейших и счастливейших, я не зря ее прожил.

В узенькое окошко Храма кто-то постучал, а потом начал биться.

– Птица бьется в окно… наверно, весточку мне принесла. Что несешь ты мне, милый вестник, добрую аль злую весть?

Птица билась и билась, потом затихла. Алхимик загрустил, посмотрел в темный угол и тяжело вздохнул.

– Кедра… – только и смог прошептать Алхимик. – Они бы не построили великую цивилизацию, если бы я не придумал своих Летунов. Как бы они создавали дороги в непроходимых горах и опасных местах? А теперь они есть… Они есть! А как они бы строили высоченные храма до небес без моего Летуна? Он же разом переносит неподъемные глыбы и доставляет их до места в одно мгновение. Неужели мои изобретения напрасны? Неужели я заслужил презрение общества?

Из темноты его позвал слабый голос больного слуги. Алхимик склонился к каменному полу.

***

А в это время в темном саду, среди оливковых деревьев, разносились еле слышные мужские голоса. Среди них прорывался тонкий, тревожный женский голос:

– Скольким людям он добра сделал? Ночами не спал, пить-есть забывал. Чертил все время что-то и мастерил, правда, непонятное. Я приходила к нему поздними ночами или уже совсем под утро, у него для меня всегда был один ответ: «Мать, не мешай. Людям мои изобретения необходимы. Они многие жизни спасут». А я и не спорила, понимала его. Теперь он там, а я здесь. – Она показала на храм богини Космелии. – У вас у всех семьи, а он все один и один. Жизнью своей ради людей рисковал, и вот, получил.

Госпожа Долиника громко заплакала, закрыла тонкое отекшее от слез лицо морщинистыми, маленькими руками.

– Не плачь мать, пойдем с нами… – Брук бережно подхватил ее под локоть и быстро повел по темной аллее вглубь сада, Долиника еле за ним поспевала.

За деревом раздался шелест, мелькнуло что-то подозрительное, похожее на тени громадных людей.

– Кто там? – спросила Долиника дрожащим голосом, вздрогнула и спряталась за широкую спину Брука.

– Свои, мать, свои. Успокойся.

Локо, а за ним Мерлиз и Нимус вышли из темноты, длинные серые рубахи под ремень сливались с ночью, по воздуху плыли только их напряженные лица. Расправленные плечи Долиники обмякли, тонкое, немощное тело ссутулилось, она больше походила на напуганного ребенка.

– Да всем, мать, понятно, кому-то выгодно на Алхимика свалить всю вину. – Брук осмотрел друзей долгим пронзительным взглядом. – Все готовы? – Они молча склонили головы. – Если нас поймают, нас ждет смерть. Знаем, на что идем, – тихо добавил Брук.

– Вы мне верите? – спросила Долиника с надеждой.

– Конечно. Если бы не верили, нас бы здесь не было. – Брук вытащил из-под кожаного ремня старую потертую, местами разорванную карту Вуяджуро. – Штурмом нам его не вызволить, маловато нас, и охрана там стоит зубастая.

– Штурмом брать не нужно. Зачем штурм? Я уже давно все продумала. Мне мой прадед рассказывал… Он в свое время служил у старого Правителя, заведовал охраной, так он мне о тайном подземном ходе говорил, ведущем прямо к реке. «Если у вас что случится, – говорил, – знай, где крутой спуск к реке, стоит острый, высокий камень, серый такой. Там, прям перед ним, под корнями сосны, находится тот самый лаз… Он ведет в подземный ход прямо к храму богини Космелии. Навсегда запомни на будущее». Так он говорил мне. И добавлял: «В жизни всякое бывает, сейчас хорошо, потом плохо, но бежать из храма можно». Вот дед нам и напророчил. – Тихо говорила Долиника. Местами голос ее звенел, как тонкий колокольчик на сильном ветру.

– Пойдем, мать, быстрее подземный ход нам покажешь, пока ночь на дворе стоит. Время на нас работает, при свете дня сложно будет. Не суди, мать, людей, тяжело им стало, от себя тошно. Посмотри вокруг: мор, болезни, неизвестность, всех сковали, всех одолели. Страшно людям стало. – Брук, поддерживая Долинику за локоть, шел быстрым шагом. Мерлиз, Нимус и Локо следовали за ними на расстоянии двух широких шагов.

Силы откуда-то влились в нее, а может, надежда сработала усилителем жизни. Решительным шагом она шла к реке, будто темноты и вовсе не было.

Брук правой ногой зацепился за корявый корень гигантской сосны.

– Ни черта не видно, – выругался вслух Брук, вложив в слова неожиданно вспыхнувший гнев и досаду на себя.

Слева, в шагах пяти, хрустнула ветка. Брук напрягся, быстро встал, закрыл собой Долинику, всмотрелся в темноту.

– Мерлиз, поди погляди, кто там… – Брук указал пальцем на сосну. Мерлиз подошел к сосне, показал знаком, что все в порядке. – Свои, это Даворус. Все нормально.

Даворус вышел из-за дерева, услышал общее:

– Фу-у, ну и напугал.

– Нашелся! Сынок, ты же с нами? – Спросила Долиника, часто дыша и держась за сердце.

– Конечно с вами. – Он подошел к матери, обнял ее, поцеловал в висок. –Справимся, не переживай. – Поспешно взглянул на Брука. – Нужно торопиться, время не ждет.

Даворус забрал у Брука лопату.

– Да, пора! Ребята, за мной! – Брук пошел быстро, прихрамывая, на ходу растирал ноющую ногу.

Дорога вилась ядовитой змеей. Шли быстро, временами прятались, пережидали патрули мертвецов. Бесшумно пробрались к крутому спуску к реке, заприметили двухметровый, серый, обычный камень, острым углом указывающий на растущую гигантскую сосну напротив.

– Все приметы сходятся. Надо искать здесь. – Утвердительно сказал Брук, глядя на старые корявые корни.

– Я тоже так думаю. – Долиника медленно обошла сосну, остановилась рядом с Бруком, немного прижалась к нему, будто просила защиты.

Даворус пролетел взглядом вокруг сосны. По правую сторону от нее он увидел большую, старую, железную дверь, за ней – черный туннель, напоминающий громадного змея. Он улыбнулся, подошел к нему ближе, смахнул правой рукой целый пласт земли размером в один зол – метр. Брук подошел ближе.

– Легко выходит! Я всегда думал, что Алхимик среди нас первый, а выходит, ты в своих познаниях от Алхимика не отставал.

Даворус неопределенно покачал головой, но промолчал, с силой потянул на себя старую прочную дверь. Она сопротивлялась. Он утроил свои силы, дверь ослабла, открылась. Левее что-то пролетело со свистом и приземлилось совсем рядом.

– Нимус, ты на карауле. Долиника остается с тобой. За нее головой отвечаешь. Понял? Там место подходящее, посмотри… – тихо сказал Брук и показал на кусты Солии – они служили отличным прикрытием и маскировкой. Чуть тише он добавил:

– Берегите себя, напрасно не рискуйте. Мы тоже постараемся… – Он не оглядываясь двинулся к лазу. Даворус исчез в темноте первым, Брук – вторым, Локо – третьим, Мерлиз – четвертым. Нимус спрятал в Солии Долинику, тщательно, как можно надежнее заложил опавшими ветками вход в подземный туннель, спрятался в кустах сам и ждал. Даворус, как только попал в темный туннель, потер что-то в руках и тихо прошептал:

– Векир.

В туннеле стало светло как днем, он оказался сырым, немного обвалившимся, но, в целом, проход был свободен. Шли, молча вслушивались в тишину, местами пригибались. Так они дошли почти до двери, уперлись в обвал. Достали лопаты.

Усерднее других и быстрее, как молчаливый крот, разгребал завал Даворус, остальные ему помогали, в сторону отбрасывали каменные обвалы. Они упорно приближались к тайной двери Храма. Даворус о чем-то все время сосредоточенно думал и что-то непрерывно шептал. Брук с Локо и Мерлизом без устали разбирали камни и со стороны походили на машины. Правая нога Брука ныла от боли и напряжения, но Брук думал только об Алхимике, как и все здесь присутствующие.

– Давайте быстрее! Чего возитесь? – Прошептал Даворус раздраженно, сверху что-то взорвалось, крики звучали все ближе и ближе.

– Не нервничай, Давурус. Щас поднажмем. В таком деле нервы только вредят. – Брук говорил тихо, но было слышно каждое слово. Каменный завал разгребали нечеловечески быстро, руки, сбитые в кровь, уже плохо слушались, но неотступно хватались за камни. Просвет расширялся. Спасители, обессилевшие, мокрые, уставшие, спереди за каменным завалом услышали голос Алхимика.

– Не умирай. Слышишь? Не умирай, брат. Не оставляй меня одного.

Еле слышно зазвучал голос Кедры, верного слуги Алхимика.

***

– Свою жизнь я посвятил нашим поискам и науке, тебе был верным другом. А теперь ты пообещай мне жить за двоих, за меня и за себя. Пообещай мне прямо здесь… – Кедра прикрыл глаза, собрал последние силы, чтобы сжать в своей ослабшей кровавой руке руку Алхимика. Сильно утомился, потерял много крови, каждое слово ему давалось с особым трудом.

– Я тебе обещаю… – еле слышно промолвил Алхимик. В горле пересохло, оно промычало что-то нечленораздельное, похожее на завывание вьюги.

Кедра открыл влажные от слез глаза, посмотрел прямо в лицо другу. Алхимик не скрывал слез, он плакал, смотрел на Кедру не моргая долгим,-долгим взглядом, прощаясь навсегда, запоминал лицо давнего друга и брата.

– Это наши с тобой последние минуты, я чувствую… Придумай такое, чтобы наш народ освободить от гнета. Только ты один… только тебе эта задача по силам. – Кедре с трудом давалось каждое слово, и каждое слово могло быть последним.

Алхимик так хотел ему помочь и подарить хоть малую долю надежды, что поспешил ему открыть тайну:

– После похищения Семени жизнь покинула наш мир. Но у меня есть маленькая надежда. Дочь правителя Марея осталась жива, я ее найду и помогу ей вернуть Семя Жизни, обещаю тебе. Одно пока осталось для меня загадкой, но я ее обязательно разгадаю: Семя Жизни не могли забрать чужаки, они бы сгорели дотла. Думается мне, здесь кто-то свой постарался. Ну, кто? Не понимаю…

Уже близко за стеной послышались громкие шорохи.

– Кедра, там кто-то есть, Держись, друг! К нам помощь идет…

Алхимик знал давно, когда смерть приходит вместе с судьбой, вырвать жизнь у нее из пасти не получается, хоть что делай. Даже маленькое растение, борющееся за жизнь, погибнет, если ему уготовлена такая судьба. А что говорить о человеческой жизни? Свою судьбу без Кедры он не представлял. Они все делили на двоих, только Кедре он доверял свои редчайшие разработки и немыслимые планы, от которых у остальных волосы поднимались дыбом. Кедра был создан из того же теста, что и он сам, любил науку больше жизни, а теперь эта жизнь прерывалась. Тело Кедры вздрогнуло и замерло на руках у Алхимика. Алхимик громко зарыдал, упал на кровавую грудь Кедры.

– Я потерял всех близких… почему? Светоч, за что ты меня покарал? Что я делал не так? Кедра, друг, прости меня, я должен был умереть, а не ты.

За стеной грохотало все громче и громче, потом резко распахнулась дверь. Первой показалась высокая фигура Брука, следом за ним вбежал запыхавшийся, встревоженный Даворус. Брук нерешительно остановился на пороге, уставившись на рыдающего Алхимика и бездыханное тело Кедры.

– Кедра умер… не успели… – шептал Брук, растирая покрасневшие глаза от пыли, небрежно размазывая по лицу кровь. Он рванул к Кедре, как сумасшедший. Тело лежало неподвижно, на измученном, впалом лице было не видно прежних внимательных, веселых глаз. Брук низко склонился над Кедром и горько зарыдал. Даворус поднимал Алхимика.

– Лазурит, брат, соберись с мыслями, нам нужно бежать… Скоро рассвет, мы можем не успеть…

Алхимик потерянно смотрел на Кедру, потом на брата.

– Я его здесь не оставлю, он мой друг, он со мной прошел до конца. Я жив только потому, что мертв Кедра.

– Пойдем, брат, Кедру я понесу. – Еле слышно прошептал Даворус, подхватил бездыханное тело на руки и первым скрылся в дверном проеме. Брук обнял Лазурита.

– Надо жить, брат! Кедра за тебя жизнь отдал! Значит, твоя жизнь кому-то нужна. – Он поддержал Лазурита, помог ему выйти в дверь.

– Плохо мне, понимаешь? Плохо. Я знал, что вы за нами придете… но Кедра… – Плечи Лазурита молча вздрагивали. Дверь за ними тихо захлопнулась. Локо и Мерлиз заложили ее камнями так же плотно, как было раньше, и покинули адово место. Первым из-под гигантской сосны вынырнул Даворус, на руках он нес неподвижного Кедру. Нисума выбежал навстречу из-под кустов.

– Не дождался нас, – он заплакал. – Дай его мне, нам нужно его похоронить.

– Мы не успеем, рассвет наступает… Если нас здесь увидят, всех схватят, и тогда мы все будем сидеть в храме, спасать нас будет некому. Нисума, ты этого хочешь?

– Нет, конечно, только я его не брошу, я его понесу до места, где можно будет его захоронить.

– Нет, так не пойдет. Нас всех поймают. Сейчас все соберутся, и мы переговорим.

Показалась кучерявая, мокрая голова Лазурита, на себе его тащил Брук. Даворус наклонился в лаз, помог вытащить брата, посмотрел ему в глаза и тихо прошептал:

– Кедру нужно захоронить здесь. – Он показал рукой под сосну. На земле лежало мертвое тело Кедры. Лазурит молча кивнул Даворусу, он все понимал, но говорить не мог, жизнь в нем тоже остановилась. Он обессиленно оперся на сосну и закрыл глаза. Долиника подбежала к сыну, уткнулась ему в грудь, тихо плакала и бормотала:

– Сыночек, миленький, живой! Успели!

Лазурит молчал, обнимал мать. Из лаза торопливо вылезли раскрасневшиеся, грязные Мерлиз и Локо.

– Нимус, все в порядке? Патрули давно здесь были? – Спросил Локо, часто дыша.

– Прилетали раза четыре, все что-то вынюхивали здесь. Только улетели, а потом наши вылезли, – прошептал Нимус и развел руками. – Сами понимаете, не знаешь, куда они полетят и когда. Смотрю… – Он оглядывался по сторонам.

Даворус бережно положил Кедру на зеленую траву. Нащупал в кармане свой камень, нажал на него что-то прошептал так тихо, что ни слова нельзя было разобрать. Земля на глазах разошлась. Кто-то невидимый срывал с гигантской сосны ветки, аккуратно укладывал их на дно ямы, на ветках выросли шишки, они превратились в еловые. Невидимка бережно взял Кедру на руки, опустил его на еловые ветки. Земля сомкнулась, и на этом месте тотчас же вырос маленький Ясень.

– Нам пора, – сказал Даворус.

– Нет, подождите, мы пойдем в разные стороны. Вы наведете порядок в городе и поможете горожанам, а мне нужно закончить одно важное дело… я обещал Кедре… – сказал Алхимик.

– Нет, я тебя одного не отпущу – возразил Брук и встал рядом с Алхимиком.

– Я тоже пойду с тобой, тебе понадобится моя помощь. Один ты не справишься. Есть еще одно важно дело, Лазурит: у нас в доме осталась девочка, она ровесница нашей Мареи. Возьми ее с собой, ей очень нужно встретиться с Белым Магом. А по дороге сам спросишь у нее, что тебя интересует.

– Мы с Бруком пойдем к опушке леса, где растет Дубравник. – Глухим голосом сказал Алхимик, посмотрел с тоской на ясень. – Оставайся здесь, друг Кедра, будем живы – вернемся. – Он обнял мать, поцеловал ее спутанные волосы. – Береги себя, родная, ты нам нужна. Живи долго.

– А я за девчонкой сбегаю, приведу ее. – Торопливо сказал Даворус, подхватил мать за руку. – Пойдем быстрее, а то… – Он посмотрел на темное небо. На этом и порешили. Алхимик и Брук исчезли в темной дымке, Мерлиз, Нимус и Локо исчезли за деревьями, Даворус и госпожа Долиника быстрым шагом пошли за девочкой.

Глава 5

Надя и Правительница Вуяджуро

В печи нервно бушевал всклокоченный огонь. Наде он казался беспощадным злом – бездушным, но живым – того и гляди, выскочит из печи и сожжет дом. Она спряталась под одеяло поглубже, но чего стоило ее хрупкое укрытие. «Чего я жду? Сама не знаю… Куда мне бежать – не знаю, и как правильно поступить – непонятно…Что же мне делать?»

Тяжелая входная дверь зловеще скрипнула и открылась. Надя сжалась в плотный комок, напряженно вслушивалась в давящую тишину, крепче сжимая в пальцах мамину брошь и тихо-тихо прошептала: «Мамочка, помоги… Мне страшно».

Вспыхнул прикроватный ночник, желтые блики разбежались по комнате и потолку, две серые тени подплывали к кровати Нади. Уверенные, торопливые шаги слышались уже рядом.

– Даворус, не напугай ребенка… Аккуратнее… – Прошептала тихо Долиника.

Надя услышала взволнованный голос госпожи Долиники, такой родной и такой близкий, что не смогла сдержать себя и разрыдалась. Последнее время любое, даже самое малозначимое событие действовало на нее возбуждающе – нервы подводили. Надя выскочила из-под одеяла, бросилась навстречу госпоже Долинике, та широко распахнула руки и ловко ее поймала.

– Мне без вас… было так страшно… – Надя положила голову ей на грудь, закрыла глаза, ей стало немного спокойнее, но тревога не проходила.

– Успокойся, дитя, мы рядом… Ты дома, среди своих… А теперь послушай меня. Вам предстоит тяжелый путь, поэтому соберись с духом. Каждому свое уготовлено, не всегда мы знаем, что нас ждет дальше. Времена наступили неспокойные, вокруг враги. – Долиника вздохнула, с грустью посмотрела на Даворуса и продолжила. – Тебе нужно научиться противостоять их козням, как бы тебе ни было сложно, как бы ты горько ни плакала, крепись, дитя, крепись, родная. Не бойся, жизнь обмануть нельзя. Она всегда помогает светлым, а злых наказывает – таков вечный закон. Запомни его дитя! – Долиника нежно целовала Надю в висок и ласково вытирала ей слезы. – Каждый свое проходит! Никто не может убежать от своей жизни, она все равно догонит! Все хорошо будет, – приговаривала она тихим, мелодичным голосом, поглаживая Надю по спине.

Верный подбежал и, встав на задние лапы, лизнул госпожу Долинику в щеку.

– Хорошие вы мои! Вам нужно спешить… времени совсем не осталось. Наденька, одевайся быстрее. Даворус отведет тебя к Лазуриту, они помогут тебе встретиться с магом.

Она поцеловала Надю в темя, подала ей свое новое серое платье, отошла к высокому комоду из красного резного дерева.

– Лазурит у нас умный, спокойный, он тебе все растолкует.

Надя впопыхах неуклюже натянула на себя длинное платье из тонкой шерсти, отороченное серебряным кружевом, оно оказалось чуть велико и немного болталось по полу. Госпожа Долиника расстроенно покачала головой, вытащила из ящика острые ножницы, не раздумывая резанула подол, немного подвернула рукава.

– Вот так-то лучше будет, – она одобрительно посмотрела на Надю. – Даворус, подожди еще секунду.

Она достала из сундука старую дорожную сумку, уже изрядно потрепанную, принесла из кухни кожаные мешочки с припасами: картофель, яйца, пирожки с капустой и грибами, помидоры, огурцы, кусок индейки, запеченные в печи мясо и рыбу.

– Это вам на дорогу, проголодаетесь, скажете спасибо, – она ловко сложила продукты в дорожную сумку, в одно мгновение повесила ее на плечо Даворуса. Тот недовольно скривил лицо и злорадно фыркнул.

– Не возмущайся, Даворус! – Госпожа Долиника строго взглянула на сына. – Будут свои дети, поймешь. С человеческой природой трудно спорить. Дети – наше продолжение, мы для них являемся Божественной рекой жизни… река жизни течет бесконечно, ее невозможно остановить.

Долиника не стала дослушивать недовольное бурчание Даворуса.

Она проворно вытащила из серебряной шкатулки, усеянной мерцающими сапфирами, старую связку ключей, бережно сунула в руки Даворусу, чуть задержала ее и мягко с тоской сказала:

– Даворус, берегите себя… будьте осторожнее. В следующий раз я вам еду принесу сама. Если что-то изменится или кто-то вас будет искать, я прибегу к вам и предупрежу. Я думаю, у деда в доме вас никто искать не станет, о нем уже все забыли.

Даворус молча кивнул матери, поцеловал на прощание, крепко сжал Надину руку, Верный зарычал.

– Т-с! – Надя прижала палец к губам и велела Верному: – Пойдем с нами. – Пес побежал за Надей, виляя хвостом.

На улице Даворус остановился и тихо предупредил:

– Будь внимательна и осторожна. Если покажу знак, – он поднес палец к губам, – стой на месте и молчи; если укажу направо, быстро бежим вправо, если укажу налево – сворачиваем налево. Темные тени всюду шныряют, проходу людям не дают, выслеживают государственных преступников.

Надя кивала, отвечать Даворосу она боялась. Каждый раз Даворус приводил ее в леденящий кровь ужас, что-то было в нем отталкивающее и холодное, особенно когда он был чем-то не доволен. Наде казалось, что его интересовало что-то другое, нечто большее, о чем он никогда не говорил вслух. Его карие глаза, всегда внимательные и цепкие, временами ей казались злыми и жестокими. Она не верила своему предчувствию и каждый раз объясняла себе, что сильно ошибается в этом человеке.

– Даворус хороший, госпожа Долиника считает его умным и порядочным человеком, – шептала себе Надя, когда ей было особенно страшно.

Выйдя из уютного, теплого дома, они сразу окунулись в нечто чужеродное, дикое, давящее, неподвластное человеческому разуму, в то, что телу несет болезненное оцепенение, а духу – смертельный ужас. На Надю насел тягостный, утомительный страх, он парализовал ее тело, в голову медленно, до боли противно вползала черная густая пустота. Надя пытливо, с усилием воли, которой почти не осталось, посмотрела на Даворуса, но не смогла произнести ни единого слова. Даворус неожиданно схватил Надю за талию и быстро затащил за угол, Верный забежал следом.

– Фу-у, успели! – буркнул Даворус себе под нос, плотно прижал указательный палец к губам, сурово посмотрел на Надю. Та стояла как вкопанная, сердце ушло в пятки и не хотело оттуда выбираться. Они успели слиться с мрачными стенами домов. Как раз в то самое время мимо пролетали два мертвеца в обтрепанных грязных платьях, от них несло протухшими яйцами. Надя заткнула нос, чтобы не чихнуть или не раскашляться.

– Смотри, окна светятся… – Мертвец пренебрежительно показал на дом Даворуса, указывая почти в то самое место, где стояли Надя, Даворус и Верный. Надя перестала дышать. Она еле заметно сделала знак Верному, умный пес разом все понял и вжался в землю.

Второй мертвец недовольно скривил разбитый череп.

– Ерунда какая-то, там женщина одинокая живет, я этот дом хорошо знаю. Сидит часами напротив печного огня, в огонь уставится и как ненормальная рыдает… Я раньше часто туда залетал, а потом надоело. Там уже давно ничего не меняется. Хочешь, слетай посмотри, а я здесь тебя подожду. – Он махнул костлявой рукой.

Мертвецы свернули за угол и больше не возвращались.

Даворус с Надей и Верным, как три невидимые тени, бесшумно пробирались сквозь мрачный город, переполненный нездешним ужасом. Сзади они услышали громогласный раскатистый бас, следом за ним послышался жуткий, пронизывающий душу хохот.

– Он так и говорит мне, – раскатывался гулкий бас. – Продай мне жизнь, я тебе все отдам, а я ему отвечаю, мол, не хочу, чтобы ты жил, и со всего маху как тресну по голове. А он мне крест протягивает золотой с камнем зеленым. Ну на кой мне твой крест нужен – хохочу. Он рухнул в грязь, как подкошенный, крест рядом с ним до сих пор валяется.