Kitabı oku: «Инконтро», sayfa 4
Оказалось, что тёплая вода в бойлере давно закончилась, и мы стоим под холодной. Ну как мы? Точнее он, потому что вода льётся только на его шею и спину, а я заключена в его теплых объятиях так, что на меня не попадает. Подняв голову и взглянув ему в лицо поняла, что стоит он так уже достаточно долго. Губы налились синевой, а зубы выстукивали мелкую барабанную дробь, но при этом он мне улыбался. Да он же мог спокойно перекрыть кран, но не сделал этого, потому что не хотел меня отпускать даже на несколько секунд, пока я не успокоюсь. Это был настоящий мужской поступок: жертвовать собой ради других. Во время сидения на спине Андрея, пока он отжимался от пола разогревая свое замёрзшее тело и просушивания феном наших волос я поняла, что весь накопившийся за сегодня стресс растворился, а его место занял жгучий интерес. Но прежде, чем приступить к допросу с пристрастием нужно решить маленькую проблемку, а именно во что нам одеться. Кроме нашей облепленной грязью и пропитанной потом одежды, в которую влазить нет ни малейшего желания, есть только мокрое полотенце.
Андрей решил эту проблему просто и эффектно. Пребывая в костюме Адама, он на босую ногу одел берцы и согнул руки в приглашающем жесте. Не раздумывая, я запрыгнула, и вот в таком интереснейшем облике мы направились в бункер. Наверное, прозвучит довольно странно, но каждый раз переступая порог этого дома во мне возникает удивительное чувство защищённости и уверенности, что всё будет хорошо. Мягкая домашняя одежда, отдающая чистотой и свежестью, взамен жесткому, облепленному грязью военному камуфляжу, подарила тепло домашнего уютна. Именно здесь я чётко осознала, что моя психика избавилась от пережитого страха и постоянного ощущения уязвимости.
Андрей достал из шкафа объёмный пластмассовый ящик с красным крестом на боку и жестом указал мне занять место за столом. Лезвие ножа прошлось по безымянному и указательному пальцам левой руки, если первый можно было просто перебинтовать и забыть, то второй требовал более радикального подхода. Мертвенно-безразличным голосом Андрей вынес свой вердикт, от которого у меня похолодело внутри и запершило в горле. Все мои жалобные просьбы о пощаде, уверения что всё заживёт само по себе, разбились о хладнокровную решимость. После обработки краёв раны аэрозольным спреем, я почувствовала лёгкое, но постоянно нарастающее онемение кожи, а потом Андрей взял изогнутую хирургическую иглу, синтетическую нить и иглодержатель в форме ножниц. Сама же процедура оказалась не столь болезненной как скорее неприятной. Ведь не каждый день мне приходится смотреть на свой раскуроченный палец и, как игла протягивает нить сквозь мою кожу. Андрей действовал быстро, выверено, со знанием дела, словно обладал многолетним стажем. А может и обладал, я ведь практически ничего не знаю о его жизни, но впереди целых три недели отпуска, и я постараюсь наверстать упущенное. Когда мой палец покоился на прибинтованной жесткой шине, и Андрей завязал последний узелок бинта я заметила мелкую испарину, густо покрывающую его лоб. Поднявшись из-за импровизированного хирургического стола, он широко улыбнулся и проронив загадочную фразу: «А руки – то помнят», – направился к комоду. Из выдвижного ящика достал бутылку виски и два гранёных бокала с толстым дном, они же тамблеры. Мы как два запойных алкоголика – молча, без слов, одним махом опрокинули в себя по четверти стакана.
Только сейчас я увидела, как изрядно переменился Андрей. Его волевое, всегда оживлённое лицо осунулось, туго натянув кожу на скулах от чего стало острее. Проницательные голубые глаза посерели, превратившись в холодные осколки льда, а под ними проступили тёмные круги. Плечи опустились, руки безвольными плетями повисли вдоль тела, ноги налились свинцом и его буквально пошатывало от усталости. За сегодняшний день он выжал себя почти до суха и в этом, по большей части, моя заслуга. Я прекрасно понимала, что словами выразить свою благодарность просто невозможно, но я честно попыталась. Он сразу же прервал меня останавливающим жестом ладони, улыбнулся и как ни в чём ни бывало попросил приготовить ужин, а сам занялся розжигом огня в камине. В этом и заключается вся суть Андрея, вместо выслушивания хвалебных од в свой адрес, он предпочёл поесть.
Белоснежная скатерть, зажжённые в высоком подсвечнике свечи, приглушённый свет и треск поленьев в камине создавали обстановку романтического ужина. Пускай ужин состоял всего лишь из яичного омлета, обжаренного бекона и овощного салата, но не это ведь главное, а определяющим является его оформление и атмосфера. Но вот сегодняшнее испытание пещерой со всеми её прелестями явно не способствовало флирту с обменом любезностями. Каждый погрузился в собственные мысли, потому разговора за столом у нас не получилось. Меня одолевало множество вопросов, на которые я не находила ответов, а вот мой спутник судя из его сосредоточенного выражения лица выстраивал логическую цепочку, или как он любит выражаться «складывал пазл».
Покончив с трапезой, мы сложили грязную посуду на поднос, и Андрей унёс его на верх, оставив на столе лишь подсвечник со свечами и бутылку виски с двумя стаканами. Я же, подложив под спину несколько подушек, поудобней устроилась на кровати и предвкушая нечто интересное, приготовилась слушать. Но вот моё тело имело иное мнение. Находясь на пределе своих физических возможностей и в состоянии глубокого психического стресса, оно начало радикально отключать мозг. Невероятная усталость легко одолела любопытство, и я провалилась в беспамятство.
Из сна меня вырвала тянущая, тупая боль в пальце, я уже было хотела растолкать Андрея с просьбой о дозе обезболивающего, но его рядом не оказалось. В комнате царила густая темнота, слабое мерцание угасающего камина и льющийся через окошко лунный свет слабо её рассеивали, давая лишь ограниченную возможность различать силуэты. Полную тишину нарушал странный монотонный шум, напоминающий трение метала о метал в аккомпанементе со сжимаемой пружиной. Немного привыкшие к темноте глаза смогли разглядеть очертания сидящего возле стола силуэта. Сидя на стуле спиной ко мне, он удерживал что-то у себя на коленях и издавал этот странный звук. Я тихонько его окликнула. Медленно развернувшись вполоборота, он молча приложил к губам указательный палец и кошачьей походкой направился ко мне.
Когда Андрей присел на краешек кровати рядом со мной, я смогла рассмотреть, что именно находится в его руках и понять, что за звук я слышала. Это было короткоствольное помповое ружьё с телескопическим прикладом. И соответственно его снаряжение патронами сопровождалось вот таким странным скрипом метала и пружины.
Моя голова начала заполняться безостановочным потоком хаотичных предположений в поиске ответа на единственный возникший вопрос: что же могло заставить Андрея безмолвно сидеть в темноте с заряженным дробовиком в руках посреди ночи? Я замерла в нерешительности задать его вслух, и в комнате повисла напряжённая тишина, словно предупреждая что ответ мне совершенно не понравится. Но он превзошёл все мои ожидания. Андрей все это время всматривался мне в глаза, а затем накрыл мою ладонь своей и лишь одними губами прошептал: «Кажется у нас гости». Наверное, мне должно было стать до одури жутко, но видимо за сегодняшний день я полностью исчерпала свой лимит страха. Если природа не терпит пустоты и всячески старается её заполнить, то и моё сознание не является исключением. На замену липкому обволакивающему чувству, из его глубин вгрызаясь в тело и захлёстывая душу, поднималась жгучая волна ярости смешанной со злостью. Злостью на неприкрытое проявление слабости, на мою неосторожность, которая привела к травме и на удушающее меня ощущение беспомощной обузы. Она настоятельно требовала выхода. И лучше выместить её на незваных гостях, чем удерживать в себе пока она не выжжет меня изнутри. До боли прикусив губу и сжав ладонь в кулак я взглянула в его глаза. Пусть это прозвучит странно, но между нами образовалась какая-то незримая связь, дающая ему возможность чувствовать всё, что я испытываю. Он прикрыл веки, на скулах взбугрились желваки, а пальцы, покрывающие мою кисть, сильно её стиснули, что чётко свидетельствовало о принятии сложного решения.
Он поднялся с кровати, подошёл к оружейному сейфу и извлёк из него пластиковый ящик размерами с ноутбук. Синхронно щёлкнули два замка удерживающие крышку. Перед моим взором предстало чёрное тело пистолета с тремя магазинами, снаряжённых латунными цилиндриками, лежавших на тоненьком поролоновом вкладыше. Я далеко не специалист по пистолетам, но не узнать самозарядную девяносто вторую Беретту, это всё равно, что не признать автомат Калашникова. В своей жизни я никогда ещё не притрагивалась к огнестрельному оружию, и вот оно лежит теперь передо мной. Словно загипнотизированная холодной красотой прямых линий, придающих ему хищные контуры, я не могла отвести от него взгляда, а рука сама по себе потянулась к нему. Мои пальцы сомкнулись на эргономичной рукоятке, и я ощутила приятный холодок на коже ладони исходящий от пластиковых накладок. Указательный палец автоматически лёг на спусковой крючок, и после одобрительного кивка Андрея я произвела несколько холостых спусков. Он хотел что-то сказать, но его прервал громкий треск, донёсшийся с улицы, как будто кто-то сломал сухое деревце толщиною не менее чем в руку.
Быстрым движением он выхватил у меня пистолет, вставил магазин, передёрнул затворную раму и, поставив на предохранитель вернул мне, а сам в три широких шага оказался у окна. Я рывком поднялась с кровати, встав справа от него.
За стеклом правила свой бал госпожа ночь. Всё вокруг замерло в неестественной тишине, словно уснуло крепким безмятежным сном, лишь свинцовые тучи, сквозь которые просвечивал контур полного диска луны, лениво плыли по небу. Но когда с владычицы ночного небосвода ветер сорвал её покрывало, и округа щедро залилась мертвенно-бледным сиянием – всё изменилось. Сразу же в двадцати шагах от дома проявилась рваная полоса леса. Неподвижные кроны деревьев, окрашенные холодным металлом серебра, смотрелись чёрно белым негативом, а над землёю на высоте человеческого роста клубился густой туман плотно окутывая белёсой пеленою стволы. Всматриваясь в ночной лес, я интуитивно ощущала исходящую от него угрозу, а моё воображение под давлением страха начало преобразовывать его во что-то инородное, не естественное для нашего мира. Чёрные ветви постепенно оживали, изменяя свою привычную форму и извиваясь узловатыми гибкими щупальцами, потянулись в моём направлении. Молочный туман сменился на кроваво-красный и в нём огибая стволы деревьев мелькали очертания каких-то чудовищ.
Я чувствовала себя маленькой, абсолютно ничтожной перед гигантской волной первобытного ужаса, идущей на меня из этого леса. От нарастающего во мне напряжения сердце повышало обороты, ладони обильно покрывались потом, пульсирующая в висках кровь звучала боем литавр, а рука всё крепче сжимала рукоять пистолета. Я медленно опустила веки, сделала пару глубоких вдохов, выдохов, и задержав дыхание постаралась стабилизировать свою психику.
На плечо легла тяжёлая ладонь Андрея и мой слух уловил его шепот: «Они уже здесь». Не могу объяснить как и почему, но именно эти слова вырвали меня из состояния оцепенения, хотя по всем правилам классической психологии они должны были замкнуть моё сознание в долгоиграющей эмоции страха. Воздух с шумом покинул лёгкие и, тряхнув головой, я открыла глаза. Передо мной снова стоял обычный ночной лес, залитый белым туманом, только вот мелькающие в нём силуэты оказались вполне реальными, а не игрой моего воспалённого воображения.
Ночную тишину разорвал заунывный, протяжный вой от которого спёрло дыхание, кожу обдало морозом, приподняв волосы, и всё внутри заледенело. Внезапно, на самой высокой ноте он оборвался, и в тот же миг входную дверь сотряс сильнейший удар. Дверной проём окутало облаком пыли, доски прогнулись и заметно расползлись в стороны. Лишь благодаря массивному засову, глубоко уходящему в стену, она устояла на своём месте, а металлические накладки удержали её в относительной целостности. Андрей быстро передёрнул цевьё и, сорвавшись с места, занял позицию в пяти шагах перед дверью, взяв ту под прицел. Наверняка, я должна была закричать, забиться в какой-то угол, дрожать от ужаса или вообще лишиться чувств, но страха больше не ощущалось. Повинуясь какому-то странному наваждению, что именно сейчас я должна быть рядом с Андреем, моё тело рвануло к нему. Встав рядом и направив ствол пистолета на источник опасности, я перевела флажок предохранителя в боевое положение.
Облачко пыли быстро рассеялось, продемонстрировав нам довольно плачевное состояние единственной преграды на пути тех, кто находился по ту сторону двери – по всей длине центральной доски прошла широкая трещина, расщепив ту надвое. Не успев даже осознать, чем это для нас чревато, на дверь обрушился непрерывный град ударов. По силе они явно уступали первому, но вот их частота с лихвой компенсировала деструктивное воздействие на старые, изъеденные древоточцем, доски. Под сокрушительным натиском она ходила ходуном, угрожая развалиться в любой момент. Рукоять засова гулко лязгала рваным ритмом, а его металлический стержень выбивал из камня мелкую крошку.
Стоило трещине расшириться, как шквал ударов неожиданно прекратился и в наступившей тишине отчётливо послышалось чьё-то тяжелое дыхание, сопровождаемое утробным рычанием. А вот то, что произошло далее, явно не вписывалось в повадки известных мне животных: верхняя часть двери начала выгибаться наружу словно кто-то, прикладывая по истине титанические усилия, тянул её на себя. Но ведь зацепиться там попросту не за что, дверная ручка находится намного ниже, да и она скорее бы оторвалась, чем прогнула дверь. Но когда раздался звук звякнувшего о камень метала я, поняла, что оно оторвало верхнюю накладку усиливающую конструкцию. В ещё больше разошедшуюся трещину пролезли четыре жутких, отдалённо напоминающих человеческих, пальца и, намертво вцепившись в край доски, стали её оттягивать.
Тёмно-коричневая кожа, узловатые суставы и, в два раза длиннее, чем у взрослого мужчины фаланги оканчивались мощными звериными когтями. Перед глазами проявился образ растерзанного оленя с его продолговатыми ранами, и мне стало более чем очевидным, кто их нанёс. Теперь этот кто-то или вернее что-то, разламывая дверь, преследует всего лишь одну единственную цель – разорвать меня, как то несчастное парнокопытное. И опять вместо страха пришла ярость со злостью, но теперь не на себя, а на эту тварь, я крепче сжала рукоять пистолета и трижды спустила курок. Полнейшее отсутствие навыков в обращении с огнестрельным оружием дало свой легко предсказуемый результат. Ни одна из выпущенных мною пуль не поразила цель, но зато значительно повредили доску, и твари удалось её оторвать.
В двери образовался пролом шириною сантиметров в тридцать, и высотою около полуметра, сквозь который сразу же проникла рука этого существа. Неестественно длинная, покрытая чёрной густой шерстью она быстро шарила по всей длине задвижки, стараясь, нащупать её рычаг, дабы вытащить из стены запирающий штырь. Эта тварь явно обладала развитым интеллектом и её продуманные действия позиционировались не с привычной охотой хищника, ради утоления голода, а скорее с безудержной жаждой убийства. Я уже хотела разрядить остаток обоймы, как по барабанным перепонкам ударил настоящий раскат грома. Боковое зрение уловило множество маленьких алых молний, сорвавшихся с дула дробовика. Из-за полумрака, царившего в комнате, и чёрной шерсти, плотно покрывающей тело чудовища, разглядеть степень повреждений не представлялось возможным, но однозначно они были существенными. Рука повисла изломанной веткой, но спустя мгновение быстро втянулась в пролом, оставляя на раскуроченных досках смазанный кровавый след. Снаружи раздался душераздирающий трубный рёв, заставив моё сердце замереть, пропустив несколько ударов. И только он стих, как за дверью послышался странный шорох, похожий на звук оседающего по ней тела.
Андрей, крепко прижав помповик к плечу, двинулся к ней, а я, чтобы с дуру не пальнуть ему в спину, направила пистолет в пол. Не дойдя одного метра до порога, он выстрелил в центр чёрного провала, а затем быстро сделал ещё полшага вперёд и, задрав приклад к потолку, выстрелил сверху вниз. Донеслось сдавленное рычание, Андрей достал новый патрон, чтобы окончательно добить подранка, но выстрелить ему не удалось. Очередная тварь оказалась более рассудительной – схватилась за ствол, рванула его влево и сразу же на себя, намереваясь отвести смертельный выстрел от сородича, и вырвать из рук дробовик. Андрея сильно мотнуло в сторону впечатав его в стену справа от дверного проёма, а потом и в саму дверь, но оружие осталось при нём. Быстро сориентировавшись в ситуации, он словно подкошенный рухнул на пятую точку, упёрся двумя ногами в дверь и буквально повис на помповике. Держась одной рукой за ствольную коробку, а второй за шейку приклада, он просто физически не мог произвести выстрела и тогда он проорал: «Лера, стреляй!». Я мгновенно вскинула пистолет на уровень глаз и, удерживая его обеими руками, открыла огонь. Где-то после пятого или шестого выстрела заметила, как Андрей, прижимая к груди свой дробовик, плюхнулся на спину. Но я лихорадочно продолжала нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока не израсходовала все патроны, и затворная рама не осталась в крайнем заднем положении. Пространство передо мной заволокло серым туманом едких пороховых газов, в ушах стоял непрерывный монотонный звон, зато по обе стороны многострадальной двери повисла напряжённая тишина.
