Kitabı oku: «Катафалк дальнего следования», sayfa 3
– Спасибо! – Довольный неожиданным угощением, Лев Иванович забрал сверток и зашагал по узкой асфальтовой дорожке вдоль стареньких трехэтажек, по пути за пару минут расправившись с еще теплыми блинами.
До самого вокзала он практически не встретил ни одного взрослого человека. Вдоль полоски из низеньких домов шумела лишь пара школьников, пытавшаяся впрячь в санки большую лохматую дворнягу. По магистрали, которая разрезала город, проносились длинномеры. Судя по болтающимся бокам, они шли в глубину города пустыми, а обратно возвращались до отказа набитые грузом.
«Что они везут из этого поселка? Кажется, что-то Егоркин, а потом Настасья говорили о розливе святой воды. Может, она и святая, но после блинов плечо болеть не перестало», – на ходу размышлял Гуров.
Неспешно, чтобы снова не впасть в обморочное состояние, он дошел до низенького здания фельдшерского пункта. Снаружи старая постройка еще сильнее, чем изнутри, резала глаз неухоженным видом. Деревянные стены вспучились и местами прогнили, зияя черными проломами, все линии крошечного домика были перекошены, видимо, из-за просевшего фундамента. Рамы с облупленной краской, огромные пятна плесени по всему фасаду наводили на унылые мысли о крайней бедности поселка. Возле крыльца толпились пациенты, стараясь протиснуться поближе к худому священнослужителю в черной ризе. Тот монотонно читал молитву, окропляя огромной кистью людей перед собой.
В стороне от службы между черных лохматых кустов за происходящим наблюдал старый доктор. Он швырнул на землю окурок и примял его подошвой. Гурову без слов было видно, как раздражен происходящим старик. «Да уж, главный врач старается, лечит, лекарства выбивает, выслушивает претензии, а тут пришел поп со святой водой, и к нему люди в очередь с благодарностью», – посочувствовал он про себя раздосадованному медику. Сам, как сотрудник МВД, он тоже сталкивался с таким двойным отношением к его работе – претензии на медленное расследование от пострадавших, и при этом со стороны подозреваемых регулярные жалобы в превышении полномочий или ложных обвинениях. Отсюда оперативник и выработал свои принципы в работе, которые помогали ему долгие годы не сломаться перед соблазном раскрыть дело побыстрее, – честность и усердие. Поэтому доверяли Гурову и обращались за помощью все, кто работал рядом, зная наверняка, что тот разберется с трудной загадкой на совесть.
На вокзале уже не было толпы кричащих перепуганных пассажиров, их переправили автобусами на следующую станцию, люди, наконец, смогли добраться до конечного пункта своей поездки. Теперь на смену им пришли сотрудники МЧС и эксперты из МВД. Все вокруг пестрело сигнальными лентами, огораживающими место происшествия. Над искореженным вагоном трудились люди в форме, разбирая его на части, чтобы отправить на более детальное лабораторное обследование. Егоркина он нашел в знакомом помещении дежурки, только теперь она превратилась в следственный штаб. Прокурорский работник, усталый, уже не такой лощеный, как утром, в примятой рубашке, с растрепанной прической, стучал по клавишам ноутбука, записывая показания дежурного полицейского. Тот при виде Гурова вскочил, отдал честь, а потом с удивлением замер, так и не опустив руку. Егоркин тоже был удивлен внешним видом оперативника:
– Лев Иванович, вы как будто из фильма «Бригада».
– Хоть продуктами взрыва не пахну. Ты как, Андрей, уже закончил?
Но Егоркин в ответ лишь бессильно махнул рукой, работы еще конца-краю не видно. Весь день он без обеда и перерывов опрашивал свидетелей, записывая многостраничные протоколы, и сейчас мечтал лишь об одном – еде и сне.
– Тогда давай я еще пару вопросов задам свидетелю. Пойдем на свежий воздух. – Гуров кивнул, и полицейский пошел следом за тяжелые двери отдела.
Ну улице Лев Иванович не торопился начинать разговор, вернее, засыпать вопросами дежурного линейного отдела. Тот, серый от усталости, совсем не такой бойкий, как утром, явно был раздражен бесконечной суетой, что поднялась после взрыва. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы несколько часов подряд, от такого любой начнет злиться и постарается как можно быстрее отвязаться от навязчивых оперативников и следователей. Пускай лучше поймет, как важно его мнение, его воспоминания о взрыве.
Гуров окинул взглядом огромную площадку, заполненную людьми, черными обломками, тревожно мигающими фонарями. Картинка была пугающей, сразу становилось понятно, что здесь произошло большое несчастье.
– Сколько наворотил делов один человек, да? Жили себе спокойно, своими делами занимались, а взрывник все испортил так, что теперь и за неделю не исправить.
– Да я бы ему врезал за такое хорошенько, – злобно погрозил рядовой кулаком в пустоту. – Отпинал бы, чтобы кровь из всех отверстий лилась. Мы так в армейке учили тех, кто косячил.
– Ты сам что думаешь, кто это мог сделать?
– Не знаю даже. – Парень беспомощно развел руками. – Ничего за ночь не было, ни сообщений, ни звонков.
– Задремал? – Гуров вспомнил, каким заспанным и помятым было утром лицо дежурного.
– Было немного, – признался тот со вздохом. – Только начальству не пишите рапорт, прошу! Меня ж из полиции попрут, а у нас тут работы нет совсем. На железку придется идти или на завод. Лить эту воду не хочу я, ненавижу ихний завод и попа этого.
– Почему же? Говорят, вода у вас какая-то необычная.
– Да это все поп начал, а старухи всякие разнесли, потом в газеты ушло и по телику даже показывали. У попа слезы кровавые идут, типа как у Христа из-за страданий людей. Чудо, короче. Ну вот он воду из источника освящает этими слезами, капает туда, и вода тоже краснеет. Святой становится, людей лечит. Только я не верю в эту сказку. Мать всю пенсию тратила на воду, покупала ее литрами. Батю в ней и мыла, и поила, а он дальше пьет, как и раньше. День без чекушки прожить не может. Только теперь я не даю ему руки распускать, хватит, теперь я дома главный.
– Ты молодец, – похвалил оттаявшего парня Гуров. – Расскажи, что помнишь, не торопись. Со вчерашнего вечера.
– Да все как обычно, говорю же. Заступил на дежурство, записи всякие сделал. Беляшей купил у тети Сони. Она торгует тут весь день, пока поезда идут, сколько себя помню, работает на вокзале. Ну киношку смотрел, хотел пол помыть. Достал тряпки, ведра и воду приготовил. Вообще у меня мама тут в отделе уборщицей оформлена, но, когда моя смена, я вместо нее мою, пока никто не видит. Она нас с братом и так тянула на трех работах, хоть помочь ей чуток могу. После уборки присел в кресло передохнуть и задремал. Тут вы с Горшком, ну, вернее, с Сергеем Горшковым, залетели, и началось. Крики, взрыв, пассажиры как бешеные сюда ломанулись. Я сначала под стол упал, как грохнуло. А потом, как вы приказали, звонить бросился – в больничку, пожарным, начальству.
– Ты его знаешь, сотрудника из полицейского наряда с поезда?
– Серегу Горшкова? Конечно, мы с ним в одной школе учились, он только на год младше, потом вместе пошли в полицию. Он в ППС на сопровождение поездов, чтобы к матушке поближе, у него мамка всю жизнь проводницей работает. Говорю же, у нас или на железке, или на заводе работают в поселке.
– С ним как поговорить?
– Ну домой, наверное, его отправили. Давайте я ему позвоню, так забегался, что забыл даже узнать, как он там.
– Набирай, пускай скажет – где его найти, скажем, через час. Поговорить надо.
Пока дежурный общался по мобильнику, Гуров еще раз оглядел территорию небольшой станции: густая сетка железнодорожных путей, широкий мост через них и кучка утлых домишек, что выстроились в беспорядке вдоль путей за полосой пролеска. Ряд из старых осыпающихся трехэтажек да разваливающиеся дома – вот и весь поселок.
– Мать к фельдшеру он возил, на работе отпросился. Сердце у нее прихватило во время взрыва. – Рядовой протянул измятый обрывок квитанции. – Вот адрес Горшка, они с матерью только что домой приехали. Я сказал, чтобы не уходил, сидел вас ждал.
– Спасибо. В какую сторону к нему?
– Это вон туда, – парень указал на окраину пятачка из серых домишек. – Вы через станцию по мосту перейдете и все время направо держите, забор из баннера РДЖ у него, сразу узнаете.
– Хорошо. Если вспомнишь что-то важное, то свяжись со мной.
– Я знаю, как вас найти, вы у бабки Настасьи остановились.
Гуров в очередной раз удивился, с какой скоростью расползаются, вернее даже, разлетаются, новости по поселку. Уже все жители, кажется, в курсе приезда районной и московской полиции, вплоть до места их проживания. Хотя и немудреная загадка: гостиниц в поселке нет, так что скорее всего пустая квартира пенсионерки единственный вариант временного жилья.
Измотанный долгими часами работы, Егоркин почти вывалился на улицу:
– Все, больше не могу, голова совсем не соображает. Давайте на квартиру.
– Давай я сяду за руль, – предложил Гуров и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь с водительской стороны.
– Только вы осторожно, – жалобно попросил Андрей, втискиваясь на узкое переднее сиденье. – Машина в кредит, вторую неделю только езжу.
– Я по-другому не умею, не переживай, – успокоил парня Гуров.
Заметив, как с облегчением опустились у него веки и расслабилось тело, он сразу произнес:
– Ты приказ о моем включении в следственную группу получил? Я согласовал с начальством, чтобы официально принять участие в расследовании.
Егоркин без слов похлопал по документам в рабочем портфеле.
– Не засыпай, Андрей, рассказывай, какие итоги дня. – Лев Иванович не давал парню расслабиться. – Я тебя отвезу сейчас, а потом у меня еще дела. Еще с одним свидетелем встречусь.
Молодой мужчина встрепенулся, сбрасывая дремоту, тяжело вздохнул:
– Ну так что, в купе, где произошел взрыв, обнаружены фрагменты обгоревшего тела. Предположительно женщина, сотрудница РЖД, проводница вагона номер три. Запрос в управление я уже подал, оттуда прислали отчет, кто был в рейсе. Причина смерти пока не установлена. Да там и думать нечего, разметало ее взрывом на кусочки, даже опознавать нечего. Передали пока патологоанатомам. По данным, которые подала администрация, за вагоном была закреплена Селиванова Светлана Юрьевна. Больше погибших не обнаружено.
Голос у парня становился все тише, измученного длинным днем следователя клонило в сон.
– Причина взрыва тоже устанавливается, техник из МЧС сказал, что, похоже, использовали небольшую порцию тротила в сочетании с дешевым мобильником, у которого закоротили провода так, чтобы при звонке возникала искра. Устройство простое, такое соберет даже школьник.
– Но динамит в «Детском мире» не купишь, – заметил Гуров.
– Это вы что имеете в виду? – Андрей с усилием сосредоточился.
– Ничего, мысли вслух. Продолжай.
– А-аа… – Сил у парня на осмысление совсем не было, но он просиял, когда начал рассказывать о самом важном: – Так вот, самое интересное, что мы нашли телефон и там черновик с требованием выкупа!
Они уже подъехали к дому, в окне между занавесок мелькал знакомый цветастый платок.
– Давай зайдем в квартиру, и ты расскажешь подробно. – Гуров не хотел, чтобы их разговор подслушивали. – А то здесь у стен, и окон, и у домов уши есть.
На кухне, пока Егоркин медленно снимал верхнюю одежду и измятый пиджак, Лев приготовил ему огромную чашку крепкого чая.
– Давай глотай и рассказывай по порядку. Кто нашел, что за черновики, установили, чей телефон?
Егоркин со стоном хлебнул горячий напиток:
– Неужели рабочий день закончился. Ну так вот, телефон нашел взрывник с собакой. Она взяла след и привела к телефону, который лежал далеко от путей. Наверное, его отбросило взрывной волной. В телефоне в черновиках неотправленных эсэмэс был текст о том, что поезд заминирован, и требование выкупа за жизнь пассажиров в десять миллионов рублей, которые необходимо перевести на банковский счет.
– Пробили владельца счета и номера телефона?
– Счет анонимный, вне России. Подключили к делу наших компьютерных спецов, они говорят – это лишь часть схемы, потом деньги несколькими частями рассылаются по частным банкам в разных странах на неименные счета. А позже преступник уже лично обналичивал бы их по цифровому коду.
– А след с телефоном? На кого оформлена сим-карта?
– На пассажира, который ехал во взорванном купе. Гражданин России Дымов Олег Дмитриевич, между прочим, инженер-проектировщик системы железнодорожных составов. Пенсионер.
– Дымов…
– Вы его видели в вагоне во время поездки? Это вы о нем говорили – странный пассажир, который всю ночь буянил?
– Да, мельком в коридоре его видел, когда помогал проводнице утихомирить хулигана. – Гуров и сам не мог объяснить, почему не рассказывает коллеге о криках Дымова и его утверждении, что он не везет с собой мертвую жену в гробу.
Но Андрей и не заметил заминку в реплике напарника. Он рассказывал дальше, ликуя, что расследование оказалось таким простым:
– К тому же Дымов пропал сразу после взрыва, его не было среди раненых или пассажиров, которых переправили на соседнюю станцию. Я проверил списки. Ни его, ни жены.
– Может быть, он сошел на остановке в Туманном перед взрывом и забрал с собой тело? Как тебе такой вариант?
– Какое тело? – удивился Андрей.
– Тело жены, Дымов вез в купе гроб с телом жены до места захоронения.
– Нет, Лев Иванович, вы что-то путаете. Не было никакого тела и гроба. Жена Дымова ехала как обычный пассажир. Ее, кстати, тоже нет в списках пассажиров, которых переправили в райцентр. Пропали оба. Неспроста это, уверен, что они связаны со взрывом. Все на это указывает – мобильник, побег…
– Подожди, Андрей, ты не торопись, наверное, я и правда что-то напутал. Расскажи, что по Дымову удалось найти.
– Он на пенсии, ехал с женой Ольгой, тоже пенсионеркой, в районный центр рядом с Туманным, поселок городского типа Золотов. Она там родилась, судя по данным в паспорте.
– То есть конечная остановка у него была не в Туманном, а на следующей станции?
– Через одну. Сначала Туманный, потом состав прибывает в районный центр, а уже следующая станция – конечный пункт поездки Дымова, если судить по билету. А исчез он с женой во время взрыва, на предыдущей станции. Так что все данные указывают на Дымова или семейную пару Дымовых. Они оба исчезли без следа. Телефон, взрыв именно в его купе. Может быть, он неудачно осуществил задуманное и не успел отправить эсэмэс, на железке часто из-за помех связь глючит. Или взрывное устройство сработало не вовремя, а Дымовы спаслись и сбежали.
– Много вопросов и версий, это хорошо, Андрей. Но давай на свежую голову выстроим варианты, а сейчас ложись спать. Завтра подъем в семь утра, и за работу, я к тебе подключаюсь уже полноценно. Обед, кстати, так тебя и ждет в холодильнике.
– О-оо. – Егоркин радостно выгреб два контейнера и с удивительной нежностью открыл крышку того, где лежал кривобокий бутерброд с огромными кусками сыра и колбасы. – Дочка приготовила в дорогу, сама. Пять лет, а вон какая хозяюшка растет, о папке заботится.
– Вкусный, думаю. – У Гурова защемило внутри, поскорее бы домой к любимой жене Марии. – Приятного аппетита, я прогуляюсь, мне еще в одно место надо. А ты давай ужинать и спать. Оставь все бумаги на столе, я как вернусь, прочитаю показания свидетелей и описание места взрыва.
– Угу, – закивал парень, он уже с удовольствием поглощал домашний ужин, запивая крепким чаем.
Лев Иванович же накинул дубленку и зашагал обратно к станции, в сторону моста, к дому Сергея Горшкова. На ходу он обдумывал все вопросы, которые ворохом навалились после разговора с прокурорским следователем. Но даже если ответа на них и нет, то ясно одно – Дымов имеет прямое отношение к взрыву, скорее всего поддельные документы о смерти жены он использовал, чтобы пронести взрывчатку в вагон, минуя на вокзалах металлодетекторы и рамки. Но какую роль сыграла в этом деле его жена, куда она пропала? Гуров вспомнил о пожилой женщине в окне, что он успел заметить на соседней станции. Если чета Дымовых задумала теракт и хотела потребовать выкуп, тогда зачем пенсионер шумел и привлекал к себе лишнее внимание, рискуя провалить операцию? Что, собственно, и произошло. Неужели просто дал слабину и выпил лишнего от волнения перед будущим преступлением? Прав Егоркин, хоть и торопится с выводами. Все улики указывают на Дымова – телефон с черновиком эсэмэс, гроб с поддельными документами, побег после взрыва. К тому же он сам бывший работник железной дороги и мог детально спланировать операцию, зная правила перевозки. Оформил обычный билет на жену, а потом уже всучил молоденькой неопытной проводнице поддельные документы. Скорее всего, взрыв и не должен был никого убить, а лишь напугать, чтобы ускорить передачу денег. После первого взрыва никто не стал бы ждать, когда Дымов отправит на воздух весь состав, и он получил бы свои деньги.
Но что-то пошло не так… Обычный алкоголь спутал все карты? Надо найти взрывника, и тогда он сам расскажет о своей неудачной попытке обогащения. Раствориться в воздухе такой габаритный персонаж не мог, в маленьком поселке бесследно даже по улице пройти невозможно, поэтому стоит завтра начать его поиски.
Глава 3
С головой уйдя в размышления, Гуров и не заметил, как оказался перед мостом через железнодорожное полотно. Очнулся от неприятного тягучего ощущения на затылке и сразу понял – за ним следят. Кто-то идет по следу, и это местный, который знает каждую щелку в поселке, потому что как Лев ни старался, петляя и делая резкие повороты, но преследователя сзади заметить не смог. Пускай тогда смотрит и видит, что оперативники отрабатывают все ходы, отрабатывают версии, общаются со свидетелями. «Не буду показывать, что заметил слежку. Расслабится, перестанет быть осторожным, тогда и подкараулю, узнаю, зачем за мной следит», – решил про себя Лев Иванович.
Дом Горшковых он узнал, как и обещал полицейский, сразу – на заборе белел натянутый потрепанный баннер, на котором с другой стороны просвечивала аббревиатура железной дороги. Гуров только коснулся калитки, как залилась лаем собака. Рука стоявшей на крыльце фигуры прочертила темноту огоньком сигареты:
– Кого там принесло? Чего надо?
– Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Гуров. Сергей, поговорить надо относительно сегодняшнего происшествия.
– Ну так заходите, поговорим, – отозвался парень, подошел ближе и ногой задвинул брехливую собаку в будку. – Заходите, только в дом не приглашу, маму не хочу беспокоить. Врач ей запретил волноваться.
– От калитки отойдем, на крыльце поговорим, – согласился опер. – Беседа на свежем воздухе меня тоже устроит.
Они вернулись на крыльцо, где Сергей снова закурил и буркнул:
– Чего я? И путем не знаю ничего. Знал бы кто, так сам бы ему голову оторвал. Проводницу убил, урод. Мать после взрыва сразу свалилась, я еле водителя дежурной машины упросил ее до больнички довезти. А там уже толпа. Хорошо, Никанорыч мужик правильный, никогда не откажет. Таблеток ей дал, к себе в кабинет усадил, пока мамке получше не стало.
– Ты, когда бежал к вагону, видел высокого крупного мужчину лет пятидесяти-шестидесяти?
– Нет, такого человека не было. Вперед тетки с ребятишками из вагонов сыпанули. Мужики поменьше испугались, в тамбурах или у вагонов стояли.
– Тебе проводница в третьем вагоне, молодая такая, показывала, что я пьяный? Помнишь меня?
– Ну да, я смотрю, что лицо знакомое. Только одеты вы сейчас в одежку старую. – Парень узнал почти сразу в важном госте недавнего хулигана. Тон у Сергея стал задиристым. – Вы в вагоне были помятый, зеленый весь, еще и тошнить давай. Я же на работе, при исполнении. Что тут думать-то, и не таких героев навидался. Да и проводницу жалко, молодая совсем. У меня мать всю жизнь на железке, так она пьяных таких дебоширов ненавидит. Я тоже не терплю, когда напиваются и начинают концерты устраивать. Сразу с поезда снимаю, пускай в клетке проспится, без багажа останется и в следующий раз подумает, как нажираться до такого состояния.
За спиной мужчин зашуршала дверь в дом, пожилая проводница, которую Гуров уже видел утром в соседнем вагоне, с оханьем выглянула на веранду, кутаясь в накинутую шаль.
– Сыночка, ты с кем там сидишь? Юра, ты?
– Нет, мама, человек по делу зашел. Иди, не переживай, иди в дом.
– Какой человек? – Не так-то просто было унять заботливую мать. Она прищурилась и вгляделась в темноту. – Это что же, тот хулиган с поезда? Ты что сюда пришел, я полицию сейчас вызову! Что ему нужно, сынок? Гони его отсюда, пьяницу!
– Да мам, это не пьяница, а полицейский из Москвы, он расследует дело о взрыве.
– Ох, а как же… мы ведь… – Женщина засуетилась, выглядывая наружу, но не решаясь выйти на холод. – Вы уж простите, что так на вас накинулся Сережа. Работа у моего сыночка такая, кто ж знал, что вы из столицы прибыли, полицейский.
– Ничего страшного, – успокоил женщину Гуров. – Я понимаю, что он работу свою делал.
– Ну устал парнишка, работа у него тяжелая. Вот и нагрубил. Вы уж простите, не хотели вас обидеть. – Но женщина никак не могла оставить страшную мысль, что московское начальство сейчас из мести уволит сына с хорошей должности. – Что же вы на холоде сидите, проходите в дом. Сережа, ну что ты гостя не пригласил. Давайте, я чаю поставлю, приготовлю бутербродов.
– Да не стоит, не хлопочите, вам же врач наверняка запретил двигаться, – попробовал отказаться Лев Иванович.
Но Сергей наклонился и пробормотал ему на ухо:
– Пойдемте, а то маман не отстанет.
Пройдя в дом, на большую кухню, парень заботливо придвинул к столу кресло и предложил:
– Садись, мама. Я сам все сделаю. – Медленно, но настойчиво подвел он пенсионерку к широкому обтрепанному креслу. – Давай садись, не скачи у стола, а то Никанорычу нажалуюсь, что режим нарушаешь.
И парень сам принялся разливать чай, выставлять на стол нехитрое угощение: пряники в хрустальной вазочке и на треснувшем блюдце крупные куски сала и черного хлеба.
– Сына, ну ты что, достал бы из серванта сервиз, что мне на юбилей подарили. Что ты гостю в некрасивой посуде ставишь, – суетилась пожилая проводница.
– Вас как по имени-отчеству? – попытался отвлечь женщину от наведения лоска Гуров.
– Валентина Сергеевна я, Сережу вот в честь дедушки назвали. – Женщина вдруг всхлипнула. – Простите, всякую чепуху вам рассказываю, вам ведь надо про взрыв все узнать. Столько лет я на железке отработала, а с таким делом никогда не сталкивалась. Ну максимум напьется кто, побуянит, с поезда спрыгнет на ходу. А тут… – Она вдруг схватилась за сердце. – Ох, как вспомню, что Светку на куски разорвало, так будто иголками всю колоть начинает. Это же что за зверь такое сотворил… Креста на нем нет, как земля такого носит. Вы уж найдите его, накажите по всей строгости.
– А вы Светлану хорошо знаете? Сталкивались по работе? – деликатно уточнил оперативник.
– Конечно, она еще при мне в проводники пошла. Такая душевная, отзывчивая, что ни попросят, все сделает. Как детишки без нее будут, сироты ведь остались, отец потонул, как третьего она родила.
Про себя Лев Иванович удивился тому, что такая молодая женщина, которую он видел в своем вагоне, успела стать трижды матерью.
– Почему Светлана одна работала на смене, разве вы не в паре работаете?
– Деньги нужны были, вот она всегда двойную ставку тащила. Могла бы и за троих работать. Ей кормить надо ребятишек, старшая в этом году школу оканчивает, дальше ее ведь учить надо. Дочка совсем молодая, хочется приодеться, поступить в институт, тут за каждую копейку будешь хвататься.
– Подождите, а у вас есть фотографии Светланы? Можете показать?
У Гурова никак не укладывался в голове рассказ Валентины. Девушка из поезда, скорее, больше сама походила на школьницу, чем на мать семейства. Сын уже подавал матери толстый альбом в бархатистой обложке. Женщина пролистала плотные листы до середины и любовно погладила фото:
– Вот наша бригада, Светочка здесь, и еще предыдущий начальник поезда, Веселовский.
– А что, новый не нравится вам? – Гуров разглядывал снимок, попутно вспомнив, как начальник поезда не исполнил его просьбу: сообщить о замерзающей женщине на полустанке.
– Сильно много о себе думает, – оживился Сергей, который прислушивался к разговору, меланхолично размешивая сахар в кружке. – Всех считает ниже себя, не начальник, а царь поезда.
Мать искоса бросила в его сторону тревожный взгляд.
– Ну что ты, Сережа, начальство как начальство. У каждого свой характер, ты вот горячий, как кипяток, не думаешь ни о чем и мелешь что попало своим языком.
– А чего он замечание мне сделал, что форма в пятнах?! Сам ходит, пальцем не пошевелит. А у меня работа такая, между прочим. Опасная!
– Знаю, сынок, знаю, ну не горячись. – Мать заерзала в кресле, снова со страхом поглядывая на Гурова, не причинят ли резкие слова сына ему вреда. – На пустом месте зачем заводиться, мы люди скромные, не надо начальству перечить, заступиться потом некому.
Лев Иванович краем уха слушал их перебранку, с вниманием разглядывая одну фотографию за другой. Женщины в форменных блузках и костюмах позировали на фоне вагонов с табличками разных направлений. Почти все старше 40, полные, с похожими короткими стрижками, но среди них он не смог отыскать девушку-проводника из вагона, в котором ехал.
– Простите, Валентина Сергеевна, можете показать на фотографии погибшую Светлану?
– Да вот же она. – Со вздохом собеседница провела пальцем по лицу смуглой невысокой женщины, далеко за сорок лет.
Тусклые, рано постаревшие черты лица, короткие волосы с сединой, приземистая фигура – никакого сходства с юной красавицей из поезда.
– Я пойду, поздно уже. Спасибо за чай, – поднялся Лев Иванович и попросил парня: – Сергей, проводи, боюсь, собака опять кинется.
Тот неохотно поднялся, накинул куртку. На пороге веранды, не желая выходить на холод, он откровенно зевнул:
– Да идите, не бойтесь. Наш Трезорка старый, зубов уже нет, только брехать может.
– Да не боюсь я пса, Сергей, еще пара вопросов у меня к тебе. Мать твою не хотел тревожить.
В ответ Сергей угукнул и, поплотнее укутавшись в старый ватник, прошагал до забора следом за Львом Ивановичем:
– Ну, говорите.
– Ты помнишь проводницу, которая была в вагоне? Девушка, симпатичная. Вы с ней еще перемигивались насчет моего опьянения.
– Помню, – согласился Сергей. – Ничего такая, да.
– Ты ее раньше видел? И потом после взрыва она была на перроне?
– Новенькая, раньше не видел. А после взрыва я сразу с мамой в больницу рванул, про нее и не вспомнил.
– Ты же слышал, что твоя мама говорила, что за третьим вагоном была закреплена Светлана Селиванова. Куда она делась? Она работала в ту ночь, ты видел ее?
Парень задумался на пару секунд и пожал плечами:
– Да вроде не видел Селиванову, мне мамины подруги одинаковыми кажутся, может, и напутал чего. Но девчонку помню в третьем, красотка, только сильно наштукатурена, я такого не люблю.
– А как получилось, что она вместо Селивановой работала?
От вопросов настырного опера Горшков недовольно дернулся:
– Ну что вы как маленький, может, подменились. Всякое бывает, приболела, вот вместо нее новенькая и вышла. Начальник может и не знать, он у нас птица важная, на все только кривится, будто лимона откусил.
Лев Иванович вслушивался в тишину за околицей и видел, что старый Трезор тоже, навострив уши, наблюдает за кем-то, скрытым темнотой.
– Ничего больше не вспомнил? Кого-то, может, видел перед тем, как вагон взорвался?
– Да нет. – Парень вздохнул. – Мы ж, считайте, с вами рядом бежали все время, пока не грохнуло. – Он вдруг радостно ткнул в желтое оконце дома на другом конце улицы. – Вы вон к тете Соне загляните, она беляшами торгует на перроне с утра и до самого вечера. Она точно видела, кто из вагонов на остановке выходил. Идите, она не спит еще, беляши на завтра жарит. Отсюда запах чую.
– Спасибо, зайду сейчас, – обрадовался новому свидетелю опер.
Пожав парню на прощанье руку, Гуров зашагал по улице в сторону яркого желтого пятна. Аппетитный запах действительно полз по всему переулку, щекоча ноздри. Как собака по следу, он по запаху от беляшей дошел до крошечного кособокого домика, распахнул калитку и постучал в приоткрытое окно:
– Хозяйка, беляшами угостите?
Сгорбленная старенькая женщина испуганно метнулась к окну и с грохотом задвинула раму:
– Нет никаких беляшей, ничего нету! Картошечки себе решила пожарить на ночь, не запрещено законом! – выкрикнула она, разгоняя по кухне чад от шипящих на сковородке золотистых беляшей.
– Тетя Соня, не бойтесь, я штрафовать вас не буду, – зашептал Лев Иванович в оставшуюся щель. – Угостите свеженькими, я у вас еще десяток куплю.
Домашняя кулинарка остановилась, приоткрыла обратно окно и переспросила:
– Точно? Не обманешь? Вы москвичи такие, ушлые.
– Да клянусь. Так вкусно пахнет, что просто живот скрутило. Мне бы покушать, у вас магазины уже закрыты, а у меня за весь день крошки во рту не было.
– Ну заходи, открыто. – Пожилая женщина до сих пор вела себя настороженно. – Только деньги вперед давай, девять берешь, один в подарок. Ну ладно! Двумя угощаю, раз уж гостем моим стал.
– Спасибо!
Лев Иванович заторопился внутрь, навстречу манящему аромату. Там женщина ловко управлялась сразу с тремя сковородами на старой побеленной печи, скидывая готовые золотистые беляши в огромный таз и выкладывая новые порции пухлого теста. Гуров скромно пристроился на колченогом табурете, кивнул с благодарностью, когда перед ним оказалась эмалированная миска с двумя жирными, истекающими соком пухляшами. Он с удовольствием впился зубами в горячий бок беляша, а энергичная старушка, не отвлекаясь от своего конвейера, хмыкнула:
– Поди, спросить пришел, кого видала на перроне сегодня у поезда взорванного?
Рот был занят, и Гуров смог только утвердительно промычать в ответ. Женщина снова хмыкнула, довольная собственной проницательностью:
– Не за беляшами же по ночи из Москвы начальство шныряет. Ты не обижайся, что я на язык острая. Привыкла на вокзале отбривать, а то каждый из себя начальство строит. Штрафами грозят за незаконную торговлю, пассажиры тоже возмущаются, что антисанитария. А я десять лет их жарю, и все у меня кормятся. И вокзальные, и с железки. Проводники, обходчики, машинисты, все тети-Сонины беляши уважают.
– Понимаю их, тетя Соня, вкуснотища. Еще десяток с собой положите?
– Положу, положу. – Довольная комплиментом продавщица принялась с грохотом скидывать грязную посуду в старенькую жестяную раковину.
Наконец присела за стол, обтерла руки от муки и начала фасовать свои изделия в промасленные кульки, по ходу рассказывая о событиях утра:
– Я к пяти утра прихожу всегда, конкуренции меньше, а люди за ночь оголодали уже, свеженькое быстро разбирают. Считай, к обеду я отстрелялась, можно тесто заводить на новую партию. Ну и сегодня припоздала, по переходу бегу с сумкой, а поезд уже к станции подходит. И тут кто-то крикнул, я по сторонам туда-сюда. Только увидела, как кто-то в кусты сиганул прямо на ходу. С нашей стороны, где дома.
