Kitabı oku: «Сова», sayfa 3

– Да, я хочу, чтобы решали мои проблемы, заботились, обеспечивали, делали дорогие подарки. По-твоему, это меркантильность?

– По-моему, это инфантилизм.

– Хочу, чтобы без меня не могли жить, спать, есть, разделяли всё свободное время.

– Это эгоизм.

– А ещё я очень хочу ребёнка именно от тебя. И не одного, а двоих… нет, троих, – исправляется, видимо, предполагая, что последняя цифра подстегнёт желание прямо сейчас заняться вопросами деторождения.

– А это конкретный план и зависимость от социальных норм. Но в твоём случае стремление «догнать» подруг, чтобы, собравшись, ты тоже могла рассказывать, какую сумму я на тебя потратил.

– Я тебя люблю! – выпаливает как последний аргумент, в должной мере способный оказать на меня влияние.

– Ты хотела сказать – я люблю твои деньги? Потому что для меня любовь не имеет внешнего практического проявления. Это просто приятное тепло внутри. И это лучшее из того, что может ощущать человек.

– Как ты можешь утверждать, что я чувствую, а что нет? – Недовольство, подкреплённое эмоциональностью, как последний шанс переломить момент. И меня.

– Мне сорок лет. Я видел много лиц, но ещё больше неискренности на этих лицах. Предлагаю закончить разговор, имеющий явный признак бессмысленности.

Закусив губу, Вика отчаянно борется сама с собой, а я предвкушаю нечто ещё.

– Я уже сказала родителям, что мы женимся, и заказала свадебное платье… – шепчет, стыдливо опустив глаза.

– Дело за малым – найти будущего мужа. И если уйдёшь прямо сейчас, у тебя будет больше времени на поиски.

Поднимаюсь, подхожу к бару и, плеснув немного джина, плетусь в гостиную, чтобы позволить телу расслабиться.

– Ты меня прогоняешь? – Застывает в дверном проёме, не смея подойти. – Мы больше не увидимся?

– Приоритеты определены: я продолжаю одиночное существование, ты ищешь кандидата, соответствующего озвученным характеристикам.

– Но ты говорил про симпатию…

– Этот хрупкий момент ты только что мастерски уничтожила. Так что причин для встреч не вижу.

– Это жестоко.

– В большинстве случаев жестокость – основная составляющая правды. Предпочитаю быть честным. В первую очередь, с самим собой.

– Я поняла.

Отступает, чтобы направиться к двери, но я спешу добавить:

– Вика, – привлекаю её внимание, – желаю найти то, к чему ты стремишься.

– И я тебе… – тихо произносит, а через минуту щелчок оповещает, что в квартире я остался один.

Откидываюсь на широкую спинку, прикрываю глаза и думаю. Не о разговоре с Викторией, не о сказанном, принёсшем разочарование одному конкретному человеку, а об обещании, данном Юлии. Не выходит из головы этот заказ и девочка, которая больше трёх месяцев находится в чужой стране. И если Амат прав насчёт нестандартной суммы, то дело, возможно, не в примитивном желании иметь ребёнка. А это может означать, что проблемы, с которыми столкнётся Юлия, куда существеннее, чем ей кажется.

Лениво открываю глаза, уставившись в одну точку, а через пять минут уведомляю Полину, что покину город на время. Сроков не называю, потому что и сам не знаю, когда вернусь. Я всегда знал, куда направляюсь и через сколько окажусь дома, но впервые столкнулся с моментом неопределённости, который меня напрягает и заставляет повторно прикинуть варианты. Их нет. Как и желания передать заказ любому другому Перевозчику.

***

– Хочу попросить отпуск. Две недели, – не успев услышать приветствие, озвучиваю Фелеру уже решённый момент.

– Давно пора. Но сначала: заказ Сычёвой закрыт. Кто его взял?

– Я.

Фелер удивлён, я бы даже сказал, шокирован, что отражается на его лице. Давно не видел главу настолько обескураженным.

– Поясни, – оседает в кресло.

– Её дочь похитили, как ребёнка Кротова и Амата. Считаю, что мы, то есть Организация, имеем некую долю ответственности за данный факт.

– Ты прекрасно знаешь, что Перевозчики берут «левые» заказы в обход Организации. Помешать данному факту мы не можем, как и запретить. Да, мы гарантируем защиту и решение множества нюансов, если пассажир оказывается проблемным, но это не исключает дополнительных заказов. Сейчас они стараются принимать только официальные запросы, дабы обезопасить себя. И в некоторой степени я благодарен недавним событиям. – Намекает на смерть одного из наших, заставившую Перевозчиков отказаться от «левака». – То есть Сычёва не нацелена на нас?

– Нет. Её историю я услышал, Амат заполнил пробелы. За неё поручился тот, с кем связан Амат и кому он передал данные по купленным детям. Иных выходов на нас не было, поэтому она прибегла к помощи правоохранительных органов. Я всё основательно проверил.

И даже не поленился прокатиться в отдел, чтобы переговорить с Грековым. Блокнот я увидел своими глазами, а также услышал моменты, о которых Юлия умолчала, например, что запрос по одному из детей привёл к плачевным последствиям. И Греков уведомил, что ребёнок погиб, как только вышли на покупателей. По этой причине Сычёва решила пойти иным путём. Не совсем законным, но вполне действенным.

И как родитель я её понимаю, даже поддерживаю рвение использовать все имеющиеся варианты. Система отметила заказ как принятый в работу, но никто из Перевозчиков не знает, что ушёл он ко мне.

– Надеюсь, ты всё обдумал?

– Более чем.

– Ты ведь понимаешь, что речь идёт не о стандартной доставке? – Киваю. Мы оба осознаём, что вариант «привёз – высадил» в данном случае нерабочий. И Юля чётко дала понять: ей требуется помощь на месте. – Ты пять лет не катался за границу. Уверен, что проблем не возникнет?

– Старые связи сохранились. Не только на границе, но и в стране. Знаю, куда пойти и с кем связаться в случае возникновения проблем. Я ещё не всё забыл, если вы об этом.

– Почему она?

И Фелер интересуется, что заставило меня, человека, оставившего место Перевозчика, вновь вернуться за руль. И если бы я знал ответ на этот вопрос, не задумываясь бы его озвучил. Но и вчера, и сейчас я сам себе не могу ответить, что сподвигло позволить прорасти семени возможности осуществления данного момента. Её история? Тот факт, что я тоже отец, разделяющий её переживания? Или чувство ответственности за случившееся? Ощущение вины неприятно тянет за хвост мою совесть, брыкающуюся и не желающую рисковать шкурой ради человека, которого я видел первый раз в жизни, и одновременно откликающуюся на призыв о помощи. А это был именно он. Открыто она не просила, лишь подкидывала «бонусы», решив, что деньги – лучшая мотивация.

– Почему бы не помочь однофамилице? – Скупая улыбка, за которой спрятано моё непонимание и невозможность ответа.

– Cherchez la femme¹?

– Можно и так сказать.

– Алексей, – назвав меня по имени, Фелер выдыхает, всем видом показывая, что именно сейчас произнесёт нечто важное. Для него. – Ты пять лет являешься моей правой рукой, и я ни разу не пожалел, что когда-то предложил этот пост именно тебе. Наученный событиями, произошедшими семь лет назад, – осекается, напоминая об истории с Царёвым, – я довольно долго присматривался к тебе, оценивал. Надеюсь, что поездка закончится благополучно и ты займёшь своё привычное место за стеной, – указывает в сторону моего кабинета. – У меня нет времени и желания заниматься подбором нового помощника. Возраст делает меня довольно неприятным человеком, которого не все могут вынести, как и найти подход.

Из его уст подобное является похвалой, на которую Фелер, как правило, скуп. Отчасти я его понимаю, потому как фактор доверия в нашем деле – основополагающий момент. Его опыт, основанный на неоднократных подставах, заставляет держаться за того, кто проявил себя исключительно положительно.

– Я сказал только об отпуске.

– Как знать, как знать… – хмыкает, напоминая, что поездка намечается не из простых, а чем она закончится, предполагать опасно. – Вдруг однофамилица пожелает остаться в Европе, – пожимает плечами, демонстративно перебирая бумаги.

– Аскольд Веранович, мы говорим исключительно о заказе.

– Конечно, о нём, – смотрит исподлобья, – и о заказчике.

– Не стоит придавать значение несущественным моментам.

– Даже не думал. Но вот скажи мне, Алексей Евгеньевич, – откидывается на спинку кресла, – пять лет назад ты уверенно заявил, что отказываешься от роли Перевозчика по личным причинам, и занял предложенную должность, а сейчас едва сдерживаешься, чтобы не сорваться в путь. Ты честно опросил Перевозчиков, – даёт понять, что в курсе, о чём была беседа с его подопечными, – вот только твои вопросы больше походили на утверждение о невозможности их согласия, – улыбается, впитывая мою реакцию. – Не могу знать, что тобой движет, но надеюсь, дорога даст то, что ты ищешь.

– Я вас услышал, – поднимаюсь, чтобы оставить его в одиночестве.

– И ещё, – обернувшись, жду продолжения, – с момента принятия заказа в силу вступают установленные правила. Они едины для всех и статуса не различают. Неотложные вопросы реши до конца дня, по остальному проинструктируй Лира. Он заменит тебя на время отпуска. Ровной дороги, – напутствие от Фелера как благословение и одновременно облегчение.

Ожидал более эмоциональной реакции и непонимания стремления помочь Юлии. Я и сам не понимаю, почему она и почему сейчас, но нечто едва уловимое и в то же время явно ощутимое заставляет откликнуться именно на эту заявку.

Закрываю все текущие дела. Две недели – общий промежуток, но надежда сделать всё за несколько дней всё ещё присутствует. И если прикинуть, то это вполне осуществимо, вот только для начала нужно найти семью, купившую девочку. Повторно изучаю страницы блокнота, предусмотрительно распечатав. Не даёт покоя завышенная стоимость девочки на фоне остальных «ровных» цифр.

Предчувствую сложности, связанные с данной нестыковкой, поэтому набираю старого знакомого из Службы быстрого реагирования полиции Чехии, который вот уже шесть лет в отставке, но всё ещё активно участвует в некоторых делах, а также имеет доступ к базам. И фамилия Ваславик оказывается почти такой же популярной, как Смирновы в нашей стране, но я всё же прошу просмотреть семьи, где имеются девочки четырёх лет, либо появились сравнительно недавно в связи с удочерением. Не надеюсь на результат, но Михаль удивлён, что я появился спустя столько лет, да ещё и прошу выполнить трудоёмкую работу. Сумма за его участие озвучена, и её придётся отдать, даже если он ничего не найдёт. И это увеличивает стоимость поездки Юлии на пять тысяч.

Пять лет назад моя ставка составляла шестьдесят тысяч, и сейчас я не намерен её увеличивать. Хочу набрать Юлию, но по какой-то причине осознаю, что сегодня она на работе, и еду в ресторан, чтобы совместить приятное с полезным. И пока стою в пробке, обдумываю комплектацию, необходимую в дороге и на месте.

Нет волнения, лишь непонимание – нахрена мне это нужно? Но решение озвучено Фелеру, а прямо сейчас я направляюсь к той, кто, уверен, не сводит взгляда с телефона, опасаясь пропустить важный звонок.

Слишком долго рассматриваю меню и всё же выбираю, два раза меняя позиции, чем раздражаю официанта. Осматриваюсь, отмечая полный зал и надеясь, что Юлия выйдет к кому-то, чтобы получить комплимент. Но даже, когда трапеза окончена и счёт оплачен, она не появляется в зале. Поэтому приходится потребовать вызова шеф-повара.

Спустя пару минут замечаю Юлию, выясняющую у официанта, кто её звал, и, проследив направление, она нерешительно идёт к моему столу. Узнала. Понимаю по волнам страха, одаривающим меня, и пальцам, сминающим форму.

– Добрый вечер. Вам всё понравилось? – спрашивает несмело, не зная, можно ли говорить о заказе при посторонних.

– Спасибо за отличный ужин, – произношу спокойно, замечая, как пустеют соседние столы. – За вами заедут завтра в семь утра. Будьте готовы. Минимум вещей, только необходимое. Документы. Ваши и девочки.

Поднимаюсь и считываю нескрываемое ликование, которое она едва сдерживает. Будь мы одни, уверен, она бы повисла у меня на шее, рассыпавшись в благодарностях. Уже покидая ресторан, улавливаю слова Юли, обращённые к администратору, и упоминание неких договорённостей. Подготовилась? Была уверена, что ей не откажут? Самоуверенно и в то же время предусмотрительно. Но если учесть, что её возможности ограничены, а выход на Организацию – это шанс вернуть дочь, я Юлию понимаю. И завтрашний день внесёт ясность, чего каждый из нас ждёт от этой поездки.

Глава 5

Юля

– Юля, не смей! Слышишь меня? – Марина верещит в трубку последние несколько минут, отговаривая меня от поездки.

– Марин…

– Это безрассудно как минимум, а как максимум опасно. Ты едешь неизвестно с кем, неизвестно куда, неизвестно зачем!

– Я еду за своим ребёнком.

Жаждала, чтобы мой заказ взяли, но в тот момент, когда мужчина оповестил о времени, растерялась. Предусмотрительно оговорила возможность отъезда с Матвеем Игоревичем и Тимуром, согласившимся встать на замену. И у первого даже заняла денег, чтобы добавить к имеющимся и быть уверенной, что смогу оплатить дорогостоящие услуги Перевозчика.

Сумка была собрана, и мне оставалось лишь ждать назначенного часа, по этой причине уже двадцать минут я топчусь во дворе, выйдя раньше положенного времени. Опасаюсь пропустить человека, который составит мне компанию. Хотя я заказчик и, наверное, меня точно дождутся, но рисковать не желаю.

– Юль, это глупо. Прости, пожалуйста, за то, что я скажу: скорее всего, Фиску ты там не найдёшь. Может, семья переехала, или Чехия была перевалочным пунктом, а твоя дочь, например, в Японии. Ты и туда помчишься?

– Если надо будет, конечно.

– Вот не понимаю я тебя.

– И не поймёшь. У тебя нет детей.

И это не укор и не оскорбление, подруга давно определилась, что роль матери не для неё. Выбор осознанный, и я его никогда не осуждала. Каждый сам вправе решать, стоит ли давать новую жизнь и отвечать за неё.

– Да. У меня их нет. Но посмотри на эту ситуацию трезво. Другая страна, другой язык, какая-то семья, купившая Анфису, – один шанс из ста.

– Марин, я всё решила. Заказ был отправлен, и его приняли. Отказаться я не могу. И не хочу.

– Кто водитель?

– Я не знаю.

И я бы хотела оказаться рядом с мужчиной, который приезжал, чтобы прояснить мои мотивы. Но он «второй человек в Организации после главы», по факту руководитель, который не занимается перевозками, а лишь распределяет заказы и раздаёт указания. Такие сидят в дорогом кожаном кресле и смотрят на тебя свысока. Хотя мне он показался спокойным и рассудительным. Интерес, с которым он меня выслушал, дал понять, что мужчина проникся моей историей и у меня есть шанс стать их клиентом, несмотря на сомнительный момент заявки через Грекова. Надеюсь, что водитель окажется таким же, как он, или хотя бы отдалённо похожим.

– А если он тебе навредит?

– Насколько я поняла, данная структура существует много лет. Даже не один десяток. И если о ней знают и обращаются, значит, они добросовестно выполняют свою работу. К тому же я пояснила, что мне нужна не просто доставка, а помощь на месте. Мой заказ приняли, значит, данный момент был учтён.

– Ничего себе, – подруга охает, – говоришь, словно нарушение закона для тебя – привычное дело.

– Если бы Анфису не похитили, я бы никогда не узнала, что ребёнка можно купить, как товар в магазине, и есть подобного рода Организации, специализирующиеся на защите людей, для которых нарушение закона так же нормально, как для меня работать по пятнадцать часов в день. Все фазы принятия я прошла и теперь готова к самым неожиданным моментам.

– А если он тебя высадит по дороге?

– Нет. Половина суммы перед отправлением, вторая после выполнения заказа.

– А если… если… – ищет вариант, при котором я откажусь от задуманного. – Если плюсом к деньгам он потребует секса?!

– Не сотрусь.

Бросаю жёсткую фразу с целью заткнуть Марину, которая лишь раздражает и так раздражённую меня. Я почти не спала, опасаясь проспать и не выйти к назначенному времени, а если и проваливалась в сон, то ненадолго. Чувствую себя разбитой и уставшей, словно отстояла неделю на кухне. Не знаю, будет ли у меня возможность отдохнуть в машине, но, скорее всего, я всё равно отключусь.

– Юль…

– Что, Марин? Что мне ещё сказать? Я всё решила и в данный момент стою во дворе, ожидая машину. Что бы ты мне ни сказала, я поеду. Не прощу себя, зная, что могла попробовать. Да, меня может ждать фиаско, но сидеть на кухне и лить слёзы, причитая о дочери, для меня не выход.

– Юль…

– Я и так места себе не нахожу, а ты позвонила мне в семь утра, чтобы добавить нервозности? – повышаю голос, выплёвывая каждое слово в трубку. – Я ждала твоей поддержки, а по факту получила тонну наставлений и наихудших предположений.

И сейчас жалею, что поделилась с подругой идеей. Но, пока мой заказ в работу не брали, Марина, как мне казалось, была совершенна спокойна, а когда вчера я с радостью сообщила, что еду, принялась усиленно отговаривать. Разговор, который я оборвала вчера, продолжается в данный момент, и он нравится мне всё меньше.

– Прости, – вздыхает, сдавшись, наконец, действительности. – Я переживаю. Очень переживаю, потому что ты мне не безразлична. А Анфиса росла на моих глазах. Звони, ладно? Или пиши хотя бы короткие сообщения, чтобы я понимала, где ты и как идут поиски.

– Договорились. Мне пора, машина приехала.

– Какой номер? Я запишу…

– Не надо. Пока.

Но я нагло отшила подругу, солгав о приезде Перевозчика. Просто хотела закончить бессмысленную беседу. Меня трясёт, а на почве переживаний ноет зуб, который я вылечила совсем недавно, а ещё потеют ладони и сосёт где-то под ложечкой как показатель нервозности.

Напряжение нарастает по мере того, как приближается озвученное время, и я теряюсь в предположениях, как пройдёт моё «путешествие». Ровно в семь возле меня останавливается чёрный тонированный кроссовер, видимо, и являющийся средством доставки. Не знаю, что делать, застыв с сумкой в руках, но спустя минуту водительская дверь открывается, являя… Человека, оповестившего меня вчера о поездке.

Почему он? Возможно, он доставит меня туда, где ждёт Перевозчик? Или мне необходимо пересесть в другую машину где-то на границе? Но я рада ему, потому что уже знакома. Громко сказано, конечно, даже имени не знаю, но это наша вторая встреча, и можно сказать, контакт был установлен ранее.

– Меня повезёте вы? – спрашиваю, напрочь забыв о правилах приличия, пока он поднимает крышку багажника.

– Моя кандидатура вас не устраивает? – В голосе слышится недовольство, и я сейчас я имею все шансы никуда не уехать, потому как задала неверный вопрос.

– Нет-нет, что вы. Не думала, что руководство принимает заказы.

– Принимает. Кладите сумку.

Спохватившись, подскакиваю к машине, чтобы поставить сумку, а в салон взять лишь маленький рюкзак, в котором находятся документы и деньги.

– На заднее сиденье.

Оказавшись в машине, осматриваюсь. Кожаный салон, запах чистоты, удобные подлокотники и экран в спинке переднего сиденья, чтобы скоротать время за просмотром фильма. Здесь всё предусмотрено для удобства пассажира, коим я сейчас являюсь.

Машина начинает движение, а я, казалось бы, добившаяся своего, не могу расслабиться, сжавшись всем телом и рассматривая профиль мужчины за рулём. Крупные черты лица: высокий лоб, греческий нос, чувственные губы и массивный подбородок. Тёмные, почти смоляные волосы зачёсаны назад. И, насколько я успела прикинуть, он значительно выше меня. Не спортивного телосложения, но и худощавым его не назовёшь.

Открываю рот, чтобы спросить, но тут же закрываю. А можно разговаривать? Или в данном случае любые беседы исключены? Но невозможно провести длительное время рядом и молчать. Или возможно? Чёрт, Юля, ты едешь в Чехию, а тебя волнует вопрос общения с незнакомым мужчиной и шанс обменяться мнениями. Вряд ли ему интересны мои мысли и я сама.

– Я могу поднять перегородку, если вы не хотите смотреть на меня.

– Ч-что? – теряюсь, не ожидая, что он начнёт беседу первым.

– Почти все машины оборудованы перегородкой. – В доказательство он её поднимает, а затем опускает, глядя на меня в зеркало заднего вида. – Если вы желаете поговорить по телефону или же просто отдохнуть.

– На ваше усмотрение. – А я не знаю, хочу ли я отдохнуть. Не так – смогу ли? – Скажите, как я могу к вам обращаться?

– Сова.

– Со… Как?

– Вам не послышалось. Сова. В системе Перевозчиков все зарегистрированы под индивидуальными именами, которые не могут повторяться. Это требуется для идентификации каждого водителя. Иногда заказчики предпочитают пользоваться услугами одного Перевозчика.

– То есть существуют люди, которые передвигаются таким способом довольно часто?

– Да. Они заботятся о своей безопасности или же о сохранности того, что перевозят.

– Например?

– Документов.

Отчего-то я сразу же подумала о чём-то запрещённом, совсем забыв о простом.

– Сова звучит как-то обезличено.

– Алексей Евгеньевич. – Его губ трогает скупая улыбка. – Если так больше нравится.

И как только он произносит имя, становится для меня реальным человеком со своей историей, потерями и плохим настроением.

– Юля, – зачем-то произношу, совершенно забыв, что два дня назад он обратился ко мне по имени. – Но вы и так знаете.

– Я много о вас знаю.

– Откуда?

– Мы же не могли вас не «пробить». Молодая женщина, подавшая заявку через полицейского на доставку в Чехию, – в этой фразе странно всё. К новым лицам мы относимся осторожно.

– Это из-за того инцидента, о котором вы упомянули?

– В том числе. Об Организации знают только те, кто нуждается в подобных услугах. Вы не услышите о нас из открытых источников. По этой причине новые люди тщательно проверяются, но если поручится тот, кого мы давно знаем, процесс публикации заявки и её выполнения будет быстрее.

– Просто у меня не было других возможностей. Подать заявку, – поясняю, чтобы он понимал. – Меня предупредили, что могут не ответить.

– Вы сделали всё, чтобы привлечь наше внимание. – Вновь едва уловимая улыбка. – Можно сказать, взяли настойчивостью.

– Просто понимала, что мне больше никто не поможет.

– Помощь за деньги – это работа. Кстати, о них. Вы должны внести задаток.

– Ой, – хватаю рюкзак, чтобы вытащить заготовленную сумму. – Вот, – немного придвигаюсь, чтобы положить на переднее сиденье. – Восемьдесят.

– Шестьдесят. Моя ставка именно такая.

– То есть вы не из элитной категории? – Вопросительно вздёргивает бровь. – Вы сказали два дня назад, что Перевозчик, к которому я хотела обратиться, из элитных и берёт восемьдесят.

– Он работает давно. Лет пятнадцать. Может, больше. Я оставил эту работу пять лет назад, и тогда моя ставка была шестьдесят.

– То есть… – обдумываю его слова. – Вы не Перевозчик?

– Как и сказал при первой встрече, я заместитель босса.

– А почему тогда…

– Почему сейчас я везу вас в Чехию? – Мой неуверенный кивок. – Причина банальна – ваш заказ никто не пожелал взять.

– А почему взяли вы?

И ответом мне служит тишина. Он не спешит пояснять мотивы. Да и какая разница, если сейчас я направляюсь туда, куда стремилась? Возможно, ему нужны деньги, или же существуют скрытые причины, понятные лишь ему.

– Вы сказали «больше никто не поможет», но ведь у девочки есть отец. Он не пожелал принять участие?

Отвечать на вопросы Алексей не планирует, но интересуется моей жизнью. И я понимаю, что объяснить придётся, если рассчитываю на его помощь. Честность – залог того, что мужчина поможет отыскать Анфису. Да и что мне скрывать? Наоборот, стоит делиться, чтобы у него было понимание, во что он вляпался на добровольной основе за небольшую, по его меркам, плату.

– У него другая семья.

– Но ведь это не исключает участия в жизни своего ребёнка?

И вот что ему сказать? Что Артёму плевать на Фиску, потому как он помешан на сыне?

– Для него нет, для его новой жены – да. Именно она определяет правила в семье и время общения с моей дочерью.

– Интересно, – ухмыляется, а я чувствую, как машина набирает скорость, окутывая мягкой вибрацией. – А он сам не проявляет инициативы?

– Артём – воскресный папа. Или видимость этого самого папы. Максимум, на что он способен: вывести Анфису на детскую площадку и, уткнувшись в телефон, делать вид, что заинтересован в дочери. Спустя два часа дочка возвращается домой и выясняется, что от папы она услышала два слова: «привет» и «пока».

– Насколько я понял, вашей дочке четыре, а если у вашего мужа уже есть ребёнок в новой семье, вы не прожили в браке и пары лет?

– Пару и прожили. – Грустная усмешка как реакция на неприятные воспоминания. Бросив на него взгляд, понимаю, что он ждёт продолжения. Только зачем ему это? – Встречались пять лет, ещё с института, когда я забеременела, расписались. А спустя два года Артём признался, что влюбился в другую женщину. Было обидно и неприятно, но я понимала, что невозможно удержать того, кто уже болен кем-то другим. Разошлись мирно, а спустя несколько месяцев я узнала, что ребёнку в новой семье почти столько же, сколько и Анфисе.

– То есть он жил на две семьи?

– Получается, так. Планировал разорвать отношения, но моя беременность отложила его намерения. Лучше бы сразу признался…

Вспоминаю, как Артём оправдывался, шаркая ножкой и не смея смотреть мне в глаза. В тот момент я увидела перед собой трусливого, слабого человека.

– Хотел совершить мужской поступок?

– Да, – фыркаю, – а получился подлый. Развелись, и он сразу женился на Светочке.

– Светочка? Звучит пренебрежительно.

– Нормально звучит. Он сам так её называет.

– А Светочка понимает, что мужчина, обманувший одну женщину ради другой, способен поступить так же по отношению к ней?

– В случае Светочки такой вариант не пройдёт. Потому как её отец довольно влиятельный человек, у которого имеются рычаги, чтобы заставить Артёма быть верным дочери.

– А ваш муж тоже значительный человек?

– Артём? – удивлённо на него смотрю. – Вообще нет. Из простой семьи, мама растила его одна. Кое-как окончил институт, жили в моей квартире и на мою зарплату. С поисками работы не спешил, а если и устраивался куда-то, надолго не задерживался, придумывая всевозможные причины для увольнения: не поладил с коллективом, предвзятое отношение со стороны начальства, низкая оплата, неудобный график, отсутствие перспектив и ещё сотня вариантов на любой вкус. Когда я ушла в декрет, ему всё же пришлось найти место. Как потом выяснилось, «зарплату» ему выдавала Светочка, а всё свободное время он проводил у неё.

– Впервые о таком слышу: любовница даёт деньги мужику, чтобы он содержал семью.

– Как есть, – развожу руками, когда-то вот так же, как и Алексей, удивившаяся подобному раскладу.

– А почему не ушёл? Понятно, попытка быть мужчиной провалилась, но ведь можно было признать поражение.

– Моя мама болела. Онкология. Я разрывалась между маленькой дочкой и родным человеком, которому требовалась моя забота. Пришёл к выводу, что не время уходить из семьи в тяжёлый для меня момент. Зато собрал вещи сразу после её похорон.

– Заботливый, – произносит с издёвкой.

– Лучше бы сразу признался, и не было бы этого фарса под названием «семья». Я бы Фиску всё равно родила и справилась в одиночку. В тот момент мама мне ещё могла помочь, да и Марина всегда на подхвате.

– Марина – сестра?

– Подруга. С дочкой сидела, когда нужно было по делам уехать, а потом, когда Анфиса в сад пошла, забирала в те дни, когда няня не могла.

– Друзья, если они настоящие, незаменимы в нашей жизни.

– Незаменимы… – смотрю в окно, пытаясь понять, где именно мы едем. – Но не сегодня…

– Почему не сегодня? – смотрит в зеркало заднего вида, ожидая ответа.

И если я решила, что произнесённое шёпотом, не будет услышано, ошиблась.

– Вчера сказала подруге, что мой заказ приняли и я отправляюсь в Чехию. Получила неоднозначную реакцию… – Мнусь, не зная, как объяснить. Что-то меня напрягло в словах Марины, но что конкретно, никак не соображу. – И вроде она по-дружески переживает за меня, за Фиску, которую знает с рождения, но было в её словах что-то…

– Что вас насторожило?

– Да. Но что именно, никак не могу понять. Что-то несвойственное ей и незнакомое мне. Ещё и гадкое предположение…

При взгляде на Алексея Евгеньевича с трудом верится, что он будет требовать интима или чего-то в этом роде. Я знаю его несколько часов, но он не похож на человека, который озабочен лишь тем, чтобы затащить в постель первую попавшуюся женщину. Хотя привлекательности ему не занимать. Есть в нём нечто притягивающее и заставляющее бросать короткие взгляды на его профиль. Я бы даже сказала, что мой водитель наделён скрытым шармом и завлекающей аурой, являющейся элементом притяжения для женского пола.

– Предположение? Какого рода?

– Что кроме оплаты в денежном эквиваленте вы можете потребовать дополнительную натурой.

– Удивительная ограниченность. То есть, по мнению вашей подруги, мужчину интересует исключительно возможность пристроить в кого-нибудь свой половой орган?

– Да. В общем-то, на этом аспекте и строятся все её отношения.

И, сколько я помню, Марина начинала отношения с постели, уверенная, что сначала необходимо проверить длину «инструмента», а уже потом разговаривать.

– А ваши?

Наш разговор перетёк в более личное русло, и я могу увернуться от ответа, сославшись на то, что это не его дело, но отчего-то даю детальное пояснение на каждый заданный вопрос.

Может, я давно ни с кем не общалась просто так? Без цели понравиться, впечатлить, открыться с лучшей стороны? Вот он, человек, который знает мою историю и не осуждает за то, что я воспользовалась услугами Организации, всегда действующей незаконно. Или почти всегда. И если представить, что мы случайные попутчики в вагоне поезда, идущего в неизвестном направлении, то Сова – как раз тот человек, кто сохранит каждое слово, произнесённое за время пути. К тому же напоминаю себе: чем больше он знает, тем больше вероятность поддержки в поисках. Не в моих интересах замыкаться, отталкивая его, наоборот – стоит наладить контакт.

– После развода их было немного, а точнее, в длительные я вступала дважды. Но, в отличие от подруги, мне человек интересен не только с точки зрения физиологии. Хороший секс очень важен, но между поцелуями нужно ведь о чём-то разговаривать.

В меня прилетает странный взгляд – удивление вперемешку с удовлетворённостью, что вводит в ступор и заставляет замолчать. Не знаю, как были восприняты мои слова, но предполагаю, что болтовни стало слишком много, а мужчины, как правило, не готовы слушать женщину на протяжении нескольких часов.

– Простите, если я много болтаю, – сжимаюсь, предусмотрительно извинившись, чтобы он не подумал, что остановиться я не могу.

– Скорее, наоборот. – Губы растягиваются в улыбке. – Я хотел, чтобы вы немного расслабились, и тот комок нервов, который оказался на заднем сиденье несколько часов назад, перестал вибрировать.