Kitabı oku: «Бабочка на апельсиновой дольке», sayfa 2

Глава 2

Марк

«Как часто мы расстаёмся с людьми по глупости, интерпретируя их поступки по-своему, придавая им совсем не то значение, какое они имеют на самом деле. Как часто переворачиваем слова человека, и они звучат у нас внутри совсем не с тем смыслом, каким наполнены. Духовное упрямство, и как следствие – полное отсутствие понимания, абсолютный диссонанс с действительностью из-за глухоты сердца. Как итог, разрушенные отношения, расколотые надежды, разбитая вдребезги любовь.

Если подумать, с людьми мы расстаёмся по-разному. С кем-то разбегаемся легко в разные стороны так, словно никогда и не были знакомы. Кто-то уходит от нас, от кого-то уходим мы, пусть с трудом, но раз и навсегда отрезав ту часть сердца, в которой жил когда-то особенный для нас человек. Кому-то мы не даём сказать и слова в своё оправдание, а для кого-то у нас припасены тысячи шансов все исправить, которые он однако благополучно упускает. И какими бы сильными ни были чувства и связи, но однажды что-то внутри у каждого из нас ломается с неслышным хрустом, словно мостик, ведущий от сердца к сердцу. И в душе хочется все забыть и вернуть, но это невозможно, потому что она сама закрывается и всё. Я не знаю, как устроена человеческая душа, но иногда даже самые близкие становятся настолько чужими, что мороз бежит по коже…»

Марк точно не знал, зачем, он ведет эти записи, он просто привык отдавать все свои чувства бездушной машине – компьютеру. Ему не хотелось оценивать чьи-либо действия, ни, тем более, анализировать его собственные. Закрыв ноутбук, он встал и пошел в душ.

Сердце саднило, и потому он старался как следует намылить тело, словно хотел тем самым стереть все воспоминания. Обернувшись в белоснежное полотенце, он посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него смотрел тридцатитрехлетний красивый мужчина со спортивной фигурой. Он подмигнул своему отражению и направился в спальню выбирать костюм для сегодняшней деловой встречи. Он давно переехал в Москву и чувствовал себя в столице как рыба в воде. За плечами неудачный брак и развод, карьерный рост. Он больше не ждал от жизни никаких чудес, разочаровавшись в любви еще в юные годы. Девушка, которую он очень сильно, по-настоящему любил, его первая школьная любовь, неожиданно бросила его, уехав учиться в Москву. Марк тогда не ожидал, что она так поступит, что сможет вычеркнуть его из жизни, словно вырвет испорченный лист из тетради.

Надя, Наденька, Надюша. Милая красивая девочка с большими печальными глазами. Он влюбился в эти глаза цвета синего летнего неба, как только увидел ее. В классе девочку почему-то не любили, и она напоминала ему дикого забитого зверька. Ему удалось отогреть ее сердце, постепенно она раскрылась и расцвела, да так, что из гонимого подростка аутсайдера превратилась в предмет восхищения и даже вожделения многих. Она любила все хрупкое и неуловимое, как бабочка. Она сама ему напоминала красивого мотылька, дерзко летящего на свет. Никто не знал, как завладеть ее сердцем. Одни давили на неё и ломали крылья, другие так громко кричали о своей любви, что она пугалась и старалась как можно скорее улететь от них. А он просто давал ей то, что она больше всего любит, ничего не обещая и не пытаясь ее поймать. Рядом с ним она чувствовала себя бабочкой, уютно устроившейся на апельсиновой дольке и попивающей в безопасности сладкий нектар, оставшийся ровно в таком количестве, чтобы полностью насытить её. Она понимала любовь как свободу. Свободу иметь возможность улететь в любой момент, но с радостью выбрать – остаться…

И тем сильнее был для него удар, когда она неожиданно покинула его. От кого угодно мог Марк ожидать предательства, но только не от нее, не от Нади.

Он ни разу ей не ответил, хотя она писала ему. Сначала просто короткие сообщения, а после целые послания. Он читал их все с режима невидимки, ему не хотелось, чтобы она об этом знала. А потом письма прекратились.

Одевшись и наскоро выпив кофе, Марк поспешил к своему авто. Черный BMW ожидал его на подземной стоянке элитного дома. В этот день его тянуло на классику, и он решил, что его любимый спортивный красный «Ягуар» подождет. Марк неплохо зарабатывал и так же неплохо тратил на себя деньги. Ему не хотелось их откладывать, во-первых, потому, что было не для кого, а во-вторых потому, что в завтрашний день он не любил заглядывать. Кто знает, как завтра сложится жизнь? Так к чему лишать себя сегодняшних удовольствий?

Марк жил страстно. Он считал очень важным в жизни найти свою настоящую страсть. «Жизнь без страсти похожа на пресный бульон, – рассуждал он – пить можно, но невкусно. Найти дело, от которого внутри разгорается настоящий огонь, встретить человека, от которого сердце плавится – это настоящее счастье».

Дело по душе Марк нашел, его собственная юридическая фирма была его любимым детищем, да к тому же приносила немалый доход. А вот с человеком все обстояло гораздо труднее.

Женился Марк рано, еще в студенческие годы, на своей однокурснице Кристине, девочке из богемной питерской семьи. Отец Кристины – известный художник Самохвалов подарил молодым собственный дом на берегу Финского залива. Кристина была образованной, утонченной и красивой питерской девицей – не невеста, а мечта. Кроме того, она влюбилась в Марка по уши и буквально пылинки с него сдувала. А Марку очень хотелось поскорее закрыть свою сердечную рану, которая образовалась с отъездом Нади.

«Надежда покинула меня» – так, полушутя, любил отвечать Марк, когда кто-нибудь, заглянув в его глаза, замечал в них какую-то дикую, вселенскую тоску.

О Наде мало кто знал и мало кто помнил. Да и самому Марку хотелось поскорее ее забыть. И он, не долго думая, предложил Кристине свою руку. Вот только сердце не предложил, его у него не было.

Свадьбу сыграли пышную. Все вокруг, а особенно родители Марка и Кристины не могли нарадоваться на молодых – оба красивые, словно с картинки. И никто не догадывался о том, что красота эта только на картинке и была.

Как ни старался Марк, но полюбить свою юную нежную жену ему не удавалось. Она стала раздражать его все больше и больше с каждым днем, хотя изо всех сил своих пыталась угодить.

Марк не спешил домой, он пропадал с друзьями в барах и ночных клубах, пытаясь там уйти от своей боли и проклятой тоски, въевшейся в его кости и клетки. Он стал изменять Кристине, у него было так много связей с разными девушками, что он путался в их именах, и все они сливались для него в единое целое, а он цинично называл все это лекарством.

Но чем больше он хотел забыть Надю, тем сильнее о ней помнил. Он ненавидел ее так сильно, как никого на свете. И точно так же сильно любил.

Кристина сначала плакала и закатывала ему истерики, а после решила показать смирение и забеременела. Девушка искренне надеялась, что ребенок сможет спасти их молодую семью от крушения.

Но Марку этого ребенка не хотелось. Он вспоминал, как они с Надей придумывали имена их будущим детям, как спорили из-за этого, ссорились, а потом смеялись. Он вспоминал Надю, ее небесные глаза в обрамлении длинных ресниц, брови вразлет, задорный носик, ямочки на щеках, которые появлялись всякий раз, когда он ее смешил. И ему хотелось ребенка от нее, чтобы малыш имел такие же синие глаза и светлые волосы. Он совсем не хотел, чтобы Кристина продолжала его род.

Уговорить ее сделать аборт, он не смог. А потому просто перестал появляться дома. Оставив свою беременную жену в доме на Финском заливе, он переехал в съемную квартиру, объясняя это тем, что так ближе добираться до университета. Ему оставалось учиться год, он уже подрабатывал в юридической конторе и мог себе позволить съемное жилье.

Кристина поплакала, но снова смирилась. И Марк еще больше от нее отдалился, потому что смирение в женщине ему никогда не нравилось.

Жизнь удивительно мстительная сука. Рано или поздно каждому придётся оказаться на месте того человека, которого заставил плакать. И каждая его слеза отольется тебе вдвойне. Называй это бумерангом или возмездием, но любую боль, причинённую кому-то, однажды придётся искупить. Если не в этой жизни, то в следующей, точно.

Марк это понимал, но ни одна слеза Кристины его не трогала. С уходом Нади из его жизни исчезло сочувствие и понимание. Его сердце очерствело, и это было его спасением, ведь иначе оно разорвалось бы прямо у него в груди.

Но даже черствому сердцу было все равно больно, когда воспоминания о его первой и единственной любви врывались неожиданно и переворачивали в душе все вверх дном.

Марку не хотелось видеть Кристину вообще. Ее деформированное нежеланной для него беременностью тело вызывало в нем тошноту. Он стал ссылаться на то, что в вузе слишком много учебы, а по вечерам работы, которая ему очень нужна, чтобы прокормить их маленькую семью, а потому времени на свидания у него, якобы, совсем нет. И Кристина верила, или мастерски делала вид, что верит. Мысль о том, что рождение малыша смягчит Марка, помогала ей держаться. Она была еще слишком юна, чтобы понимать простую истину – если мужчина тебя не любит, ты не привяжешь его возле себя ничем. Однако даже это не суждено ей было проверить.

Однажды в ее доме зазвонил телефон. Она оставила мобильный внизу, и он трезвонил так, словно это Марк хочет с ней поговорить. Она почему-то подумала, что звонит именно Марк, хотя в последнее время звонила всегда ему она, чтобы рассказать, как прошел день и спросить своего мужа, как прошел его. Но в этот раз она была уверена – звонок от него, ее любимого.

А потому она очень боялась, что не успеет, что он не станет ждать, пока она, словно жирная, неуклюжая утка, медленно спустится по крутой лестнице на первый этаж. Кристина очень торопилась, ведь он мог передумать сказать нечто очень важное и нежное для нее, например, что ужасно соскучился и желает приехать. Она знала, что, спускаясь по этой лестнице, необходимо соблюдать осторожность. Знала, но все равно ринулась вниз. На второй или третьей ступеньке ее сандалик зацепился за небольшой выступ, и девушка полетела вниз.

Она почти не почувствовала боли. Она ощутила лишь, как что-то очень горячее вытекало из нее. А потом она потеряла сознание.

Вечером Марку позвонил тесть из больницы и сказал, что Кристина потеряли ребенка. Он добавил, что это была девочка, и что ему очень жаль.

Марк со стыдом поймал себя на том, что испытал огромное облегчение. А когда Кристина вышла из больницы, он подал на развод. Аргументом было то, что она убила их дитя, а он не хочет продолжать жизнь с женщиной столь безответственной.

Он понимал, насколько это жестоко, но он понимал также, что продолжать жить во лжи и обмане, отнимая у Кристины ее молодость, красоту и здоровье, было бы еще более жестоким. Он видел ее глаза в больнице, видел, что сотворил с ней своей нелюбовью. Как только он вошел в палату, она спросила:

– Это ведь ты мне звонил?

– Нет.

Она зарыдала так громко, что прибежала медсестра и попросила его уйти.

– У нее состояние шока. Вы можете прийти завтра.

Но он не пришел.

Дальше жизнь Марка больше не сходила с намеченного пути. Окончив вуз, он с головой ушел в карьеру. В Питере он не хотел оставаться. Этот промозглый, дождливый город наводил на него еще большую тоску. Перебравшись в Москву, он открыл свою фирму, сколотил хорошую команду из бывших однокурсников, которым тоже не хотелось зависать в Северной столице, да и возможностей в Москве было больше.

В свои тридцать три он был богат, головокружительно красив и свободен. К этому списку можно было бы добавить: счастлив, но, увы, это было не совсем так. Боль в сердце, тянущая по ночам и иногда резкая днем, мешала ему наслаждаться жизнью на всю катушку. Он ходил по врачам, но все, как один, утверждали, что он полностью здоров.

Марк повернул ключ зажигания в своем красавце «немце». В голове крутились планы: заехать в офис, дать всем распоряжения, проверить рабочий компьютер и, захватив бумаги, отправиться на очень важную встречу на Кузнецком Мосту. Он был в хорошем, боевом настроении, предвкушая тот миг, когда его партнеры по бизнесу подпишут все бумаги. А вечером он расслабится по полной программе. Позвонит одной из своих девочек модельной внешности, какой, он решит по ходу. Они все свободны, и каждая будет счастлива провести вечер и ночь в его компании. Он знал, как крут в постели, а также то, что все его девчонки спят и видят себя в роли его жены. Ломать этим дурочкам розовые мечты он ни за что не станет, а потому пусть себе щебечут, представляя их шикарную свадьбу, которой никогда не будет.

Марк нажал педаль газа и вдруг почувствовал такую резкую боль в груди слева, что у него перехватило дыхание. С минуты две он пытался прийти в себя. А потом позвонил своей секретарше Анечке:

– Аня, срочно мне найди хорошего кардиолога. Прямо сейчас начинай искать. Я буду в офисе минут через двадцать, там и поговорим.

Придя немного в себя, Марк осторожно вырулил со стоянки.

«Старею, – подумал он. – Девочек на сегодня нужно вычеркивать».

Теперь в его планы на вечер входило посещение хорошей частной клиники.

По дороге ему вдруг вспомнились слова деда, которые он произнес как-то, рассказывая о бабушке, с которой прожил в любви, пока проклятый рак не отнял ее у него:

«Сердце всё помнит. Можно забыть и вытеснить из памяти все самое значимое, приятное и неприятное. Самые важные события и нужные, с точки зрения жизни, люди стираются временем, словно мел с доски. Но сердце всегда будет помнить любимое лицо. Ты прикрываешь веки и видишь милые черты, свет этой улыбки и ничего не можешь с собой поделать. Мы всегда с теми, кого по-настоящему любим, а они всегда в нас, даже если и давно не с нами. Стоит только закрыть глаза. Попробуй, сам увидишь…»

Теперь Марк понимал, о чем он говорил. Перед его глазами было лицо Нади. Юное и нежное, с самой прекрасной улыбкой на свете.

– Только не это, – сам себе сказал Марк. Он давно отрезал тот кусок сердца, в котором хранились воспоминания о ней. Он не хотел страдать, он хотел жить – просто и легко. И до сих пор у него это неплохо получалось.

– Вот, Марк Анатольевич, нашла клинику.

Секретарша Анечка, хорошенькая блондинка двадцати пяти лет от роду, протянула ему распечатку, как только Марк зашел в свой офис.

– Но она загородом, – попробовал возразить Марк.

– Это очень хорошая клиника с квалифицированными врачами, – отрезала Аня. – Я читала отзывы. Поверьте, она самая лучшая.

Глава 3

САМАЯ ЛУЧШАЯ

«Иногда человек думает, что у него все отлично. Забыв о своём праве на мечту и любовь, он решает быть счастливым от того, что имеет. Каждый день его похож на предыдущий – чашка кофе с утра, пробежка, завтрак, работа с достойной зарплатой, качественный секс с постоянным партнером. «В самом деле, что ещё нужно для счастья, когда у меня все есть, а то, чего нет, и не нужно, значит?» – думает он. Дни его летят один за другим – лето сменяет осень, весна зиму. Человек делает много фото и выкладывает картинки своей счастливой жизни в Инстаграм, словно хочет закрепить уверенность в этом счастье. «Смотрите, у меня все есть, я счастлив!» – говорит он всем и все соглашаются, потому что он выглядит очень довольным своей жизнью. Но вот однажды у человека вдруг начинает болеть слева в груди, там, где находится сердце. В панике он бежит к врачу, и тот, не обнаружив у него ничего серьёзного, на всякий случай прописывает покой с лекарствами. Человек принимается выполнять все предписания, но боль не уходит. Он обескуражен: «Как так? Я ведь веду правильный образ жизни, забочусь о своём теле, каждый день работаю над сознанием, не допуская в себя ни одной негативной мысли! Я счастлив, я чертовски счастлив и доволен собой. Почему же моему сердцу так больно?». И ни один кардиолог в мире, ни один умный философ-практик по работе над мыслями не скажет ему, что сердце у него болит от того, что столько времени он заставляет его молчать. Что забытые мечты и нерастраченная нежность к кому-то заставляют разрываться его душу на части…

Потому что человек – это не только мозг, это душа, и если ее не слушать, она страдает и болит, болит…»

***

«Однажды все заканчивается. И даже самая сильная любовь перестаёт. Это надо просто принять: любой человек, может тебя покинуть. Даже тот, кто клянётся, что заберёт тебя в Вечность. Он уйдёт первым. Здесь нет никого, кто с тобой навсегда. С тобой все только на время».

Надежда поставила точку. Она любила делать такие записи. Ее это отвлекало от слишком напряженной работы кардиолога.

Ее муж никогда не понимал странного увлечения жены. Он вообще не стремился ее понять, а просто делал свои выводы относительно нее. А она и не стремилась к пониманию. Ей вполне достаточно было простых, ровных и надежных отношений, которые не мешали бы главному в ее жизни – работе. Чинить человеческие сердца она любила больше всего на свете. Это помогало ей забыть о том, что ее собственное сердце давно разбито. Ее муж, будучи высококлассным кардиохирургом, даже не догадывался о том, что сердце его супруги никуда не годится. Ему было абсолютно невдомек, что главный враг сердца вовсе не курение, не алкоголь и другие вредные привычки. Главный и злейший его враг – одиночество. Ведь одиночество разъедает сердце. Оно подобно рже, поселившейся на гладкой и ровной когда-то поверхности металла, уродует его и делает грубее. Не сразу, а постепенно, отболев своё, сердце перестаёт чувствовать и ничего больше не хочет, кроме одного: перестать биться… Он даже не догадывался, насколько одинокой чувствовала себя его красавица и умница жена в этом мире.

«Ты словно прошёлся мне ржавым ножом с зазубринами прямо по сердцу. И даже не понял, что есть такие раны, которые после зализать невозможно, как ни старайся. К ним просто лучше не прикасаться. Они никогда не заживут…»

Эти строки прочел Игорь однажды в Надином открытом ноутбуке.

– Это что такое, Надюша? – спросил он.

– Так, ерунда, – ответила жена и быстро закрыла компьютер.

– Так и не занимайся всякой ерундой! Посмотри лучше, что наши ребята прислали с конференции в Страсбурге.

Работа, работа и снова работа. Они говорили только о ней, больше точек соприкосновения у них не было.

Надя вышла замуж сразу после окончания ординатуры. Не то чтобы она очень хотела, Игорь уговорил. Ее влекло к этому человеку. Красавец хирург, старше ее на восемнадцать лет, он чем-то напоминал ей отца, которого Наде не хватало больше всего. Он опекал, заботился, учил, направлял. Она смотрела на него, слушала, вникала. Любви она не испытывала, зато безмерное уважение и благодарность переполняли ее душу. Поначалу Надю немного смущало, что ее муж не говорит о детях. У него был сын от предыдущего брака, и он старался уделить ему время, которого, по правде сказать, не очень-то хватало в их с Надей маленькой семье, а с годами его вообще почти не стало. А потом она привыкла и о ребенке думать перестала.

Поступив на работу в частную загородную клинику, Надя переехала жить в просторный дом, который находился как раз неподалеку. Игорь же мотаться каждый день в свою больницу в Москве оттуда не мог, да и не хотел, а потому остался в их шикарной квартире в центре города.

Они договорились видеться по выходным. Но какие выходные могут быть у хирурга? В любой момент мог зазвонить телефон или прийти сообщение, и ее муж срывался с места, чтобы уехать в больницу.

Но Надя и не думала жаловаться. Она умела довольствоваться малым, будь то чашечка ароматного кофе или причудливые облака, проплывающие над её головой. Собой Надежда была вполне довольна. Она знала, что красива, но совершенно не концентрировалась на этом. Комплименты, скорее, выводили ее из равновесия, раздражали. Будучи далеко неглупой, она понимала, каждый комплимент – это лассо, которым мужчина хочет привлечь её внимание в своих корыстных целях. И неважно даже, насколько они благородны, она ни за что на свете не хотела отдавать своё сердце. Отдашь, и прощай свобода. А свободу она ценила сильнее разбитого сердца. А потому она его полностью закрыла – главное никого не любить, ведь тот, кого любишь, делает больнее всего, уж ей ли этого не знать. Но разве любовь спрашивает разрешения на вход?

В тот день Надя задержалась на работе. Пациентов к ней выстроилась целая очередь, у всех как-то разом прихватило сердце. Весна. За окном стоял чудесный майский вечер. Солнце уже начало садиться, из окна был виден потрясающий закат, а в воздухе так терпко пахло сиренью.

У Нади оставалось два приема. Мужчина и женщина. Она нажала кнопку «войдите», ей хотелось поскорее домой, чтобы насладиться пением соловьев, сидя с чашкой чая у себя на веранде.

Пациент вошел, и Надя мельком бросила на него взгляд, почти не отрываясь от компьютера.

– Присаживайтесь, пожалуйста…

Ее глаза сначала ухватили имя, пробежавшее черной строкой в ее компьютере: Орлов Марк Анатольевич. А потом они поднялись на него.

Марк продолжал стоять перед ней, не понимая происходящего. Он ведь внимательно прочел имя, отчество и фамилию врача на вывеске, красующейся перед кабинетом – Антонова Надежда Сергеевна. Он и подумать не мог, что это именно та Надежда Сергеевна, которая разбила ему очень давно сердце.

С минуту они молча смотрели друг на друга, словно сверяли портрет человека, которого они помнили, с тем, кем этот человек стал.

Марк отметил про себя, что Надя стала еще красивее. Годы добавили ей элегантности и лоска. А она не могла не признать, что Марк из красивого парня превратился в сногсшибательного мужчину.

Потом они улыбнулись, одновременно, не сговариваясь. Они раньше так часто делали – договаривали друг за другом фразы, понимали все без слов или начинали вдруг оба смеяться ни с того, ни с сего. Они были словно одно целое, дополнением одного к другому. Но это было в далекой прошлой жизни.

– Ну, здравствуй, Наденька, – произнес, наконец, Марк и присел на стул напротив той, кого когда-то видел в своих мечтах матерью своих детей.

– Здравствуй, Марк, – Надя протянула ему руку, а он ее поцеловал. – Ты как меня нашел?

– Не поверишь, но я не искал. Что-то сердце прихватило, попросил секретаршу найти хорошую клинику. И вот я здесь.

Он широко улыбнулся, а у Нади все внутри упало. Не искал, значит…

– Вижу, ты добилась своей мечты, – Марк обвел взглядом светлый, просторный кабинет Нади. – Ведь ради этого всего ты когда-то меня бросила.

– Это неправда. Я не бросала тебя. Я просто уехала поступать в Москву. А вот ты от меня отказался. Я ведь писала, так много тебе поначалу писала, а ты не ответил ни на одно мое сообщение. А потом я узнала, что ты женился. Увидела фото твоей жены, очень красивая, кстати, и писать перестала. Ты просто вычеркнул меня из своей жизни.

– Вычеркнул. Но не просто. А ты, я вижу, тоже замужем, – Марк не мог оторвать взгляда от обручального кольца Нади. – И фамилию мужа взяла.

– Послушай, я действительно очень рада тебя видеть. Не знаю, как ты, но я рада.

Надя улыбнулась так очаровательно, что Марк понял, как он на самом деле скучал по этой улыбке.

– Но дело в том, – продолжила она, все также широко улыбаясь, – Дело в том, что у меня еще один пациент после тебя.

– Я понимаю.

– Марк Анатольевич, давайте я Вас послушаю, а Вы мне потом расскажете свои жалобы.

– Вот, как, Марк Анатольевич? Звучит, как Марк Антоний, школьная кличка, – Марк улыбался, демонстрируя Наде свою голливудскую улыбку.

– Ну, это не кличка, это они тебя так, скорее, из уважения звали. Вот у меня было настоящее «погоняло» – Рыба, – смеясь, ответила Надя.

Марк пристально смотрел на свою бывшую подружку. Она сияла, словно звезда. Воспроизводя ее в своей памяти, он никогда не делал ее настолько красивой. На долгое время она оставалась для него милой, скромной девушкой. Теперь же перед ним сидела очень красивая, утонченная, элегантная леди.

– Снимайте рубашку, – приказала Надежда.

Марк послушно стал расстегивать рубашку. Когда он небрежным движением скинул ее с себя и отбросил на кушетку, Надя с трудом подавила в себе восторженный возглас, потому что ей пришлось лицезреть совершенный торс человека, которого когда-то она всем сердцем любила.

Надежда приставила холодный фонендоскоп к его груди.

Его сердце билось прямо перед ней, но она ни на секунду не продемонстрировала смятение.

– Шумов нет, – констатировала она. – И кардиограмма очень хорошая.

– Но почему мне так больно? – спросил Марк, глядя ей прямо в глаза.

– Не знаю точно, возможно это совесть, но скорее всего, просто вегетососудистая дистония.

– Это что еще такое? – спросил Марк.

– Это просто возмездие – не нужно было разбивать когда-то чужое сердце.

– Я серьезно, что это значит?

– А ничего такого и не значит, – ответила Надя, уткнувшись в компьютер.

Ей вдруг очень захотелось хоть чуть-чуть помучить человека, который имел наглость бросить ее с разбитым сердцем, а потом явиться через много лет и, как ни в чем ни бывало, потребовать проверить свое. По идее, Наде должно было бы на него плевать. Кто он? Всего лишь пациент, до смерти опасающийся инфаркта. Чужой человек, которого она вычеркнула из своей души давным-давно. По крайней мере, ей так казалось.

– Но все же? – настаивал Марк.

«Зацеловать каждый шрамик на твоём мятежном сердце. Успокоить твою мятущуюся душу. Когда все отвернулись, молча встать рядом и взять за руку. Заглянуть в глаза, найти самый острый осколок, причиняющий боль и мешающий любить, вынуть его и беспощадно раздавить каблуком. Быть с тобой и в горе, и в радости, и даже тогда, когда смерть, по идее, должна разлучить, не разлучаться. Назло ей, провозгласив торжество жизни в любви, которая не перестаёт».

Именно этого ей хотелось больше всего на свете.

Надины пальцы бегали по клавиатуре компьютера. Смятение охватило ее, она вся дрожала. Это было выше ее, сильнее и она не могла с собой справиться. Сердце ее колотилось с такой силой, что ей казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.

Марк внимательно и встревоженно следил за ней, отмечая каждый ее жест, каждую мимику.

– Надя, скажи мне правду, я так серьезно болен?

Она, наконец, оторвала взгляд от компьютера. Марк как завороженный смотрел в ее огромные синие глаза. Он вдруг понял одну беспощадную для себя вещь: отпустить так легко эту женщину, каждая черточка которой была ему бесконечно родной, отдать ее другому, было огромной ошибкой, настоящим провалом, фиаско, потерей, равной целой человеческой судьбе.

– Нет, Марк, ты абсолютно здоров, – спокойно ответила Надя. – Наверное, просто заработался, такое бывает. Стрессы, мало сна, много алкоголя и…

– Женщин? – усмехнулся Марк. – Ты ведь это имела ввиду?

– А разве это не так? – как можно непринужденней ответила Надя, однако Марк успел заметить, как она прикусила нижнюю губу так сильно, что на ней выступила капелька крови. И Марк еле сдержал себя, чтобы ее не поцеловать.

– Я разведен и не беден, кроме того, не урод. Так почему бы и нет?

Марк наблюдал за ее реакцией, но она оставалась невозмутимой, продолжая печатать что-то в компьютер.

– Разведен? Вот жалость. Однако, Вам, Марк Анатольевич, должно быть известно, что беспорядочные половые связи и чересчур активная сексуальная жизнь вредят здоровью.

Ее пальцы продолжали быстро бегать по клавишам, и Марку захотелось со всей силы сжать ее ладони в своих, чтобы остановить их беспорядочный бег, чтобы она показала ему, наконец, себя настоящую.

– Я давно в разводе, разве тебе это неизвестно?

– Простите, Марк Анатольевич, мне некогда было за Вами следить. Да и не за чем.

– Да прекрати мне «выкать». Звучит по-идиотски, – вспылил Марк.

– Я на работе, не забывай, – примирительно заключила Надя. – После тебя у меня еще один пациент, женщина, и я боюсь, она будет очень недовольна, если я ее заставлю ждать…

– Когда я могу увидеть тебя… в более неформальной обстановке? Мне бы хотелось поговорить, посидеть где-нибудь в кафе, все-таки старые школьные друзья.

Надя проглотила «школьных друзей», не моргнув глазом, хотя ей стало почему-то очень больно.

– А Вы уже и забыли о своем сердце? – парировала она. – А ведь я еще даже не рассказала Вам методов лечения и моих рекомендаций. Вот, держите.

Она протянула ему распечатанный листок с рецептами.

– Сердце нужно беречь. Сейчас с ним все хорошо, но если продолжать относиться к нему наплевательски, рано или поздно начнутся настоящие проблемы. Я выписала гомеопатию и диету, а также необходим нормальный, полноценный сон.

– Мне только тридцать три, – возмутился Марк. – А ты понавыписывала мне столько всего, словно я дряхлый старик.

– Мне отлично известно, сколько Вам лет, у нас дни рождения в одном месяце одного и того же года.

– Надо же, какая поразительная память, – съязвил Марк.

Надя сделала вид, что ей все равно.

– Так, как на счет встречи в кафе? – уже стоя в дверях спросил Марк. – Или строгий супруг будет против?

– Вовсе нет, мы не следим друг за другом, – спокойно ответила Надя.

– Кроме того, – продолжала она, – Мы живем раздельно, он в Москве, а я здесь, в загородном доме, так удобнее добираться на работу.

У Марка вдруг снова до боли сжалось сердце. Но теперь он знал причину этой боли. Ему стало вдруг безумно жаль Надю, оставленную одну в доме дураком мужем. В том, что он дурак, Марк не сомневался. Как можно не хотеть быть рядом с ней, такой красивой и хрупкой? Он тут же вспомнил, как оставил свою юную беременную жену в загородном доме просто потому, что ее не любил. Но разве можно не любить его Надежду?

Ему стало нестерпимо стыдно за то, как он говорил с ней, нагло и развязно. Но лишь на одну минуту, потому что в следующую он вспомнил, что эта красивая тварь, спокойно взирающая на него свысока, когда-то поделила весь его мир на до и после. Овладев собой, Марк небрежно сказал:

– Прекрасно. Значит, созвонимся и сходим куда-нибудь на неделе. Мой телефон, кстати, прежний. Но если ты забыла, вот, – с этими словами он протянул Наде визитку. Она молча взяла, а потом сказала:

– Я редко бываю в Москве. Почти никогда. Очень много работы здесь, в клинике. Если ты не торопишься, мы могли бы выпить чаю у меня на веранде. Сейчас такой аромат сирени стоит, и соловьи удивительно поют.

Она опустила глаза, и Марк узнал прежнюю Надю – трогательную, добрую, ранимую девочку, которую ему хотелось защитить от всего мира. И он ее защищал, и защищал бы до конца дней своих, если бы… Если бы она не бросила его много лет назад.

– Сегодня я очень тороплюсь, – солгал он. Ему было безумно любопытно увидеть реакцию на ее красивом, холодном лице. Но она и бровью не повела, и, улыбнувшись, ответила:

– Что же, как-нибудь в другой раз, когда екнет снова там внутри. Кстати, Марк Анатольевич, непременно следуйте моим рекомендациям. Я серьезно. Была очень рада видеть.