Kitabı oku: «Ожидание», sayfa 5
Макс не удержался и рассмеялся, вспоминая уморительную рожицу младшего брата. Глаза поискали стоячие часы – было почти пять часов вечера.
***
«АЛАУНИЯ» НЕСЛАСЬ НА МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТИ в 18 узлов, насколько это позволял ее живой груз. Обе трубы отчаянно дымили, кочегары работали в две смены. Рострон торопился – из пролива надо было выбираться до заката, а то в сумерках черта с два заметишь вражеский перископ!
– Крития, сэр! – воскликнул Доу, высмотрев по правому борту очертания древнего греческого города.
До Эгейского моря оставалось совсем немного.
– Старшина, мистера Лока, на мостик!
– Айэ-айэ, сэр!
Грузноватый третий офицер, запыхавшись, взбежал на мостик.
– Мистер Лок, установить режим полной тишины. Выключить все осветительные приборы. Сохранять режим до моего распоряжения.
– Айэ-айэ, сэр!
Через четверть часа на корабле воцарилась полная тишина, каюты и нижние палубы погрузились во мрак. Верхнюю палубу освещало меркнущее, но все еще достаточно яркое, южное солнце.
«Алауния» продолжала скользить по воде, мощно рассекая носом сине-зеленую гладь: в проливе сильного волнения почти никогда не бывало. Это монотонное бесшумное движение в наступающих сумерках завораживало и убаюкивало, настраивало на обманчивое чувство безопасности. Еще немного – и они в Эгейском море.
Все произошло внезапно.
– Сэр! – воскликнул Биссет, у которого даже по морским меркам было незаурядное зрение, – десять градусов по левому борту!
– Перископ и башня! – выдохнул Доу.
Три бинокля синхронно уставились в одну точку, хотя лодку было видно невооруженным взглядом: до нее было всего около четверти мили!
Германская субмарина готовилась к погружению. Видимо, она вынырнула, чтобы запастись свежым воздухом. Люк башни был все еще открыт, на мостике толпились офицеры и матросы. Появление «Алаунии» было для субмарины полной неожиданностью. После надавней гибели двух британских кораблей, германское командование не могло и предположить, что в пекле Дарданелл оставалось еще одно судно!
– Эх, сейчас бы одну-единственную пушку! – воскликнул Доу.
Но пушек на гражданском судне не было.
После недолгого замешательства, германцы засуетились и, один за другим, стали быстро исчезать в люке.
Доу замер. Биссет почувствовал, как в груди похолодало: «сейчас пальнут торпедой»!
– Не успеем уйти! – услышал он свой собственный голос, звучавший словно со стороны.
– Уйти не успеем! – звонко отозвался Рострон, буквально врываясь в рубку и выхватывая руль у рулевого.
– Десять градусов лево руля, полный вперед!
«Алауния», не снижая скорости, теперь шла прямо на субмарину.
Биссет, раскрыв рот, смотрел на капитана во все глаза.
– Да что же он делает, что это с ним?! – почти что завопил Доу.
Биссет понял, он все понял!
Капитан шел на таран.
Шанс выиграть единоборство с субмариной был только один, другого шанса у «Алаунии» не было.
Германские моряки стали прыгать в люк, но их было много, и это заняло минут пять – все, что нужно было Рострону! Они успели задраить люк и стали погружаться, но перископ все еще торчал над водой, когда мощным килем «Алауния» врезалась в субмарину. «Алаунию» сильно встряхнуло, послышался скрежет металла. В самый последний момент Рострон быстро вывернул руль вправо, и корабль прошелся по поверности подлодки по касательной, избежав пробоины и лягнув субмарину кормой.
Перископ – глаза и жало германской субмарины, был сорван! Стрелять беспорядочно, без наводки, она бы еще смогла, но в образовавшуюся дыру хлынула вода, и субмарина стала быстро уходить на глубину – зализывать раны.
– За «Британик»! – вырвалось у Рострона.
Но уже в следующее мгновение он, передав управление кораблем рулевому, занял свое обычное место на середине мостика.
– Мистер Доу! – голос капитана был спокоен, словно он только что выпил чашечку кофе.
Второй помощник капитана все еще был в ступоре.
– Мистер Доу! – повысил голос капитан. – Проложите курс мимо Крита на Александрию, выжать скорость до 20 узлов.
– Айэ-айэ, сэр! – Доу, наконец-то, пришел в себя и бросился в рубку. При этом он что-то бормотал себе под нос и как-то странно смотрел на капитана, вроде тот был марсианином из модной книжки господина Уэлса.
– Старшина, передайте инженерам, чтобы тщательно проверили корпус на предмет повреждений и немедленно сообщили мне. Мистеру Локу и мистеру Ригану занять место бортовых впередсмотрящих!
– Айэ-айэ, сэр!
Капитан Рострон и Джеймс Биссет остались на мостике одни.
– Очень надеюсь, что корпус не поврежден, наша девочка еще молодая – ей и двух лет нет! – как ни в чем не бывало обратился капитан Рострон к своему первому помощнику. – Корпус прочный.
И так как Биссет молчал, он добавил:
– Я рассчитываю, что хлынувшая в субмарину вода повредит электропроводку, и им какое-то время не удастся сообщить командованию о встрече с нами. Тем не менее, тщательный обзор акватории необходимо продолжать. Когда проскочим мимо Крита, будем в относительной безопасности. В Александрии стоит часть нашего флота с противолодочными пушками, туда они не сунутся.
– Сэр, – откликнулся Биссет, – разрешите говорить откровенно?
– Говорите! – Рострон с любопытством смотрел на своего первого офицера.
– Вот поговаривают, что перед кончиной перед человеком пробегает вся его жизнь! А у меня ну ничегошеньки не бегало, кроме чертова перископа! Я ведь подумал, что нам конец, – добавил Биссет смущенно.
Лицо капитана осветила лукавая мальчишеская улыбка:
– Только не на моем корабле, мистер Биссет. Только не на моем корабле!
***
УЖЕ СТЕМНЕЛО, и в коридоре зажгли тусклые электрические лампочки. Народу сильно поубавилось, но генеральный продолжал работать. Все так же стучали машинки, бегали посыльные. Макс не разрешал себе терять надежду, ухватившись за мысль, что отсутствие новостей – хорошие новости.
Поэтому, когда он заметил несущегося по коридору радиста с ворохом маркониграмм, сердце бешено заколотилось, и Макс вцепился руками в край скамьи до побеления костяшек.
Радист промчался мимо него, бросив на юношу мимолетный взгляд, и уже ухватился было за ручку двери, как вдруг остановился, замешкался и вернулся к Максу.
– Вы случаем не сын капитана Рострона? Уж больно похожи! – добавил он поспешно.
– Да! – ответил Макс, вскочив на ноги.
Радист вдруг схватил его за руку и стал отчаянно ее трясти.
– Пришла маркониграмма с «Неуязвимого»: «Алауния» прорвалась в Александрию, невредимая, только немного деформирован киль от столкновения с субмариной!
– От чего???! – Макс продолжал стоять с открытым ртом, не в состоянии вникнуть в слова радиста, после длительной агонии ожидания.
– Снес германской субмарине перископ! Вот дъявол! Ой, простите ваш батюшка! – поправился смущенно радист. – Да еще на переполненном ранеными корабле! – и, заключив готового разрыдаться Макса в объятия, он похлопал его по спине.
Следующие несколько минут прошли для Макса как в буране. На их голоса из приемной выскочила миссис Эдвардс, всплеснула руками, и увлекла обоих в кабинет к Буту. Там Макса поздравляли, хлопали по плечу, обнимали, трясли руку генеральный менеджер и куча другого, неизвестно откуда взявшегося, народу. Нечистая сила была упомянута чаще обычного. В кабинет то и дело вбегали люди, у всех были радостные лица, восклицали, поздравляли не только Макса, но и друг друга: Артур Рострон был самым популярным капитаном пароходства.
Оказалось, что в Александрии «Алаунии» ремонт не понадобится, так как пробоины не было, лишь небольшая деформация корпуса.
– У нас лучшие в стране верфи, – с удовлетворением заметил генеральный, и добавил, – и лучшие капитаны!
Мало того, оказалось, что часть Британского флота отзывают из Александрии, так что «Алаунию» нежданно-негаданно будут сопровождать до Ливерпуля два противолодочных крейсера.Скорее всего, в этом плаванье на ее долю приключений больше не выпадет.
Наконец, Макса отпустили домой, вручив ему оригинал маркониграммы и наказав передать наилучшие пожелания и поздравления миссис Рострон.
От распиравшей его всеобъемлющей радости, Макс несся по вечернему Ливерпулю, не разбирая дороги, не замечая осуждающих взглядов чинных прохожих. Их красный кирпичный двухэтажный дом с мезонином показался ему таким приветливым, таким уютным! В освещенном окне второго этажа он увидел силуэт матери: она ждала его.
Макс прибавил шагу и отчаянно застучал в дверь висячим молотком. Открыли мгновенно: Роб и Арни явно поджидали брата у самой двери.
На Макса уставились две пары круглых от нетерпения глаз.
Из кухни и гостиной спешили горничная, кухарка и вызванная недавно акушерка.
Макс победоносно покрутил над головой листком с маркониграммой.
– Через два дня будет дома! Все в порядке! Раненых спас, вражескую субмарину потопил! – возбужденно выпалил он.
– Ура!! Давай, давай, рассказывай же! – повисли на нем братья.
– Да погодите же, мама ждет!
Минни из окна видела как Макс прибежал домой, слышала шум внизу. Она прекрасно понимала, где ее старший сын пропадал весь день. Сердце екнуло.
В комнату деликатно постучали, дверь приоткрылась, и в проеме одна над другой показались три белобрысые головы.
– Мама! Через два дня шкипер будет дома! Все хорошо! – Макс бросился к матери, протягивая ей заветную маркониграмму.
Минни поняла: предчувствие ее не обмануло – Артуру действительно угрожала смертельная опасность! Из глаз полились слезы прямо на белобрысые макушки обнимавших ее мальчишек. Захлюпала носом тетя Элис.
– Ой! – Минни внезапно отстранилась и плюхнулась на кровать. – Ой! Началось!
***
ТОЛЬКО СЕЙЧАС, заводя «Алаунию» в порт Ливерпуля, Артур позволил себе подумать о Минни и о мальчиках. Во время военных операций этого делать было нельзя. Мысль о семье могла парализовать, искать безопасных решений, подсознательно пытаться охранить себя от беды. Рострон был убежден, что такие настроения могли привести только к одному – к катастрофе. На войне, обычно, гибнут нерешительные и несмелые. Он запрещал себе думать о любимых людях, четко выполняя свой долг не только перед страной, но и перед человечностью, перед Провидением. Но милое темноокое лицо жены часто пробивало это броню, и отстраниться от мыслей о семье бывало ой как нелегко!
Зато сейчас, заходя в Ливерпульскую гавань и швартуя уставший корабль, он дал волю воспоминаниям, и сладостное чувство предвкушения встречи окутало его теплым коконом. Встреча с любимой, мальчишками, а может и с новым членом семьи – вроде бы время уже подошло!
Джеймс Биссет скосил глаза на капитана. Он знал его достаточно давно, чтобы догадаться от чего это шкипер так разулыбался. Что ж, он имел на это право!
Биссет еле заметно покачал головой. Сейчас, ретроспективно, их приключения в Дарданеллах и в Эгейском море казались невероятными. Кому рассказать – не поверят. Работать бок о бок с капитаном Ростроном Биссет считал честью и огромной привилегией. Он старался все время у него учиться, во многом ему подражал, и очень гордился тем явным доверием, которое ему оказывал Артур Рострон. Как-то само собой получалось, что рядом с ним он оказался сопричастным истории: как в 1912 году при спасении потерпевших крушение с «Титаника», так и только что, в Дарданеллах.
