Kitabı oku: «Дневники пропавшей девушки», sayfa 5
4
– Какой план?
Привычность этого мира пошатнулась, и я всё больше ощущал дискомфорт от нового неведомого мне чувства полной свободы. Я чувствовал себя уязвимым от того, что в принудительном порядке стал открыт для новых интрижек, а также для нового увлечения. Словно начинал жизнь с чистого листа, но при этом уходил в никуда. Глупо менять привычки на что-то совершенно неопределённое. Но всё больше я чувствовал себя несчастным и знал, что пора что-то менять. Обстоятельства вынуждали меня отрекаться от привычного, и мне от этого было не по себе.
– Хочешь кофе?
– Я бы выпила большой стакан американо. В вашем городе есть хорошая кофейня?
– На заправке стоит отличный автомат с кофе.
Она кивнула, и я направился оплачивать счёт, удивившись изрядному количеству выпитого. Что-то мне подсказывало, что по большей части пил Кетон, иногда он слишком не сдержан в алкоголе. Или почти всегда.
– Моя машина там, – махнул я рукой в дальнюю сторону парковки.
– Синий «Форд», я знаю. А ты не отличаешься галантностью, раз позволил девушке мокнуть под дождем, – вспомнила она, как я отъезжал от спорткомплекса.
Не думал, что она обратила на меня внимание.
– Ты и не представляешь, насколько я был галантен в отношениях с бывшей, самому тошно.
Мы подошли к машине, и я не посчитал нужным открыть дверь для Аны. Это могло стать очередным аргументом в доказательство моей не галантности, но кто мы друг для друга, чтобы проявлять учтивость?
Мы уселись в машину, я вставил ключ в зажигание и раздался приятный звук, ласкающий ухо: моя машина готова рвануть в ночь.
– Часто садишься за руль в нетрезвом состоянии? – кажется, её издёвки не имеют границ.
– Как мне повезло, что ты подружка легавого, он спустит мне это с рук, правда же?
– Давай это проверим.
Она пристегнулась, явно не доверяя мне. Да и с чего бы ей с лёгкостью доверять свою жизнь незнакомому человеку? В отличие от Лилит, которая никогда не пристёгивалась в моей машине, до сегодняшней ночи, правда.
Мы поехали по ночному пригороду вдоль ажурных фонарей, что отбрасывали круги света на дорогу.
– Ну так что с тобой произошло, Девин? – спросила она, уже готовая вынести свой вердикт.
– Это психоанализ, доктор Фрейд?
– Пользуйся случаем, пока у меня нет сертификата на частную практику, а то, как знать, будут ли потом мои сеансы тебе по карману.
– Доктор, обещаете, что наш сеанс будет строго конфиденциален?
– Будьте в этом уверены, – поддержала она мою игру.
– Ну если так, то хорошо. Сказать по-честному, не знаю, что и творится со мной последнее время. У тебя никогда не было ощущения, что всё бренно? И совершенно не имеет смысла?
– Постоянно.
– И что ты с этим делаешь?
– Ищу себя. А по факту, лишь убиваю время, силясь найти то, что было бы действительно мне по душе.
– Вот и я годами убивал время, полностью посвящая себя спорту.
– Зачем ты начал им заниматься, если чувствовал, что это не твоё?
– История стара как мир. Будучи ребёнком, мне хотелось впечатлить отца. Он вечерами просиживал перед телевизором, уделяя слишком много внимания матчам. И слишком мало времени мне. Я хотел обратить его внимание, и в какой-то момент понял, что только спортивные достижения смогут его заинтересовать.
– Так и вышло?
– Буквально недавно он признался, что невероятно горд мной, и как результат – подарил мне эту машину.
– И как тебе результат? Стоил тех трудов?
– Я столько лет ждал одобрения отца, и вот наконец-то это свершилось! Но, как ни странно, я не испытал ни доли удовольствия. Новой машине я обрадовался больше, чем тёплому отношению отца. Не знаю, кто из нас в итоге оказался более меркантильным. Тот, кто подкупил меня столь щедрым подарком, или тот, кто его с радостью принял?
– В каких вы сейчас отношениях?
– После того, как я поступил в колледж, я съехал от родителей. Мы стали редко видеться, и мнение отца перестало быть важным. Всё чаще я понимал, что пошёл в спорт по негласному принуждению. И каждая игра оставляла неприятный осадок. Я знал, что неталантлив от рождения, а мои показатели – результат тренировок на износ, ведь у меня не было иного выбора.
– Но тем не менее ты продолжаешь играть.
– Я всё решил для себя. Меня тормозило только отношение Лилит, ну моей бывшей. Я видел, как упал в её глазах. Глупо уходить из спорта в разгар сезона, да и когда мной уже заинтересовались из хороших клубов. Вот уже церемония вручения дипломов на носу… Но стоит мне подумать, что я навсегда останусь в спорте, и моим уделом будет только играть, я начинаю сходить с ума.
– Ты уже говорил кому-нибудь из друзей?
– Хотел сегодня, но не смог. Думаешь, они поймут?
– Они твои друзья. А друзья будут с тобой до конца, несмотря ни на что. А в ином случае, что это за друзья такие?
– И то правда.
Мы остановились на заправке, где на парковке в своём грузовике спал дальнобой, а за исключением его, не было никого. Мы вышли из машины, и зашли в ярко-освещённое помещение, изобилующее фастфудом за бешеные цены. Мы оба взяли американо с молоком, я – повинуясь стадному инстинкту. Обычно я пил просто чёрный кофе. Но сейчас для меня открывался новый мир, и в глубине души мне всё же хотелось пробовать всё новое. От старого остались одни воспоминания, тупая ностальгия, не приносящая ничего хорошего.
Мы вернулись в машину, я открыл свой стаканчик и высыпал два пакетика сахара, на что получил удивлённый взгляд Анабель.
– Что?
– Ты извращенец, если добавляешь в кофе сахар.
– Ты извращенка, если, и правда, села в машину к незнакомому парню.
– Сейчас я знаю тебя гораздо больше, чем твои собственные друзья.
И снова подкол. Подобно иглоукалыванию: точно в нужное место.
– Ну а ты. Почему всё-таки сбежала из своего города?
– Думаешь, всё-таки стоит это расценивать, как побег? – засмеялась она.
– Очевидно, что человек не бросает привычную жизнь, если не случается только что-то на грани апокалипсиса.
– Может, в этом мы и похожи. Меня тоже всё порядком задолбало. Годы идут, а я не понимаю, зачем я здесь.
– Может, и нет никакого смысла?
– Тогда почему его непременно так хочется найти?
– Чтобы оправдать своё бесцельное существование. Проще думать, что ты несчастен только потому, что не знаешь, в чём твоё предназначение. Чем признаться себе в том, что ты просто слишком слаб, чтобы приспособиться к такой жизни.
– Разве ты был недостаточно силён, когда всю свою жизнь добивался уважения отца?
– Тогда почему я от этого несчастен?
– Потому что это не твоя жизнь. Тебе нужно срочно перестать быть кем-то другим и начать жить для себя.
– Звучит, как шаблон. Но с чего начать? Я даже не знаю, к чему лежит моя душа.
– Достаточно для начала понять, к чему она у тебя не лежит. Считай, ты уже на правильном пути.
– Но разве это не верх маразма – бросать всё ради ничего?
– Девин, никто не может сделать тебя несчастным, только ты сам. Всё в твоей голове. И если ты думаешь, что верх маразма – бросать всё ради ничего, то так оно и есть. Но что если ты на пороге чего-то большего, чем то, что есть у тебя сейчас? Разве не заманчиво перестать делать то, что пусть и стало для тебя привычным образом жизни, но приносит одно лишь разочарование? Какая разница, что думают об этом другие? Для тебя должно быть важно только твоё собственное мнение!
И тут я понял, что никогда за прошедшие два года мы не вели с Лилит подобных разговоров. Была только сплошная мотивация бездумно достигать высот, но речи о счастье и не было. Не знаю, счастлива ли сама Лилит от того, что станет рано или поздно судьёй. Но что, если у неё просто не было времени остановиться в этой безумной пляске законов и правовых актов, чтобы подумать, приносит ли в действительности ей это удовольствие?
– Как ты понимаешь, что двигаешься в правильном направлении? – спросил я Ану, внимательно наблюдая за ней.
– Я чувствую это изнутри. Как будто электрический импульс. Я просто знаю, что это именно то, что нужно.
– Так ты поняла, что хочешь посвятить себя психологии?
– Ну как вариант. Мне не захотелось всю жизнь писать заметки о других, при этом вырезая горькую правду и создавая видимость красивой жизни. Это нечестно. А всю жизнь изучать мотивы людей, разбираться в экспрессии, эмоциях: вот то, что действительно искренне завораживает меня. Но это далеко не всё.
Я почувствовал зависть к этой девушке с пирсингом над губой. Она понимала, чего хочет её сердце. Но связывала нас одно: оба мы прекратили делать то, что нам не по душе. Повинуясь настроению, я достал свой телефон и настрочил своим парням и, в том числе, тренеру, что ухожу. Было ли это правильным поступком? По-детски откладывать разговор тет-а-тет, и уж тем более сообщать всё по телефону. Но я побоялся, что подходящего момента может просто и не быть. А потом я могу поддаться силе разума, кричащей, что, и так, всё отлично, не надо ничего менять! Да и согласитесь, бред полный – бросать колледж за пару месяцев до выпуска!
– Ты молодец. Чувствуешь, что тебе действительно по душе. Почему же я не чувствую никакой тяги к чему-либо?
– Просто ты ещё не попробовал то, что тебе понравилось бы в полной мере. Или раньше тебе это казалось неважным. Тебе нужно хорошенько подумать.
– Что же делать с учёбой?
– Менять профиль?
Она пожала плечами. Какое-то время мы просто сидели рядом в темноте салона, с приглушённой музыкой. По радио транслировали песню Queen – I Want To Break Free, которая так точно совпала с моими чувствами к Лилит10. Мы оба не решались нарушить успокаивающую тишину, ненавязчиво прерываемую лишь звуками из динамиков. Мы пили кофе. Ещё до недавнего времени совершенно незнакомые люди, и вдруг узнавшие все тайны души друг друга. Ну или почти все. Это было так волнительно, особенно от того, что подобный разговор мог и не повториться больше никогда. Странно, что к этой девушке я испытывал полное доверие. Возможно, из-за того, что она была здесь по чистой случайности, и как знать, могла уехать в любой момент. Я не испытывал к ней влечения, и даже в мыслях не было, например, сорвать с её губ поцелуй. Она по-домашнему скинула поношенные кеды и залезла на кресло с ногами. После разговора с Аной я вдруг ощутил, как она легко ко всему относится, как смеется в душе над каждой моей «проблемой», ведь всё это – не проблема вовсе! Кофе ещё был достаточно горячим, так что я делал небольшие глотки. Вкус американо с молоком до сих пор у меня ассоциируется с этой ночью: удивительной и необычной, и в то же время смертоносной до всего привычного.
– Какова вероятность, что вы снова сойдётесь с бывшей? – нарушила молчание Анабель.
– Вероятность равна нулю, – не задумываясь, ответил я.
– Категорично. Что же между вами произошло?
Я вкратце поведал ей события минувших дней, окрашивая повествование экспрессивными выражениями, чаще всего употребляя вместо «Лилит» более точное слово «сучка».
– Словно ты за эти четыре года не замечал, какой сучкой она была, – хохотнула спутница. – Четыре года! Это огромный срок!
– Ощущение, что я проснулся от долгого сна.
– И именно сегодня ты вдруг решил для себя, что всё кончено бесповоротно? Похоже, кто-то встал с утра не с той ноги, – она продолжала язвительно высказываться, но почему-то перестала раздражать этим.
– Иногда всё происходит само собой. Может, я повзрослел.
– Скорее из вас двоих взрослая она. Учитывая её амбиции и возможности. Ты обвиняешь её в том, что она чётко знает, чего хочет и добивается своих целей?
– Скорее в том, что столько времени она не видела меня настоящего. И подобно моему отцу, делала из меня другого человека в угоду своей прихоти.
– До последнего времени ты и сам не знал, кто ты. Да и сейчас ещё толком не знаешь. Это долгий путь.
– Сегодня я почувствовал впервые за долгое время себя настоящим. И знаешь, я хочу разобраться в этом. Я не хочу возвращаться на ту стадию, где какая-то девчонка считала, что ей виднее, к чему я должен стремиться.
– Детская обида, ей-Богу. Не морочь мне голову, скажи, в чём конкретно проблема?
– Она решила уехать в Нью-Йорк.
– Решила без твоего участия? – спросила она, хотя и так понимала ответ.
Я кивнул.
– И ты не хочешь поехать с ней?
– Самое смешное, что она даже не рассматривала этот вариант. И вряд ли это из-за того, что я не люблю большие города.
– Может, у вас уже давно не всё гладко? Поэтому она решила двигаться по собственному пути?
– Может, ты права, и она на самом деле взрослее меня. А в какой-то момент просто поняла, что переросла меня, и нужно двигаться дальше, а тратить время на какого-то мальчишку – бессмысленное времяпрепровождение.
– Вот ты сам всё и сказал. Ответ всегда на поверхности, не закрывай глаза на очевидные вещи. Да, порой от этого больнее, но самообман – штука мерзкая. Потом становится ещё хуже.
Густая ночь опустилась на пригород, и лишь ореол желтоватого света от фонарей освещал пустые улицы. Ветер беспокоил ветви деревьев, недовольно скрипящих от того, что их бесцеремонно отрывают ото сна. Мне стало интересно, где сейчас Лилит со своим крутым нравом. Скорее всего, она была дома, изучала конституцию и другие правовые акты. Запойно читала и не замечала, как летит время. Я немного завидовал её увлечённости, ведь она так самоотверженно посвящала себя юриспруденции, что порой забывала покушать. Наверное, в этом и есть цель существования человека – найти то, что будет опьянять тебя и без алкоголя.
Кофе поостыл, сахар на дне стаканчика сделал последний глоток приторным, даже для меня. Анабель обхватила коленки и смотрела вдаль. Свет фонаря вырвал из темноты силуэт чёрной кошки, которая грациозно сидела на бордюре и вылизывала лапу. Ана наблюдала за ней и думала о скоротечности жизни и ценности каждого момента. Сейчас мы сидели в машине и разговаривали на волнующие темы, и уже вскоре вкус американо с молоком будет отсылать к этому моменту. Что-то сакральное происходило сейчас. Как будто своими размышлениями мы приоткрывали завесу тайны человеческого происхождения. Ведь на всё есть свой умысел. Значит, и мы здесь не для бесцельного существования. Каждый раз тебе кажется, что вот-вот и ты раскроешь эту тайну, не дающую спокойно жить. Но она, как желанный оазис в пустыне, кажется легкодостижимой, а на деле – очередной мираж.
– Может, с нами что-то не так? – вслух сказала она, хотя её рассуждения были исключительно в её голове.
– Определённо.
Кошка продолжала свой ритуал умывания. Я любил кошек за внутреннюю силу. Это невероятно умные животные, поражающие своим глубоким взглядом. Они всегда знают что-то важное, чего не знаешь ты.
Мы решили прокатиться в ночь. Конечно, была в этом особая прелесть. Пустынные улицы, одинокие дома, тёплый ветер, врывающийся нам в окна. Огромный щит «Вы покидаете Mellow Foliage. До скорой встречи!» остался позади. Шоссе, подсвеченное высокими фонарями, простиралось далеко, к самому горизонту. Мы летели по идеально ровной дороге, вырванные из общей картины мира: вне всякого времени и пространства. Воздух опьянял, и было ощущение, что мы одни во Вселенной. Ехали без определённой цели, наслаждаясь мгновением, зависли где-то между прошлым и будущим. Сейчас не существовало проблем. Умиротворение. До тех пор, пока с оглушающим грохотом в лобовое стекло не влетела сова.
Анабель закричала. Я потерял управление.
В тишине раздался визг тормозов. Я с силой вывернул руль перед самым деревом, и только чудо помогло мне справиться с управлением.
Ана в ужасе закрыла глаза:
– Это что, сова?
– Похоже на то.
Я вылез из машины, увидел характерные следы торможения на шоссе. Мы были в глуши, где-то за деревьями на обочине раздавалось стрекотание, по всей вероятности, кузнечиков или цикад. Над головой из-за облаков показалась полная луна ярко-белого цвета. В её ослепительном свете я без труда определил, что в лобовое влетел неясыть. Длина его тела, навскидку, была около 60 сантиметров. Рыхлое оперение сероватого цвета с бурыми проблесками.
– Боже мой, – прошептала Ана, вылезая из машины.
Мы оба с отвращением уставились на останки птицы. Я почувствовал рвотный позыв, но кое-как сдержался. Девушка отвернулась и отчаянно сказала:
– Мы убили сову.
Та влетела на полном ходу и воткнулась клювом в стекло, от которого в момент по всей поверхности разошлась уродливая паутина. Расправленные крылья словно обнимали лобовое. Тёмно-бордовая кровь продолжала медленно стекать на капот, норовя проникнуть сквозь стык внутрь машины. Испытывая полнейший ужас от произошедшего, я нервно закурил. Анабель продолжала повторять, что мы убили сову. Я судорожно соображал, как убрать это мёртвое тело со своей машины. Прикасаться к нему я категорически не хотел. Вся сложность заключалась в том, чтобы отодрать птицу, так стремительно пробившую стекло клювом.
– Ана, успокойся ради Бога. Да, мы убили сову, мать твою!
Ситуация и так была накалена, и причитания девушки только нагнетали обстановку.
– Мы убили живое существо. Ты понимаешь?
– Мы не виноваты. Возьми себя в руки.
Она поспешно стёрла с лица слёзы и шумно выдохнула. Я был удивлён, что она так бесшумно заплакала. Лилит всегда рыдала так неистово и драматично. Но больше меня удивило то, что Ана расплакалась не из-за стрессовой ситуации в целом, а из-за того, что мы убили животное. Её лицо исказила гримаса боли и жалости.
Статус мужчины требовал, чтобы я всё сделал сам, мужественно и без колебаний. Я выбросил сигарету и начал действовать. Достал тряпку из багажника и решительно направился к стеклу. Девушка поспешно отошла от машины и, будучи на безопасном расстоянии от этого кошмара, закурила. Я накинул тряпку на туловище совы, собрался с силами и ухватился за голову. Преодолевая отвращение и тошноту, я рванул на себя, но клюв воткнулся слишком глубоко в стекло. Я предпринял ещё попытки и, наконец, у меня получилось. С мерзким скрипом я извлёк клюв из лобовухи. С отвращением я швырнул тряпку с останками птицы в сторону деревьев. Присутствие Аны придавало мне уверенности, я не мог поддаться слабости и выглядеть трусом. Стекло по-прежнему было всё в крови, перьях и ошмётках плоти. Я включил дворники, но они только размазывали эту жижу, катая куски мяса туда-сюда. Достал из бардачка бутылку воды и выплеснул её содержимое. Вооружившись салфетками я усердно отмывал стекло. Меня конкретно передёргивало, когда приходилось трогать ещё тёплые останки птицы, пусть и через микрофибру салфеток.
– Можем ехать, – сообщил я, наконец, девушке.
Она поспешила к машине.
В её лице по-прежнему была та некрасивость, которую вызвала волна жалости к птице.
Дворники оставались включенными, и нам приходилось слушать, как они поскрипывают по стеклу, цепляясь за то место, где только минуту назад торчал окровавленный клюв ночной птицы. Я развернул машину на 180 градусов и поехал обратно, в сторону пригорода.
– Вот это приключение, – вымотано улыбнулся я, стараясь подбодрить спутницу.
– Не то слово.
Она приходила в себя довольно долго, гнетущая тишина наполняла салон. Я включил радио, на рок-волне звучала AC/DC – Highway To Hell. Пожалуй, одна из самых известных композиций из репертуара группы. И мне повезло, Ана приободрилась, и мы даже немного подпели припеву. Чем дальше мы удалялись от злополучного места, тем спокойнее становилось девушка. Я старался не думать о том, как собирал останки мёртвой птицы руками, но так или иначе картинки сами по себе всплывали в сознании. И это мерзкое ощущение в пальцах, словно ты трогаешь внутренности ещё секунду назад живого существа.
– Думаю, на утро мы забудем об этом инциденте.
– Надеюсь.
Вот и разговоры о смысле жизни. В который раз я убедился в её скоротечности и осознал, что порой не мы решаем, как всё сложится, а воля случая.
Когда мы пересекли черту пригорода, всё произошедшее показалось дурным сном. Да и замечали ли вы, как меняется восприятие, когда слушаешь музыку? Ты приходишь в себя.
И я понадеялся, что в скором времени перестану видеть эти мерзкие картинки. Девушка попросила отвезти её «домой», и я покорно двинулся в направлении тихой улочки спального района.
Остановившись у дома, плотно заросшего с одной стороны плющом, мы вышли из машины.
– Рад был познакомиться, Анабель, – сказал я, протягивая руку.
– Взаимно, Девин, – сказала она, отвечая на моё рукопожатие.
Она больше не выглядела угнетённой внезапным убийством. Её лицо разгладилось, и я даже подумал, что она симпатичная.
– Прости за то, что пришлось пережить, – пытался я оправдаться, хотя в этом не было моей вины.
– Спасибо за памятную прогулку, – сказала она, устало улыбаясь.
Она пошла по узенькой дорожке, выложенной из крупной гальки, в сторону парадного входа. Я проводил её взглядом и сел в машину, как только она скрылась в темноте прихожей.
Двигаясь в сторону дома, я всё размышлял.
Определённо, эта ночь стала особенной в нашей жизни. И не только в нашей.
