Kitabı oku: «99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее», sayfa 6

17

А правда, что многие художники окончили свою жизнь трагически?

Романтически настроенная молодая особа

Многие, это правда.

Трагический конец – это довольно широкое понятие. Можно считать трагедией и ранний уход из жизни гениального пейзажиста Федора Васильева (1850–1873), умершего в 23 года от чахотки. Или смерть Алексея Саврасова (1830–1897), певца русской природы, совершенно спившегося и практически потерявшего к концу жизни человеческий облик. Или смерти Ивана Крамского (1837–1887) и Ивана Шишкина (1832–1898): они оба упали замертво возле мольберта с неоконченной картиной. Но эти печальные истории тем не менее вполне обыденны. Мало ли и сейчас людей умирает от неизлечимых болезней или спивается, или падает замертво на рабочем месте. Под трагическим концом, вероятно, принято подразумевать нечто более неожиданное.

Такой, например, была гибель Алексея Венецианова (1780–1847). В последние годы жизни художник испытывал большие материальные трудности и много работал по заказам, в основном писал портреты и иконы для церквей. В роковой для себя день, 16 декабря 1847 года, он закончил эскизы икон и повез их из своего имения Сафонково в Тверь. Венецианову было не обязательно ехать самому, но почему-то он решил доставить свои работы лично. На спуске с крутой горы лошади понесли, художника выбросило из саней, и он запутался в вожжах. В село Поддубье лошади притащили уже бездыханное тело. Хотя, возможно, эта трагедия была не просто случайным ДТП, типичным для XIX века, а завуалированным самоубийством.

Венецианов очень тосковал после смерти жены, часто говорил, что она зовет его к себе, и, кроме того, мучился от сильных головных болей, подчас становившихся невыносимыми.

Василий Верещагин (1842–1904) не раз бывал во всевозможных переделках, много путешествовал, участвовал в военных действиях, посещал самые экзотические места и погиб как настоящий герой. Когда в 1904 году началась Русско-японская война, художник встретил ее на Дальнем Востоке. Он совсем недавно посещал Японию, а затем отправился в расположение русской армии. 13 апреля Верещагин находился на броненосце «Петропавловск», флагмане русского дальневосточного флота, вместе со своим хорошим знакомым – адмиралом С. Макаровым. Как известно, в этот день «Петропавловск» напоролся на вражеские мины и затонул в течение нескольких минут. Спастись удалось немногим, а среди погибших были и адмирал Макаров, и художник Верещагин. Один из выживших офицеров позднее рассказывал, что буквально за несколько минут до трагедии Верещагин еще стоял на палубе и что-то рисовал в своем блокноте.

В воде нашел свой конец и один из ярчайших представителей русского символизма Николай Сапунов (1880–1912). В июне 1912 года он отправился в поселок Териоки на берегу Финского залива, где предполагалось организовать показ нового театрального проекта Всеволода Мейерхольда. 14 июня художник в компании своего приятеля – поэта Михаила Кузмина, актера Бориса Пронина и четырех дам – художниц Елены Бебутовой и Любови Яковлевой, актрисы Беллы Назарбек и супруги некоего Н. Цибульского отправился кататься на лодке по Финскому заливу. Эта поездка была довольно неожиданной для художника, поскольку он панически боялся воды: Николаю в свое время предсказали, что он утонет. Но поначалу все шло хорошо: Кузмин читал стихи, дамы гребли, а Сапунов пил пунш, сидя на корме. Но потом художницы устали, и их место на веслах должен был занять Кузмин. Что происходило затем, поэт довольно подробно описал в своем дневнике. Когда гребцы менялись местами, лодка опрокинулась, и все оказались в воде. В принципе, держась за нее, можно было остаться на плаву и дождаться помощи, что и сделали все остальные, но Сапунов, не умевший плавать, в какой-то момент, видимо, впал в отчаяние, разжал руки и пошел ко дну. Через две недели его тело прибило к берегу в Кронштадте, где он и был похоронен.

Выдающийся русский живописец второй половины XX века Виктор Попков (1932–1974) погиб в результате дикой и нелепой случайности. В 11 часов вечера 12 ноября 1974 года он оказался в Москве, хотя должен был уехать из города. На улице Горького (Тверской) художник пытался поймать машину, но такси не останавливались. В темноте (или по причине не очень адекватного состояния) он принял за такси «Волгу» инкассаторов и попытался ее остановить. Инкассатор, сидевший в машине (вот он точно был пьян, это позднее установило следствие), принял художника за грабителя и выстрелил. Попков был смертельно ранен, а автомобиль даже не остановился. Его привезли в больницу как бандита и грабителя, и только позднее выяснились подлинные обстоятельства происшествия. Тем не менее спасти художника врачам не удалось. Инкассатора судили, он получил семь лет. Между прочим, уже через три часа после трагедии «Голос Америки» передавал, что известного русского художника Попкова убили полковники КГБ. Из-за этого на гражданской панихиде, проходившей в Доме художника на Кузнецком мосту, опасались провокаций, но никаких эксцессов не произошло. В свое время именно в этом зале Попков хотел выставить свою картину «Хороший человек была бабка Анисья» (1973), но ему не позволили. Теперь картина встречала тех, кто пришел проститься с ним. На ней тоже изображены похороны, случившиеся осенью.

ВИКТОР ПОПКОВ. ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК БЫЛА БАБКА АНИСЬЯ. 1973

Западноевропейские художники тоже зачастую становились жертвами трагических, а подчас и загадочных происшествий.

Например, двое великих флорентинцев, представляющих итальянский Ренессанс, Филиппо Липпи (ок. 1406–1469) и Мазаччо (1401–1428), считаются жертвами отравления. Липпи, который был известным ловеласом, согласно легенде, пал жертвой родственников одной из своих любовниц, а Мазаччо, которому в момент смерти было всего 26 лет, якобы был убит некими завистниками или недоброжелателями. Впрочем, поскольку в те времена судебная медицина отсутствовала в принципе, никаких следственных мероприятий по поводу загадочных смертей не проводилось. Зато это давало пищу сплетням, и любая смерть известного человека при невыясненных обстоятельствах приписывалась отравлению.

Знаменитый испанский художник Бартоломе Эстебан Мурильо (1617–1682) на склоне лет оставил должность директора Академии художеств, вступил в Братство милосердия, поселился вместе со своими детьми в скромном доме госпиталя Ля Каридад, покинув прежнее роскошное жилище, и пожертвовал ордену огромные доходы. Вероятно, художник решился на этот шаг после того, как горячо любимая жена умерла после трудных родов. Он почти ничего не писал в течение последних лет своей жизни, но в 1682 году получил заказ на выполнение росписей в монастыре капуцинов в Кадисе и не смог отказаться. Впервые в жизни Мурильо взял заказ за пределами своего родного города Севильи. Во время работы художник, которому было уже за шестьдесят, упал с лесов и разбился. От полученных травм он уже не смог оправиться, и его отвезли умирать домой в Севилью.

БАРТОЛОМЕ ЭСТЕБАН МУРИЛЬО. МУЧЕНИЧЕСТВО СВ. АНДРЕЯ ПЕРВОЗВАННОГО. 1675–1682

Двое знаменитых французских художников, которых разделяет более чем полвека, тем не менее закончили жизнь при сходных и довольно нелепых обстоятельствах. Теодор Жерико (1791–1824) и Анри Руссо (Таможенник Руссо) (1844–1910) оба умерли от заражения крови, получив не слишком серьезные травмы. Жерико поранился, упав с лошади во время прогулки. Почему-то он отказался обработать рану, возможно, сочтя ее не слишком серьезной, и эта небрежность оказалась для него роковой (впрочем, тогда он уже был серьезно болен). Руссо случайно порезал ногу и тоже поленился обработать ранку, что стало для него фатальным. Через некоторое время у художника начался сепсис, но врач, приехавший по вызову, почему-то диагностировал у него белую горячку и отправил в больницу для алкоголиков. Когда там разобрались, в чем дело, было уже поздно. Руссо умер, не приходя в сознание.

АНДРЕ ДЕРЕН. ВИД В ПРОВАНСЕ. 1930

Французский художник Андре Дерен (1880–1954) стал жертвой банального дорожного происшествия. Его машина сломалась неподалеку от дома художника (он жил в небольшом городке Шамбурси, к западу от Парижа). Дерен вышел на дорогу, открыл капот и тут же был сбит встречным автомобилем. Его отвезли в госпиталь в городке Гарше, но раны оказались слишком серьезными, и художник, которому было 74 года, умер.

ДЖЕКСОН ПОЛЛОК. ВОЛЧИЦА. 1943.

Знаменитый американский абстракционист, создатель необычной техники так называемой капельной живописи Джексон Поллок (1912–1956) тоже погиб в дорожной аварии, которую сам и спровоцировал. Исследователи его творчества до сих пор гадают, был ли это несчастный случай или «расширенное» самоубийство. Расширенное, поскольку его жертвами стали еще двое: молодая любовница Поллока Рут Клигман и ее подруга Эдит Метцгер. Ли Краснер, жена Поллока, бросила его и уехала в Париж, так как ей надоело терпеть измены и пьянки мужа. После этого художник пустился во все тяжкие и, помимо всего прочего, часто гонял в пьяном виде на автомобиле. В тот роковой вечер Поллок и его спутницы собирались ехать на вечеринку. Художник уже был пьян, но тем не менее сел за руль и помчался на максимальной скорости по шоссе. На первом же повороте он не справился с управлением, автомобиль врезался в дерево, перевернулся и рухнул на землю. Рут Клигман выбросило из машины, и она практически не пострадала. Эдит Метцгер оказалась под грудой железа, ее раздавило насмерть. Поллока тоже выбросило из машины, он пролетел двадцать метров, ударился о дерево и умер мгновенно. Возможно, Ли Краснер, его жена, находившаяся в Париже, все время подсознательно ожидала дурных вестей, поскольку, когда ей позвонили, она только взглянула на телефон и, даже не сняв трубку, сказала: «Джексон умер».

Но самым трагическим, вероятно, можно считать финал жизни немецкого экспрессиониста Франца Марка (1880–1916) – наверное, самого миролюбивого из всех художников, который более всего на свете любил животных и совершенно гениально их писал. Марк по всем своим убеждениям был пацифистом и гуманистом, но погиб в 1916 году под артобстрелом во время разведывательной операции под Верденом. В 1914 году он ушел на фронт добровольцем, разделяя заблуждение многих своих современников о том, что война может послужить «выздоровлению Европы». Но после того как на фронте погиб его товарищ и коллега Август Маке, художник писал его вдове, что война – «это жесточайшая ловушка, в которую мы попали по собственной воле». Марк мечтал только о том, чтобы вернуться в свой дом, который он построил, но не успел обжить, к любимой жене и обожаемым животным. Но не получилось. Впрочем, так же, как и у очень многих его современников.

ФРАНЦ МАРК. СУДЬБА ЖИВОТНЫХ. 1913

Когда из-за нелепого или трагического случая до срока заканчивается жизнь художника, это воспринимается еще более печально, поскольку сразу возникают мысли о том, сколько еще он мог бы написать замечательных картин, сколько идей и замыслов ушли вместе с ним в небытие. Но с другой стороны, художник тоже человек, и он тоже может стать жертвой трагического происшествия, как и любой другой в этом мире.

18

А среди великих художников были женщины?

Экскурсия дам после поздравления в мэрии по случаю праздника 8 Марта

До уровня великих художников женщины еще не поднимались, хотя среди талантливых и выдающихся мастеров кисти немало женских имен.

Так сложилось, что мир изобразительного искусства, в частности мир живописи, очень долго был закрыт для женщин. Разумеется, иногда находились отважные амазонки, которые всеми правдами и неправдами умудрялись войти туда и даже занять свое законное место в одном ряду с мужчинами. Но это требовало от них подчас неимоверных усилий.

В многотомном издании «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» Джорджо Вазари, которое считается первым в истории трудом по искусствоведению, есть только одна статья, посвященная женщине – скульптору Проперции де Росси из Болоньи. Вазари высоко оценил художественные достоинства ее работ, в частности скульптур, декорирующих порталы болонского собора Сан Петронио. Кроме того, он упомянул и еще нескольких художниц своего времени, весьма лестно сравнивая их с учеными дамами эпохи античности. Среди этих немногих представительниц слабого пола в мужском ремесле в Италии XVI века – монахиня Плаутилла из монастыря Св. Екатерины Сиенской во Флоренции, писавшая фрески в церквях и монастырях и профессионально копировавшая работы известных художников, графиня Лукреция Пьетри, успешная портретистка, и Софонисба Ангвиссола из Кремоны, талантливая художница, работавшая в Испании.

В XVII веке отношение к женщине в искусстве не улучшилось, хотя отдельные дамы все же пробивались в профессию и становились в один ряд со своими современниками. Одной из таких счастливиц была итальянка Элизабетта Сирони (Италия, 1638–1665), учившаяся у своего отца в Болонье, там же работавшая и, несмотря на довольно короткую (даже по меркам XVII века) жизнь, успевшая прославиться как портретистка и мастер религиозных и мифологических композиций.

АРТЕМИЗИЯ ДЖЕНТИЛЕСКИ. СУСАННА И СТАРЦЫ. ОК. 1610

Дочерью художника также была Артемизия Джентилески (1593–1653). Она родилась в Риме, изучала живопись в мастерской своего отца Орацио Джентилески и оказалась более успешной в этом ремесле, чем ее братья. Ее первая работа «Сусанна и старцы» (1610) была написана так профессионально, что долгое время считалась работой ее отца. Предполагалось, что Артемизия только ассистировала ему, хотя это была полностью ее самостоятельная работа.

Примерно в то же время в жизни девушки случилась и совершенно драматическая история – она была изнасилована коллегой по цеху, художником Агостино Тасси, работавшим с ее отцом (вот еще один повод запереть женщину дома и не выпускать в общество, а тем более на работу). Между прочим, итог этой истории получился вполне современным – на насильника подали в суд, разбирательство длилось семь месяцев, оно было мучительным для Артемизии, но она героически довела дело до конца. Тасси признали виновным и приговорили к году тюрьмы. Срок, конечно, небольшой, но прецедент был создан.

Отец Артемизии поспешил замять скандал и выдал дочь замуж за художника Пьерантонио Стиаттеси, который увез Артемизию из Рима во Флоренцию. Интересно, что трагический эпизод ее биографии наложил отпечаток на все творчество художницы. Ее лучшей работой считается «Юдифь, обезглавливающая Олоферна», и к этому сюжету она возвращалась еще несколько раз. Артемизия любила также писать Клеопатру, Лукрецию и Царицу Савскую. Видимо, она пользовалась творчеством как психотерапевтическим приемом и до конца жизни пыталась как-то пережить, переосмыслить и перебороть то, что случилось с ней в юности.

Но вот следующий век, XVIII, дал Европе нескольких весьма выдающихся художниц, чьи имена стоят в одном ряду с мужскими. На них уже никто не смотрел как на диковинных животных в королевских зверинцах. XVIII век вообще считается веком женщин – дамы занимали королевские и императорские престолы, участвовали в политических интригах, занимались наукой, философией и искусством, причем вполне профессионально.

Первой среди них приобрела известность Розальба Каррьера (Италия, 1675–1757). Она родилась в Венеции, начала свою творческую жизнь как кружевница, потом заинтересовалась миниатюрой и, наконец, приобрела европейскую известность как портретистка, работающая в технике пастели. В свое время Розальба была избрана во французскую Королевскую академию живописи и скульптуры, что знаменовало величайшее признание ее таланта. Каррьеру приглашали работать ко всем самым блестящим королевским дворам, она побывала в Париже и Вене, а в родной Венеции у нее была своя мастерская, где работали ее ученицы. Они, возможно, и не достигли творческих высот самой Каррьеры, но зато вполне усвоили ее манеру письма. Среди них, например, была Марианна Карлеварис, дочь известного пейзажиста.

Во Франции середины и второй половины XVIII века прославились Элизабет Виже-Лебрен (1755–1842) и Маргерит Жерар (1761–1837). Обе происходили из семей, связанных с искусством: Виже-Лебрен была дочерью известного художника Луи Виже, который и дал ей первые уроки живописи, а Жерар была свояченицей знаменитого мастера стиля рококо Жана-Оноре Фрагонара.

ЭЛИЗАБЕТ ВИЖЕ-ЛЕБРЕН. АВТОПОРТРЕТ С ДОЧЕРЬЮ ЖЮЛИ. 1786

Женщины XVIII века уже не просто пишут для собственного удовольствия или свершая некий духовный подвиг во славу Божию – они являются профессионалками, имеют мастерские, заказы и получают за свою работу реальные, подчас довольно неплохие деньги. Единственное, что пока еще невозможно – это войти в профессию открыто и напрямую, поэтому все известные нам блестящие художницы XVIII века происходят из семей, так или иначе связанных с искусством. И пока еще нельзя себе представить, чтобы девушки учились в академиях наравне с молодыми людьми или работали в мастерских не своих отцов или родственников.

В XIX веке дамы уже начинают участвовать в самых новых и модных художественных течениях. Среди импрессионистов в XIX веке блистали Берта Моризо (Франция, 1841–1895) и Мэри Кэссет (США, 1844–1926).

Берта Моризо, происходившая из состоятельной и респектабельной буржуазной семьи, вместе с сестрой начала брать уроки живописи и несколько неожиданно для себя познакомилась с кругом будущих импрессионистов. Она даже вышла замуж за брата самого Эдуарда Мане Эжена. В ее артистическом салоне собиралась вся творческая элита Парижа, а работы, написанные в стиле импрессионистической живописи, неизменно привлекали внимание публики. В отличие от собратьев по цеху ее больше хвалили, чем ругали.

МЭРИ КЭССЕТ. ЖЕНЩИНА С ЖЕМЧУЖНЫМ ОЖЕРЕЛЬЕМ В ЛОЖЕ. 1879

Мэри Кэссет, уроженка Аллегейни (штат Пенсильвания, США), получив образование в Академии в Пенсильвании, приехала в Париж, где окончательно сложилась ее творческая манера, близкая импрессионизму. Она, так же как и Моризо, писала в основном жанровые сцены и портреты. Обе художницы, каждая по-своему, воспевали мир женщины своего времени, где по-прежнему главное – это семья, материнство, окружающий быт, которым Мэри Кэссет любуется и восхищается, и из которого Берта Моризо умудряется сотворить праздник.

Несколько особняком стоит творчество Сюзанны Валадон (1865–1938), женщины необычной судьбы. Она начала свой путь в искусстве в качестве цирковой акробатки, затем работала моделью, причем позировала самым знаменитым художникам, таким как Пюви де Шаванн, Ренуар, Тулуз-Лотрек, Дега. От одного из них Валадон родила сына (возможно, она и сама не знала, от кого), который впоследствии тоже стал знаменитым художником, прославившимся под именем Мориса Утрилло. Позднее, когда Сюзанна сама занялась живописью, то смогла достичь на этом поприще немалых успехов.

XX век принес славу Джорджии О'Кифф (1887–1986), первой профессиональной художнице Америки, а основы модернизма в числе прочих закладывала англичанка Ванесса Белл (1879–1961).

Джорджия О'Кифф, родившаяся в семье фермеров в штате Висконсин, с детства хотела стать не просто художницей, а знаменитостью, что, в конце концов, у нее получилось. Она уже была не так ограничена в своих действиях, как ее предшественницы, и могла спокойно получать профессиональное образование (Джорджия училась в Чикаго и Нью-Йорке). От девушки никто не требовал обязательного замужества, к тому же О'Кифф побывала замужем за галерейщиком Альфредом Стиглицем, прославившим ее еще до того, как она начала выставляться как художница, показав публике серию фотографий обнаженной жены. Джорджия О'Кифф прославилась пейзажами, которые сначала писала в штате Техас, где работала преподавателем рисования, позднее в штате Нью-Мексико, где жила на ранчо по приглашению некоей эксцентричной меценатки, а также картинами с весьма эротичными изображениями цветов. Считается, что именно О'Кифф проторила дорогу американским женщинам в серьезное искусство.

Собственный художественный стиль, тесно связанный с национальной мексиканской культурой, выработала и знаменитая Фрида Кало (1907–1954). Фрида всегда, с самой ранней юности, была свободной и независимой женщиной (что у нас в обществе до сих пор не слишком одобряется), привыкшей самой выбирать себе мужчин.

Своего мужа, гениального художника Диего Риверу, она избрала себе еще в подростковом возрасте, разглядев свою судьбу в небрежно одетом толстяке средних лет, расписывавшем актовый зал ее школы. Позднее безо всяких угрызений совести она изменяла своему Диего (который, в сущности, тоже не был образцом добродетели) и с Троцким, и с Меркатором, и с кучей прочих любовников и любовниц.

У нас не любят откровенность, доходящую до мазохизма, а именно в такой форме Кало и рассказывает о себе в своих картинах. Конечно, XX век вознес на пьедестал художника как создателя своего собственного, индивидуального стиля и своего персонального и ни на что не похожего художественного языка. Но только Кало сделала основой своего искусства автопортрет, а все свое творчество посвятила рассказу о себе, своей боли, своих переживаниях, страданиях, страстях и разочарованиях.

ФРИДА КАЛО. БОЛЬНИЦА ГЕНРИ ФОРДА (ЛЕТАЮЩАЯ КРОВАТЬ). 1932

К тому же ее картины невозможно читать, не зная соответствующей символики – латиноамериканской, мексиканской и ацтекской, с их культом смерти, которому посвящаются особые праздники, с их постоянным возвратом к великому прошлому доколумбовой Америки и параллельно с этим к экстатическому и мистическому восприятию католицизма.

Кало была подчас циничной и вызывающей и в жизни, и в своих картинах, но, по большому счету, имела на это полное право. Когда ей было 18 лет, Кало пережила аварию с трагическими последствиями: автобус, на котором она ехала, столкнулся с трамваем, и девушка получила тяжелейшую травму. Она сама говорила, что катастрофа с трамваем навсегда изменила ее жизнь и лишила девственности, имея в виду, очевидно, не только чисто физиологические моменты (действительно, железный прут пронзил тело Фриды насквозь от шеи до паха, повредив позвоночник и внутренние органы), но и то, что после этого она уже не смогла бы прожить обычную жизнь молодой девушки из приличной семьи.

Несколько месяцев, которые Фрида провела в постели, восстанавливаясь после катастрофы, сделали ее художницей, и уже одно это свидетельствует о необыкновенном таланте Кало, ведь раньше она брала в руки принадлежности для рисования только на школьных уроках.

Ее картины стали ее спасением, поскольку в них можно было выплеснуть боль, рассказать о неудачных операциях, об абортах, показать свое изуродованное тело. И это уже не казалось уродливым, а становилось прекрасным, становилось объектом искусства, становилось легендой.

В России вплоть до конца XIX века художницам была уготована участь талантливых дилетанток. И Елена Поленова (1850–1898), сестра известного художника Василия Поленова, и Софья Кувшинникова (1847–1907), прототип героини из известного рассказа А. П. Чехова «Попрыгунья», так и не поднялись до уровня своих знаменитых современников. К тому же для женщин была закрыта Академия художеств, они могли появляться там только в качестве вольнослушателей, но не обучаться на постоянной основе, поэтому художественное образование в России женщины могли получать только частным образом. Но к концу XIX века ситуация несколько изменилась в лучшую сторону, появились частные мастерские и художественные школы, принимавшие учениц.

В итоге в России рубежа веков появилась целая плеяда талантливых и оригинальных художниц. Первое место среди них, конечно, заняли пресловутые «амазонки» русского авангарда: Наталья Гончарова, Любовь Попова, Елена Гуро, Ольга Розанова, Надежда Удальцова, Александра Экстер и др. Но были в их числе те, кто предпочел идти собственным, хотя и более традиционным, путем, как, например, Зинаида Серебрякова и Анна Остроумова-Лебедева.

Зинаида Серебрякова (1884–1967), урожденная Лансере, как это ясно по фамилии, родилась в семье архитекторов и художников. В Академии она учиться еще не могла, поэтому получила образование в мастерской художника О. Браза, а затем в Париже. Писала пейзажи и портреты, жанровые композиции – бытовые и посвященные сельской тематике, а также делала монументальные росписи, например для оформления Казанского вокзала в Москве. После революции жила во Франции.

Анна Остроумова-Лебедева (1871–1955) училась в знаменитом Центральном училище технического рисования барона Штиглица в Санкт-Петербурге, в Петербургской академии художеств, а затем в Париже, в мастерской самого Джеймса Уистлера. Занималась в основном графикой, работала в технике гравюры на дереве, акварели, литографии. Считается, что именно Остроумова возродила в русском искусстве технику цветной ксилографии как самостоятельного вида искусства. Ее излюбленная тема – виды Петербурга (Ленинграда) и его окрестностей.

ТАМАРА ЛЕМПИЦКА. АВТОПОРТРЕТ В ЗЕЛЕНОМ «БУГАТТИ». 1925

Совершенно блестящей стала художественная карьера еще одной художницы – Тамары Лемпицкой (1898 (или 1896) —1980). Ее мать – француженка, отец – русский еврей, не принимавший никакого участия в жизни дочери. Девочку в основном воспитывала бабушка. В 1914 году мать забрала Тамару в Петербург, где девушка начала посещать занятия в Академии художеств. В 1916 году Тамара вышла замуж за польского аристократа Тадеуша Лемпицкого, а после Октябрьской революции в 1918 году семья эмигрировала во Францию. С 1919 года Тамара начала учиться сначала в мастерской у Мориса Дени, затем у Андре Лота, с 1920 года она уже берет заказы на портреты, а с 1925 года – активно выставляется. С 1925 года она считалась одной из ведущих и самых модных художниц Европы. Выработанный Лемпицкой художественный стиль назвали «салонным кубизмом», поскольку художница использовала только некоторое обобщение и упрощение форм и не доходила до полного развоплощения предметов, как это было у «настоящих» кубистов. В определенной степени некоторые работы Лемпицкой можно считать манифестом феминизма, поскольку на них представлен новый тип женщины – уверенной в себе, деловой, самостоятельной, даже несколько агрессивной. Лемпицка прожила долгую жизнь, она много путешествовала по Европе, затем еще до начала Второй мировой войны уехала в США, а закончила свои дни на собственной вилле в Мексике.

В Советской России, когда равноправие мужчин и женщин в нашей стране было закреплено конституцией, у женщин больше не возникало проблем с тем, чтобы получить профессиональное художественное образование. Но в процентном соотношении женщин-художниц больше не стало. Все-таки это довольно тяжелая профессия, требующая от человека определенных жертв, в числе которых может оказаться и семья. Мужчине отрешиться от быта и семьи по-прежнему гораздо проще.

Художницы часто достигают достаточно высокого уровня в своем творчестве, за прошедшие века они добились многого, стали в один ряд с мужчинами в этой непростой профессии, но громкий титул гения так и не получила ни одна из женщин. Впрочем, возможно, здесь есть элемент мужского шовинизма?

Любопытно, что женщин-скульпторов в истории мирового искусства еще меньше, чем художниц, но уровень их таланта возвел каждую из них на недосягаемую высоту. Если кого из женщин и можно называть великими или гениями, то это скульпторов Камиллу Клодель, Анну Голубкину, Веру Мухину.