Kitabı oku: «Синтезис», sayfa 10

Глава II. Фора

Когда обе команды начали Синтезис, Рут первым делом посмотрел на часы. У него было ровно десять минут, чтобы подняться на этаж выше, зайти в комнату и сделать всё, что нужно. Он был уверен, что этого хватит для форы. В любом случае, опоздания более чем в десять минут Совет не потерпел бы.

Из-за того, что в Делектусе один из убийц также был убит и в Белой комнате число Игроков сократилось на одного, а не на двух, до Синтезиса дошло пять человек, хотя Наблюдательный Совет предполагал четверых. Парная игра была запланирована заранее, и нечётное количество Игроков в этот план не вписывалось. Конечно, самым удачным раскладом был выбран тот, где играют два Игрока из разных поселений, а значит, «лишним» оказался Олерой или Крам. Списывать в утиль своего шпиона Совет, естественно, не пожелал. Химику просто не повезло, так же, как и не повезло в Делектусе: уж его-то действительно выбрали случайно, в отличие от того же Олероя. По крайней мере, других сведений у Рута не было. И опять же, в отличие от Олероя, Крам не вызывал у Рута никакого негатива. Ему было жаль, что всё так получилось.

Но он смог повернуть это себе на пользу. Да и химику, пожалуй, тоже.

Рут предложил Наблюдательному Совету ввести в Синтезис ещё одну команду. Сначала они были в недоумении: с технической стороны им казалось это невозможным. Но Рут, внимательно наблюдавший за устройством всех Игр Делектуса и Синтезиса, убедил их, что это реально. В Синтезисе было выстроено две игровые линии, две двери, в которые вошли две команды. Они были объединены одним бассейном, далее уходили вниз, разветвлялись в разные стороны и в конце сходились в одном помещении. Третьей команде было попросту негде играть. Рут удивил их, с несвойственным ему пылом принявшись доказывать, что третья команда вполне может пойти по одному из двух коридоров, просто немного позже. Нужно было лишь поставить на «сброс» несколько механизмов, чтобы комната «обнулилась», и разложить несколько предметов, копий которых в комнате с запасными деталями было полно. Наблюдательный Совет раскусил Рута почти сразу, но кое в чём Смотритель был прав: упустить такую возможность фееричного финала они не могли. Шкатулка в финальной локации была заменена на другую, с тремя прорезями. Рут рассчитывал заполучить бронзовый брактеат в карман, чтобы потом неожиданно его «обнаружить» или позволить найти химику, но Совет рассмеялся ему в лицо. Нет, сказали они, пусть всё будет по-настоящему. У тебя и так слишком много преимуществ.

Бронзовый брактеат должны были подкинуть в процессе Синтезиса.

Краму его содержание в отдельной комнате на отдельном этаже Рут объяснил полуправдиво: каждый Игрок содержится отдельно, и все контакты с другими Игроками запрещены. Химик воспринял это спокойно, хотя в глубине души хотел увидеть Аслу и Олероя до начала Синтезиса. Ему так и не удалось это сделать.

Рут вошёл к нему в комнату, машинально отметив время: восемь минут. Он зачитал с планшета правила, и, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, сказал правду: Синтезис был рассчитан на четверых. И полуправду: Совет благородно пересмотрел планы в связи с увеличением количества Игроков, и поэтому теперь Рут будет играть в команде с Крамом. Хотя тот и пытался сохранить лицо, получилось плохо: химик явно не ожидал, что не сможет ни с кем увидеться, что все опять разбились на команды и опять играют друг против друга, и что ему в пару достался Смотритель, которого он вообще не знает. Не знает, чего от него ждать.

То, что химика собирались пустить в расход, Рут не упомянул. Ему не нужна была его благодарность или чувство, что он ему что-то должен. Да, он спас ему жизнь – на какое-то время, – но не это было его главной целью. Рут просто использовал его, чтобы самому попасть в нужную локацию.

Крам ничего этого не знал.

Средняя из дверей за чёрным бархатным занавесом вела в наблюдательный пункт, который Рут оставил ради того, чтобы поучаствовать в Игре и умереть. Было решено, что команда Крама и Рута войдёт в ту дверь, в тот игровой коридор, где быстрее справится предыдущая команда. Учитывая взаимоотношения Фортра и Аслы, Рут был уверен, что они провозятся дольше, и не ошибся. Олерой с Орнубием практически без проблем миновали первую комнату и спустились через люк бассейна в Комнату Воздуха. Когда люк за ними захлопнулся, в комнате появился Надсмотрщик – рангом пониже Смотрителя, его незримый помощник, выполняющий в основном техническую работу. Вошёл он через ту же дверь, что и Орнубий с Олероем, перезапустил систему в комнате, положил копии предметов. Каким образом всё это было проделано в других комнатах, Рут не знал. Возможно, были какие-то потайные входы и выходы, которые так любит Наблюдательный Совет и которые не обнаружили Олерой с Орнубием. Когда комната была готова, Рут и Крам начали свою игру.

Звукоизоляция в Синтезисе была сделана на славу, да и коридоры разветвлялись. Рут сомневался, что их с Крамом игра доставила Совету удовольствие. Раз уж он втянул химика в Синтезис и очередные зловещие игры, Рут решил действовать так, чтобы Крам страдал по минимуму. Зная, что ничего хорошего от Синтезиса ждать не стоит, он сам вызвался обыскивать бассейн в Комнате Воды, и не зря. Крам, конечно, не стал медлить, смотря, как поднимается вода. Лично Рут не сделал ему ничего плохого, да и вполне мог пригодиться на других уровнях. К тому же Крам в принципе был против убийств – а невмешательство в функционирование бассейна расценивалось бы именно как убийство. В Комнате Воздуха, увидев, что аквариум, из которого они вынули колбу, подсветился, Рут тоже решил рискнуть.

– Но почему они синие? – всё-таки спросил Крам, глядя на синюю колбу и светящийся аквариум.

Рут усмехнулся. Это было одной из причин, почему Совет согласился пустить его с Крамом в Синтезис. Они любили гармонию.

По этой же причине некоторые детали в дополнительной игре не пришлось менять.

– А какими они должны быть?

– Даже не знаю… – Крам оглядел Рута, по-прежнему, как и в Делектусе, одетого во всё чёрное: рубашку, джинсы и кеды. – Чёрным? Хотя… Погоди-ка, а из какого ты поселения?

– Из вот этого, – постучал бывший Смотритель, а теперь просто Игрок, по светящемуся синим стеклу аквариума. – Синенького, родненького, сорок девятого.

– Надо же! – вырвалось у Крама.

– Тебя это так удивляет?

– Не знаю… Просто не задумывался об этом раньше.

– И правильно. Это было неважно.

Рут думал, что это не так уж важно и сейчас, но больше ничего говорить не стал. Готовый ко всему, он нырнул под аквариум. Всё произошло так же, как и у Аслы с Фортром и Орнубия с Олероем. Только Рут был гораздо спокойнее.

– Не волнуйся, – сказал он химику, явно перепуганному происходящим. – Лучше посмотри, что тут. – Он снял с потолка аквариума какие-то прикреплённые туда полоски бумаги. Рут мог поклясться, что раньше, когда они вынимали колбу, их там не было.

Полоски были тонкими, поэтому легко пролезли в щель между створками «дна», удерживающего Рута в аквариуме в дополнение к «ошейнику». Крам сел на корточки и начал их разглядывать.

– Это индикаторная бумага! – воскликнул химик. – Но где шкала? Там её нет?

– Какая ещё шкала? – прохрипел Рут, потому что кольцо внезапно сдавило шею крепче, чем раньше. – Тут больше ничего нет, – он осмотрел всё ещё раз, насколько это позволяло его состояние. – Как она выглядит?

Крам встал, держа в руке три лакмусовые бумажки.

– Они бывают разные. Если общая, то она должна быть разноцветной. Там… – химик на мгновение задумался. Обычная индикация водородного показателя растворов градировалась от 0 до 14 единиц. – Там должно быть четырнадцать цветов! Есть ещё бумажка?

Рут замер, поймав воспоминание. Да, такую разноцветную бумажку он видел. Но не здесь, где она могла бы им пригодиться. А в комнате с запасными деталями. Несмотря на сдавливающий «ошейник» и вообще довольно напряжённую обстановку, Рут рассмеялся. Не смог удержаться.

– Что такое? – испугался химик, пытающийся заглянуть в аквариум в поисках шкалы.

Рут вспомнил, как в конце Делектуса он говорил им: сколько времени вы провели в размышлениях о полезности того или иного Игрока? Как смущались Асла и Орнубий. Всё это совершенно не имело значения. Вообще никакие области знаний, никакие профили были не нужны. Это не играло никакой роли. Всё, что было нужно – взаимодействовать. На это способны люди любых специальностей.

Так и было, пока Рут не возомнил, что может вмешаться в Синтезис и не ощутить последствий этого. Из всех них только Крам мог справиться с задачей, имеющей отношение к химии. И Совет не преминул позлорадствовать. С цветовой шкалой справился бы любой, это правда, а вот без неё? Это была проверка и для Рута – если бы он не прислушался к подсказкам цвета, если бы в аквариуме захлопнулся химик, а не он, то шансов решить эту загадку у Рута не было бы.

– Знаешь, – он прочистил горло, – похоже, тебе придётся делать всё без неё.

– Что?

– Шкалу нам не предоставили. Ты ведь справишься?

– Я…

– Вообще-то ты должен. У нас нет выбора.

Крам застыл. Он нередко пользовался индикаторной бумагой, но всегда сравнивал её со шкалой – просто потому что так это работало. Но…

– Эй! – Рут стукнул по стеклу, чтобы привлечь внимание застывшего химика. – Мне тут скоро гортань сломают, честно говоря… – он преувеличил, но это сработало. Крам вздрогнул.

Четырнадцать цветов. Ноль – красный. Четырнадцать – тёмно-фиолетовый. И ещё двенадцать оттенков жёлтого, зелёного и синего между ними. Помнит ли он их?

Точное расположение, тонкую градацию?

– Я попробую, – ответил он, надеясь, что зрительная память его не подведёт и что оттенки будут контрастными, а не соседних позиций.

– Отлично, – выдохнул Рут.

Проклятый Наблюдательный Совет.

Крам подскочил к столику с тремя колбами, такими же, как были у Орнубия с Олероем: двумя прозрачными и теперь ещё синей. Если он всё правильно понял, то цифры на шкале, которым будут соответствовать цвета на полосках бумаги, составят код от замка. В их задании на замке было пять цифр.

Химик осторожно, задержав дыхание, опустил первую лакмусовую бумажку в первую прозрачную колбу. Она окрасилась в жёлтый. Кислота, вздрогнул Крам. Но двойка или тройка? Он прикрыл глаза, вызывая в памяти разноцветную шкалу. Тройка. Определённо тройка!

– Ну как там? – простонал Рут.

Шарик часов медленно полз по квадратному контуру, отсчитывая время, но свет в комнате не гас и не менялся на красный, не сеял панику. Возможно, потому, что Совет понимал: при таком освещении различить цвета на индикаторе будет сложно даже химику, и Игра потеряет свою прелесть, закончившись раньше, чем могла бы.

– Первая – тройка! – крикнул Крам, воодушевлённый успехом.

Вторая полоска окунулась во вторую прозрачную колбу.

Голубой. Голубой, голубой… Крам забарабанил пальцами по столу.

– Вторая – десятка!

– Отлично, – отозвался Рут, но химик его не услышал.

Третья – фиолетовая.

Фиолетовая или тёмно-фиолетовая? Тринадцать или четырнадцать? Крам чертыхнулся. Последняя – самая тёмная… Это она? Или есть темнее? Точно он не помнил. Химик смотрел на окрашенную полоску, призывая все свои воспоминания. Тот опыт… Да, в тот раз точно был максимум… Был ли он темнее?

Нет. Он был точно таким же. Теперь он был уверен.

– Третья – четырнадцать, – забормотал он и бросился к сейфу-холодильнику-кубу. – Три, десять, четырнадцать… Получилось! – воскликнул он.

В это же мгновение тиски, сдавливающие шею Рута, разжались, а стеклянные створки разъехались в стороны. Рут был свободен.

Вдвоём Крам и Рут открыли дверцу сейфа и замерли от неожиданности.

Джокер ухмылялся им, словно зная что-то, чего не знали они.

Джокер ухмылялся ему, Руту. Играй, играй. Мы оба знаем, до чего ты доиграешься.

– Что нам с этим делать? – химик взял карту в руки, недоумевая.

Задание в Комнате Воздуха они явно изменили, подумал Рут. Может, не удалось перезагрузить подставки? Расставлять колбы уже не имеет смысла. Если бы не химик, мы бы не вышли отсюда. Он выполнил то, что требовалось. Рут взял у Крама карту с кроваво-красным Джокером и всмотрелся в неё. Лицо Джокера напоминало ему кое-кого из его начальства. Которое, очевидно, сейчас сидит на дорогом кожаном диване перед огромным, во всю стену, монитором и усмехается точно так же.

Карта была плотной, даже чересчур. Рут разорвал её пополам по серединной линии, разделяющей двух зеркальных Джокеров. На пол что-то упало.

– Ого, – Крам поднял нечто вроде малюсенькой плоской микросхемы. – Нам это поможет?

– Определённо, – ответил Рут.

Они подошли к двери и стали изучать замок. Три засова, отпирающиеся правильной постановкой колб у других команд, никуда не делись, но Рут уже знал, что делать. Нащупав крошечное углубление между засовами, он приткнул туда чип.

Универсальный ключ.

Дверь не пискнула, трель не раздалась, но засовы один за другим начали отпираться.

Жаль, что одноразовый.

Дверь отворилась.

Три. Десять. Четырнадцать. Третье октября четырнадцатого года. Это было так давно! Может ли это быть как-то связано? Крам молча брёл по коридору, Рут его молчания не нарушал. Смотритель знал про часы-маятник, но когда они подошли ближе, всё равно невольно поразился. Столько драгоценностей. Столько красоты.

Ей бы понравилось.

В отличие от Аслы с Фортром, которые так и не нашли, как и куда нужно вставить золотую спицу, и от Орнубия с Олероем, которые успешно и довольно быстро использовали свою серебряную, Рут с Крамом пошли иным путём. Спицы у них не было, зато был Смотритель. И если открыть люк в бассейне или подобрать код к сейфу Рут не мог, то кое-что сделать с таким – довольно простым, на самом деле – небольшим механизмом стоило попробовать. Совет прекрасно знал, что Рут может воспользоваться такой возможностью, и ничего об этом отдельно не говорил. Почему бы и нет?

Рут вдавил кнопку из лунного камня на верху часов и удерживал её так довольно долго. Ничего не произошло. Вернее, стрелка просто крутилась, ожидая, когда на кнопку нажмут второй раз и она сможет начать замедляться. Тогда Рут попробовал второй вариант, хотя и знал, что если тот не сработает, вероятен удар током. Впрочем, другие команды тоже через это прошли.

Вот только он – не другие команды.

Он быстро нажал на кнопку семь раз подряд – частый способ перезагрузки механизмов в Делектусе мог сработать и здесь.

– Смотри, – указал на стрелку Крам.

Та не стала замедляться, а начала крутиться в обратном направлении, против часовой стрелки. Сделав три оборота, она остановилась ровно на предполагаемой «шестёрке» – выгравированном ключике. Циферблат отворился, и они достали ключ.

Именно так Рут и Крам счастливо избежали ударов тока. На самом деле проводником электричества была не одежда, не обувь и не что-то, встроенное куда-нибудь Советом. Всё было гораздо проще. Вода в бассейне, в которой всем им в конечном счёте пришлось искупаться, была грязной, как они заметили. Но дело было не в грязи – просто вместо воды бассейн наполнялся специальным раствором. Все Игроки так или иначе должны были побывать в бассейне. Даже высушившись в следующей комнате, никто из них не избавился от этого особого проводника, въевшегося под кожу. Пол в коридоре с напольными часами-маятником бы расчерчен на небольшие секторы, которые видел только Совет у себя на схеме. Игроки хоть и стояли рядом, всё же не вплотную друг другу, поэтому каждый хотя бы одной ногой находился в своём секторе, отличном от другого Игрока. Послать ток в нужный сектор было проще простого, поэтому Совет мог бить током по своему выбору, вернее, по выбору стрелки. Конечно, можно было подпрыгнуть, но вечно в воздухе не провисишь, так что особого смысла в этом не было. Может, если бы они содрали с себя собственную кожу, это помогло бы. Но на это не рассчитывал даже Совет.

Комната Огня не имела для них смысла, потому что Рут собирался умереть, и терять ему было совершенно нечего. Какие бы вещи химика ни были в его отсеке, Рут собирался сжечь свои без малейшего сожаления. Ничто не имело для него значения на пороге смерти.

Но Рут, как и многие другие, совершил ошибку. Никогда нельзя переоценивать себя и недооценивать людей, создавших такое, как Делектус и Синтезис.

Находясь в Делектусе, они знали: проигравшие отправятся на Красные Болота. И пусть сама суть была от них утаена – выиграть могли все, если бы только смогли хотя бы допустить такую мысль, – погибших в Делектусе действительно сбрасывали в красную трясину. По меньшей мере по одной причине: остальные, видя, как тела проигравших после каждой Игры Делектуса отправляют на Красные Болота, относились к Делектусу и к своим жизням гораздо серьёзнее. Второй же причиной, омерзительной для Рута, было то, что Наблюдательный Совет не считал проигравших достойными нормального захоронения. Не похорон, нет, – похорон в земле Круга давно не было, потому что земля и так была на вес золота, – кремации. Те, кто выбыл из Игры, не заслуживал упокоиться в Крематории. И Совет Круга дал разрешение Наблюдательному Совету распоряжаться телами проигравших на его усмотрение. Игроков, попавших в лапы Делектуса и не сумевших противостоять жестоким загадкам Совета, как мусор выбрасывали в Красные Болота, чтобы и после смерти они бесконечно долго мучались.

Скиптий и Радвель уже сгинули в проклятой трясине. Рут не знал, был ли Радвель жив, когда красная болотная жижа сомкнулась над его головой, но надеялся, что нет. Баскетболист не заслужил быть заживо погребённым, да ещё и в таком ужасном месте. Никто не заслужил. То, что Радвель уже мёртв, Рут узнал из отчёта на своём драгоценном планшете, с которым не расставался все Игры Делектуса. Уведомление статус: ликвидирован появилось с неприятным щелчком и оставило ещё более неприятный осадок, хотя Рут видел такое уведомление далеко не впервые.

Но Флора – Флора не должна была гнить в вонючем болоте. Ни в коем случае. Конечно, она и умирать не должна была, но этого Рут уже не мог изменить, хотя и отдал бы за такую возможность что угодно. Он не раздумывая бросился бы в красную трясину, если бы это могло помочь. Но вернуть Флору было невозможно, и единственное, что мог сделать Рут, – почтить её память. Только одно это теперь имело значение: добиться, чтобы Флору кремировали. Сделали для неё исключение. Для неё – и для него. Он сможет умереть спокойно, только если будет знать, что Флора упокоена с миром.

У тебя и так слишком много преимуществ, – сказали ему, не давая в руки бронзовый брактеат.

Вместо брактеата Рут получил чёрный конверт, за который убил бы любого. Он был Смотрителем, умеющим убеждать, умеющим торговаться и выставлять всё в выгодном свете. Раньше – теперь кажется, что в прошлой жизни, — он был журналистом. Одним из немногих не то что в своём поселении – во всём Круге. Даже накопал кое-что на Совет. Может, если бы не болезнь, даже обнародовал бы материалы. Но вместо этого Рут стал Смотрителем, равнодушно взирающим на убийства в Делектусе и трупы в болотах. По крайней мере, равнодушие приходилось изображать перед Наблюдательным Советом, потому что он наблюдал и за Рутом тоже. Так или иначе, Рут добился для Флоры уступки.

Справедливости он добьётся позже.

Глава III. Ценности

– Что это? – химик тронул за плечо Рута, неотрывно смотревшего сквозь стекло.

Вещь, находящаяся в отсеке, к которому была подсоединена синяя кнопка, оказалась единственной, всё ещё имеющей значение. На маленьком держателе-зажиме – чёрный конверт с торчащим из него разрешением на кремацию. Рядом лежал цветок белой лилии – любимый цветок Флоры.

Пусть всё будет по-настоящему, сказали они.

Комната Огня была создана для мучительного выбора и жертвования. И никакой бывший Смотритель, думающий, что ему нечего терять, этого не избежит.

– Так что это? – переспросил Крам.

– Кое-что из моих вещей, – уклончиво ответил Рут.

Химик посмотрел на лилию, но уточнять не стал.

– А это что? – Рут кивнул на отсек, к которому, очевидно, была подсоединена фиолетовая кнопка. В нём на таком же держателе-зажиме также был закреплён конверт, правда, совершенно простой, белый, из которого торчала зелёная бумажка. Видимо, всё, что Совет считал ценным для Игроков, умещалось в небольшие конверты и хорошо горело. Такова была жизнь в Круге.

Крам прижался носом к стеклу «бойлера», не веря своим глазам.

– Что нам надо с этим делать? – спросил он осипшим вдруг голосом.

Игра с Рутом представляла определённое преимущество: не нужно было тратить время на разгадывание задания и раздумываний о том, что им требуется сделать.

– Сжечь один из отсеков, – просто ответил Рут. – Точнее, то, что в них.

– Ты уверен?

Рут посмотрел на свой чёрный конверт. Он хотел сжечь Флору, а они хотят, чтобы он сжёг такую возможность.

– К сожалению, да, – ответил он. – Это какой-то документ?

Крам посмотрел на Рута и снова на свой отсек.

– Вексель, – сказал он. – Это мой чёртов вексель на чёртову кучу денег.

Номинал векселя был пятизначным, а Крам уплатил за его покупку четырёхзначную сумму (которая была для него, да и для многих в Круге, весьма существенной) и считал сделку весьма удачной. Он был химиком, а не финансистом, но условия сделки читал внимательно, и дисконт – разница между ценой покупки векселя и его номиналом, доход, который он планировал получить, – был впечатляющим. Получил бы он его или нет, сейчас не имело значения. А имело значение вот что: вексель не был застрахован, выписывался только на бумаге, а официальные документы в Круге при утере или порче восстановлению не подлежали.

Иными словами, это была куча денег, в надежде на получение которой Крам потратил свои последние сбережения. Он мог потерять всё.

Рут вполне понимал, что значит сожжение векселя. Среди его журналистских расследований было и разоблачение незаконных и обманных сделок по векселям с доверчивыми гражданами. Неопубликованных расследований, разумеется. Рут знал много того, чего не знали другие жители Круга, то, о чём они как раз были бы не прочь узнать. Но ему никогда не хватало смелости опубликовать то, что он нарыл в ходе расследований. Никому в Круге её не хватало. Наверное, думал Рут, он не настоящий журналист, но остальные были ещё хуже, потому что никогда не занимались ничем, что выходило бы за рамки поставленной им задачи. Рут не знал больше никого, кто хоть что-нибудь расследовал, неважно, публикуя или нет. Надеялся, что такие есть, но не знал. Если бы вексель Крама можно было подержать в руках, Рут точно сказал бы, всё ли с ним в порядке. Но какое это имеет сейчас значение?

– Ладно, я понял, – сказал Рут скорее для Совета, чем для Крама. Эти сволочи точно знали, куда давить.

И тут семью нажатиями кнопки перезагрузки не отделаешься точно.

– Слушай, – замялся Крам, – может, скажешь, что там у тебя всё-таки? Случайно не… вексель какой-нибудь? – он подавился смешком, пытаясь скрыть неловкость.

Кое-что гораздо более ценное, подумал Рут. То, что мне не принадлежит. Эта роскошь по праву принадлежит Флоре, и я не могу распоряжаться ею так небрежно. Я просто не могу.

– Нет, – ответил он. Хотел добавить что-то ещё, но передумал.

Рут посмотрел на почти догоревшие огневые-фитильные часы. Здесь перезапуск отсчёта времени настраивать не стали, потому что в итоге они все играли в одном временном отрезке, просто у Рута с Крамом было немного меньше времени на Синтезис, но зато они экономили его на вникании в загадки. По его прикидкам у них оставалось минут десять, а они были не в последней комнате. Нужно решать прямо сейчас.

Рут знал, что дальше им потребуется брактеат, который они до сих пор не нашли. Очевидно, как только они сожгут один из отсеков, бронзовая монета появится где-то в этой комнате. Вероятно, она спрятана прямо в устройстве, в самом «бойлере», «зольнике» с красным огоньком, как и у других команд, и только ждёт своего часа.

– Рут… – неуверенно позвал Крам.

Они дали мне это только для того, чтобы отобрать. Всё очевидно.

– Рут?

– Погоди.

Бывший Смотритель ещё раз обошёл «бойлер», внимательно его осматривая. Никаких подсказок или намёков не было. Потому что всё действительно было очевидно. Флора обречена, но за неё ещё можно отомстить. Если же они не получат брактеат, Флора будет лишена и этого.

Придётся сжечь разрешение на кремацию, как они того и хотят.

Рут положил палец на синюю кнопку. Одно нажатие – и конверт вспыхнет, превратится в кучку пепла, а они смогут найти брактеат и закончить начатое. Одно нажатие – и Флора будет разлагаться в красной мутной жиже вперемешку с костями и кусками плоти других несчастных. К горлу подкатила тошнота. Рут отвернулся. Посмотрел на сплошную стену, за которой ждали остальные.

И нажал на кнопку.

Крам охнул, раздался щелчок, вспыхнуло пламя. Рут повернулся. Глядя на лилию, он пытался хотя бы в мыслях представить, что тело Флоры сгорает в очистительном огне, а не гниёт в болоте. Но цветок дымил и некрасиво кукожился; от мыслей о Флоре не осталось и следа, только горький привкус во рту.

– Уф, – вздохнул химик, когда огонь погас, не оставив после себя почти ничего. – Где-то должен появиться брактеат?

– Должен, – ответил Рут, посмотрев на часы. – И нужно как можно скорее его найти.

Огонёк на «зольнике» не стал зелёным, ящик не открылся. Помещение было небольшим и не содержало ничего, кроме «бойлера». В стенах и в полу не открылось никаких тайников, ниоткуда не раздалось таинственных звуков и не замигало подсветок. Что-то было не так.

Они сантиметр за сантиметром снова осмотрели и ощупали «бойлер». Брактеата не было.

– Мы же не могли его пропустить в других комнатах? – с надеждой спросил Крам. В его понимании Рут не должен был такого допустить.

– Нет, но…

Но какого чёрта я сжёг разрешение, если не в состоянии найти долбанную монету?

– Проклятье! – Рут с силой ударил по толстостенному стеклу «бойлера». От удара и вибрации конверт с векселем Крама слетел с зажима. Рут глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь успокоиться и сосредоточиться. Потом прищурился. Линза сбилась, что ли? Что за чертовщина…

Конечно.

Конечно, Рут сделал то, что должен был, – то, чего от него ждал Совет. Они дали ему желаемое, только чтобы вскоре его отнять. Это его наказание за то, что он слишком много на себя берёт. За его смелость, дерзость или глупость. Рут принял наказание, разгадав насмешку Совета.

Но она заключалась вовсе не в этом.

Наказание было не за смелость, дерзость или глупость. Не за то, что он вытребовал кремацию Флоры в дополнение к участию в Синтезисе и сохранению жизни химику. Наказание было за самонадеянность, и его можно было избежать.

Чьи-то чужие деньги или достойные похороны Флоры? Краму сохранили жизнь, у него ещё был шанс, с деньгами или без. У Флоры его уже не было. Рут сделал неверный выбор, и делая его, он это знал. Но не остановился, полагая, что заперт в сценарии, предложенном Советом и разгаданным им, Рутом. И это оказалось ловушкой. Конечно, они знали, что в задании с часами-маятником Рут смухлюет.

Ни Игрок, ни даже Смотритель не должны быть столь самонадеянными, чтобы решать, чего от них ждёт Совет. Синтезис – не заученный Делектус, не двенадцать практически повторяющихся сценариев. Синтезис – это нечто другое, но Рут был слишком самоуверен. Едва увидев чёрный конверт с лилией, он понял, что будет дальше. Ему не оставили выбора.

Но он мог выбирать.

Он должен был.

Конверт с векселем, слетевший со своего зажима, когда Рут в сердцах ударил по стеклу «бойлера», упал в низ отсека, перевернувшись, и из него показался медный брактеат.

Всё это время он был прямо перед ними.

– Господи, – сказал Крам, смотря то на брактеат, то на Рута.

Лицо бывшего Смотрителя стало настолько бледным и создавало такой контраст с чёрной одеждой, что выглядело белее конверта с векселем. Рут выглядел так, словно уже был мёртв. Краму стало страшно. Что бы ни было в конверте Рута, возможно, стоило его сохранить.

– Извини, но, похоже, придётся это сделать, – безэмоционально сказал Рут, кивнув на фиолетовую кнопку.

Теперь на его лице было написано глубокое презрение. Крам не знал, к нему лично с его дурацким (по крайней мере, для Рута) векселем, или к Наблюдательному Совету, устанавливающему свои правила. Он надеялся, что второе, но ошибался.

Рут презирал себя.

– Ты согласен? – зачем-то спросил он химика.

– Конечно. Если я не выберусь, никакие деньги мне уже не помогут. Жаль, что мы сразу не сожгли этот чёртов вексель. Может, удалось бы сохранить твой конверт, – добавил Крам и тут же прикусил язык.

– Надеюсь, он не сгорит к чёртовой матери.

Крам подумал про свой вексель и почти успел удивиться, но понял, что Рут говорит о брактеате.

– Не должен, – ответил он. – Температура воспламенения газа меньше, чем температура плавления бронзы. Брактеат не успеет оплавиться.

– Прекрасно, – вяло ответил Рут, и повисла тишина.

Время истекало, и Крам, не давая себе роскоши медлить и расстраиваться, с силой вдавил палец в фиолетовую кнопку на пульте. Раздался тот же щелчок, сверкнула искра, и белый конверт с векселем и брактеатом вспыхнул. Он сгорел так быстро, что химик мысленно усмехнулся: пара секунд, и такая куча денег превратилась в горстку пепла.

Крам с самого начала знал, что ничего хорошего от этих денег ждать не стоит. Нужно было сжечь их сразу. Деньги, полученные за незаконные манипуляции, часто не приводят ни к чему приятному. Крам не был уверен, хороший ли он человек, но химиком он точно был хорошим. Он любил химические опыты и деньги. Всё было так, по мелочи, – всё, кроме последнего заказа. Кислота, яд и сумма, которую, если с умом вложить, можно будет преумножить и жить совсем другой жизнью.

Кислота, яд и вопрос: зачем им это?

Мы платим не за то, чтобы ты задавал вопросы.

Конверт догорел, оставив после себя ничуть не пострадавший бронзовый брактеат. Дно отсека открылось, и брактеат упал на пол. Не в «зольник», а просто на чёртов пол, словно подачка нищим.

Впрочем, именно ими они теперь и были.

Крам осторожно поднял его, натянув на ладонь рукав. Монета была горячей, но не обжигающей.

Одна из стен начала бесшумно и очень медленно подниматься.

– Ты не дашь его мне? – едва шевеля почти бесцветными губами спросил Рут.

– Да, конечно, – химик отдал ему брактеат, даже не думая о том, кому лучше его держать. Сейчас он доверял Руту. По крайней мере, насколько это возможно. Знай он, что произойдёт дальше, возможно, оставил бы монету себе.

Хотя даже если бы он это сделал, ничего хорошего всё равно бы не произошло.

Синтезис создавался не для этого.

Неосознанно химик сжал в кармане чёрную чайную свечу, которую они нашли в комнате с бассейном и которую Рут отдал ему. Пока она им не пригодилась. Стена поднялась наполовину, они уже видели остальных Игроков, живых и здоровых, и слышали Олероя. «И как же нам решить, кого закопать в землю? Как я и предполагал, должно остаться три Игрока из четырёх…»