Kitabı oku: «Измена. (Не) фригидная жена», sayfa 11

Глава 23

Вернувшись в съемную квартиру, Дамир бросает сумку в прихожей и всем своим весом плюхается на диван. На часах восемь вечера – его задержала пробка. Из-за нее он приехал так поздно и из-за нее сегодня будет ночевать здесь, на расстоянии от Виталины, прям как раньше.

Один день без нее ощущается таким же концом света, как и сотня дней.

Но если раньше он мучился от неизвестности, от незнания, чем занималась и что к нему чувствовала Вита, то теперь страдает по другому поводу. «Она меня почти простила! Она ответила на мой поцелуй! У нас есть будущее», – твердит сам себе Дамир, и в нем крепнет желание не потерять больше ни одного дня, ни одной секунды – каждую секунду посвятить ей и своей семье.

Посидев немного, он идет на кухню и достает из холодильника сделанный заблаговременно салат. Теперь он старается следить за своим питанием, полностью отказался от алкоголя, потихоньку работает над резюме – все ради того, чтобы Вита им гордилась.

Дамир старается гнать от себя сомнения, Вита как раз-таки неоднократно доказывала свои чувства. Скорее всего, в нем говорит вина. И еще любовь. Он хочет, чтобы – если они будут снова вместе – Вита ни разу не пожалела об этом. Даже на одну секунду не пожалела.

– У меня будет дочка, – говорит он своему отражению в окне. – Доченька.

Весь вечер Дамир пребывает в эйфории, поэтому с радостью принимает предложение брата выйти куда-нибудь поужинать вместе. По сути, его брат Тим остается его единственным близким человеком, с которым Дамир откровенен, на весь город.

Как Дамир удивлялся последние месяцы, когда один за одним из его поля зрения исчезали так называемые «друзья», люди, которые при каждой встрече твердили «звони в любое время» или «я обязательно тебя прикрою, друг, только скажи». Стоило ему публично отречься от империи отца, как все они сочли его малоинтересным, а то и полным придурком.

Марта, например, окучивает отца.

Дамир, наверное, и не удивится, если именно ее отец выберет для быстрого воспроизведения улучшенной и максимально послушной формы наследника Сергеевых.

Дамир о потере статуса не тоскует.

Статус, за которым гнаться его приучил отец, давил на него, как завязанный на шее галстук. Дамир отдает себе отчет, что руководить бизнес-империей у него получалось очень неплохо, но если и возвращаться в кресло гендиректора… То в другую компанию, в другом городе, начиная абсолютно с чистого листа – без идиотской статусной мишуры Сергеевых.

– Удачно съездил да? – вместо приветствия кидает ему Тимур, и присаживается на боковую сторону диванчика в их любимом ресторане «Си».

– Не то слово, – откликается он.

– Как она, с животиком-то?

– Боже, Тим… Да еще красивее стала. Не знаю, что это за магия такая…

Дамир, хотя и ограничивает себя в спиртном, все-таки заказывает Тимуру шампанское, чтобы отпраздновать… Все сразу. Он рассказывает брату, что девочку они решили назвать Владиславой, а еще делится своими сумасбродными планами купить доченьке первые подарки…

– Ты ее завалишь игрушками, – шутит Тим. – Хотя вряд ли можно переборщить с игрушками для девочки, знаешь…

– Ты со мной завтра не съездишь в магазин?

– Я? – делает круглые глаза Тимур.

Дамир понимает его удивление, брат детей не имеет и пока не пытается завести.

Дамиру нужна компания и мнение со стороны – чтобы он не приехал к Виталине с неправильными подарками. Вот и все.

– Основное мы с ней вместе купим, – поясняет он. – Но я думаю, ей будет приятно, если я что-то куплю сам, понял?

– Не сам, а с чуткой поддержкой незаменимого брата.

– Спасибо, – вздыхает с усмешкой Дамир, пригубив свой апельсиновый сок.

Опыта у него мало, зато желания хоть отбавляй.

– А когда примерно рожать? – интересуется Тим.

– Через восемь недель.

– Поверить не могу, что уже так быстро.

– А мне с каким трудом верится, – признается Дамир. – Жду этого дня и боюсь, пипец как. Такая ответственность.

– Да вы же самые круглые педанты, которых я в жизни видел. Справитесь.

Перед глазами у Дамира продолжают мелькать вывески, товары, стеллажи с детскими товарами. Нелегко ему было в разлуке с Виталиной видеть маленьких детей, их счастливых родителей, даже банальная детская колясочка на остановке вызывала в нем волнения, колола иголками упущенной возможности. Дамир всегда хотел быть отцом, однако последние годы он хотел быть отцом ребенка исключительно одной женщины – Виталины.

Когда они через два часа выходят из ресторана, опьяневшие (Тим от алкоголя, а Дамир от личного счастья), Дамир думает, что мир, черт возьми, прекрасен, если у тебя в этом мире есть такой человек, как Виталина. И родной брат.

И скоро родится ребенок.

Он забрасывает голову брату на плечо, любуюсь звездным небом.

И вдруг говорит.

– Извини, что я тогда тебя кинул.

– Чего?

Он выпрямляется, пристально смотрит Тиму в глаза. Они остановились посреди тротуара, прямо под лампой. Не дошли до стоянки такси от силы десять метров.

– Извини, что когда ты ушел, я побоялся уйти с тобой. В юности.

– А, ты об этом, – кашляет Тим неловко. – Да уже вроде бы забыли.

– Я не забыл. Я жалею, что все так получилось, Тим. Я тогда был труслом.

– Знаю. Это я хорошо помню…

– Прощаешь?

Тим делает паузу, во время которой вздыхает и начинает усмехаться, видимо, смеясь над сентиментальностью Дамира, которой обычно просто не существует в видимом спектре. Он все держит в себе.

– Да прощаю, прощаю. Пошли уже в такси.

Глава 24

Проснувшись следующим утром и позавтракав, я устраиваюсь на диванчике и беру в руки телефон. Меня накрывает аномальной благодарностью по отношению к маме и папе. Да, они у меня совсем неидеальные, а мама иногда переходит все границы… Но свою роль будущей бабушки она играла хорошо. Если у меня возникали вопросы, которые я не могла задать врачу, я спрашивала у мамы, и она своими рассказами забирала у меня беспокойство.

Здесь, на расстоянии, между нами состоялось несколько длинных, обстоятельных разговоров по телефону, которые были такими честными и близкими, что я даже снова поверила, что мы с мамой можем стать настоящими подругами.

Карина даже удивилась.

– Серьезно? Вы говорили? Она советы тебе давала? Не как обычно, а советы? – спрашивала у меня подружка по телефону.

От мамы я узнавала то, о чем редко говорят в программах о беременности, и в книгах пишут отнюдь не всегда. Она призналась мне, что искренне полюбила меня, свою дочь, уже после рождения.

Не знаю, преувеличивала мама или нет, но она назвала это «огромным розовым облаком любви», которое накрыло ее в роддоме сразу после того, как меня, кричащую малютку, положили ей на грудь.

Она сказала, что это нормально, что я пока «больше беспокоюсь, переживаю, чем люблю», сказала, что не стоит давить на себя, надо уважать себя, жалеть себя.

Слова мамы меня успокоили, потому что я уже чувствовала себе немного ненормальной от постоянного чувства, что я могу навредить ребенку неосторожностью, неправильным выбором ужина, неправильной позой для сна.

Папа… Мой папа – отдельный разговор.

Он делал все, чтобы я его простила за измену матери. Скажу честно, сделать это было не так просто – из-за Дамира. Я жалела свою маму, потому что, увы, досконально знала, что она чувствовала. Можно было сказать, что нас ударили одинаковым кинжалом, бьющим прицельно в сердце и один раз – от этого не легче.

Но папа не сдавался, звонил мне сам впервые за долгие годы. Рассказывал забавные истории из детства, подбадривал, предлагал приехать в любой момент, если что-нибудь понадобится. Именно ему я впервые призналась, что ужасно боюсь стать плохой мамой. «Что, если я уже ошиблась, возможно, лишив мою малышку отца?» – спрашивала я. Он был тем, кто напоминал мне о наших с Дамиром ролях. Разрушила не я, он разрушил.

И теперь, поджав под себя ноги, я набираю номер мамы, чтобы рассказать ей про Дамира. Про наше… Воссоединение? Сдавшись, я называю это так, и последние часы пребываю в тихой эйфории, чувствуя, что постепенно обретаю именно то, что ценила в своей жизни больше всего.

– Мам? Мам, привет, – говорю я громче, услышав на фоне звук проносящегося грузовика. – Тебе говорить удобно там?

– Привет, дочка, в магазин иду. Горошек закончился… Ты же знаешь папину привычку добавлять его куда надо, и не надо тоже…

– Мам, ко мне вчера Дамир приезжал.

– Правда? – старается скрыть свое изумление мама. – Ты не говорила, что…

– Получилось спонтанно.

– И как у него дела?

Снова нейтральный вопрос.

Моя мама, можно сказать, проходит тест, ведь за прошедшие месяцы я тоже стала с ней откровеннее, начала говорить о своих желаниях и претензиях прямо. Я призналась ей в том, что обожание Дамира как бы ставило меня и мои интересы на второе место. А я ведь ее дочь, не Дамир ее сын, а я! Мама обещала постараться не наседать на меня так, стать понятливее.

– Он останется со мной, мам.

– Погоди, останется? Хочешь сказать, что вы помирились? Ничего не пойму, – возмущается она. – Вы развелись! Ты сорвалась с места, уехала не пойми куда, а теперь вы снова вместе? Уже?

– Словно ты не рада, – трогаю губу пальцем.

– И что он сделал, что ты его простила? – вопросом на вопрос отвечает мама.

Конечно, она удивляется! Она же не знает, что измена была всего лишь способом «заставить меня его бросить», не знает, что с отцом Дамира теперь связывает только родовая фамилия, и все.

– Я тебе все расскажу, постепенно.

– Дочка, это уже окончательно?

Пялясь в ковер, я едва не плачу. Плаксивость. Эмоции. Любовь. Вот это все обо мне. Вздыхая, я сначала киваю себе, потом уверенным голосом заявляю ей тоже:

– Надеюсь, что окончательно.

– Вам надо снова заключить брак и до рождения малышки…

– Знаю.

– И пусть Дамир, наконец, начнет выполнять свои функции мужа!

– То есть? – повышаю голос я.

– Заботиться о беременной жене, Вита. Пока ты там была одна, у меня сердце от тревоги сжималось каждый день! Женщина должна быть рядом с любимым мужчиной!

Вот и понеслось… Но сегодня меня мама ни капли не раздражает.

Веселит, наверное, немного.

– Я ему передам, – усмехаюсь я.

– Дочка…

– Да?

– Давай я приду домой и мы с тобой еще поболтаем… А то стою тут перед витриной с шампанским, не знаю, что выбрать, сосредоточиться не могу, – говорит она.

– Мам! – фыркаю прямо в трубку. – Что праздновать собираетесь?

– А то ты не знаешь! Ну все, до связи, – и отключается.

Я, уже откровенно смеясь, тоже сбрасываю звонок.

Беру диванную подушку и прижимаю к себе, обхватывая двумя руками. Счастье пульсирует у меня в теле, и я представляю, как большой яркий шар любви расходится по всему организму маленькими импульсами. Так я себя чувствую.

***

Я была готова, что Дамир вернется не с пустыми руками…

Он с самого первого дня знакомства со мной показал, как любит баловать близких. Я хорошо помню первый день вместе, который незаметно превратился в первое свидание. Сначала я показала Дамиру офис, сдерживаясь, чтобы не начать беспардонно флиртовать, он – не имея таких моральных проблем – пригласил меня поужинать. Привел в роскошное место, в котором я сразу же почувствовала себя неуместным предметом декора. В большом зале под низкими люстрами, которые я видела только в фильмах, нас встретили люди в накрахмаленных белых рубашках. Даже не посмотрев, что я пришла к ним во «дворец» в поношенном черном пиджачке и джинсах, они провели нас в боковую секцию, где находились парочки, один из мужчин отодвинул для меня кресло.

Дамир элегантно устроился напротив и, посмотрев на меня, подавил смешок.

– Ты выглядишь напуганной, – потянулся он ко мне рукой.

Накрыл ладонь, погладив сверху.

– Ты, правда, ужинаешь в таких местах? – только и выдала я удивленно.

Он выдержал паузу.

И прыснул в сжатый кулак.

– Нет, если честно. Вит, здесь ужин стоит как моя месячная зарплата, но я очень хотел тебя восхитить, – произнес он, заговорщицки склонившись через стол.

Наверное, в тот момент, рассмеявшись над его шуткой и по достоинству оценив честность Дамира, я и влюбилась в него.

– Мы можем уйти отсюда, – предложила я.

Он сузил глаза.

– Уличную пиццу любишь?

– Обожаю! – громко объявила я.

Окончательно я отдала Дамиру сердце в тот самый вечер, когда он, схватив меня за руку, поволок к выходу, даже не обращая внимание на снобов, которые смотрели на нас, как на сумасшедших.

До этого момента я считала, что повстречала одного из них. Снобов. Но Дамир был другим, он был бунтарем – однако я тогда не понимала, что бунтарем он мог быть лишь в те моменты, когда большое око его отца было направлено в другую сторону, на других людей.

Так и не расцепив руки, мы с ним добрались до ближайшей будки с горячими пиццами и хот-догами. Он купил мне кусочек, а сам взял пирожок с капустой.

Потом, конечно, мы сходили и в тот ресторан, и в другие – не менее шикарные. Дамир показывал, какой может быть жизнь миллионера, не забывая окунать в обычные житейские радости, за которые платить не нужно. Я привыкла, что он не считал деньги, потраченные на меня, хотя порой мне становилось неловко, что он их совсем не считал…

Но я однозначно не была готова, что Дамир завалит прихожую пакетами, коробками и свертками почти неопределенной формы, а он делал это прямо сейчас, на моих глазах. Третий раз он поднимался ко мне в квартиру, нагруженный покупками. И в этот раз он нес перед собой колясочку желтого цвета.

– Дамир! – беспомощно зову его я.

– Извини, крошка. Я должен был ее купить, – он осторожно проскальзывает мимо меня в коридор и ставит коляску. – Не удержался. У меня был… – он крутит свободной рукой у виска, – типа незакрытый гештальт. По поводу коляски.

– Какой еще гештальт?

– Ну, – он мотает головой, – когда я видел коляски, я думал о тебе.

– Ого, значит, я у тебя ассоциируюсь с колясками. Интересно.

– Милая, – вздыхает он. – Тебе нравится?

– Я… Не знаю…

Обвожу гору покупок.

– Тебе не кажется, что ты немного переборщил?

– Да ну, тут все нужное. Глянь, – и начинает показывать мне коробку за коробкой, – называется «детским развивающимся ковриком», думаю, Владе понравится. А тут у нас… – читает на боковой стороне, – интерактивные игрушки, я брал до одного года, потом посмотришь, что и как. А это «стул для кормления», детская посуда, бутылочка для кормления. Пинетки, – достает с горящими глазами из кучи два малюсеньких носочка кремового цвета с кружевом.

Дамир передает мне их, я вздыхаю и прижимаю к груди, как большое сокровище.

По моей щеке котится слеза счастья.

В последние несколько месяцев я до невозможности сентиментальна.

– Погоди… Ты плачешь…

– Это особенная разновидность слез, – объясняю я, – от счастья.

Дамир делает шаг ко мне, но натыкается на свои же коробки. Наложенная на другие покупки, на пол едва не падает развивающая доска. Он ловит ее, но романтический момент, увы, уже упущен.

– Мне еще пару раз сходить нужно…

– Моя квартира этого не выдержит, – замечаю я шутя, но вполне серьезно добавляю, – Дамир, не стоило так много…

– Я хотел. Это же ничего, да?

Он пытается сказать, что это его искреннее желание. И я верю, в конце концов этот человек уже хотел построить детскую площадку, когда ребенка и в проекте еще не было. Я киваю и сама ступаю к нему, обходя коробки. Выпрямляю руки и обнимаю его за плечи. Дамир холодный с улицы, но пахнет божественно.

***

Дамир обнимает меня в ответ.

Я зарываюсь носом в его шею, вдыхаю аромат его кожи и чувствую, как по спине бегут мурашки возбуждения.

Затем Дамир начинает водить руками по моим лопаткам, задевая тысячи нервных окончаний на поверхности кожи, и я отстраняюсь лишь за тем, чтобы не поддаться искушению окончательно. В замешательства, Дамир оставляет руку у меня на плече, не требует большего.

– Я хотел спросить, крошка, – он натянуто улыбается. – Что между нами сейчас происходит? На каком мы этапе?

– На том этапе, когда я все еще злюсь на тебя, хотя… Хотя и по-прежнему люблю.

Вижу, как его улыбка лишается напряжения, ему польстило, что я призналась. Почему бы и нет? Он отец моего ребенка и он, судя по всему, постепенно отвоевывает свое место в моей жизни. Тем не менее, я повторяю первую часть предложения, она важнее!

– Я злюсь на тебя, Дамир, потому что если бы ты признался мне, ничего бы не произошло, понимаешь? – он убирает руку, но я перехватываю ее, сжимаю ладонь своими пальцами, призывая его услышать меня. – Я не могу перестать думать, что эта каша, которую ты заварил… Она стоила нам стольких нервов, времени, стольких слез. Я могла потерять мою девочку.

– Я понимаю. И мне очень жаль.

– Извинений мне недостаточно, Дамир, – перебиваю его. – Если мы попробуем снова, ты должен пообещать мне быть откровенным, не скрывать от меня ничего.

– Да, конечно!

Слова настолько легко срываются с его языка, что в это сложно поверить.

Дамир, возможно, сам не осознает, что именно путь утаивания он использовал всю свою сознательную жизнь. Он не сказал брату, что не убежит с ним из дома, не сказал мне, что отец давил на него, и в итоге едва не потерял двух своих самых близких людей. От таких привычек бывает слишком сложно отказаться в один момент.

– Мне кажется, ты меня не понимаешь.

Дамир вертит головой.

– Нет, нет, детка… Я же тоже думал о нас. И я понимаю, как накосячил.

– Стой, – отстраняюсь я. – Ты должен услышать меня. В жизни всякое бывает, Дамир. Может быть, в какой-то момент твой отец захочет вернуться в твою жизнь или вернуть тебя, или у тебя будут какие-то проблемы на работе. Ты должен делиться со мной всем, ты согласен?

Он смотрит на меня серьезно.

– Я сейчас понял, что я обещал делиться с тобой всем на свадьбе. Помнишь мою клятву? – вдруг спрашивает он. – «Обещаю ничего от тебя не скрывать», – говорит.

– Ты нарушил обещание.

– Пришло время для новой клятвы, не находишь?

– Что ты имеешь в виду?

Он вдруг становится на одно колено передо мной, в коридоре, в узком просвете свободного пространства, занятого покупками для Влады, и достает из кармана мое обручальное кольцо.

Я сняла его, находясь дома у мамы с папой, оставила в тумбочке… Оно в руках у Дамира. Интересно, как именно он его достал?! Наверное, моя мама отдала Карине, зная, что она рано или поздно приедет ко мне, а Карина – уже Дамиру. Я скрещиваю руки на груди, стараясь выглядеть не настолько ошеломленной.

Моя подруга вступила в сговор с Дамиром!

– Извини, клятвы так не работают, – говорю занудным тоном, – нельзя ее нарушить, и просто придумать новую.

– Знаю. Но мы больше не муж и жена, так? Нам предстоит создать все это заново. Поэтому это кольцо уже не подходит. Ты вольна делать с ним что угодно, – он кладет кольцо на тумбочку рядом со мной.

– И все-таки, что это значит?

Он прочищает горло, поднимает голову и берет меня за руку.

– Вита…

Я вспоминаю, как он делал мне предложение в первый раз. Я была другой, он другим. Мы хотели ребенка, но договорились «не торопиться». Мы были счастливы тем, что нашли друг друга, буквально охмелевшие от счастья и любви.

Сейчас все по-другому.

Я теперь знаю настоящего Дамира.

И точно знаю, что он может сделать меня счастливой. Несчастной тоже может сделать. Но, к сожалению, с такой дилеммой сталкивается каждая влюбленная женщина. Она передает сердце мужчине, лишь надеясь, что он окажется тем самым, кто будет его беречь, хранить и любить.

– Ты самый важный человек в моей жизни, Виталина. Ты и наша дочь… Я обещаю тебе, что ты всегда будешь самой важной, на первом месте, я буду делать все, что в моих силах для семьи, для тебя и малышки. Я больше не обижу тебя, Вита, – Дамир достает, словно настоящий волшебник, из одной из коробок с детскими вещами, шелковую коробочку синего цвета. Он открывает ее, протягивая, держа двумя руками. Кольцо поблескивает в свете лампы. – Виталина, ты выйдешь за меня? Уже навсегда.

***

Кольцо маленькое, миниатюрное.

Такое, к которому ладони сами тянутся, чтобы надеть его на палец.

Но я этого не делаю.

Стою, не двигаясь, рассматривая лицо своего мужа. Не знаю, к какой магии он обратился, но всего за два дня не осталось и следа от его усталости, разбитости и отчаяния, которые я увидела у него на лице в первый раз. Знаю, что у Дамира под свитером медленно заживают синяки, а некоторые, наверное, по-прежнему побаливают, но его глаза, такие большие, и такие гипнотически прекрасные, отражают настоящее счастье.

Мне бы хотелось и себя со стороны увидеть. Разве я не изменилась с нашей первой встречи? Разве не оставила в прошлом большую часть своих страхов?

Одной рукой я поддерживаю животик – прикосновения к тому месту, где растет малышка, уже стали необходимостью, –вторая моя рука греется в ладонях мужа.

Бывшего мужа.

Бывшего мужа, который сделал предложение и остановился в шаге от того, чтобы стать моим женихом. Круг так замыкается…

Из моего рта вырывается нервный смешок, Дамир тоже улыбается.

Я понимаю, что жизнь не перестанет меня удивлять. Я продумывала столько вариантов того, что может быть дальше. С нами. С ним. Со мной отдельно от него.

Я прокручивала в голове наши расставания и наши воссоединения, но ни разу не прочувствовала и десятую часть того, что ощущаю прямо сейчас. Это радость, приплавленная горечью потерь, это эйфория, которую опутывает страх, это любовь с капелькой страха, что выбор будет сделан не разумом, а только душой.

Я перевожу взгляд на колечко, в центре которого переливается всеми цветами радуги бриллиант в форме сердца. Дамир знает, что я люблю банальную классику. Я люблю сердечки на четырнадцатое февраля и тюльпаны на восьмое марта, я помню дату нашей первой встречи и я умиляюсь, если вижу котенка. Я банальная, я обычная, но рядом с ним я никогда себя такой не чувствовала. Никогда. Никогда!

Я гоню сомнения прочь и говорю: «Да». Сначала едва заметным жестом, резко опустив подбородок, а потом и словами. «Да», – опускается между нами, и я чувствую, как сразу после этого Дамир сильнее сжимает мою руку. Кажется, у кого-то из нас трясутся ладони, когда он неловко надевает мне кольцо на палец. Может быть, у двоих сразу. Наши улыбки могли бы освятить самую темную комнату в этот момент. Мне даже чудится, что я сейчас счастливее, чем в тот первый раз…

– Все-таки ты самоуверенный гад, – бросаю я, намекая, что кольцо он тоже приобрел заранее, ожидая получить свой позитивный ответ. – Давно купил?

– Пару месяцев назад.

Он поднимается, держа меня за руки.

– Вообще ни в какие рамки, – смеюсь я.

Дамир приподнимает мою руку, пристально смотрит на кольцо, которое только что надел на мой палец. Его взгляд сияет от смущения и радости одновременно. Я чувствую, как сердце начинает биться быстрее, когда его глаза встречают мои.

– Понимаешь, Вит, – отвечает он, не отпуская моих рук. – Я не мог знать, как сложится. Но каждый раз, когда думал об этом моменте, представлял, что ты улыбаешься мне точно так же, как сейчас.

– О чем еще ты думал?

– Как буду тебя целовать после.

Я чувствую, как обжигающее тепло распространяется по всему моему телу.

Мы стоим, словно неподвижные статуи, время замерло, чтобы дать нам возможность впитать этот момент в свои сердца. Я хочу, чтобы все сложилось хорошо, идеально, чтобы мы с Дамиром творили историю со счастливым концом.

Он приближает губы к моим, мир вокруг исчезает.

Губы Дамира прикасаются ко мне с невероятной нежностью, будто он хочет передать через поцелуй все невысказанные чувства. Я отвечаю на поцелуй так же нежно, сливаясь в едином ритме и волнении. В этот момент я забываю обо всем, кроме нас двоих. Вся моя жизнь сжимается в комок у сердца, и я чувствую, как вся переполняюсь счастьем.

– Я люблю тебя, Виталина.

Я не отвечаю, не могу ответить, громко втягиваю в себя воздух, стараясь совсем не расплакаться, как слабачка. Я хватаюсь за плечи Дамира, прижимаюсь к нему и прячу свое лицо у него на плече.

Я заслужила свое счастье.

Я заслужила, черт возьми, я получу его.

После долгих и теплых объятий, Дамир снова целует меня. Его язык врывается в мой рот и зажигает внутри меня огонь страсти. Моя рука опускается на его пояс, я понимаю, как Дамир соскучился.