Kitabı oku: «Приговорён к свободе», sayfa 24

Ральф

– Доктор де Вилье! – я обернулся и искренне улыбнулся, услышав счастливый голос. – Спасибо вам. Уже завтра мы с дочкой сможем вернуться домой! – именно это и было лучшей благодарностью, лучшим подарком, который я только мог получить. В этом заключился мой свет. Я просто чувствовал, что спасение жизней – это то, что миру от меня нужно.

Фортуна любит смелых. Сильных. Независимых. Тех, кто всегда следует своему пути. И удача повернулась лицом как раз в тот момент, когда мир так во мне нуждался.

Из больницы я вышел, когда в городе уже царствовала ночь, а фонари давно зажглись и освещали улицу. В пустую квартиру возвращался с безмятежной улыбкой на лице, размахивая сумкой и вышагивая по тротуару гордо, словно совершил величайший подвиг в жизни. Меня ждёт, наконец, полноценный сон, а утром – море. Завтра первый рабочий день для остальных людей, для меня же – долгожданный выходной. Даже с любимой профессией человеку хочется отдыха, поверьте мне на слово.

Мост совершенно пуст, почему-то нет даже машин, хотя я сейчас жаждал поймать чью-то усмешку, хотя бы приветливый жест рукой. А вместо этого заметил девушку, стоящую близко-близко к краю и готовую перешагнуть через перила. Её куртка валялась рядом, рюкзак зацепился за ногу, а в каждом движении виделось отчаяние.

Звериным чутьём я уловил опасность, понял, что вот-вот произойдёт непоправимое.

Только не в мою смену.

Я бросился вперёд, едва не выронив сумку, позволил себе замедлиться только тогда, когда до девушки оставалась пара шагов. Она меня всё ещё не замечала – то ли демонстративно, то ли слишком сильно погрузилась в свои мысли. Но уже стояла за перилами, зажмурившись и тяжело дыша. Я остолбенел, ничего не предпринимал, пока не почувствовал витавшую в воздухе решительность. Пока не увидел, как дрогнула её нога.

Мне ли не знать, как люди выглядят после таких прыжков в ледяную воду? Всё тело захватывают судороги, ими овладевает ужасная, смертельная боль… До смерти она их и доводит, если не сойдут с ума ещё раньше. Потому что вынести такой страх без последствий нельзя.

Я однажды говорил с человеком, который выжил после неудачной попытки суицида. Он сказал, что, когда прыгаешь с моста, думаешь только о том, как бы умереть побыстрее, чтобы не чувствовать боли. А через несколько мгновений понимаешь, что ты идиот. Что все проблемы в твоей жизни решаемы, кроме одной: ты уже летишь с моста.

Я мёртвой хваткой вцепился в запястье девушки и наклонился вперёд. Сам едва не перевалился через перила, уронил сумку в снег, но смог удержать девушку, хотя она противилась, что-то бессвязно бормоча. А когда я потянул её обратно на тротуар, резко вскрикнула: «Отпусти!»

Я чувствовал, что она сильна, что вытащить её из-за перил не так просто, как могло показаться. Мои руки уже начали ослабевать, а на лбу выступила капля пота, но сдаваться было нельзя. Несколько минут мы почти что боролись, не произнеся ни слова. В итоге девушка всё-таки сдалась, расслабившись и едва не упав уже из-за этого. От неё сильно пахло алкоголем – наверное, только благодаря этому мне и удалось победить в этой схватке со смертью.

Осторожно взял её на руки, стараясь не поскользнуться. С земли поднял её куртку и набросил на плечи девушки, чувствуя всем телом, как она дрожит. Забрал рюкзак, сумку, оглянулся опасливо и быстрыми шагами направился домой.

За всё время, что мы шли, она не произнесла ни слова, только еле слышно всхлипывала, не открывала глаз и тряслась, будто действительно упала в ледяную воду.

Дверь в пустой подъезд, где я со всех сторон слышу эхо своих шагов, закрывается с привычным скрипом. Мне казалось, что девушка заснула, хотя мог и ошибаться. Поднявшись на лифте до своего этажа, я с трудом достаю из сумки ключ, прислонившись к стене, и открываю дверь в тёплую, родную квартиру.

Не раздеваясь, прохожу в гостиную и опускаю девушку на диван, словно маленького ребёнка, укрываю одеялом. Она выглядит совсем измученной: тёмные круги под глазами, бледная кожа, слишком тонкие запястья и осунувшееся лицо. Одежда потрёпанная, даже куртка порвалась, а в рюкзаке я нашёл только сигареты, зажигалку, ручку с блокнотом и фотографию молодого темноволосого мужчины рядом с всё той же девушкой. Он положил руку на её плечо, оба ярко улыбались, стоя на каком-то корабле, пока позади волновалось море. «Циссе от Августа», – прочитал я на обратной стороне.

Цисса? Это имя такое, что ли?

Она, кажется, действительно спит. Дыхание спокойное и ровное, рука свисает с дивана и почти касается пола. В гостиную прибежал, негромко мяукнув, Лари. Он обнюхал руку гостьи, повернулся ко мне, распахнув глаза, и что-то промурлыкал, забравшись на мои колени.

– Вот видишь, Лари… – прошептал я. – Теперь я ещё и домой привожу пациентов, – и сдавленно улыбнулся, протянув руку к шкафу и доставая толстое одеяло. С Лари на руках поднялся, закрыл шторы и удобно расположился на полу, прямо у дивана, разглядывая фотографию Циссы со всех ракурсов. Она на ней выглядела такой счастливой, сияющей…

Я постоянно спасал людей, которые хотели жить и готовы были за это отдавать любые богатства, отбросив в сторону все сомнения и лишние мысли, только бы был шанс. Они жаждали сохранить жизнь, но она хотела её оборвать одним-единственным шагом.

Это не первый человек с попыткой суицида, которого я знал. В больницу таких привозили не один раз. Я никогда не видел их улыбок, не знал всей истории, не слышал голоса. Что изменилось сейчас?

Когда решаешься на последний шаг, начинаешь понимать – в мире ещё осталось то, к чему ты привязался так сильно, что не можешь сделать этот шаг.

Наверное, из себя меня вывела именно фотография. На ней Цисса действительно искренне улыбалась. Лицо было загорелым, руки не выглядели такими хрупкими. Я и сам убедился, что девушка далеко не так слаба, какой кажется. Но когда фотографию прячешь и смотришь на неё наяву, картина переворачивается с ног на голову. И это противоречие меня поражало, доводило до бешенства. Хотелось сейчас же Циссу разбудить и высказать ей всё это, но в глубине души я понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт, поэтому держался. За голову, колени, спинку дивана, чужой рюкзак и фотографию. В какой-то момент почувствовал, что засыпаю, но, когда закрывал глаза, мне казалось, что с девушкой вот-вот что-то случится. Поэтому, поворочавшись на твёрдом полу, я достал фонарик с книгой и прижался к дивану, поглаживая второй рукой пушистого Лари.

– Надеюсь, тебе снится что-то доброе, – прошептал я скорее себе, чем Циссе. – Потому что этой ночью тебе придётся видеть сны за двоих.

Нарцисса

Когда я открыла глаза, в первые мгновения ничего не поняла. Это не корабль. Не моя каюта. Комната слишком светлая, потолок слишком белый, одеяло слишком чистое, а в воздухе витает аромат чего-то вкусного. Я привстаю на локтях и оглядываюсь. Шторы задёрнуты, я по самое горло укрыта одеялом, а комната такая просторная и светлая, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться. И тут же вздрагиваю, когда чувствую, что моей руки касается что-то ледяное…

Кот?

Он смотрит на меня огромными жёлтыми глазами. Шерсть чёрная, будто он только выбрался из дымохода, только на шее видно одно белое пятнышко. Я осторожно протянула руку, поглаживая его, отчего тот зажмурился и громко замурлыкал. А я так и не смогла вспомнить, как здесь оказалась, но почему-то совершенно не волновалась. Будто из мозга вырезали ту часть, которая отвечает за тревогу.

– Мик! – протяжно зовёт бархатный мужской голос. Кот, мяукнув в ответ, скрывается в дверном проёме. Я слышу, как звенит посуда, и вспоминаю того, кому этот голос принадлежит. Как раз в этот момент он появляется в гостиной. Смотрит на меня краем глаза, а когда видит, что уже проснулась, улыбается и в ту же секунду оказывается рядом.

– Цисса, ты как? – спрашивает взволнованно, опустившись на корточки рядом с диваном. Откуда он знает, как меня зовут? Я молчу и сжимаю губы, пытаясь подняться, но почему-то совершенно не хочется. Под одеялом тепло, в комнате царит приятный полумрак… Но ужасно хочется есть. – Сейчас вернусь, – бросил парень, кивнув каким-то своим мыслям. Зато через минуту вернулся, держа в руках поднос с чем-то невероятно вкусным.

– Спасибо, – одними губами прошептала я.

И пока не съела всё до последней крошки, он молчал, но начал говорить, как только поднос оказался на столе.

– Меня зовут Ральф. Про тебя я не знаю ничего, кроме имени.

– Получается, что я про тебя – тоже, – я усмехнулась и опустилась на подушку, на секунду прикрыв глаза. – Ты не позволил мне… упасть.

– Я в курсе, – совершенно серьёзно и твёрдо сказал Ральф. Я ожидала, что он продолжит, но парень, кажется, ждал слов от меня. Только напрасно.

– Я не знаю, что говорить в таких случаях.

– Если не хочешь, можешь не говорить. Просто я… понимаешь, я не могу понять, – он замешкался и протянул мне фотографию. Я узнала её ещё до того, как рассмотрела, и из глаз побежали слёзы.

– Август… – прошелестела я, сжимая фотографию. Хотелось её порвать, чтобы больше никогда не причинять себе такой боли, но сделать этого я не могла. Как невыносимо было видеть нас вместе! А ведь у меня на телефоне ещё с десяток таких фотографий.

– Он погиб? – догадался Ральф. Я тихо засмеялась, словно в истерике. Надеюсь, он не поставит мне какой-нибудь диагноз?

– Он умер из-за меня. Я не смогла его спасти… – слёзы я остановить уже не могла. Щёки пылали от стыда, но почему-то было плевать. В сознании поселилось спокойствие, а в душе назревал настоящий ураган.

И я выложила этому парню, которого вижу впервые, всё. Как я Августа любила, как потом поняла, что он мне друг и союзник. Как послала его во время нашей последней встречи, но так и не извинилась больше, не простила его и не приняла приглашение на открытие отеля и на свадьбу. Как узнала о том, что его убили, как после этого плакала несколько суток, но только по ночам. Как боялась поделиться хоть с кем-то. Как безумно, до дрожи боялась, что и меня убьют жестоко, уничтожив всё, что мне дорого.

– И я боюсь привязываться к людям, понимаешь? Августа нет, и я была капитаном, и я, как и он, подвергала всех опасности… Я не хочу от них зависеть, не хочу, чтобы они зависели от меня. И так боюсь! Боюсь, что убийцы Августа уничтожат меня, разрушив при этом весь мой мир, – слова почти бессвязно вырывались наружу. Когда я в последний раз говорила с кем-то столь искренне? Кажется, что давным-давно. И я даже не боялась говорить ему о своей профессии, рассказала о смерти Цербера после перепалки на кладбище и о своём ранении, после которого меня оставили в больнице совершенно одну. Я так боялась потерять команду и Августа, а теперь лишилась и того, и другого. И что теперь можно сделать?

– Ты лишилась людей, которых любила, – вынес вердикт Ральф. – Но ты не виновата в этом, слышишь? Он сделал свой выбор сам. А то, что ты осознаёшь свою ошибку насчёт той ссоры… это хорошо. Ты могла осознать это раньше, да, но теперь уже ничего не поделаешь, понимаешь? Покинув корабль, ты не забыла прошлое. Ты и не сможешь его забыть, оно всегда будет рядом, но одно дело – когда постоянно оглядываешься назад, и совсем другое – когда идёшь рядом, опережая на пару шагов, принимая его как должное. Жизнь с чистого листа начать сложно, я знаю. Но если ты не попробуешь… Чего тогда будут стоить все твои обещания? Чего будет стоить выбор Августа оставить деньги именно тебе, а не всей команде сразу? Ты ведь была капитаном, никто другой не поступил бы так. Он точно знал, что делает. Поверь мне, со стороны виднее.

Он говорил так ласково, так мягко, словно всю ночь готовил эту речь, хотя ничего не знал обо мне до этой минуты. Сердце заболело и сдавило еле-еле ощутимой болью, но я внимала каждому слову, разомкнув сухие губы и пытаясь сжать руки, как делала всегда, когда волновалась. Только сейчас не было сил.

– Они убьют меня. Они убили его, а я…

– Они уже сделали, что хотели. У них было столько времени, чтобы сделать следующий шаг! И раз они этого не сделали, какова вероятность, что это вообще случится?

Его мысли были такими правильными, что я поражалась, как сама до всего этого не додумалась раньше.

– Я просто идиотка, – решила всё-таки, покачав головой. Да, я идиотка. Дура ненормальная, сумасшедшая, которая решила сброситься с моста и свести счёты с жизнью. А ведь я обещала Орфею помочь с расследованием.

Но я больше не хотела прятаться от проблемы за работой, семьёй или морем. Я хотела начать жизнь с чистого лица… И как там сказал Ральф? Шагая рядом с прошлым и отпустив его в далёкое плаванье? Пусть будет так.

Это осознание не пришло ко мне в одну секунду. Две недели назад Ральф принёс меня домой. С тех пор он готовил мне завтрак и обед, а я – ужин. Почти каждое утро уходил на работу, а меня оставлял дома с кучей книг и двумя котами. Мы разговаривали только обо мне, но это привело к результату, которого я даже не ожидала.

Горе и тоска по Августу никуда не ушли, как и чувство вины, которое поутихло, стало слабее, но не исчезло совсем. Я всё ещё чувствовала привкус своего сожаления, но не осталось и следа от желания умереть.

Я ещё не один раз докажу себе, чего стоит настоящая жизнь. Дыши глубже, Цисса. Всё будет хорошо.

У меня есть шанс.

Орфей

– Орфей, доброе утро, – когда я открываю глаза и сонно прикладываю телефон к уху, за окном ещё темно, и я очень сомневаюсь, что наступило утро.

– И тебе, Аполлон, доброй ночи. Что-то случилось?

– Просьбу твою мы выполнили, – ответил он совершенно спокойно.

– Так быстро? – поразился я. Только вечером ведь сообщил им имя снайпера, а они уже нашли его?

– Тебе говорит о чём-нибудь кличка Тень? – меня иногда ужасно раздражала эта манера Аполлона постоянно говорить вопросами, но упрекнуть его я не мог, особенно сейчас.

– Нет. Кто это?

– Мы допросили снайпера, – нетерпеливо обронил Аполлон, а потому превзошёл все мои ожидания. – Правда, пришлось повозиться… – добавил он таким тоном, что я тут же спросил:

– Он жив?

– Оставлять свидетелей слишком опасно, – от тона парня у меня по коже побежали мурашки.

– Вы… убили его?

– Убит при попытке бегства, если коротко. Если вдаваться в подробности, можно узнать, что он едва не задушил Валета и причинил нам неприятностей больше, чем мог бы причинить отряд гвардейцев. Но я не об этом, Орфей. Снайпер рассказал, что его заказчик – Тень. Больше ничего не известно. Только голос в телефоне и деньги на счёте. Ты знаешь, как это всё сейчас просто. Тех людей, что похитили дочку, он вообще не видел, только выполнил задание и скрылся. Они, вероятнее всего, тоже его не знали и даже испугались, услышав выстрел.

– А что он может рассказать о Тени? Это женщина или мужчина? Может, какие-то координаты?

– Вообще ничего. Я, честно говоря, тоже о нём не слышал, – печально ответил Аполлон. – До встречи. Я позвоню, если что-то узнаю.

– До связи.

Если мы с Аполлоном не можем ответить на вопрос, последний источник информации – Нарцисса. Кому, как ни ей, знать знакомых Августа из преступного мира? Решив, что именно у неё и спрошу об этом, засыпаю до утра. Только потом набираю номер девушки и приглашаю её в кафе на важный разговор. Она соглашается неожиданно легко.

Встречаемся мы уже через несколько часов. Сначала я её даже не узнаю – на Циссе не её излюбленная старая куртка, а элегантное пальто, вместо полупустого рваного рюкзака – сумка на плече, а в воздухе витает цветочный аромат. Она с яркой, сияющей улыбкой усаживается напротив меня, заказав чашку чая. Если сравнить её с ней же три недели назад, когда мы виделись в последний раз на крыше, можно понять, что не остаётся ничего общего. Ни тёмных кругов под глазами, ни безумно дрожащих пальцев и запаха сигарет, ни подранной одежды и убийственного выражения лица. Теперь её можно было сравнить не с нищей из переулка, а с грациозной принцессой из дворца.

– Чего ты рот открыл? Люди же смотрят, – упрекает она меня снисходительно.

– По-другому никак, – развожу я руки. – Ты… очень изменилась.

– Надеюсь на это, – Цисса внезапно стала серьёзной. – Так зачем ты меня позвал? – похоже, на разговоры о себе она не настроена, так что я рассказал ей всю историю – от первой зацепки, что нашёл на крыше, до последней информации, полученной от Аполлона.

– Тень? – переспрашивает Нарцисса задумчиво. – Я могу ошибаться… По-моему, это знакомая Анны.

– Боюсь, у Анны я сейчас об этом спросить не смогу, – отзываюсь с нескрываемым раздражением. – Не знаешь, где её найти?

– Могу только предположить. Знаешь бар «Огонёк»? В твоём городе, – я киваю, и Цисса продолжает: – Ответ можно найти там. Излюбленное место Анны, там должны знать и Тень. Если постараться, они ответят на поставленный вопрос, – оставив заметку в блокноте, я стал расспрашивать Нарциссу: что за изменения произошли в её жизни за такой короткий срок и что стало причиной смены имиджа. Но девушка стойко молчала, так что вскоре я, поблагодарив её, отправился на вокзал.

***

Огни города приветствовали меня, радуясь возвращению постояльца. Я брёл по знакомым улицам, различая каждый фонарь и добираясь без всяких карт до нужного бара.

Обстановка здесь не то что говорила… она кричала, вопила о состоянии каждого посетителя и о репутации заведения. Всеми силами я пытался втереться в доверие людей, несколько часов простоял у барной стойки, почти ничего не заказывая, но болтая с каждым встречным. О Тени никто ничего не слышал. Эта кличка ни о чём людям не говорила, они даже не знали, где искать и какое это отношение имеет лично к ним. Так я и сходил с ума после каждого отрицательного ответа, пока меня не пожалел бармен.

– Да знаю я твою Тень, – сказал он с видом учёного, облокотившись на стойку и протирая бокал. – Девчонка эта здесь не очень известна. Но за пару купюр могу дать адрес, где мы с ней как-то встречались. Если пообещаешь, что это останется между нами.

– Обещаю, – нетерпеливо прошептал я, доставая из сумки деньги. Бармен довольно кивнул, и уже через пару секунд протянул мне лист бумаги. Почерк я разобрал с трудом, но всё же был в восторге, так что выскочил из бара в то же мгновение. Лишь оказавшись на ветру и подавив порыв спрятать руки в карманы, я прочитал под фонарём адрес.

Внезапно я замечаю, что на улице безумно холодно. Или мне так кажется? Ещё кажется, что весь мир замер, будто ожидая моего крика. Не раздаётся ни звука, хотя улица всё ещё живёт своей жизнью. И я прекрасно могу понять её тишину сейчас. Это любопытство.

Я думаю, что весь мир шепчет: «Только не волнуйся, Орфей». И так хочется ответить, что я, чёрт возьми, не волнуюсь! Я всего лишь жажду мести.

Нарцисса

– Где ты была? – спрашивает меня Ральф, касаясь губами виска, когда я прохожу в квартиру, сняв пальто. И спрашивает так нежно, ненавязчиво, что я отвечаю почти в ту же секунду:

– Бывший коллега попросил о встрече.

– Коллега? – Ральф поднимает брови и смеётся. – И что же за коллега?

– Он расследует убийство Августа, – говорю совершенно спокойно, будто три недели назад эти слова не заставляли меня рыдать несколько часов. – Появились кое-какие зацепки. Я постаралась немного продвинуть его дело. А что?

– Да так, – Ральф пожимает плечами, щурится как-то подозрительно и сбегает на кухню, где уже чем-то пахнет. Я случайно останавливаю взгляд на календаре – суббота. Сегодня была моя очередь готовить ужин. Чёрт, совсем из головы вылетело!

– Ральф, – протягиваю виновато, проходя в кухню. – Прости.

– Ничего. Я понимаю, что не имею пока никаких оснований тебя об этом просить. Но это только пока, – он как-то загадочно мне подмигивает, но не успеваю я сказать хоть слово, как парень выныривает из моих объятий, желает хорошего вечера и, схватив пальто и сумку, убегает в больницу.

Из головы всё ещё не выходил поражённый взгляд Орфея и его слова: «Ты так изменилась!» Хотелось бы верить, что это правда. Потому что три недели назад я видела в зеркале измученную девушку в старой-старой одежде, с красными заплаканными глазами, разбитыми о стены руками и дрожащими пальцами, словно она пила несколько недель подряд.

Но я изменилась, это правда. С тех пор, как Ральф схватил меня за руку, не позволив прыгнуть с моста в ледяную реку, я стала лучше. Потратила часть денег на то, чтобы преобразиться внешне и даже хотела взять в аренду квартиру, но Ральф заверил меня, что ему будет приятно, если я останусь. Голос его звучал искренне, так что я согласилась, продолжая искать работу.

Море всё ещё притягивало меня, как магнит – холодное и неспокойное, буйное, требующее вернуть свою жертву назад. Но я не подходила ближе, чем нужно, пряталась от волн, хотя они каждый раз пытались коснуться ног. Разум подсказывал, что именно так я и должна поступать, зато сердце требовало воссоединения с любимой стихией. Оно требовало возвращения в команду, путешествий на корабле и моря, моря, моря… Каждую минуту, чёрт возьми, каждую секунду мне нужно было море. Я могла поменять старую куртку на пальто, капитанскую каюту – на тёплую спальню, а криминал на какую-нибудь заурядную работу, но море всё ещё пыталось вернуть меня обратно.

И только Ральф побеждал в этой войне.

Сначала он казался мне слишком добрым, слишком осторожным, слишком нежным и наивным, но теперь я понимаю, что это – всего лишь его образ жизни, его принципы. У всех разные истины, и у него они гораздо правильнее, чем у меня. Так что постепенно я стала привыкать к жизни рядом с ним. А вскоре полюбила это всей душой, как не могла любить даже свою команду.

Я не думала сравнивать его с Августом – капитан всё же был мне другом и союзником, но Ральфа я любила, я нуждалась в нём, как в воздухе. Мне всё ещё нужна была свобода, а от мыслей о море избавиться не получалось, но рядом с Ральфом мне не хотелось казаться лучше, чем я есть. Мне хотелось быть собой.

Неужели Орфей был прав, и противоположности действительно притягиваются?

Наверное, мне всегда просто нужен был человек, рядом с которым я смогла бы найти себя.

И кажется, я его нашла.