Kitabı oku: «О потере и принятии. Божье утешение маме, потерявшей ребенка», sayfa 2
Глава 4. Дается по силам
Вспоминая жизнь до рождения Софочки, я понимаю, что она потихонечку готовила меня для этого важного события. Маленькими событиями, горестями, слезами она укрепляла мою душу. Фундамент был крепко зацементирован. Если раньше даже при легком дождичке он мог развалиться, то сейчас мой домик был готов к урагану. И когда закапали крупные капли по крыше в двенадцать недель беременности, то он мог принять любого ребенка и не рассыпаться. Мог. Принял.
Не дается не по силам. Каждого из нас жизнь готовит к какому-то событию. Она не кидает в бушующее море без подготовки. Сначала научит плавать, наденет спасательный жилет и только потом отпустит в поток. Ну а там и лодка подплывет.
Принимайте.
Глава 5. Господь всегда рядом
С первых дней зарождения Софочки во мне я приняла ее. Такой, какая она есть. И полюбила. Читала ей сказки, пела песенки, гладила животик, в котором она росла и крепла, говорила, что очень сильно ее люблю и никогда никому не дам в обиду. И просила ее, просила каждый божий день быть сильной и храброй несмотря ни на что.
Я готовилась к ее появлению со всем трепетом и любовью, покупала все эти малюсенькие распашонки, шапочки, носочки, не только самого маленького размера, но и на полгода вперед. Надежда на то, что она будет жить, не покидала меня ни на минуту.
Ее детская комната была маленькой, но очень хорошенькой. В бело-розовых тонах, с кружевными шторами, кроваткой с вензелями, бортиками с каретой и короной, пеленальным столиком, милым маленьким креслицем. Я настояла, чтобы мы сменили душевую кабину на ванну, потому что начиталась про пользу плавания для деток с пороком сердца. В общем, в нашем доме все было готово для появления самого главного человечка в нашей жизни. Я ждала ее появления как чуда, как подарок от Бога, как награду, которую удостоилась получить по каким-то непонятным мне заслугам.
Но иногда, когда я приходила домой после очередного визита к врачам, истощенная от всех дурных слов, сказанных мне, казалось, что Господь покинул, что Он отвернулся от своей дочери. В такие дни я ревела белугой, но потом утешалась, чувствовала, что Он рядом и что рождение моей малышки обязательно изменит жизни других людей. Что все не просто так. Он рядом. Он не оставит. Что мне нужно быть сильной и стойкой для благополучия своей девочки. В моей богатой фантазии мы представлялись с ней двумя воинами, сражающимися с целым полчищем вурдалаков. Но, как мы знаем, добро всегда побеждает зло, а свет – тьму, поэтому наша с ней победа казалось очевидной. Тем более мы с ней были не одни. С нами был Царь всех и вся! Я знала, что эта сила, данная мне, не моя, а Его. Он вдохнул в меня ее. Он «вложил в руки меч правды, способный рубить обман и неправду». Только Он, но не я. Без Него мой холодный труп уже объедали бы голодные черви.
Это как в той притче, когда одному человеку приснился сон, что в самые тяжелые времена его жизни на песке тянулась лишь одна цепочка следов, он опечалился, думая, что был покинут Господом, но получил ответ: «Мое милое, милое дитя. Я люблю тебя и никогда тебя не покину. Когда были в твоей жизни горе и испытания, лишь одна цепочка следов тянулась по дороге. Потому что в те времена я нес тебя на руках». Так и меня Господь нес на руках. Иначе как бы я все это вынесла?
Ни один роддом не хотел принимать такую роженицу, как я. Документы собирались, в роддомы всей страны отправлялись диагнозы, но, увы, один за одним приходили отказы. Никому не нужен ребенок с прогнозом смерти после родов, это же статистика! К большому сожалению, очень часто в нашей жизни бывает так, что человеческая жизнь ничего не стоит. Важен высокий рейтинг, блестящие отзывы, отчеты. Но на удивление в эти дни я была спокойна, даже шутила мужу: «Может, я тихонечко дома рожу, а ты примешь роды?»
Шла уже сорок первая неделя беременности, когда из одного роддома Питера пришел ответ, что нас ждут. Расстояние между городами больше двух тысяч километров! Я почти уже в родах! Мы рассматривали все возможные варианты, чтобы благополучно добраться до нужного пункта назначения. На самолет с таким сроком не берут. На машине опасно и долго. На поезде уже тоже не вариант. До сих пор не знаю, пошутила тогда мой гинеколог или нет: «Если начнутся роды в пути, сойдешь с поезда и в близлежащем роддоме родишь».
Переживания накрывали, но я решила, что, значит, нет Божьей воли попасть нам в Питер. Не зря перед этим они отказывали нам несколько раз.
Конечно, меня нигде не жаловали, но и не принять роды врачи в нашем городе не могли. Поэтому после консилиума мне огласили решение, что ждать больше нельзя, надо вызывать родовую деятельность.
В роддом я шла с твердой уверенностью, что все будет хорошо. Никакого страха или отчаяния. А мой дорогой муж обнимал на прощание мой живот, стоя на коленях, и плакал навзрыд. Что-то очень непохожее на всегда такого серьезного мужчину, который за столько тяжелых дней для меня не проявлял никаких эмоций. Возможно и даже наверняка, он переживал, но все эти чувства были от меня тщательно спрятаны. А тут такое! Мне оставалось только улыбнуться и хоть немного попытаться его утешить:
– Не плачь, все будет хорошо.
– Возможно, уже никогда не будет хорошо…
Потом я узнала, что кто-то из врачей сказал ему прощаться с нашей долгожданной Софочкой, потому что они готовились не к рождению еще одной маленькой жизни, а к смерти. Она должна была прожить не больше трех часов после своего рождения.
Глава 6. «Она еще поборется»
Вечер перед родами я провела за разговорами с еще двумя женщинами, к которым меня подселили перед самым важным и решающим днем моей жизни. Вернее сказать, не за разговорами, а за тем, что они болтали, делясь своими жизненными проблемами и историями, а я слушала. Я умею слушать других людей. Это мой дар от Бога. Люди тянутся ко мне, потому что я не нагружаю их своими тревогами, а, наоборот, забираю часть их забот и волнений себе. Все мы знаем, почему психологи сейчас так популярны. Им можно рассказать, не слушая в ответ. Не принимая чужое. Потому что свое важнее, свое тяжелее. Свое хочется отдать или хотя бы разделить.
Здесь, в стенах роддома, мы были незнакомками, которые встретились в первый и, скорее всего, в последний раз, поэтому чаще всего в палатах больниц можно услышать столько сюжетов для разных романов, что только успевай слушать и записывать. Женщина постарше много смеялась полубеззубым ртом, рассказывая про своих детой-погодков и деревенскую жизнь. Ее руки с загрубевшей кожей выдавали, что работать ей приходится много и тяжело, чтобы прокормить всех своих детей. Но она смеялась заливисто и от души, радуясь, что именно сейчас, в эти часы, может спокойно отдохнуть. Гладя пузо, она называла сыночка Вовой, делясь, что муж хотел Ярослава, но она настояла на том, чтобы мальчишку звали не иначе как нашего нынешнего царя. По ее мнению, это обязательно принесет ребенку счастье и удачу.
Вторая женщина и вовсе оказалась молоденькой девчонкой шестнадцати лет. С виду я не дала бы ей столь юный возраст, но, видимо, комплекция, беременность и хороший аппетит сделали свое дело, потому что, чуть не плача, откусывая очередную плюшку, она жаловалась, что весит сейчас около ста килограммов. С собой она взяла много маленьких резиночек, из которых в свободное от еды и сна время плела разнообразные браслеты. Прибыли это хобби ей не приносило, только ссоры с будущим мужем и траты, из-за которых, в общем, они и ссорились. Но она утверждала, что ее это занятие успокаивает. А по мне, спокойствие беременной бесценно.
Ночью я почти не спала, в восемь часов у меня планово стоял прокол плодного пузыря. Волнение нарастало. Я старалась молиться, но ничего не получалось, поэтому просто мысленно шептала: «Господи, помоги, Богородица, не оставь своей милостью, все святые, защитите мою доченьку».
В шесть утра я наконец поняла, что ворочаться на кровати больше нет сил, поэтому встала и начала потихоньку собираться. Несмотря на то что я старалась вести себя как мышка, старшая соседка по палате приоткрыла один глаз и, недоумевая, спросила:
– Ты куда?
– Рожать. Мне в восемь планово проколют плодный пузырь.
И тут удивительно, всегда такая сдержанная, я заговорила дальше, делясь со случайным человеком своими тревогами:
– Дочка может умереть при родах. А если и выживет, то врачи не дают и трех часов. У нее порок сердца, не совместимый с жизнью.
В моих глазах стояли слезы. «Только бы успеть покрестить, не оставь, Царица Небесная», – мысленно не переставала я молить и просить все Высшие силы.
А соседка, потянувшись и зевнув, отрапортовала:
– Девчонки сильные, это тебе не мальчишки, она еще поборется.
И, повернувшись к стене, снова захрапела.
Казалось, все это время меня окружали такие высококлассные специалисты, с учеными степенями, с дипломами и зарубежными поездками. И никто из них даже не попытался найти нужных слов для поддержки. И только один человечек за все это время, совсем необразованный, из деревенской глуши, подобрал нужную фразу, которая сразу вдохнула надежду и придала сил для еще одного этапа борьбы.
«Девочки сильные… она еще поборется».
Глава 7. Только живи!
Мужчина-врач все сделал быстро и очень болезненно.
– Воды светлые, хорошо, – отрапортовал он и вышел.
«Хоть что-то положительное», – подумалось мне.
Раннее утро, а я уже устала, потому что не спала всю ночь и не помнила, когда ела. Но мне нельзя ложиться, нужно прыгать на мяче, больше ходить, чтоб быстрей родить. С появлением дочки неизвестность исчезнет, как дым, больше не будет пугающих предположений и додумок. Все диагнозы будут четко по делу, чтоб понимать, куда двигаться дальше.
«Только бы она не умерла после рождения, только бы не умерла, Богородица, милая, не оставь своей милостью. – Я молилась своими словами, как шло из самой глубины сердца. – Сотвори свое чудо, исцели мою девочку, но если все-таки суждено ей умереть, то дай сначала покрестить мою малютку, больше ни о чем я и не прошу». Врачи заходили и выходили, спрашивали про схватки, которых почти не было, вновь и вновь прослушивали сердечко малышки. Она не торопилась. Мои силы были на исходе. Я чувствовала, что схватки ослабевают, а не усиливаются, как должно быть.
– Срочно вводим окситоцин, а то мы сейчас и маму потеряем. – Врачи говорили так, как будто моей дочке уже был вынесен приговор.
Я быстро почувствовала сильнейшую боль, как будто меня разрывает изнутри. Но когда я легла на кушетку, силы неожиданно вернулись и боль стала терпимой.
– Тужься! – закричала в последний раз акушерка.
И я родила.
Седьмого июля в семнадцать часов вечера наша Софочка появилась на свет. В день рождения Иоанна Крестителя. Про этот Праздник я узнала уже к вечеру и сразу поняла, кто именно помогал и охранял мою малышку в эти знаменательные часы. Уж слишком все было «непонятно» для всех, а особенно для врачей, которые даже дали мне родить самой, хотя позже я узнала, что с такими диагнозами, как у доченьки, меня должны были кесарить.
Когда были совсем последние потуги, я мысленно просила: «Закричи, милая, только закричи». И она закричала. «А теперь живи! Только живи!»
Мне положили ее на живот. Маленький синий комочек, так остро нуждающийся в своей маме. Меня буквально распирало от счастья и нежности. Вся невыносимая боль, которую я испытывала весь день, тут же прошла, я не ощущала усталость, хотя была уставшей. Только счастье и благодарность.
– Сфотографировать? – робко предложила медсестра.
– Да, пожалуйста. – Улыбка не сходила с моего измученного родами лица.
Через несколько секунд я наконец-то увидела личико своей девочки. И сразу поняла, что, слава богу, никаких уродств и синдрома Дауна у нее нет. Да, приплюснут носик, видимо, ей было очень тесно в своем домике, но он уже на глазах начинал принимать правильное положение на ее крохотном личике.
«Слава богу!» – только смогла сказать я. Выступили слезы благодарности. И сразу же вспыхнула искра надежды с новой силой. А что, если и с пороком сердца ошибка. Вдруг произойдет еще одно чудо.
Ее забрали от меня очень быстро, но я была благодарна даже и за те несколько минут, которые мы провели вместе. Второй раз за день ко мне зашел врач-мужчина:
– Сейчас я тебя буду зашивать. – До этой минуты я и не знала, что мне сделали разрез.
– Ой, – пискнула я от неожиданной боли.
– Будешь орать, зашивать не буду, истекай кровью! – Конечно, не таких слов ждешь от врачей, когда только-только испытала столько физической боли. Но я не произнесла больше ни звука. Что мне вся эта боль по сравнению с тем, что, возможно, моя дочка абсолютно здорова? Я выдержу все! «Царица Небесная, сотвори еще одно чудо, – молилась я, лежа одна в палате, – пусть этого страшного диагноза не станет».
Но еще одного чуда не произошло.
Все остальные диагнозы подтверждались один за другим.
В палату меня перевели уже одну.
Каждые три часа я могла ходить к своей малышке, проведывать ее по 5–10 минут и носить сцеженное молоко, которым ее кормили через зонд. Когда я смотрела на нее, такую крошечную, беззащитную, с кучей датчиков и проводов, по моим щекам стекали ручейками слезы. Меня ругали. Пугали, что больше не пустят, если буду реветь. И я старалась сдержать эти злополучные слезы и не могла. Жалость и боль переполняли.
Девчонки в палате ревели, что их оставляют на один день дольше в роддоме, а я ревела от страха за жизнь своего ребенка. Мы все ждали обещанного – смерти. Спустя несколько часов после жизни. Но минуты, часы шли, а она не умирала. И я смотрела на нее и видела необычного ребенка. Она слушала, слышала и понимала. Вы можете сказать, что это все ерунда и я придумала все в своей измученной горем фантазии. Но нет, я много нянчила детей с рождения, но такой осознанности я не видела ни у одного родившегося младенца. Такой силы, такого понимания происходящего, такого терпения и принятия.
Она знала, на что шла в этот мир. Она знала и безропотно принимала свой крест.
