Kitabı oku: «Чипированная. Код L-831», sayfa 3
Глава 5
Скрывшись в густой тени леса, я быстро сменяю юбку штанами, а кофту свитером – здесь прохладно. Нахожу на небосводе Полярную звезду, устремляюсь за ней. Продержавшись на энтузиазме до утра, начинаю ощущать усталость, которая оплетает конечности, смежает глаза. Очень хочется пить. Я осушила уже половину бутылки, у меня осталось полторы, но никакого источника воды, как и конца моего плутания, не предвещается. Надо сделать привал, иначе я никуда не дойду. Один день до свадьбы. Нет, назад дороги нет, только вперед. Я не могу ясно мыслить, в голове каша. Стараюсь отбросить все ненужное: у меня только одна цель – найти иных. Для меня становится привычным подавлять эмоции, которые так и хотят подчинить себе. Вдох-выдох. Совсем немного отдыха – и в путь. Старец не стал бы меня обманывать… или стал бы? Меня начинает потряхивать. Вдох-выдох.
Выбираю укромное местечко на склоне под большим кустом можжевельника, который скроет меня от чужих глаз, пока я буду дремать. Осторожно заползаю в углубление на четвереньках, оглядываясь по сторонам. Если немного поджать ноги, я отлично могу разместиться: в высоту и ширину где-то метр, в длину тоже подходит, примерно полтора. Самое важное – здесь сухо, никакой живности. Сон – это хорошо, но сначала надо перекусить. Выбираюсь наружу и устраиваюсь возле будущего укрытия. Отламываю ломоть хлеба, достаю кусок сыра и вяленого мяса и с удовольствием, которого еще не испытывала, вкушаю эту простую пищу.
Солнце начинает припекать, до обеденного времени сохранить продукты не удастся, поэтому доедаю все. Еще воды – организм постепенно приходит в норму. Пора пробираться внутрь укрытия. Я снимаю кофту и делаю из нее подстилку, натягиваю майку, рюкзак использую в качестве подушки, а себя накрываю легкой юбкой – хоть какое-то ощущение комфорта. У меня не получается сразу заснуть, я вздрагиваю от любого звука, все время мерещится погоня. Но усталость берет свое.
Просыпаюсь от раската грома. Я не понимаю, где нахожусь, ударяясь головой о земляной потолок. Потирая ушибленное место, я кручусь по сторонам. Постепенно события минувшего дня настигают… ну и дел я натворила! О побеге я не жалею, но уже сомневаюсь, смогу ли отыскать иных. И почему я решила, что уже к утру настигну их?
Новый раскат грома заставляет поежиться. Вспоминаю теплую кровать, в которой я бы сейчас лежала, если бы… если бы не вызов и сбежавший суженый. Если бы не старец со своими загадочными речами. Если бы не подслушанный разговор родителей. Если бы я еще могла продолжать скрываться и надеяться… поэтому я здесь.
– Да! Я иная! И вы не остановите меня, – заливаюсь смехом.
Неужели я смогла набраться сил и сказать нет всем этим правильным Оракулам! Как же я счастлива! Оракул… отец… Мысли о доме и родителях врываются в сознание, заглушая радость. После зала Свиданий я бы все равно оставила их, но не так. Я бы имела возможность видеться, говорить с ними.
Приходится укусить руку, чтобы вернуться к действительности. Как бы я ни старалась, я не та хорошая девочка, какой они хотели бы меня видеть. Я оставила их, ушла из дома. Они не смогли понять и принять меня, стараясь переделать. Я люблю их, но… но я хочу стать счастливой.
Вдох-выдох. И все-таки как хорошо, что я скрылась в этом углублении. Дождь льет стеной, но вода не просачивается сквозь земляную крышу, а заросли можжевельника замедляют порывы ветра. Вода! Снова хочется пить, и у меня есть возможность пополнить запасы. Я допиваю остатки и выползаю из укрытия, чтобы быстро соорудить из листьев лопуха импровизированную воронку: капли дождя, скапливаясь, должны протекать внутрь бутылки, наполняя ее. Конструкцию устанавливаю рядом с укрытием, тогда я смогу поправлять ее, не выбираясь наружу. Перед тем как залезть обратно, стягиваю мокрую майку, а в укрытии кое-как натягиваю кофту. Наполовину сухая – уже хорошо. Идея срабатывает, и я с наслаждением наблюдаю, как бутылка наполняется до краев. Дождь не прекращается – отлично. Собранную воду выпиваю полностью, вконец удовлетворяя жажду, и снова выставляю бутыль наружу. Поежившись, забираюсь в самую глубь. Шум дождя и ветра успокаивает, и я вновь засыпаю.
Пробуждение выходит резким. Сквозь дремоту чувствую, как что-то колется в лицо, потом свербит в носу, а после с громким чихом я открываю глаза. Маленький ежик лежит возле головы, в недовольстве фырча, что я разбудила его.
– Извини, – обращаюсь к малышу. Приходится немного отодвинуть его в сторону.
Маленький и колючий ежик. Стараюсь быть сильной, мне нельзя поддаваться горечи – спасибо старцу! – но я ощущаю себя этим маленьким ежиком в огромном лесу. Только надежда и что-то еще, сидевшее в груди и разжигавшее огонь, заставляют двигаться вперед.
Дождь закончился. Пора выбираться из укрытия. Какое же это наслаждение – размять затекшие мышцы. Оглядываюсь по сторонам. Солнце в зените, а значит, мне не придется сегодня идти в ночи. С другой стороны, ночью виден ориентир: Полярная звезда в созвездии Малой Медведицы. Днем без нее я могу уйти в сторону. Ничего, пойдем так, а как стемнеет, посмотрим, насколько внутренний компас сбил меня с пути.
Дневное плутание идет на пользу. У меня выходит усмирить рой мыслей, и я любуюсь открывающимся пейзажем. Мне нравится в лесу. По дороге я наблюдаю за порханием бабочек, слушаю щебетание птиц. Если вначале лес казался густым и хмурым, то миновав частый сосновый бор, я оказалась среди живописных полян, которые тянутся одна за другой, окруженные плотным забором из сосен – как препятствием на пути к красоте.
Вечереет. Вдали слышится волчий вой. Вздрагиваю. Расслабившись, как-то я упустила из виду опасность встречи с дикими животными. В город они не заходили, а мы не заходили в лес, у нас имеются специально отведенные территории для прогулок на природе. Решаю прекратить плутания, чтобы не издавать лишнего шума. Идеально было бы переночевать на дереве, но толщина ветвей не внушает доверия. Оглядываюсь в поиске ночлега. Приходится продвигаться вперед, пока я не останавливаюсь перед огромной и могучей сосной. И двух меня не хватит, чтобы обнять ствол. Решаюсь переночевать здесь, чтобы в случае очередного дождя спрятаться под кроной, а в крайнем случае – это я про диких животных – забраться наверх. Сон предстоит на голодный желудок, так как хоть вой и вдали, шуршание упаковок тоже может привлечь волка. Надеюсь, он там хотя бы один, а не стая.
Я прислушиваюсь к каждому шороху, будь то ветер или упавшая ветка. Одиночный вой сменяется ответным. Успокаивает, что звучат они по-прежнему вдали. Небо озаряется мириадами небесных светил. Я сижу, прислонившись спиной к дереву, и ищу свой ориентир. Наконец нахожу ее слева от себя – далековато увел меня внутренний компас. Утром пойду по диагонали. Допиваю остатки воды из первой бутылки маленькими глотками, вторую надо растянуть. И снова мысли возвращают меня к родителям. Как там они? Надеюсь, они поймут меня. И их не станет одолевать горечь… Хотя это слово не описывает тех эмоций, которые охватывают меня, когда я вспоминаю о доме.
Я иду уже сутки, но никаких иных, никакого намека на них. Лес огромен. И почему я до сих пор не нашла их? Неужели я ошиблась? Я же не останусь в этом лесу… Так, отбрасываем подобные мысли! День смерти, предначертанный Великими Оракулами, должен наступить лишь в 2563 году. Я должна, нет, обязана выжить и отыскать этих иных! И этого старца, который так бестолково объяснил дорогу. Если бы я сейчас встретила старца, то не удержалась бы от резких высказываний! Зачем было вселять в меня надежду? Зачем он показал свое запястье? Резко вздрагиваю от осознания: если бы не старец, то одного подслушанного разговора для побега было бы недостаточно. Прохлада пронизывает, дыхание снова учащается, а глаза увлажняются. Не время и не место – я зажмуриваюсь, стараясь не поддаваться этому ощущению. Сон, он поможет забыться.
Утро. Чувствую себя уставшей и разбитой: тело ноет, в животе урчит. Хлеб я съела еще вчера, поэтому на завтрак пара яблок и немного орехов – такой же запас еды остается на остаток дня. Одна бутыль воды – четверть выпиваю. Второй день после побега, а я все чаще начинаю размышлять о правильности решения. Волна осознания проходит по телу – день свадьбы настал. На руке мигает вызов. Он зовет меня. Не в силах отвести взгляд, отрываю полоску ткани от майки и обматываю запястье. Я снова дома перед экраном с сообщением о наступлении долгожданного дня. Ощущаю заботливые руки матушки на своих плечах. Вижу серьезные глаза отца. Хватит! Я должна нести ответственность за свой выбор – именно об этом говорил старец. Он предупреждал. Он знал, что я начну сомневаться. Если бы не эта нескончаемая дорога, возможно, я была бы уже счастлива, отыскав иных. Главное, пережить этот день, завтра будет проще.
Несмотря на упадок сил, я не сбавляю темпа. Миг промедления равнозначен возвращению к свадьбе – я бегу от этих мыслей и сомнений, только вперед. И зачем я надела эти ретроградные ботинки? Прохладной ночью они казались идеально подходящими, но знойным днем мне хотелось сменить их на легкие сандалии, которые остались дома.
Страшно представить, как я выгляжу со стороны: копна волос превратилась в гнездо, которое я не могу расчесать пальцами. Думаю, что и лицо, судя по измазанной одежде, было не чище. До безумия хочется если не помыться, то хотя бы умыться прохладной водой. На скудных остатках еды я могу продержаться еще какое-то время, но без воды, особенно когда припекает, едва ли. Ровно половина бутылки, а я по-прежнему хочу пить.
Надо искать источник. Я на пологом склоне, и если спускаться, появится шанс отыскать ручей. Надеюсь, мои познания в географии не обманут. Если через пару часов дело не увенчается успехом, надо попробовать выжать капли влаги из растительности.
Еще час пути. Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, на меня нападает приступ безудержного смеха. Странная – не зря меня так называли за глаза. И с чего я решила, что, отыскав иных, смогу не скрывать своих крамольных мыслей и ненужных вопросов. Да и как я испытаю заветные чувства, если мой суженый находится непонятно где. Так, совсем не годится! Если я начну верить, что только с суженым буду счастлива, тогда зачем я вообще сбежала? А вдруг он на самом деле тот, кто сможет понять и принять меня? Но он сам сбежал… Мне надо найти другого суженого, но все потом. Сначала надо отыскать воду и иных, потом как-то обустроиться на новом месте. Но сначала вода… или иные? С другой стороны, своим побегом я избавила себя от встречи с Великими Оракулами, которые явно заинтересуются этой отметкой, не подлежащей расшифровке, огромным количеством доносов на поведение и этим непозволительно долгим сроком подбора суженого. Мне совсем не до веселья, почему же я смеюсь и никак не могу остановиться? От этих мыслей нутро застывает. Хотела новые эмоции – получай! Теперь вопрос – нравятся ли они мне? Нет. Смех резко проходит, зато наворачиваются слезы. С этим копошением в голове я окончательно сбилась с пути. Хожу ли я по кругу или пробираюсь вглубь леса – непонятно.
Стоп, надо сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы восстановить дыхание. Еще немного воды, в бутылке ровно четверть. Нельзя предаваться этому дикому состоянию, которое недавно охватило меня. Иные – где же они? Им тоже необходима вода. Если я найду источник, то можно попробовать идти вдоль него. Куда же идти? Осматриваюсь по сторонам – растительность впереди кажется более зеленой, чем позади. Больше зелени значит больше влаги. Следуя выбранной логике, иду дальше.
Наученная горьким опытом плутания, я оставляю небольшие зарубки на деревьях. Отодвигая очередную ветку, выхожу на небольшую поляну, полностью покрытую густым мхом. Повсюду сочные кусты жимолости, которые манят меня. Привалу быть, как и долгожданному обеду, пара яблок и остатки орехов еще подождут.
Набив желудок и слегка приглушив чувство жажды, растягиваюсь на мху, наслаждаясь предвкушением хоть маленькой, но победы: предвестники воды рядом, много мха, густые поросли и сочные ягоды. Так я и засыпаю… пока не просыпаюсь от сильного дискомфорта. Вечереет, пространство заполняют насекомые, желающие отведать свежей крови – моей крови. Они копошатся надо мной, и я чувствую укусы на оголенных участках кожи. Они застилают видимость. Обмотав голову кофтой, я выбираюсь с поляны, желая отыскать укромное место, которое защитит от этого оголодавшего роя насекомых. Удача определенно на моей стороне, так как плутания выносят меня на каменистый склон с небольшими пологими пещерами. Одна из них полностью подходит для ночлега: каменные стены с трех сторон, а вход я занавешу юбкой. Приходится ее порвать, зато проем закрыт, а в убежище нет надобности поджимать ноги, я вполне могу вытянуться в полный рост. Из кофт и рюкзака делаю подстилку, усаживаясь на нее. Звезды еще не озарили ночное небо, поэтому решаю дождаться прихода темноты в укрытии. Достаю яблоко и медленно начинаю его есть, коротая время. Незаметно для себя съедаю второе. Теперь у меня только орехи – заталкиваю их подальше в рюкзак. Ночь все не приходит. Вытягиваюсь на подстилке, рассматривая стены пещеры…
Я просыпаюсь, ежась от холода. Такими темпами и простудиться можно. Лучи солнечного света скользят по каменной поверхности укрытия. Ориентир упущен, но я не расстраиваюсь. С жимолостью я могу переждать день, а пока нужно разведать окрестности.
Вчерашнее знакомство с насекомыми не проходит без результата. Тру слипшиеся веки, но они не желают открываться, еще и жутко чешутся. На ощупь достаю остатки воды, умываю глаза – зуд немного стих. В таком состоянии я далеко не уйду, но и оставаться здесь не могу, хочется пить, а рот наполняет вкус жимолости. Решаю вернуться на поляну. Надо попробовать выжать сок через майку и наполнить бутылки.
Аккуратно покидаю укрытие, стараясь идти медленно, чтобы не оступиться. Сквозь щели опухших век все вокруг размыто. Через пару минут вижу первый куст. Я срываю ягодку и тяну ее в рот – приходится сразу выплюнуть, уж сильно горькая она на вкус. Наверное, жимолость на склоне еще недостаточно спелая. Может, это и вовсе не жимолость?
Иду дальше, на уже известную поляну, и сразу приступаю к сбору. Когда толком ничего не видишь, приходится действовать на ощупь. Количество ягод резко уменьшается, зато мне удается выжать целую бутылку сока. Да и полакомиться плодами я не забываю. Нет, с той ягодой на склоне они не идут ни в какое сравнение.
Пополнив запасы, я отправляюсь к укрытию, собирая по дороге сухие ветки и корни. Сразу много не унести, но можно сделать несколько вылазок – мне хочется развести костер, чтобы согреться в ночи. Наклоняюсь за очередной веткой, и меня уносит немного в сторону. Видимо, перенапряжение: приходится прилагать усилия, чтобы хоть что-то рассмотреть через щель опухших век. Надо дать глазам отдохнуть, а потом еще раз сделать вылазку за хворостом. Придерживаясь одной рукой за склон, а в другой держа ветки, начинаю спуск. Меня подташнивает, головокружение увеличивается, я спотыкаюсь, несколько раз больно падаю на колени, но мне удается донести ветки до укрытия. Надо держаться. Чувствую, как рот наполняется слюной, делать нечего, приходится пить только что собранный сок. Хвороста мало, еще хотя бы один раз. Выхожу наружу, разрываю кофту-подстилку и приматываю к ней веревку, создавая что-то вроде силков, на которые собираю все, что попадается под руку, после чего тяну ношу в укрытие. Из последних сил разжигаю небольшой костер, но это лучше, чем ничего. Я не понимаю, что происходит со мной, почему мне так плохо. Аллергия от укусов насекомых, переутомление или отравление? В горле першит. Рваную кофту-силки снова использую как подстилку и опускаюсь на землю, проваливаясь в беспамятство.
Я несколько раз прихожу в себя, стараясь избавиться от мерзкого першения соком жимолости. Вскоре бутылка оказывается пуста, но снаружи слышится шуршание, как от дождя. Я выползаю из укрытия. Сил на то, чтобы собрать воды, нет, поэтому я просто остаюсь лежать снаружи, раскрыв рот и омываясь каплями влаги, которые приносят толику облегчения. Дождь заканчивается. Дольше оставаться мокрой нельзя, я и так дрожу от холода. Пытаюсь развернуться, но склизкая поверхность склона диктует свои правила. Я соскальзываю вниз.
Падение выходит мягким, меня встречает земля, поросшая травой. Я не могу пошевелиться, я не ощущаю ничего, в том числе и боли. Какая-то неведомая легкость наполняет меня, даря покой и умиротворение. Мой путь не был долгим, но и он подходит к концу. Обнимая землю, я теснее прижимаюсь к ней, желая слиться. Я почти теряю связь с действительностью, когда слуха касается еле уловимое журчание. Предсмертный мираж, или я смогла отыскать воду?
– Ты сдалась? – узнаю голос Ночи. Она не приходила ко мне с момента побега, а теперь решила попрощаться.
– Ты не видишь?
Изможденное тело, смешавшееся с грязью, опустошено.
– Не важно, что я вижу. Главное, что чувствуешь ты.
– Мне было так спокойно, а теперь…
От ее слов внутри что-то начинает кипеть. Она оставила меня в этом пути, а теперь пришла с наставлениями. Эти эмоции разжигают плоть. Я начинаю вновь ощущать тело.
– Ты нашла воду?
– Я слышу журчание.
Ночь пробуждает во мне интерес. Я вслушиваюсь в звуки – это не мираж.
– Тебе не хочется проверить?
– Я не могу сдвинуться с места.
Подтверждаю очевидное, не меняя положения.
– Ты просто скатилась вниз со склона. Есть ушибы, но все цело. Проверь.
Попытка сдвинуться с места сопровождается приступом рвоты:
– Я не могу.
– Если ты сейчас не встанешь, то погибнешь, так и не узнав, могла ли спастись. Иные уже рядом.
– Иные?
Но Ночь уже уходит. Я пытаюсь снова и снова. Отбрасываю попытку приподняться, вместо этого просто ползу вперед. Сантиметр за сантиметром приближаюсь к доносящемуся журчанию. Наконец-то рука погружается в воду. Осторожно зачерпываю в ладонь и подношу жидкость ко рту – пресная, сладкая, холодная вода. Вода! Я пью не переставая. С каждым глотком приглушается жжение, которое пожирает меня изнутри. Глаза – надо промыть глаза.
Начинает светать. Туман в голове рассеивается, однако от запаха пота и рвоты меня не перестает тошнить. Стянув с себя одежду, я на четвереньках заползаю в водоем, чтобы развернуться и усесться на каменное дно, затем ложусь на воду, задерживаю дыхание. Холодные потоки омывают тело, смывая всю грязь. Потом очередь доходит до одежды. Счастливая, я выползаю на берег, дрожа от холода. Развернув на камнях одежду, чтобы та просохла, я опускаюсь рядом и накрываю майкой голову. Я снова куда-то падаю, а дальше темнота.
Глава 6
Чувствую, как кто-то прикасается к шее, нащупывая пульс, прислушивается к дыханию.
– Живая.
Голос принадлежит мужчине.
– Как ты здесь оказалась? Кто ты? – спрашивает он.
– Лесия.
Я пытаюсь открыть глаза, чтобы рассмотреть говорящего, но опухшие веки этого не позволяют.
– Все будет хорошо.
Мужчина надевает что-то на меня, а потом поднимает на руки.
– Ты иной? – задаю главный вопрос, но ответа не слышу, погружаясь в темноту.
Я снова прихожу в себя, ощущая ритмичное покачивание, – меня куда-то несут. Я пытаюсь спросить: «Куда?», но выходит нечто нечленораздельное.
– Потерпи, мы почти пришли, – успокаивает незнакомец.
Мы поднимаемся по ступенькам, слышится звук отворяемой двери и женский голос:
– Роман!
Теперь я знаю имя спасителя.
– Куда мне ее положить? – спрашивает Роман.
Ответа я не слышу, но меня опускают на что-то мягкое, наверное, на кровать.
– Где ты ее нашел?
Вместе с вопросом женщина склоняется надо мной, всматриваясь в лицо. Я вижу только темный силуэт, все остальное остается размытым.
– Она лежала возле ручья без одежды. Пришлось надеть на нее свою рубаху.
– Бедная девочка, что же с ней произошло? – женщина прикладывает ладонь ко лбу. – У нее жар.
– Она назвалась Лесией. Еще она спрашивала про иных, – Роман рассказывает ей об услышанном, в то время как женщина чем-то гремит.
– Помоги дать отвар, – просит она Романа.
Меня приподнимают, подставляя ко рту чашу. Я выпиваю содержимое, приятное и сладкое на вкус.
– Молодец, девочка, – хвалит меня женщина. Я вновь ложусь, а на веки мне опускают смоченную тряпку. – Лесия, что произошло?
– Тот куст, – я говорю медленно и тихо, женщине приходится наклониться, чтобы разобрать слова, – это не жимолость.
– Где он? – уточняет она.
– Ручей, пещера, рядом…
Надеюсь, они смогут отыскать его.
– Хорошо. Выпей еще немного, – меня снова приподнимают, подставляя чашу ко рту, уже что-то горькое. – Надо, девочка, пей.
Меня заставляют проглотить все содержимое и лишь после этого опускают на кровать.
– Я могу идти? – спрашивает Роман.
– Сделай обход, у меня есть подозрения. Лучше отыскать тот куст.
Слышу его отдаляющиеся шаги.
– Поспи, Лесия. Сон поможет.
Она берет меня за руку, разматывая повязку ткани на запястье:
– Как интересно… – ее голос теряется в темноте.
Я прихожу в себя, мне помогают добраться до уборной и обратно. Чувствую, как к лицу приливает кровь.
– Не смущайся, девочка, – ободряет женщина.
Я возвращаюсь в кровать, снова впадая в беспамятство. Глаза по-прежнему завязаны. Капельницы сменяются одна за другой. Каждое пробуждение сопровождается чашей горькой жидкости – и так без конца. Но я знаю, что спасена. Я нашла иных… Другого варианта нет, они явно не из Системы. Мне хочется задать массу вопросов, осмотреться, но я все еще обессилена.
Новое пробуждение – повязки на глазах уже нет. Я кручу головой, стараясь рассмотреть, где нахожусь. Просторная комната освещена естественным светом, который проникает из больших окон. Помимо кровати, на которой сижу я, здесь множество шкафов. Внутренности закрытых остаются неизвестными, а полки открытых уставлены разными баночками. Справа от меня, между стеной и шкафом, натянута нить, унизанная сушеными травами. Слева стоит большой круглый стол со стульями.
Напротив две двери. Одна из них отворяется, и в комнату заходит женщина с чашей в руках. Сложно определить ее возраст, но несмотря на имеющиеся признаки старости, я не могу назвать ее бабушкой. Она одета в свободное длинное платье голубого оттенка, а ее седые волосы заплетены в тугую косу, которая свисает до пояса.
– Это вы? – спрашиваю я.
– Не знаю, о чем ты, но пускай буду я. Зови меня Добродеей.
Она улыбается и присаживается рядом на кровать.
Я перевожу взгляд на ее руку и чуть не взвизгиваю от восторга – у нее нет узора!
– Вы иная?
Добродея смеется, протягивая чашу.
– У нас нет узора, если ты об этом.
Я принимаю отвар:
– Спасибо. Вы вылечили меня, позаботились, – видно, как Добродее нравится моя признательность.
– Не забудь поблагодарить Романа, он нашел тебя в лесу.
– Лес.
Она приподнимает мои руки с отваром ко рту, намекая, чтобы я выпила его. У меня столько вопросов, которые не терпится задать, поэтому я быстро выпиваю содержимое, да и привкус не кажется уже таким горьким.
– Молодец, Лесия, – хвалит она меня, забирая чашу.
– Давно я здесь?
– Два дня, об остальном тебе расскажут.
Она поднимается с кровати, чтобы вернуть чашу на стол.
– Что с тобой произошло, девочка?
Я нашла иных, я благодарна им за спасение, но я настолько привыкла скрываться, что не могу в одночасье открыть им все тайны о себе:
– Я ушла в лес и… заплутала. Я пыталась найти воду, а нашла поляну с жимолостью, – а дальше рассказываю о налетевших насекомых, которые искусали лицо, о вкусе тех ягод, от которых першило в горле, о падении и о том, как услышала звуки ручья, – и вот я здесь, – заканчиваю рассказ.
– Это было волчье лыко.
– О.
Я слышала про это растение, оно ядовито.
– Тебе несказанно повезло. Пока ты плутала, на тебя не вышли дикие животные, обитающие в этих лесах. И ягодки ты только пожевала. Сок жимолости и начавшийся дождь помогли. Роман нашел тебя вовремя.
– Повезло, – охаю я. От ее слов мурашки бегут по коже.
– Одевайся, – она указывает на стул рядом с кроватью, на котором лежит свернутая одежда, не моя. – С тобой хочет встретиться старейшина. Не бойся, он мудр и справедлив.
– А моя одежда? – тихонько спрашиваю я, снова ощущая горячие щеки.
– Да что за скромница, – охает Добродея. – Давай без этой девичьей стыдливости.
– Стыдливости?
– Тебя в Системе поучали?
– Поучали, – не скрываю я.
– Значит, к совести взывали. Делали так, чтобы ты стыдилась своих проступков. Стыдилась?
– Стыдилась, – начинаю понимать ее.
– А как они это у вас называли?
– Говорили, что так крамольное поведение выходит из меня. Это голос Вселенной оживает во мне. Он чист и верен – ему и надо следовать.
– Как все сложно, – она закатывает глаза, поднимая ладони вверх. – И чего они не называют вещи своими именами?
– Какими именами? – переспрашиваю я, уже спуская ноги с кровати.
– Эмоции. Голос Вселенной, голос Совести, необходимость подчинения и следования. Ты хоть понимаешь, что они зациклены на счастье, а все остальное не берут во внимание?
– Я никогда не брала чужие вещи.
– Твои я даже сохранять не стала. То, что осталось, нельзя назвать одеждой.
Щеки снова горят.
– А смущение – такое-то хоть знаешь?
– Да, это голос Совести, который взывает присмотреться к поведению. И если старший подтвердит путь истинный, то оно таким и является.
– Ох ты и закрутила-то! Ага, смущение оно и есть. Так вот, старший говорит не смущаться и одеваться. Все новое, – командует Добродея.
– Спасибо, – деваться некуда.
– В ванной для тебя есть все необходимое. Я подожду снаружи, не торопись.
Она указывает на дверь, куда мне следует идти, и оставляет одну.
Встреча со старейшиной, думаю, именно он расскажет мне больше. А они могут меня не принять? Надо рассказать им о старце. Он говорил, что иные примут меня… если я приду к нему в пятницу. О таком я раньше не думала. Если мне несказанно повезло в лесу, надеюсь, удача не оставит и сейчас. Спешу в ванную комнату, но стоит открыть дверь, как я замираю на месте. Из зеркала на меня смотрит бледная тень с зеленоватым отливом кожи, который подчеркивает рыжее месиво из волос. Запястье обмотано тканью, но другой. Я оставляю ее на месте, так спокойнее. Стараясь не смотреть в зеркало, я забираюсь в ванну, которую уже наполнили. На тумбе я вижу мыло, расческу, зубную щетку и полотенце.
Мне хочется понежиться дольше, но приходится спешить. Я пытаюсь смыть следы болезни, тщательно вымываю волосы, а потом пытаюсь их распутать. Время от времени поглядываю на часы, которые висят над зеркалом. Бальзам для волос, оставленный Добродеей, творит чудеса. Почти пятьдесят минут, из которых полчаса я провозилась с волосами, я выбираюсь из воды. Сохнуть моя копна будет не меньше, поэтому на манер хозяйки дома я заплетаю влажные волосы в косу и перевязываю их куском ленты зеленого цвета, которая оставлена рядом с одеждой. Нижнее белье – хлопчатые трусики и легкая сорочка на тонких бретельках. Бежевое платье в пол из плотной ткани с широким поясом, как у Добродеи, подчеркивает стройность и округлость форм. Легкие сандалии ничем не отличаются от тех, что я носила в городе. Придирчиво рассматриваю себя в зеркало. Конечно, я бледна, но кожа немного зарумянилась, а волосы выглядят опрятно.
Пора. Я решительно покидаю дом, выходя во двор. Открывшаяся картина впечатляет. Живописное полотно простирается вокруг: нет асфальтированных дорог или красных однотипных зданий. Повсюду небольшие одно- или двухэтажные деревянные и кирпичные домики, между которыми тянутся трубы – признаки цивилизации, – но все остальное говорит об единении человека и природы. Проходящие за забором люди одеты разнообразно: смесь городской моды и чего-то легкого, простого, наподобие моего платья.
– Нравится? – спрашивает Добродея.
Я и не заметила, как она подошла ко мне.
– Очень.
– Тогда идем, – я спешу за ней, оглядываясь и крутясь по сторонам. Сады, зеленые деревья, запах свежести и скошенной травы, чуть поодаль пасутся коровы, слышится блеянье коз, мимо нас пробегает пара собак.
– Я никогда не видела скот, – мне хочется подойти к ним поближе.
– Мы одни из тех, кто занимается контролем популяции.
Добродея понемногу начинает знакомить меня с укладом их жизни. В школе нам рассказывали, что есть какая-то технология, которая позволяет из стволовых клеток животного происхождения выращивать мясо, но я никогда не знала, кто этим занимается и где.
– В результате населению хватает свежего белка, а нам не приходится убивать животных. Контроль над популяцией хорошо сказывается и на экологии, – заканчивает она рассказ.
– Вы снабжаете Систему?
– Население, – резко поправляет Добродея. – Пришли, проходи.
Мы останавливаемся возле маленького кирпичного дома с деревянной отделкой второго этажа. Добродея открывает дверь, приглашая меня пройти внутрь.
– Здесь живет старейшина? – я настолько привыкла, что Главные восседают в чем-то огромном и величественном, поэтому немного мнусь перед тем, как войти.
– Да, заходи, – подталкивает она меня в спину.
Я делаю шаг внутрь. В отличие от дома Добродеи, здесь не так светло. Вытянутая прямоугольная планировка, вдоль стен шкафы, а в самом конце огромный стол, окруженный кипой бумаг. За ним и сидит старейшина.
– Здравствуйте, – я приближаюсь к пожилому мужчине.
Он отрывает взгляд от бумаг, уделяя мне все свое внимание:
– Здравствуй, Лесия.
– Вы? – останавливаюсь на полпути.
– Мое имя Богдан.
Тот самый старец, который торгует фруктами и овощами на рынке.
– Как вы так быстро смогли добраться сюда? – громко спрашиваю, не двигаясь с места.
– Есть прямая дорога, это ты пошла в обход. Почему ты не дождалась пятницы? Зачем пошла одна?
Если этот старец и есть их старейшина, тогда я точно нашла тех, кого искала.
– Вы же знаете, я не могла ждать. И суженый сбежал. И я больше не могла оставаться там…. А если бы меня не нашел Роман, то я могла и вовсе погибнуть. Добродея сказала, мне несказанно повезло! – говоря это, чувствую прилив жара к щекам. Это смущение? Не думаю.
– Не горячись так, и не стоит обвинять меня в своей поспешности. Это твой выбор, – он пожимает плечами. – Присядь, не стой.
Я подхожу ближе и опускаюсь на стул, стоящий напротив него, а он зовет какого-то Михаила и просит принести нам чай.
– И все же… – мне хочется обвинить его во всем произошедшем, но он прав. Это мой выбор.
– Мы те, кто не несет в себе зла, но и не может найти себя в сложившейся Системе. Мы ощущаем связь с этим миром не через слепое следование, а через осознанное выстраивание жизненного пути. Мы именуемся Вершителями судеб, потому что сами ищем свой путь и несем ответственность за свой выбор.
Из соседней комнаты выходит мужчина, который пристально смотрит на меня пронзительно карими глазами, от чего становится как-то неловко. Он статен, широк в плечах, от него исходит скрытая сила, которая притягивает к себе и чем-то отталкивает. Его темно-русые волосы растрепаны, а скулы подчеркивает короткая щетина. Он медленно, нехотя, приближается к нашему столу.
