Kitabı oku: «Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля», sayfa 3

– Мент родился, – не выдержал Рома.

– Чего? – спросил Платон.

– Так говорят, когда все молчат. Может, переключим?

– Мне по бую, – равнодушно сказала Наташа.

– Ну, раз дама не возражает…

Рома начал листать каналы:

– О! «Манускрипт ниндзя». Тема!

Платон огляделся, придвинулся к Наташе и спросил негромко:

– Как думаешь, они реально наши папки никому не отправят?

– Не знаю, – Наташа отложила телефон. – Но, если отправят, я этому Профессору и его шайке-лейке такое устрою… Пожалеют, что на свет родились.

– А тебе много светит?

– Не твое дело. Я просто хочу, чтобы это все поскорее кончилось.

Наташа бросила тарелку на столик.

– Не еда, а помои! – крикнула она так, чтобы ее услышали все, кто сидел за столом.

– Осади, мать! Норм хавчик! На халяву и соль сладкая, – улыбаясь, ответил Рома. Ему определенно нравилась эта дерзкая девчонка.

XXV

1 час 30 минут с начала эксперимента

Профессор торопливо возвращался в комнату для наблюдений с разогретым ужином. Горячий контейнер обжигал пальцы, и Мещерский спешил поставить его на стол. Еда уже какое-то время не приносила Профессору удовольствия. Он ел, чтобы придать себе сил.

Мещерский уже несколько раз ловил себя на том, что забывал о еде на несколько дней, поэтому завел график приема пищи. Эксперимент нарушал этот график.

Профессор ел сэндвич с тунцом, не отрываясь от мониторов. Он механически прожевывал пищу, запивая апельсиновым соком. Когда-то он любил апельсиновый сок.

Наблюдая за испытуемыми, Мещерский исписал кривым почерком несколько листов в своем блокноте. Его почерк – еще одно напоминание о том, что ждет его впереди. Раньше он был ровным, почти каллиграфическим. Его школьный друг Виталик всегда шутил, что Мещерский пишет, как девчонка. Но Профессор считал это своим достоинством и напоминал, что, если бы не почерк, списывать у него Виталику было бы гораздо труднее.

На этой ностальгической ноте Мещерский допил сок и протер руки влажной салфеткой. Он попытался завязать узел как можно туже.

XXVI

1 час 45 минут с начала эксперимента

Участники эксперимента тоже закончили ужинать. Жертвы чаевничали, Преступники молча смотрели телевизор.

Катя снова заваривала чай и анализировала свое поведение. Кажется, она вела себя естественно. Много улыбалась, задавала вопросы. Притворяться было противно, но она поставила себе цель. Отступать было некуда.

– Я в Лондоне прожила два года, училась там. В общаге жила с валлийкой. Она меня научила чай по-особому заваривать. Попробуйте! – Катя поставила чашку перед Сергеем Аркадьевичем.

– Спасибо, Катюша.

– А коричневого сахара у нас случайно нет? – спросил Андрей.

– Посмотрите в шкафчике, – ответила Катя. – Я, кажется, там видела.

– Кать, можно на «ты».

Андрей нравился Кате. Не как мужчина, как человек. Находиться рядом с ним было не так невыносимо, как с остальными.

– И со мной на «ты», – добавила Татьяна.

Андрей открывал кухонные ящики в поисках коричневого сахара. Он верил, что такой полезнее, потому что содержит больше полезных веществ и меньше калорий. Очередной самообман, который помогал Андрею ощущать контроль над собственной жизнью.

– А вы… ты… чем занимаешься? – спросила Катя у Татьяны, присаживаясь за стол.

– Раньше работала в кризисном центре помощи женщинам и детям, а сейчас – в поисковом отряде.

– Тяжело, наверное?

«Главное – задавать вопросы», – повторяла про себя Катя.

– Тяжело детям с родителями-уродами и женщинам с мужьями-алкашами. А мне нет. В мире много всякой дряни. Работы хватает.

– Слушайте, я пойду в кладовке посмотрю, – сказал Андрей.

– Может, там что-то сладкое есть? – попросил Сергей Аркадьевич. – Печенье какое или шоколадка.

Андрей кивнул.

В тесном помещении на стеллажах хранились бытовые принадлежности и запасы еды: энергетические батончики, шоколад, вафли и чай. Коричневого сахара не было.

Андрей выбрал для старика шоколадку, выключил свет и уже собирался уходить, но заметил тонкую полоску света под стеллажом в дальнем углу кладовки. Андрей подошел ближе, опустился на колени, в этот момент в кладовке загорелся свет, в дверях появилась Наташа.

– Что-то потерял? – спросила она, игриво улыбаясь.

Андрей поднялся с пола, отряхнув колени.

– Напугала… Ты чего здесь?

– Скучно мне.

– Тут ничего интересного.

Наташа медленно подошла к Андрею. Ему были очевидны ее намерения, но он не знал, как на это реагировать. Андрей бросил короткий взгляд на камеру видеонаблюдения под потолком. Наташа перехватила его взгляд. Вынула изо рта жвачку, дотянулась до камеры и заклеила объектив. Забрала из его рук шоколадку и положила на полку.

– Про браслеты забыла? – прошептал Андрей.

– Кажется, в договоре ничего не было про запрет на секс…

Андрей не успел ничего возразить, как мягкие губы Наташи прикоснулись к нему. Андрей ответил на поцелуй, обняв Наташу за талию.

Страстный поцелуй прервал кашель. Наташа открыла глаза и увидела на пороге Сергея Аркадьевича. Ее лицо исказила ехидная улыбка.

– Вижу, нашел, что искал, – презрительно глянув на девушку, съязвил старик. – Про шоколад не забудь.

– Не забудет, – ответила за Андрея Наташа.

Сергей Аркадьевич уехал.

Наташа не любила, когда портили ее планы. Достала из ботинка фляжку, сделала пару глотков и спрятала обратно. Затем сняла с камеры жвачку и прилепила на стеллаж.

XXVII

10 дней до начала эксперимента

Пьяненькая Наташа сидела в полицейском участке, прикованная наручниками к железной лавке. Рядом с ней своей участи ждали несколько шумных симпатичных ребят, вспоминая вчерашний вечер. Вечеринка удалась…

– Слушайте, верните электронку мою! Третий час сижу. Курить же хочется!

Полицейские не обращали внимания на изнывающую Наташу.

Наконец ее освободили от наручников и куда-то повели. В тесной комнате для допросов Наташа сидела минут двадцать. Она знала, что бояться ей нечего, была спокойна и расслаблена. С минуты на минуту приедет адвокат ее отчима, и уже через час она будет дома выслушивать от матери нотации. Отчим снова пригрозит забрать кредитки и телефон, но через неделю все повторится.

В допросную вошел Мещерский. Положил перед Наташей электронную сигарету со вкусом арбузной жвачки и уселся напротив.

Наташа с наслаждением затянулась и выпустила клуб дыма в профессорское лицо.

– Зашибись…

Мещерский выдерживал паузу. С такими нужно говорить мало и по делу. Так он и поступит. Наташа окинула незнакомца презрительным взглядом:

– Я свои права знаю. Ждем адвоката. Без него – никаких разговоров.

– Я не из органов. Я врач-психотерапевт.

– Да хоть генерал в балетной пачке. Ждем адвоката, потом беседуем.

– Посмотрите, если вас не затруднит, – Профессор положил на стол зеленую папку. – И, если захотите, дождемся адвоката.

Наташа равнодушно выпустила клуб дыма. Смешно… Этот клоун в твидовом пиджаке надеется ее запугать?

Профессор включил со своего телефона видео. Наташа сбивает Сергея Аркадьевича и врезается в столб. Затем резко дает по газам и уезжает.

– Я знаю, что вы скажете: дело закрыто, прошло пять лет. Вот что я вам отвечу: это поправимо. И мы оба понимаем, что никакой адвокат вам не поможет, когда дело откроют из-за новых улик. Человека вы сбили не последнего. Судью.

– Что тебе нужно? Денег?

– Мне нужны вы.

Ответ застал ее врасплох.

– Не староват? – прыснула она.

Мещерский протянул ей несколько листов.

– Если согласитесь, – продолжил он, – видео будет уничтожено. Как бонус – приятное финансовое вознаграждение, которое поможет вам наконец слезть с шеи отчима и жить самостоятельно.

Наташа прочитала документы и подняла глаза на Профессора. От былого высокомерия не осталось и следа.

XXVIII

2 часа с начала эксперимента

Профессор провел на пробковой доске линию между фотографиями Андрея и Наташи. Приклеил рядом с фото девушки стикер «бунтарь».

Мещерский хорошо знал, чего от нее ожидать. Он знал, что за ее скверным характером кроется страх отвержения. Ни мать, ни отчим никогда ее не любили.

Дерзкая эгоистка. Но глубоко несчастная и сломленная. Да, Наташа не раз нарушит правила и заставит Мещерского понервничать, но это точно не самый трудный случай.

Автоматически запустилась программа со знакомой мелодией. Профессор дождался, пока музыка закончится, и включил микрофон.

– Сегодня у вас был сложный день. Общее освещение отключится через полчаса. Не засиживайтесь допоздна. Завтра у нас много работы. Доброй ночи!

Мещерский отключил микрофон и глубоко вздохнул. Эксперимент длился не более двух часов, а он будто пробежал марафон. Будет непросто… Но выбора нет.

XXIX

2 часа 10 минут с начала эксперимента

Катя направлялась в спальню, когда в темном коридоре Платон преградил ей путь. Он прижал ее к стене, крепко схватив за запястье. Катя застыла, не пытаясь вырваться.

– Нам надо поговорить.

– Мне не нужны твои извинения, – прошептала Катя.

– Я правда не знал про ребенка. Мне жаль. Я бы не уехал, если бы ты сказала.

– Ты меня в черный список кинул. Как я должна была сказать? Голубя почтового отправить? Отпусти.

Катю затошнило. Как в тот день, когда полицейский и управляющий люксового отеля в Лондоне требовали заплатить за номер.

Они были помолвлены и провели восхитительную неделю, ни в чем себе не отказывая. А потом он исчез вместе с ее деньгами.

Все его рассказы о себе оказались ложью. Имя, профессия, любовь к ней, намерение жениться и купить дом в пригороде – все было враньем.

Кате пришлось разбираться с его долгами, пережить унизительные допросы, выкидыш и глубокую депрессию. И если бы не Профессор, она бы вряд ли оправилась.

Катя указала Платону на камеру наблюдения:

– Пусти.

Платон подчинился.

– Я верну тебе деньги, как выйдем отсюда. Все верну. Дело было не в тебе.

– Да, дело было в тебе. Ты мудак, и дело только в этом.

Катя ушла.

Первая попытка контакта провалилась. Но это ничего. Платон знал подход к женщинам и знал, что шанс еще есть.

В гостиной убирали со стола и мыли посуду. Все, кроме Наташи, были при деле.

– Адьос, – помахала она в камеру наблюдения, – я спать.

– Что ж ты за дрянь такая! – не выдержала Татьяна. – Тарелку за собой помой, эгоистка!

– За языком следи. Не нравится – сама мой или проходи мимо.

Татьяна весь день ждала, чтобы поквитаться с этой гнусной малолеткой за пощечину. Она сделала шаг к Наташе. На пути возник Рома.

– Эй, эй, успокойся. Я вымою. Вот, смотри… – Рома взял тарелку Наташи. – Поухаживаю за леди, мне несложно. Все, конфликт исчерпан?

Татьяна ушла, выругавшись. Вслед за ней ушел Андрей.

Сергей Аркадьевич положил пряник на колени и двинулся к спальне, пожелав остальным доброй ночи.

– Мне защитники не нужны, – сказала Наташа Роме, когда они остались одни.

– Я и не претендую. Просто кипиш не люблю. Привычка. Я ж детдомовский. А там, если не умеешь углы сглаживать, не выживаешь, – Рома домыл посуду и вытер руки.

– Так ты сирота? – смягчилась Наташа. – Мужчины с печальной судьбой – моя слабость.

Она подошла ближе, провела рукой по его кудрям.

– Не люблю отказывать себе, – Наташа положила руку Роме на плечо, ощупывая мышцы. Он был худым, но жилистым.

Рома улыбнулся и аккуратно убрал Наташину руку.

– Быстро ты переобулась. Натах, ты девка видная. Я б тебя хоть сейчас на этом диванчике оформил. Но ты ведь посложней будешь, – Рома подмигнул Наташе и ушел, оставив ее в одиночестве.

– Сговорились, что ли, все сегодня…

Она достала из ботинка фляжку и сделала глоток.

XXX

2 часа 30 минут с начала эксперимента

Ветер раскачивал деревья, начинался дождь.

Поджарый мужчина чуть за семьдесят, в охотничьих ботинках и камуфляжном плаще, уверенно пробирался через бурелом. За спиной незнакомца висели старый рюкзак и винтовка с оптическим прицелом.

Он остановился у поваленной сосны, достал карту, сверился с маршрутом. Кивнул. До клиники оставалась пара километров. Скоро он будет на месте, скоро все это кончится…

XXXI

3 часа с начала эксперимента

Профессор смотрел в мониторы, как Жертвы и Преступники готовятся ко сну. Изменил уровень общего освещения, и в помещении эксперимента воцарился приятный полумрак.

Мещерский откинулся в кресле, размял шею. Тело ломило, хотелось принять горячую ванну с солью и лечь спать. Но такая возможность у него появится еще не скоро. Сейчас он должен убедиться, что первая ночь испытуемых пройдет хорошо.

XXXII

3 часа 5 минут с начала эксперимента

В спальне Преступников все укладывались в постели.

– Еще бы джаз и бутылочку шампанского! Как в люксе живем. Да, Платоша? – Рома блаженно растянулся на постели.

Платон сплюнул пасту в раковину:

– Ага, как в люксе строгого режима.

Он нанес на лицо ночной крем и помассировал кожу: лицо должно оставаться свежим. Нурлан лежал в кровати, отвернувшись к стенке.

– Ты так и не поел? – спросил Платон.

– Не хочется, – ответил Нурлан.

Наташа в нижнем белье демонстративно прошлась по комнате, взяла с полки маску для сна.

– Азия, смотри, я чутко сплю. Ночью, если пойдешь хомячить на кухню, проснусь не я – проснется Халк.

– У меня имя есть – Нурлан.

– Ладно, всем спать, – Рома выключил свой ночник. – За храп извиняйте, если будет сильно бесить, завтра у Профессора беруши попросите.

Он завернулся в одеяло и закрыл глаза.

В спальне Жертв все, кроме Сергея Аркадьевича, лежали в постелях. Он выехал из ванной.

Татьяна тут же поднялась:

– Дядь Сереж, давай помогу!

– Я сам.

Сергей Аркадьевич ловко пересел с инвалидного кресла на кровать, закинув ноги руками. Андрей даже оторвался от своей книги, чтобы посмотреть, как старик с этим справится.

– Сильный вы человек, Сергей Аркадьевич, – с уважением заметил он. – Я бы просто взял и умер. От бессилия. А вы боретесь, радуетесь жизни.

– Я сначала тоже хотел, от отчаяния, – старик накрылся одеялом, – но умирать страшно.

Сергей Аркадьевич повернулся на бок.

Катя плакала, накрыв голову подушкой. Она с детства умела плакать так, чтобы никто не слышал.

– Я давно не ужинал в приятной компании, – тихо сказал Сергей Аркадьевич. – Спасибо вам за это.

– Дядь Сереж, ты чего, растрогался? – ответила Татьяна. – Перестань, все хорошо будет.

Старик смотрел перед собой, точно зная, что хорошо не будет. Но эта мысль его уже не пугала.

XXXIII

4 часа с начала эксперимента

Дождь и ветер поутихли. Наступал самый тихий час перед рассветом.

Охотник подошел к границе леса. Он видел здание клиники. Свет горел в окне на втором этаже.

Он сбросил рюкзак на землю, проверил винтовку, перекинул через плечо. Подтянулся на ветке и влез на дерево. Несмотря на возраст, ловкости и силы ему было не занимать. В оптический прицел винтовки Охотник увидел того, за кем пришел. Человека, которого искал без малого двадцать лет. Виктора Мещерского.

Часть 2

Дневник сновидений. Запись #17

Мне приснилось японское дерево в горшке, оно было словно игрушечным. Неподалеку в прозрачной воде плавала золотая рыбка. Периодически воду сотрясали какие-то вибрации и по стеклу стекали большие капли. Это был осколок аквариума, и рыбка чудом оставалась жива…

I

13 часов с начала эксперимента

Через витражное окно в холле пробивались первые солнечные лучи. В комнате наблюдений в неудобной позе перед мониторами спал Профессор. Он всхрапнул и тут же проснулся. Мещерский не сразу понял, где находится. Клиника… Испытуемые… Эксперимент. Профессор посмотрел на мониторы: участники мирно спали в своих постелях.

Сегодня важный день, нужно подготовиться. Мещерский посмотрел на лес за окном, успокоил дыхание. Принял душ в комнате для персонала, переоделся. Думал о том, что во сне все люди одинаково безобидны и беспомощны. Но стоит им только проснуться… Дзынь. Время принять первую таблетку.

Мещерский проглотил пилюлю, протер запотевшее зеркало, вгляделся в собственное отражение. Он узнавал этого человека все меньше и меньше.

Профессор без аппетита позавтракал в своем кабинете, залпом выпил стакан апельсинового сока. Подумал вдруг о свидетелях. Рабочие ни о чем не догадываются, о них можно не беспокоиться… Микроавтобус для участников он заказал с левого аккаунта, водитель не видел его лица. Оставался только Антон.

II

1 месяц до начала эксперимента

Антону было чуть за тридцать. Взъерошенные волосы, щетина и взгляд, вечно ждущий одобрения. То, как сильно он хотел понравиться Профессору, вызывало жалость. Но в остальном он был отличным парнем и хорошо знал свое дело.

Антон только что привез Мещерскому досье на будущих участников эксперимента и впервые видел клинику после реконструкции. Масштабы его впечатлили.

Профессор просмотрел досье:

– Это всё?

– Пока да. По остальным собираю информацию, – поспешил отчитаться Антон.

– Хорошая работа. Но остальных нужно найти как можно скорее.

– Виктор Анатольевич, – осторожно спросил Антон, – вы уверены, что обойдется без насилия? Они, конечно, не банда головорезов, но на эмоциях могут покалечить и вас, и друг друга.

– Уверен, – нехотя ответил Мещерский, отходя к окну.

– Я бы на их месте ни за что не согласился.

– Но ты и не на их месте, верно? – Профессора разозлили слова Антона, но он сдержался. – Это сложно объяснить.

Профессор снова рассердился, но теперь уже на себя. Почему ему так тяжело формулировать?

– Все существующие методы неэффективны. Нужен толчок в принципиально ином направлении. Я должен создать новую когнитивную модель. Иначе – все это зря. Иначе…

Профессор осекся. «Не стоит говорить с Антоном об эксперименте. Ты поддался эмоциям, не сдержался, слишком раздражен». Мещерский понял, что следует увеличить дозу препарата.

Антон смотрел на своего наставника, которого безмерно уважал, но за которого только что начал бояться.

III

14 часов с начала эксперимента

Платон отжимался от пола: три подхода по двадцать. Нурлан читал книгу, Рома горланил идиотскую песню в душе.

Из динамиков заиграла уже порядком надоевшая мелодия, после чего Мещерский поприветствовал испытуемых по громкой связи.

– Доброе утро! Надеюсь, ночь прошла хорошо. Завтракайте, через час встретимся на первой сессии. До встречи!

Приветствие разбудило Наташу, она страдальчески простонала и накрыла голову подушкой:

– До чего же противная музыка! «Ваш звонок третий в очереди на обслуживание», блин.

Рома вышел из ванной, вытирая голову полотенцем:

– Наташка, хочешь кофе в постель?

– Хочу, чтобы все заткнулись!

Наташа кинула в Рому подушку, он ловко поймал и бросил на пустую кровать.

– Совет, пока бесплатный, – Платон перешел на приседания. – Успех с женщиной зависит от правильной оценки своего статуса и ее…

Наташа заорала:

– Заткнитесь все! – вскочила с кровати и проследовала в ванную.

– Моя оценка… – продолжал Платон. – С ней тебе не светит.

Рома проводил Наташу взглядом, она эффектно закрыла за собой дверь ногой.

– Ну это мы еще посмотрим.

В спальне Жертв Сергей Аркадьевич тщательно заправлял постель.

– Добрейшее утро, Танечка!

Сонная Татьяна свесила ноги на пол и размяла затекшую ступню.

– Доброе… Остальные уже встали?

– Катюша завтрак готовит.

Андрей заканчивал медитацию в гостиной, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Катя готовила омлет с беконом, Платон за ней наблюдал. Катя была красивой, а чудовищный запах бекона вызывал рвотный позыв: начинать свое утро Платон предпочитал со свежих фруктов.

Платон взял яблоко и подошел ближе.

– Значит, решила меня игнорировать? – спросил он негромко. – Хорошо. Только один вопрос. Почему ты про Профессора ничего не рассказываешь?

Катя на секунду замерла и поддела омлет лопаткой.

– О’кей. Если это секрет, то не переживай, не выдам.

Платон обожал чужие секреты. Они помогали дергать за ниточки в нужный момент.

– Ты чего тут встал? – раздался за спиной грозный голос Татьяны. – Оставь ее в покое. Ясно же, не хочет она с тобой говорить…

Платон взял пару яблок и сел в кресло, всем своим видом демонстрируя презрение.

Татьяна разогрела на плите фасоль в томатном соусе, Андрей сделал салат из свежих овощей, Сергей Аркадьевич разлил напитки.

Общими усилиями получилось организовать симпатичный стол, не хуже чем в кафе. Все четверо завтракали, когда в гостиную вошли Преступники.

– Утро в хату, господа заключенные!

Андрей мгновенно помрачнел. Есть ему больше не хотелось.

Татьяна отложила вилку, но через секунду вернулась к еде.

Наташа, в майке без лифчика и коротких шортах, расслабленно двинулась к холодильнику, подмигнув Андрею.

– Ты б задницу прикрыла, – заметила Татьяна, – а то выпадет.

– Боже, женщина, займись своей жизнью, – ответила Наташа негромко.

Татьяна резко поднялась:

– Ты что-то сказала? Хочешь что-то сказать, говори мне в лицо, а не под нос себе!

Рома тут же встал между девушками и показал браслет:

– Ну-ну, девчонки, спокойно!

Наташа закатила глаза, взяла йогурт и ушла на диван.

Рома посмотрел на пустую сковородку:

– А что, еды нет?

– Вон холодильник, – отрезала Татьяна, садясь обратно за стол.

– Полегче! Чего нападать-то сразу?

– Кто на тебя нападает? Ты спросил – я ответила.

Татьяна допила лимонад, вымыла свою тарелку и ушла. Она старалась не замечать Нурлана, но сделать это было непросто.

Андрей тоже встал из-за стола, но на его пути оказался Рома. Они смотрели друг на друга не мигая. Уступил Рома.

Сергей Аркадьевич протер хлебом пустую тарелку.

– Давайте, я помою, – Катя забрала его посуду.

Старик с благодарностью кивнул и уехал. Катя, закончив, тоже ушла.

– Ясно, понятно, – недовольно продолжил Рома. – Ну ничего, мы не гордые. Нурлан, есть будешь?

Нурлан неуверенно кивнул.

– Так, раз. Наташка, ты?

Наташа, лежа на диване, подняла большой палец вверх.

– Два. Платон? Сделаю вам по особому рецепту.

– Давай, удиви нас, – ответил Платон, доедая второе яблоко.

Рома вынул из холодильника яйца:

– Щас такой омлет замучу – ебнетесь! Я три месяца в Баренцевом море на судне помощником кока отработал. Экстрим-профессия! Это вам не тундру пылесосить. Был у нас случай один…

Рома ловко рубил помидоры и травил одну флотскую байку за другой. Атмосфера в гостиной разряжалась.

IV

15 часов с начала эксперимента

Катя шла по длинному коридору. Ей хотелось побыть одной.

Именно для этих целей Профессор спроектировал в помещении эксперимента специальную комнату. В небольшом уютном пространстве участники могли провести время наедине с собой: уютное кресло, камера для записи видеодневников и большое окно в помещение для групповой терапии. Со стороны терапевтической окно было зеркалом. Такое же, как в допросной, где детективы раскалывают подозреваемых.

Катя заглянула в комнату: никого. Она села в кресло напротив камеры.

Мещерский готовился к первому групповому сеансу. Перелистывал записи, структурировал тезисы. Пора. Профессор снял пиджак со спинки кресла и увидел Катю на одном из мониторов. Любопытно.

Хотя Мещерский любил точность, он легко отложил начало сеанса. Придвинулся к мониторам, на автомате достал из кармана небольшую музыкальную шкатулку и крепко сжал.

Катя включила запись видео, но никак не решалась начать.

– Привет… Не знаю, что нужно говорить… Профессор сказал, что здесь можно поделиться своими чувствами, рассказать, как прошел день. Или просто прийти, когда хочется побыть одной…

Она замолчала. Хотелось убежать, спрятаться. Катя изобразила улыбку.

– Со мной все в порядке. Я хорошо сплю, чего давно не было. Участники, кажется, обычные люди, у всех свои проблемы…

Катин голос сорвался. Она снова лгала. Теперь самой себе. Глупо.

– Нет… Так нельзя.

Глаза Кати наполнились слезами, она принялась теребить тонкий браслет из красных нитей.

– Профессор просил быть честной. Это важно для исследования, для меня. Я должна говорить правду. Мне здесь плохо. Я стараюсь держаться, но все эти люди мне не близки… Я не знаю, что я тут делаю. Не знаю…

Катя тяжело вздохнула.

– Но то, что я хорошо спала, – правда.

Катя посмотрела в камеру. Мещерскому казалось, что она смотрит ему в глаза.

– Я очень хочу, чтобы все получилось. Я буду улыбаться, не буду фокусироваться на плохом. Буду мыслить позитивно! Мыслить позитивно…

Катя выдавила улыбку, задумалась. Ей предстояло передать словами свои чувства, а это давалось трудно.

– Не ожидала увидеть Платона. Он так изменился, подурнел, я уже почти не злюсь, но… мне его жалко. Это плохой знак, это слабость.

Катя вытерла слезы.

– А я здесь, чтобы стать сильнее. Я себе это должна…

Она отпустила браслет, отключила камеру и пропала с монитора Профессора.

Что ж, неплохо. Мещерский с удивлением обнаружил в руках музыкальную шкатулку. Такое с ним бывало, когда он слишком увлекался.

Профессор надел пиджак, спустился в подвал и начал набирать на замке шестизначный код, как вдруг раздался дверной звонок.

V

15 часов 20 минут с начала эксперимента

На крыльце клиники стояли двое. Старший следователь по особо важным делам Следственного комитета Сергей Брындин и его новый молодой напарник Дима Заварзин. Брындин, сорокапятилетний мужик в теле, за двадцать один год службы умудрился не растерять энергию и природную веселость. Заварзин же, несмотря на молодость, был полной противоположностью старшего товарища – худой, сутулый, мрачный с виду тип. Брындин нетерпеливо жал на дверной звонок. Заварзин, в отличие от напарника, никуда не торопился. Он расслабленно курил, глядя на лес. Брындин не сдавался, отпустил кнопку звонка и энергично застучал в дверь кулаком.

Дима аккуратно затушил сигарету, бросил в стоящий неподалеку ящик из-под тротуарной плитки и посмотрел на часы:

– Нет там никого. Поехали. Все равно это к делу не приобщить. Антинаучная ерунда какая-то. Зря время тратим.

Брындин спустился с крыльца:

– Заварзин, ты в своей должности сколько минут, напомни?

– Вторая неделя пошла, – без тени смущения ответил Дима.

– При всем уважении к твоему отцу, ты здесь временно. Поэтому давай мотай на ус и не отсвечивай.

– Без проблем, – легко согласился Дима. Он прекрасно имитировал подчинение, научился рядом с отцом-военным.

– Вот и чудно. На Западе, между прочим, следствие вовсю использует гипно… репродукционный опрос, – с трудом выговорил Брындин, – и Виктор Анатольевич меня не раз с этим выручал.

Профессор вбежал в комнату для наблюдений. Поспешно выключил мониторы, снял со стены доску с фотографиями. «Почему сейчас? Какой черт их принес?!»

Профессор вышел в холл и закрыл комнату на ключ.

Он медленно шел к двери, надеясь, что незваные гости уедут. Но они не сдавались.

Профессор успокоил дыхание, натянул улыбку и открыл дверь.

– Виктор Анатольевич, слава богу! – обрадовался Брындин.

Профессор пожал Сергею руку:

– Привет, Сережа. Я работал, сразу не услышал звонок.

– Это мой напарник, Дмитрий Заварзин.

Дима сдержанно пожал руку Мещерскому и заметил испарину на его лбу.

– Мы, собственно, всего на пять минут. Консультация ваша нужна, если вы не против.

Мещерский быстро оценил обстановку. Избавиться от непрошеных гостей здесь и сейчас было бы подозрительно. Придется импровизировать.

– Конечно, проходите.

Когда вошли в холл, Дима почувствовал напряжение Мещерского. И, хотя его напарник доверял этому доктору, инстинкт подсказывал неладное.

– Слушаю вас, – доброжелательно произнес Мещерский.

Сергей открыл папку с уголовным делом, быстро разложил фотографии и рапорты на столе. Профессор бегло пролистал документы. Боковым зрением заметил, как Дима осматривает холл. Это ничего, пусть смотрит, главное, чтобы внизу было тихо.

Наташа, Нурлан и Платон молча завтракали. Рома надеялся на благодарность за свой кулинарный подвиг, но ожидания не оправдались.

Наташа оставила свою тарелку на столе и ушла, не взглянув на Рому. Платон поковырял яйцо вилкой и, не доев, удалился. За столом остались Нурлан и Рома.

– Невкусно? – расстроился Рома.

Нурлан пожал плечами:

– Нормально.

– Ну и хрен с ними! – отмахнулся Рома. – Не «Мишлен», но есть-то можно.

Дима остановился у комнаты для наблюдений: из-за двери доносился гул работающих компьютеров.

Профессор слушал Сергея, ни на секунду не выпуская Заварзина из вида.

– У него алиби, подружка его покрывает. Но это он, кишками чувствую! – Брындин волновался.

– Так-так… – Мещерский сделал внимательный вид.

Дима уже разглядывал биометрический замок на двери в подвал.

– Есть свидетель, – продолжал Сергей. – Дед из дома напротив. Он видел подозреваемого, но не помнит, что тот выбросил в урну. Может, орудие убийства, а может, бутылку кефира. Поможете ему память восстановить? Очень надо!

Мещерский на секунду отвлекся от наблюдения за Димой.

– Свидетель подписал согласие на процедуру?

– Подписал, подписал. Дед очень хочет помочь посадить изувера.

Дима вернулся, раздумывая, что скрывается за дверью.

– Вы здесь один? – спросил он у Мещерского.

– Да. Тестирую новое оборудование. Очень ценное, – Профессор показал рукой на дверь в подвал.

Его работа – знать мысли людей и уметь давать ответы, которые их успокоят. В этом ему не было равных.

– Что за оборудование? – не повелся Дима.

– Заварзин! Ты чего к человеку пристал? Мы дело обсуждаем, а ты отвлекаешь ерундой, – Сергею было неловко за поведение молодого коллеги, но тот продолжал чудить.

– А уборная где, не подскажете? – произнес Дима и быстро зашагал в сторону массивной лестницы, не дожидаясь ответа.

– Уборная на…

– На втором этаже? Я быстро! – Дима поднялся на второй этаж, перемахивая через две ступеньки.

– Конечно, – ответил Мещерский, ощущая, как по спине стекает холодный пот.

– Вы уж его простите, – извинился за поведение напарника Сергей, – зеленый еще, не понимает.

Мещерскому было плевать на дурные манеры Заварзина. Его волновал открытый ноутбук в кабинете на втором этаже. На экране дублировались изображения с камер.

– Виктор Анатольевич, если вы поможете свидетелю вспомнить, дальше мы подозреваемого дожмем, – Брындин ждал ответа от задумавшегося Профессора. Но Мещерский думал о том, как запустить с телефона программу удаленного доступа к ноутбуку.

Рома и Нурлан доедали завтрак в тягостном молчании. Рома решил разрядить атмосферу:

– Слушай анекдот. Мужики с друзьями собрались, нахуярились. В общем, погуляли чудно. Мужик утром просыпается, не помнит, что вчера было…

Рома пытался сыграть анекдот по ролям.

– Блядь, сука… Чё ж вчера было-то? Чердак трещит, млять, похмелиться бы. Я пришел во сколько? В чем? Не помню. Как пришел, не помню.

Нурлан слушал Рому с непроницаемым лицом.

– Мужик смотрит, на чистой постели лежит. В доме музычка приятная играет. Жена порхает в одном пеньюарчике.

Рома принюхался:

– Мясцом пахнет, жареным. Смотрит, в кухне бутылочка потненькая стоит. Думает, ни хуя… Чё случилось?!

Рома почесал затылок, изображая героя анекдота.

– Мужик зовет сына: «Васька, иди сюда, иди. Сынок, чё вчера было-то?» Тот ему: «Вчера пришел – пьянее вина. Обосранный, обоссанный зашел, упал в прихожей». Отец ему: «Ну?.. А мамка что?» Сын: «Мамка тебя давай раздевать. А ты как лягнешь ее, как закричишь: “Уйди, блядища, я женатый!”»