Kitabı oku: «Бабло побеждает зло», sayfa 2
Я не отвечаю, и она добавляет:
«Мы можем сходить вместе…»
Я отправляю ей возмущенный смайлик:
«Ты что – клеишь меня? Вообще-то я не такой… идти куда-то с малознакомой девушкой…»
Она присылает мне кучу смеющихся смайликов, еще одна старая-добрая фишка, почему-то телки просто обожают меняться гендерными ролями.
«Я обещаю, что не стану приставать!»
«Нууу, я даже не знаю… я должен подумать…» – я делаю вид, что ломаюсь.
«Рыночное предложение труда для определенного вида труда при данной заработной плате есть сумма объемов предложения всех работников. Общее предложение труда в экономике зависит от численности работников, готовых продавать рабочую силу работодателям…» – монотонно бубнит лектор, я мельком обвожу взглядом аудиторию, кажется, половина студентов уже спит, а вторая половина прочно засела в своих телефонах. В нашей группе учатся лучшие из лучших, дети депутатов, крупных бизнесменов и прочих представителей привилегированного сословия. Я знаю, что примерно 90 процентов всех присутствующих, включая меня, покупает экзамены и зачеты за деньги. Я также знаю, что ни у кого из присутствующих не будет проблем с поисками работы, для всех уже приготовлены непыльные места в компаниях их родителей, знакомых родителей, коллег и прочих. Здесь нет никакого смысла напрягать свой мозг и вообще к чему-либо стремиться, ведь мы пойдем широко проторенной нашими предками тропой. Мы – будущее нашей великой страны.
«О господи, тут такое… нужно бежать, я напишу тебе…» – отправляю я и выхожу из чата, это такая древняя, но исправно работающая фишка, разговор нужно обрывать неожиданно и на самом интересном месте, тогда она будет ежеминутно заглядывать в чат ожидая, что я ей напишу. Это прописные истины, я до сих пор удивляюсь, что на это еще кто-то ведется. Я вспоминаю, что опять забыл спросить ее имя, поэтому я записываю ее как Дега.
Мне дико скучно, наверно, такое чувство должно быть очень странным в двадцать три года. Я поворачиваюсь и вижу, что все это время лектор стоит напротив меня, он потирает очки и внимательно смотрит мне в глаза, потом неспеша надевает их и снова идет вперед. Я даже не утруждаюсь хотя бы для вида убрать телефон, я знаю, что он не будет залупляться со мной, он, как и остальные, прекрасно знает, кто мой отец.
На перемене ко мне подходит Кристина и шлепает по заднице, у нас с ней такое своеобразное приветствие, мы знакомы с ней с детства, наши отцы партнеры по бизнесу, и даже ходил слушок, что они планировали нас поженить, но слава богу, потом передумали. При всем своем дружеском к ней отношении, я никогда не рассматривал ее как свою потенциальную девушку, потому что она просто отталкивающе некрасива. У нее маленькие поросячьи глазки, безобразно большой нос и совсем тонкие, словно ниточки, губы. В детстве она была светло-русой с блеклыми невыразительными бровями и ресницами, сейчас у нее черные крашеные волосы и густо подведенные глаза, из-за чего ее кожа кажется белой как лист бумаги, она хочет быть похожей не то на гота, не то не эмо, на кого угодно, только бы не показать свое настоящее «я». Ее мать в прошлом достаточно известная модель хотела видеть свою единственную дочку нежным белокурым ангелом в розовых платьицах с оборками, но она, как и многие родители, обломилась. Дети очень часто не соответствуют их высоким ожиданиям, это я знаю по себе, для отца я крайне неудачный бизнес-проект, который он по известным причинам не может просто взять и прикрыть. Я знаю Крис с детства и за все это время я ни разу не видел ее в платьях с оборками, она обычно носит драные чулки, короткую кожаную юбку, огромные безразмерные толстовки и частенько забывает надеть трусики. Этакая девочка-оторва. Пожалуй, я могу назвать ее своим единственным другом.
– Ах ты сучка, – восклицаю я.
– Кто это тут у нас, наш сладкий мальчик? – фыркает она.
Я невозмутимо улыбаюсь, но мы оба знаем, что это меня дико бесит, я терпеть не могу эту слащавость, которую мне придают густые каштановые кудри. Я пробовал стричь их совсем коротко, но тогда они начинают торчать во все стороны, как жесткие щетинки и я сразу становлюсь похож на общипанного утенка.
– Как ты вообще? – спрашивает она, чуть прищуривая глаза, словно пытаясь опередить говорю ли я ей правду.
– Отец ночью приехал…
– Херово…
Мы оба замолкаем, не нужно объяснять, что это значит, теперь никаких вечеринок до утра и тусовок по клубам. И конечно же, никаких запрещенных веществ, я не закидывал ничего уже три дня, возможно, мне поэтому так хреново.
– У меня опять начала болеть голова… – зачем-то говорю я ей и мысленно ругаю себя за излишнюю откровенность, я уже усвоил, что никто и никогда не должен знать обо мне ничего лишнего. Иначе однажды это будет использовано против меня.
– И куда ты подашься, болезный? – хихикает она.
– Сейчас на английский. Сегодня вечером у нас тренинг.
– В полях?
Я мотаю головой:
– Теоретические занятия. Поля в следующий раз…
– Понятно. Будешь пахать как трактор?
– Я не трактор. Я комбайнер…
Она снова хихикает и пихает меня локтем, и мы идем на еще более скучную, чем предыдущая, лекцию. Я отчаянно зеваю и тру глаза ладонями, мне нестерпимо скучно. Приложение таймер обратного отсчета присылает мне сообщение, что до вылета в Калифорнию остается 262 долгих дня, я несколько секунд вглядываюсь в фото на заставке – ядовитая зелень пальм, белоснежный песок и лазурный океан. Я мысленно переношусь в край вечного лета, солнца и счастья. Я бросаю взгляд в начинающее темнеть окно – сейчас поздний сентябрьский вечер и я здесь, в унылой Московской реальности, а вовсе не на белоснежных Калифорнийских пляжах. На занятиях по английскому мне еще более скучно, два часа мы смотрим фильм на английском без субтитров и потом преподаватель задает нам тупые примитивные вопросы по сюжету, я осматриваюсь по сторонам и замечаю новое лицо, это девушка чуть младше меня, ничего особенного по внешности, я снова зеваю, мне нестерпимо скучно.
Единственная моя отдушина – это пикап тренинги, в принципе, никакие тренинги мне не нужны, я давно прочитал всех этих гуру отечественного и зарубежного пикапа – Росса Джефриса, Лесли, РМЭС Богачева и в принципе, знаю все эти фишки, которые по большей части на фиг не нужны, если у тебя все в порядке с внешкой и бабками. Хотя для большинства знакомых мне девушек первый пункт является необязательным и идет приятным дополнением ко второму. Бабло всегда побеждает зло. Но мне нравится эта чудаковатая энергетика, присутствующая на теории, тупой драйв выходов в поля. Эти тренинги – прекрасный способ поржать, если есть траблы достать кокс.
Наши тренинги ведет сам отец-основатель пикап школы «Соблазн» ИП Дудиков Денис Олегович, для нас просто Дэн. Это здоровый матерый самец лет тридцати пяти от роду, с перекаченным торсом, короткой стрижкой, модной у всех чурбанов бородкой и хамоватым взглядом. Он прямо-таки излучает собой уверенность и даже наглость, я знаю, что некоторые девчонки тащатся от таких недалеких качков. Он сидит на столе, небрежно перекину ногу на ногу, на нем белая в обтяжку футболка Marcelo Burlon, фирменная, судя по виду, и часы Armand Nicolet, они очень солидно и дорого сидят на его массивной руке, но я знаю, что это китайская подделка, у него нет столько денег чтобы купить себе оригинал. Он обводит нас взглядом:
– Мои орлы, моя будущая смена, растлители этого города, – улыбается он и начинает затирать нам что-то о своей великой миссии помочь каждому за несколько занятий превратится из чма в мачо.
Он окидывает взглядом кабинет и переводит его на нас, в его глазах читается, что уже начало нового месяца, подходит арендная плата, а группа набралась не такая и большая, а значит нужно впаривать дополнительные продукты. Все эти уловки я усвоил практически с пеленок, когда отец проводил переговоры у нас дома, и заставлял меня на них присутствовать.
– Я приглашаю всех на наш продвинутый тренинг, только для матерых самцов, для тех, кто уверен в себе и не боится самых сложных заданий… Сами понимаете, что этот тренинг не для всех, я смогу взять только самых лучших. Я сам предложу его тем, кого посчитаю достойным. Но об этом позже, – улыбается он, видя наши кислые лица, – итак, сейчас проверка домашнего задания, наш следующий выход в поля организованной группой. Кто собрал двадцать телефонов за два часа, поднимаем руки…
Я окидываю присутствующих любопытным взглядом, несколько мудаков действительно поднимают руки, у них на лицах написана гордость, но большинство скромно молчат, робко опустив глаза в пол и ожидая выволочки за невыполнение плана. Дэн сокрушенно качает головой.
– Поймите, мы обманываете не меня, вы обманываете себя, лишаете себя возможности трахать самых красивых телочек. Я не могу выполнять задания за вас… – он горестно замолкает и обводит нас взглядом: – Валера, да, ты. Выйди сюда…
Красный от всеобщего внимания толстяк суетливо встает из-за стола и пытается пройти к Дэну, он никак не может протиснуться между стульями, задевает сидящего сзади, на его лице от напряжения выступили капельки пота, под мышками у него тоже темные круги пота, я непроизвольно брезгливо морщусь, когда он проходит мимо меня. Дэн кивает ему на стул рядом с собой:
– Ну, сколько телефонов ты собрал, самец? – он панибратски хлопает его по плечу.
– Два…
– Сколько? Не слышу. Громче. Пусть все слышат.
– Два…
Дэн демонстративно оглядывает группу:
– Почему два? Задание было собрать не меньше двадцати. Ты не расслышал?
– Нет, я расслышал…– вздыхает Валера так тяжело, словно его только что приговорили к расстрелу.
– Может быть, ты что-то недопонял? Тогда почему ты не переспросил меня?
– Нет, я все понял… – еще тише мямлит Валера, теперь его лицо напоминает перезревший помидор.
– Значит, ты поленился, недоработал, недожал, пустил все на самотек, подвел всю команду. Как ты сам считаешь, от тренинга для тебя будет толк, если ты не станешь выполнять домашние задания? Я говорил ранее что буду исключать тех, кто не выполняет домашки…
Валера молчит, лишь его толстые пальцы похожие на сардельки еле заметно трясутся, я вглядываюсь в его потное от напряжения – у него на глазах реально дрожат слезы. Я отворачиваюсь и прикрываю рот рукой чтобы не заржать во весь голос.
– Но мы, как десантники, не бросаем своих в беде, – Дэн покровительственно хлопает его по плечу, – я в тебя верю, пацан. Ты еще выстрелишь. Мы еще будем разводить с тобой самых классных тёлочек на моем продвинутом мастер-классе. Но то, что ты провалил домашку, это я просто так спустить не могу. Тебе полагается штраф. Парни, кто что думает, какой штраф мы назначим нашему провинившемуся товарищу?
Зал вяло ворчит:
– Пусть соберет сорок телефонов…
– Пусть пригласит на свидание…
– Пригласит на свидание девушку, которая идет со своим парнем…
Я тоже поднимаю руку:
– Публичная порка…
Я смеюсь в голос, в зале смешки, определенно, этот тренинг мне нравится. Я понимаю, что не могу перестать смеяться, у меня давно такая фигня на отходняках, настроение скачет, меня колбасит и постоянно болит голова. Я махаю рукой, что со мной все в порядке.
– Кстати, Ян, а ты выполнил домашнее задание?
Я нагло смотрю ему в глаза:
– Более чем…
Неужели ты правда думаешь, что я буду бегать и выполнять твои тупые домашки? Неужели ты думаешь, что я стану перед тобой отчитываться? Несколько секунд мы молча смотрим друг другу в глаза.
– Ну супер, молодца… – наконец улыбается он, – но вернемся к Валере. В наказание ему я предлагаю ему позвонить по номеру, который он собрал, и развести девушку на свидание с дальнейшим сексом. Кто за?
Зал одобрительно шумит, а Валера стремительно бледнеет.
– Нет, я не могу, я не буду… – бормочет он. – Она меня пошлет…
– Давай мужик, покажи ей, что ты самец, она хочет тебя. Все девушки хотят тебя, просто не все это осознают. Твоя задача – заставить их осознать это… Давай, набирай номер… Скажи ей, что хочешь заняться с ней сексом… Включи на громкую связь…
Мы слушаем длинные гудки, наконец, трубку снимает девушка. Валера молчит, и Дэн пихает его локтем:
– Алло, кто это? Алло, вас не слышно? – отвечает звонкий девичий голос.
– Привет, это я…– совсем убитым голосом произносит наш мачо.
– Кто это? – в ее голосе слышно раздражение.
– Валера. Вчера… в Шоколаднице, помнишь? Я сидел сзади тебя… Ты еще была с подругой…
– Что-то я этого не помню… Ну допустим. Откуда у тебя мой номер? – холодно бросает она.
– Я хотел позвать тебя на свидание, пожалуйста…. Сходим в кино…
– Где ты вообще взял мой номер телефона? – злится она.
Валера судорожно вздыхает:
– Ты продиктовала его официанту, чтобы тебе скинули сдачу, в кассе не было мелочи…
– Я помню, – восклицает она, – ты тот стремный придурок, который к нам приставал. Мудак… Лучше иди и убейся об стену…
Она бросает трубку, Валера украдкой вытирает слезы. Я закрываю рот руками, но все равно не могу удержаться от хохота, определенно, меня тащит. Вид этого рыдающего размазни кажется мне невероятно смешным, на мгновение мне приходит в голову, что я оказался в дебильной американской комедии, не хватает только обязательного торта в его потное, залитое слезами лицо. На меня оборачиваются и я машу руками, что все в порядке.
– Сейчас мы видели классический пример того, как не надо общаться с девушками, – невозмутимо продолжает Дэн. – Валера совершил сразу несколько ошибок, кто мне скажет – каких? Да, верно. Он мямлил, он заикался. Всем своим видом он транслировал неуверенность в себе. Все мы знаем из прошлых лекций, что любая, абсолютно любая женщина хочет отдаться сильному самцу, такова женская природа. Женщина хочет заполучить лучшие гены, поэтому вы должны излучать уверенность в себе. Сейчас будем делать это на практике. Взгляд самца. Разбейтесь на пары. И смотрите друг другу в глаза. Кто первым отведет взгляд – проиграл. Начали…
Ко мне подсаживается долговязый парень:
– Отвали… – рявкаю я и он поспешно вскакивает, задевая стул и тот с грохотом падает. Я зажимаю рот ладонью чтобы не заржать во весь голос, мне непередаваемо смешно, сегодня меня конкретно тащит, я искоса наблюдаю за остальными, у некоторых от напряжения покраснели глаза. Я кожей чувствую на себе взгляд и поворачиваюсь, сзади меня стоит Дэн.
– А ты почему не тренируешься? Типа, самый умный? – негромко спрашивает он, я нагло смотрю ему в глаза:
– Типа тут тренироваться не с кем… Одни лопухи…
Он садится напротив меня и смотрит мне в глаза, у него нагловатый взгляд и развязная улыбочка на крупных, мясистых губах. Я знаю, что ему во что бы то ни стало нужно меня сделать, иначе это серьезно пошатнет его авторитет, и тогда о продажах продвинутых курсов можно будет забыть, только я не собираюсь так просто отдавать ему победу. Все уже закончили упражнение и собрались вокруг нас, кто-то негромко подбадривает Дэна, я знаю, что здесь очень многие меня не любят и считают выскочкой и мажором. Я чувствую, как аудитория молчаливо поддерживает Дэна, ведь он один из них. Только пусть обломятся, нищие ублюдки. Я продолжаю смотреть Дэну в блеклые бесцветные глаза, это реально становится сложно, я чувствую, как у меня одеревенело все тело, есть в этом противостоянии уже что-то первобытное, какое-то животное чувство, напряжение все нарастает, он словно давит меня всей своей массой, я не ошибусь, если навскидку скажу, что он весит примерно вдвое больше меня.
– Твои часы говно, дешевая китайская подделка… – бросаю ему я, он машинально переводит взгляд на свои часы:
– Что? Черт…
К его чести, он тут же берет себя в руки:
– Браво, Ян, сразу видно, что ты один из самых подающих надежды учеников… – он покровительственно хлопает меня по плечу: – об этом я говорил вам на прошлых занятиях, нужно ошеломить соперника неожиданным вопросом и переломить ситуацию в свою пользу. В дополнение к сегодняшнему заданию придумайте список вопросов, не менее пяти, которыми можно сбить девушку с толку… До встречи, парни…
Все шумно собираются и выходят из аудитории, я чуть задерживаюсь и подхожу к Дену, улыбаясь широкой открытой улыбкой, тот окидывает меня коротким взглядом, в нем явственно чувствуется недовольство:
– Ты что-то хотел спросить, Ян?
Я простодушно ему улыбаюсь:
– Нет, я просто хотел убедиться, что у нас все в порядке. Я насчет часов. Ты, надеюсь, не обиделся на меня за это? Я не хотел, чтобы ты попал впросак из-за них, просто реально за километр видно, что это дешевая китайская херня… Уж можешь мне поверить…
На самом деле часы очень хороши, реплика настолько отличная, что абсолютно неотличима от оригинала. Откуда я знаю, что часы фуфло? Очень просто, у него никогда не хватит денег на оригинал, он птица слишком невысокого полета. Он широко улыбается мне, и я всей кожей ощущаю, как его переполняет бешенство, пожалуй, это лучшие ощущения за сегодняшний день, мне нравится ощущать его злость, его бессилие, его беспомощность. Все эти ощущения я слишком часто испытывал на своей шкуре, теперь пусть под эту дудку попляшут другие.
– Спасибо, брателло… – он хлопает меня по плечу.
– Я могу попросить какие-нибудь старые часы отца, если у тебя настолько все печально с деньгами… Для тебя все что угодно, брат…
Его бесцветные глаза темнеют от гнева, но он сам нас учил, что показать свою обиду – значит, показать свое поражение.
– Не нужно. Хорошо, что ты мне сказал. Прямо сегодня поеду в салон и устрою головомойку менеджеру, что за херь они мне впарили…
– Да, они посчитали тебя лохом, который не может отличить дрянь от оригинала. Хорошо, что я тебе сказал. Ну тогда пока…
Естественно, ни в каком салоне он их не покупал, а приобрел в каком-нибудь интернет-магазине, торгующими репликами брендов. Я выхожу из аудитории, когда он окликает меня.
– Давно хотел спросить, Ян, зачем ты сюда ходишь? Зачем занимаешься? Насколько я могу судить, проблем с телочками у тебя нет…
Я пожимаю плечами, я и сам не знаю, для чего я сюда хожу, мы жмем руки, и я выхожу на улицу, уже совсем стемнело, вся улица нарядно сияет огнями витрин. Я совсем не хочу ехать домой, поэтому я сажусь на метро и еду в центр, лениво переписываясь в чате с какими-то случайными девчонками, у них нет имен, только ники:
– Я тащусь от новой песни Artik & Asti, ты уже слышал?
– В пятницу идем в клуб, будем колбаситься до утра…
– В прошлый раз я перебрала с мартини…
Мне это вскоре надоедает, и я просто смотрю в окно, за ним абсолютная темнота, лишь иногда из темноты выступают грубые очертания электрических кабелей, когда мы приближаемся к очередной станции. Я выхожу из вагона и поднимаюсь наверх, меня задолбало ездить на метро, но отец вернет машину не скоро, не раньше, чем через год, я кривлюсь, меня тошнит от его принципиальности, давно устаревшей как кассетный плеер или пуховики Luhta. Тогда пусть будет таким же принципиальным в отношении своих любовниц, пусть приводит всех домой, это будет смешно. Смешно наблюдать наигранное удивление мачехи, она же старательно делает вид, что ничего не знает. Я иду вдоль набережной и смотрю на темную, покрытую мелкой рябью воду, накрапывает мелкий дождь, но народу все равно много, впереди я вижу одинокую девичью фигуру в плаще, она зябко подняла воротник и тоже смотрит на темную воду, у нее достаточно длинная строгая юбка и мечтательный взгляд, устремленный вдаль, она похожа на романтичную дуру с филфака. Я подхожу к ней и встаю рядом, мы вместе какое-то время смотрим на воду, она искоса поглядывает на меня:
– Ну и? – наконец не выдерживает она.
– Что «и»?
– Может, что-нибудь скажешь?
Я смотрю ей в глаза и с грустной улыбкой декламирую:
Я спал, и смыла пена белая
Меня с родного корабля,
И в чёрных водах, помертвелая,
Открылась мне моя земля.
Она полна конями быстрыми
И красным золотом пещер,
Но ночью вспыхивают искрами
Глаза блуждающих пантер…
Она в замешательстве смотрит мне в глаза:
– Будешь мне врать, что сам сочинил? – она недоверчиво щурит глаза, я насмешливо смотрю ей в глаза:
– Нет, конечно, маленькая невежда… Это один из поэтов Серебряного века, одинокий, всеми непонятый и рано погибший… У него была тяжелая судьба и он всю жизнь нес на своих плечах страшную, чудовищную тайну. Но об этом мало кто знает…
Она смотрит на меня оценивающим взглядом:
– Я знаю, кто это. Вообще-то я учусь на филфаке…
В точку! Иногда мне кажется, что у меня есть секретный дар, которым я могу считывать людей, хотя обычно он работает в основном на мудаков, но девяносто девять процентов населения земного шара – мудаки. Первое и основное правило, как общаться и понравится любому человеку – это говорить о вещах, которые интересны ему. Закадрить конкретно эту телку довольно просто, достаточно лишь со скорбным видом рассуждать о стихах и прочей лирике, все остальное ее мозг сделает сам.
– Вообще-то у меня есть парень…
– Вообще-то у меня тоже….
Она негромко смеется:
– Правда? Ну и … как? Как у вас?
Я печально жму плечами и беру ее под руку, мы медленно идем вдоль набережной:
– У нас все печально… Вообще-то я как раз хотел с ним расстаться. Дело в том, что я влюбился в девушку и теперь не знаю, как сказать ему об этом…
Она смеется:
– Наверное, он будет ужасно огорчен этим известием…
Я делаю скорбное лицо:
– О, не то слово. Я боюсь, что он даже может сброситься с моста. Но мы бессильны против любви. Послушай, ты наверняка сможешь мне подсказать, о чем написать ему в прощальной смске? Ведь у вас, девушек, особенно красивых девушек, большой опыт в разбивании сердец…
Она улыбается, оценив мой мимолетный комплимент:
– Что-то типа «Прощай, я полюбил другую. Будь счастлив». Или «мы не можем больше быть вместе, я понял, что мне нравятся женщины»?
– Прости, но теперь я играю за другую команду?
Мы идем с ней уже около часа и болтаем о поэзии Серебряного века, я достаточно неплохо ее знаю, мы рассуждаем о тонкой мистической подоплеке творчества Бальмонта, о сакральных мотивах в ранних стихотворениях Брюсова. В тех местах, где я начинаю плавать в материале, я многозначительно замолкаю, и она продолжает сама. Вся эта болтовня довольно скоро начинает меня утомлять, я провожаю ее до метро, она поглядывает на меня и улыбается, я загадочно улыбаюсь ей в ответ и многозначительно молчу. В отношениях с женщинами молчание действительно золото. Я держу ее холодные ладони в своих:
– Интересный у тебя подход, – наконец говорит она, – когда будешь просить номер моего телефона?
Я пожимаю плечами:
– Думаешь, нужно?
Она на мгновение опешивает, но потом продолжает улыбаться:
– Запиши. Вдруг снова нужна будет консультация как расстаться со своим парнем. Или захочешь почитать девушке стихи на темной набережной. Кстати, так редко можно встретить молодого человека, так прекрасно разбирающегося в поэзии, так тонко чувствующего ее…
Я слегка тискаю ее и целую в щечку, потом она уходит, и я забиваю ее номер в свой телефон, он у меня битком набит безликими женскими именами, одно время я пытался как-то индивидуализировать девушек и писал что-то типа «Оля, встретился на Патриках» или «Лена красная юбка», но потом забил на это дело. В этом нет никакого смысла, я никогда им не позвоню, мы никогда не встретимся, у нас не будет второго или третьего свидания, для меня все они – лишь номер телефона, еще одно очко в карму личной привлекательности и невьебенности. Я иду вдоль набережной и вспоминаю, как в подростковом возрасте учил стихи всяких этих Блоков, Есениных и прочих. Мать умилялась, она считала, что ее мальчик непременно должен быть образованным и тонко чувствующим поэзию, поэтому я учил эти дурацкие стихи. За каждый выученный и прочитанный со скорбным видом стих она давала мне деньги. Отец тоже давал деньги за участие в олимпиаде, за выступление на школьной конференции. Мать хотела видеть во мне романтичного, чувствительного мальчика, отцу нужен был жесткий и расчетливый лидер. Все детство я метался между ними, подстраиваясь по обоих, и постепенно забыл, каково же есть настоящее «я». Я размышляю о том, что же могло быть интересно и увлекательно именно мне, и прихожу к выводу, что ничего. Мне все скучно, в универе я учусь не по своей воле, а только потому, что мне нужен диплом чтобы устроиться на непыльную работу, все эти курсы и тренинги, которые я старательно посещаю, нужны лишь для того, чтобы хоть как-то убить время долгими вечерами. Скучно, скучно жить, господа. Именно поэтому однажды долгим зимним вечером я придумал себе мечту о сказочной Калифорнии, ведь должна же быть у человека хоть какая-то мечта. Я открываю таймер обратного отсчета и вижу, что до отлета остается 254 дня.
Глава 3
Now I'm fighting with my hands up, hands up
Feel the bullets from your head rush, head rush
I can see you but I can't touch, can't touch
'Cause I feel numb
Numb Dotan
Слава богу, утром за завтраком отца уже нет, завтрак у нас проходит в полном молчании, мачеха молчит, сестры негромко шушукаются между собой, корчат мне рожи, я смотрю на них и не верю, что с этими бледными, бесцветными созданиями меня связывает одна кровь. Они обе просто копия своей матери, иногда мне становится так странно, что отец после моей матери, яркой и красивой женщины, выбрал вдруг эту бледную бессловесную моль.
– Отец просил тебе передать, чтобы ты впредь возвращался пораньше, вчера ты вернулся поздно, и ему это не понравилось… – робко произносит мачеха. Я никак не комментирую данный месседж и встаю из-за стола.
– Кстати, омлет полный отстой… научись уже готовить, а то отец тебя непременно бросит… – широко улыбаюсь я и поднимаюсь наверх, в свою комнату и вызываю такси.
Мне просто катастрофически не хватает моей тачки, я готов отдать одно яйцо за машину. В такси негромко играет музыка, кажется, я уже однажды ездил с этим водилой, впрочем, я не запоминаю лиц, они все для меня лишь крайне неприятное и досадное приложение к транспортному средству. Я искренне надеюсь, что доживу когда-нибудь до того светлого момента, когда за рулем наконец-то появятся роботы. Хуже болтливого таксиста может быть только… я перебираю в голове варианты, но этот молчит.
В универе совсем хмуро, почему-то сегодня мне особенно тоскливо, наверное, меня накрывает осенняя хандра, сегодня с самого утра на улице льет дождь, кажется, верхушки кленов тоже начали желтеть, рыжая ржа начинает покрывать их когда-то густую зелень. Мне тоскливо, и я начинаю думать о белом песке, легких перистых облаках и стальном зеркале океана, сливающегося вдали с куполом голубого неба. Это Калифорния, детка… The paradise… Страна вечного лета. Приложение сообщает мне что до вылета остается долгих двести пятьдесят три дня. Я ищу глазами Кристину, здесь я общаюсь только с ней, от остальных я предпочитаю держаться отстраненно, здесь, на нашем курсе в основном учатся дети разнообразных чиновников и бизнесменов, тупые недалекие мажоры, мнящие себя пупами земли, одном словом, такие же как я. Девицы блядовитого вида, в нашей группе нет ни одной симпатичной.
Наконец, я замечаю Кристину, она стоит в окружении парней из соседней группы и заливисто хохочет, я машу ей рукой, она делает вид, что не замечает меня. Начинается пара, парни уходят в аудиторию, и она подходит ко мне:
– Наш болезный. Как твоя голова? Прошла? Я знаю старое доброе средство от головы… – улыбается она и смотрит мне в глаза, они у нее серо-зеленые, как у кошки, сейчас ее зрачки большие и темные, когда она ширяется они становятся совсем крошечными, похожими на булавочную головку.
– Самое лучшее средство от головы? Топор? – фыркаю я. – Тупая и заезженная шутка… И совсем не смешная…
Она осторожно дотрагивается до моей щеки:
– Опять хреновое настроение? Это осень. Осенью у тебя всегда тоскливое настроение, которое ты пытаешься скрыть за сарказмами. И у тебя опять болит голова… Потерпи, однажды наступит весна, на деревьях появятся свежие почки… Птицы станут вить гнезда…
Я скептически улыбаюсь:
– Что-то тебя понесло не в ту сторону, мать… Ты на отходняках? Какие гнезда? Ты еще про птенцов расскажи…
Она беспечно машет рукой и улыбается, ее глаза бесцветные и водянистые, как глаза змеи, они густо подведены черным:
– Забей. Знаешь что, заезжай сегодня ко мне вечером, у меня будет вечеринка…
Она поворачивается и уходит, даже не дожидаясь моего ответа, я морщусь, сегодня у меня забита стрелка с одной телкой, но если перенести ее пораньше, я вполне могу успеть. Кажется, с Крис мы не общались уже целую вечность. Мы знакомы с ней уже лет десять, она мой самый близкий и единственный друг, и да, у нас ни разу с ней не было секса, хотя она обычно никому не отказывает в ласках.
Я даже не слушаю лекцию, просто смотрю на забрызганное дождем окно, мир за ним теряет четкие очертания и расплывается в тумане, в Москве снова осень с ее вечными лужами, сыростью и грязью под ногами, я морщусь от отвращения, теперь я точно испорчу свои новые кроссовки по этим мерзким отвратительным лужам, мне как никогда нужна машина. Я готов просто убить за тачку. После лекции ко мне подходит Паша, местный ботаник-задрот и молча забирает мою тетрадь, его задача состоит в том, чтобы аккуратно переписать сегодняшнюю лекцию в мою тетрадь, конечно, было бы проще ее отксерить, но конкретно этот препод не признает достижения технического прогресса, лекции должны быть написаны от руки, он проверяет это в конце каждого семестра. Это невероятно тупо, и я злюсь, надеюсь, этот старый маразматик бреется серпом. Я окликаю Пашу и кидаю ему купюру, слава богу, что человечество изобрело деньги, деньги решают все вопросы и делают жизнь легкой и приятной. Естественно, жизнь того, у кого они есть.
– Ты помнишь, что нам задали сдать контрольную к пятнице? – негромко бормочет он, а это значит, что я должен ему еще и за эту контрольную. Его неуверенное блеяние вызывает у меня волну раздражения, человек, который стесняется простить денег за свою работу – это совершенно никчемный и бесполезный для этого мира человек. Я морщусь и кидаю ему еще купюру:
– Напиши. И чтоб моим почерком, чтоб без палева, чмо ты тупое…
Денег становится меньше, а это значит, что мне снова скоро придется идти на поклон к отцу. Я в тысячный раз спрашиваю небеса, почему же отец не откроет мне карту с неограниченным лимитом, неужели ему так нравится видеть, как я выпрашиваю у него деньги? Нет, скорее всего это просто жалкая тупая попытка меня контролировать, ведь он же знает, что я смогу обмануть его и он никогда это не прочухает. Да, чему я научился на пять баллов так это врать, можно сказать, что я освоил этот небесполезный навык в совершенстве.
Я лениво переписываюсь с сегодняшней девушкой, ее зовут Вика и она учится на маркетолога и, кажется, подрабатывает не то моделью, не то блогером. Я пролистываю историю нашей переписки чтобы не попасть впросак, как это периодически со мной бывает. Да, точно, учится на втором курсе, снималась в какой-то тупой рекламе, есть песик Буся, которого недавно возили в больницу. Я искренне надеюсь, что он там сдох или его хотя бы кастрировали, сегодня с самого утра у меня самое взвинченное колючее настроение. До шести вечера я маюсь от скуки, домой мне ехать совершенно не хочется, я уже давно мечтаю жить один, но отец не покупает мне хату и не позволяет снимать, жалкие потуги как-то держать меня под контролем, но я знаю, что однажды он сломается. Я еду на метро к месту нашей встречи и снова и снова вглядываюсь в темноту за окном вагона, она завораживает, иногда на доли мгновения свет гаснет, и мы все погружаемся во тьму.
