Kitabı oku: «Кукла колдуна, или Если бы в школе у нас не было комплексов», sayfa 2

Глава 2. Знакомство со ШКОЛОЙ.

Тогда, десять лет назад, все это напоминало сказку. Только не было ни каморки, где бы я был заперт злыми родственниками, ни платформы «девять и три четверти». Не было и ужасных вампиров, кусающих меня в шею, передавая всевластие и вечную жизнь. Не было и вечных фольклорных русских персонажей: бабы яги, кощея и так далее.

Но злая ведьма все же была! Как и к большинству моих однокурсников, она пришла в нашу квартиру. Вместо метлы – машина. Недорогая, но все же – иномарка. Вместо клыков, злой рожи (или как там их изображали в сказках) – умело нанесенный макияж и укладка на коротких мелированных волосах.

– Доброе утро! – поздоровалась Нателла Викторовна с моей мамой. – Ваш Максим недавно участвовал в районной олимпиаде… Я, собственно, по этому поводу…

– Он ведь не занял никакого места… – неуверенно ответила мама, пропуская ее внутрь квартиры. Но на ее лице, как и на лице любой другой матери, отразилась надежда. Что поделать: всем матерям хочется, чтобы их ребенок оказался самым лучшим!

– Да, да, не занял… – ответила Нателла, уверенно разуваясь, хотя никто дальше порога ее пока не приглашал. – Хотя я, вы знаете, убеждала дать ему хотя бы третье место! Такая талантливая работа! – При этом она так искренне посмотрела на маму, что та не выдержала.

– Чаю? – предложила она.

– Да, отличная идея! – Нателла мило улыбнулась. В стенах школы я такой искренней ее улыбки больше не видел. – Так вот я насчет вашего мальчика… Вы, наверное, слышали, что сейчас существуют различные государственные программы по развитию молодежи?

Мама, которая о таких программах и слыхом не слыхивала, кивнула.

– Так вот… Я являюсь завучем одной из специализированных школ. Мы открылись как раз по такой государственной программе. Школа для детей с интеллектом выше среднего. Пансионного типа.

– То есть как? – встревожилась мать. – Они там жить будут, что ли?

– Ну да. Это – вроде кадетского корпуса. Только там будут и девушки, и парни. И специализации – разнообразные. Военное дело тоже будет, но кроме него – много другого…

Мама налила ей чай. Но смотрела на нее уже не так восторженно. Ясное дело – отпускать меня из дома непонятно куда она явно не собиралась.

– Помните, Пушкин учился в Царскосельском лицее? Тоже ведь – необычная школа для одаренных детей. Кстати, мало кто помнит, что целью было – воспитать грамотных госслужащих. Чиновников, если хотите…

– Да? – удивилась мама.

– Да! – Нателла вновь ей мило улыбнулась. – Вы ведь желаете для своего мальчика особого будущего? Верно? Хотите, чтобы он получил особые знание и навыки, каких он не получит в обычной школе? Подумайте, я вас не тороплю. Через неделю я жду вашего ответа.

Она протянула визитку и вышла. В целом – она ни разу не соврала!

***

Так я оказался в Высшей Школе. Снаружи – ничего примечательного. Обычная деревянная двухэтажная школа. Правда – необычайно длинная. Внутри же… Мало кто (из простых смертных) знал, что помимо двух обычных, там были еще и два подземных этажа. В одном из них и находился упомянутый ранее тренажерный зал. В другом – столовая. А также – прачечная, кабинет завхоза и другие служебные помещения. На первом и втором надземных этажах – были учебные классы.

Все помещение Школы делилось на два равных крыла: Черное и Белое. Директоров Школы тоже было два: Черный (Петр Алексеевич) и Белый (Степан Борисович). Завуч была одна… Слава Богу! Второй такой просто никто бы не выдержал!

Правили директора по очереди, полугодиями. Первое полугодие – Белый. Второе – Черный. Впрочем, это разделение было лишь формальным, поскольку были они в довольно мирных отношениях, и все вопросы решали обычно сообща.

Были и учителя. Все они являлись Магами, и обучали нас согласно природе своих способностей.

Обучение длилось десять лет. Большинство из нас попадало сюда в двенадцать – тринадцать лет. Как я. Некоторые – позже, но их было мало. Каждый из нас был особенным. Каждый из нас имел способность к магическим действиям. И каждый из нас, до прихода Нателлы Викторовны, абсолютно не догадывался об этом.

При поступлении в Школу наши способности забирались. Тоже – пафосно и торжественно, как и все события, происходящие здесь. Выглядело это так: от нас отделялся крошечный светящийся шарик, который помещался в лабораторную стеклянную пробирку. В этой пробирке он и хранился все десять лет, до Последнего Звонка. В этой пробирке он рос (как уж они это делали – не знаю), а мы учились. Сначала – теория, практика – потом. Иначе – все это очень напоминало бы обезьяну с гранатой.

Вот и все, что вам пока нужно знать о нашей Школе. Жили мы рядом, в соседнем здании. Ни в чем не нуждались. На каникулах ездили домой, весь июль и половину августа тоже проводили дома.

Глава 3. Первое задание.

– Ищи его, – серьезно глядя на меня, сказал Петр Алексеевич. – Беги!

И я побежал!

Я бежал так быстро, что, казалось, ветер хлещет меня по щекам! Выбегая из раздевалки, я столкнулся с Демидом. Тот посмотрел на меня как-то странно, словно волновался за меня. Да, кажется, он хотел спросить, что они от меня хотели. Но не успел, потому что в следующее мгновение я был уже далеко от Школы.

В голове проносились истины, вбиваемые в нас с самого первого класса:

«В первый день, после возвращения Сил, а особенно – в первые два часа, ваши возможности чрезвычайно сильны. Практически безграничны. (Здесь мы обычно смотрели фильм «Сумерки», где Белла после обращения легко ломает рукой доски и борется на руках с качком – вампиром Эметом). В первые сутки большинство из вас определится со своей специализацией. И даже самые сложные задания, которые будут вам не под силу всю оставшуюся жизнь, в первый час вы решите играючи».

Куда бежать я знал. Это было – вроде встроенного навигатора. Я чувствовал этого парня. Слышал, как бьется его сердце. Чувствовал запах его пота. Точно! Он движется! Довольно быстро движется, поэтому уже успел вспотеть и запыхаться… И еще – я точно это знал – он расстроен и боится. Очень боится. А чего?

Наша школа была на окраине города. Я выбежал на другую окраину. Туда, где заканчивались большие многоэтажные дома и начинались дома частные, одноэтажные.

Близко! Он уже близко! Каких то пятнадцать – двадцать километров… Десять. Девять… Когда до цели оставалось восемь километров, в нос вдруг ударил запах свежей крови. И тогда я ясно понял, что не успел. Моя жизнь только начиналась – я это знал точно! А вот жизнь моего ровесника оборвалась в эту секунду.

***

Я сидел в Черном крыле. В кабинете Петра Алексеевича. Сам Черный директор сидел в своем кресле и задумчиво рассматривал меня, грызя кончик дешевой пластмассовой шариковой ручки.

Нестор поставил передо мной стакан воды.

– Итак, Максим, давай повторим все еще раз и без эмоций. Опиши все, что ты увидел, когда… прибыл на место.

Я вздохнул и, пытаясь собраться с мыслями, повторил все еще раз.

– Сначала я почувствовал запах крови. И понял – что он уже мертв.

– Ты это почувствовал? – спросил меня Нестор.

Я кивнул.

– Да. Я чувствовал его, пока он был еще жив. А потом почувствовал – все, жизни в нем больше нет. И вся его энергия будто куда-то делась. Что я увидел, когда добежал туда? Трасса. Лес по бокам. Машины едут. Одна из них стоит. Большая фура. Водитель вылез из машины. Он напуган. Руки дрожат. Он пытается достать мобильный телефон, пытается позвонить. Кажется – в скорую. Рядом с фурой, на обочине, лежит помятый велосипед. И он лежит на асфальте. Сергей. Асфальт под ним весь в крови. В этой крови отражается заходящее солнце… И пустота – только тело в крови, даже энергетического поля нет…

– Да, дела, – все так же задумчиво протянул Петр Алексеевич. – Ты свободен, Максим. Экзамен ты сдал. На отлично. Характеристику я тебе напишу. Да – захочешь остаться работать в школе – оставайся. Я буду рад. Макс!!! Ау!!! Ты можешь идти…

Я продолжал сидеть.

– Мы тебе все объясним. Попозже, – тихо тронув меня за плечо, сказал Нестор.

Странно, но я не заметил в его голосе ни тени ехидства. Я повернулся и посмотрел в его глаза. В его некрасивые, глубоко посаженные, очень печальные глаза! Почему я не замечал этого раньше! Он ведь так несчастен… Нестор Петрович… Так звали героя какого-то советского фильма. Я этот фильм не смотрел, но понимал – с героем этого фильма связаны его детские кошмары. Его дразнили – и за необычное имя, и – за некрасивую внешность. И эта его манера криво улыбаться и зло смотреть на окружающих – всего лишь маска, за которой скрывается несчастный, зажатый ребенок, когда-то так мечтающий о друзьях, но встречающий в лице своих сверстников лишь злых, дразнящих его…

Его зрачки расширились, и теперь он смотрел на меня удивленно. Словно понял, что я все знаю… Мне стало неловко, и я вышел… Прикрыл за собой дверь, наклонился, чтобы завязать шнурок, и случайно услышал то, о чем говорили за дверью.

– Папа, он читает людей… Не только обычных людей. Он прочел и меня… – Это сказал Нестор.

– Да, я увидел. Интересный талант. Надо бы уговорить его остаться в школе. Ты расстроился, сынок? – Кажется, Петр Алексеевич подошел к своему сыну и обнял его за плечи. – Перестань закрываться ото всех, Нестор… Стань открытым… И люди потянутся к тебе…

– Ты не понимаешь, папа! – вдруг закричал Нестор, что было ему совсем не свойственно. – Ты не понимаешь! Что значит – когда все детство тебя ненавидят! Я мечтал о друзьях – а все лишь смеялись надо мной. А еще кричали! Да!!! Я не говорил тебе: когда я выходил из школы – они кричали мне. «Мы. Ненавидим. Тебя. И. Твоего. Отца!!!». Ты им ставил двойки, а ненавидели меня!!! Ты был взрослым и сильным – на тебе они срывать свою злость не могли. И срывали ее на мне, поскольку я был маленьким и слабым…

Совершенно четко я вдруг увидел перед собой лицо Петра Алексеевича. Уголки его губ медленно ползли вниз. Лоб покрылся холодным потом. Глаза блестели. Кажется – еще секунда, и он бы зарыдал.

– И это имя! Зачем ты назвал меня этим дурацким именем? Ведь в наше время все смотрели «Большую перемену»!

– Прости меня, сынок, – тихо, очень тихо, сказал Петр Алексеевич. Но я услышал – слух у меня теперь был очень чуткий.

– Да ладно, папа, – уже мягче сказал Нестор. И, кажется, похлопал его по плечу. – Ты ведь ни в чем не виноват… Как сложилось – так сложилось… Прости. Не знаю, почему я не сдержался. Вспомнилось просто. Не грусти. «Радуга подковою, значит непременно…».

– «Ждет нас что-то новое, – вздохнув, продолжил Петр Алексеевич, – ждет нас перемена…»¹.