Kitabı oku: «Жрица», sayfa 15
В комнату заглядывает Туман:
– Как Сапсан? Рутил сказал, ты что-то нашла в книгах. – Он подходит ближе и, сморщившись, прижимает левую руку к груди.
– Тебе больно?
– Все в порядке.
– Но тебе больно.
– Я сказал, все хорошо.
– Кому ты лжешь, Волк! – Рассердившись, я сдергиваю с него куртку вместе с рубахой и разглядываю рассеченное плечо. – Проклятье, – в который раз за день ругаюсь и берусь за бинты в тазу, чтобы промыть рану.
– Я могу сам, не пачкай платье, – произносит Туман, и я едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть ему тряпку в лицо. Сам. Никакой благодарности.
Сам ты несколько часов ходишь с открытой раной и пачкаешь все подряд.
У меня на глазах злые слезы.
– Жрица, – зовет Туман и морщится, когда я безжалостно придавливаю ткань к коже. Не нужно говорить со мной сейчас. Слишком много мыслей у меня в голове, чтобы быть сдержанной и спокойной, а без этого, без своего едва ли не единственного полезного умения – умения замолчать – я могу сболтнуть лишнего.
Он понимает меня, и от этого становится еще отвратительнее на душе.
– Ты поступила неправильно. – В комнату является Хозяйка, позади нее Рутил.
– Они бы погибли, – сквозь зубы шиплю я, предчувствуя нехороший разговор, которого не избежать. – Разве это диктуют твои святые книги?
– Эти книги говорят, что нужно защищать тайны Богов, а не впускать в наш дом врагов.
– Хорошо. Как только мы снова станем врагами, выгоню. Ты теперь говоришь на людском? – Запоздало удивившись, я смотрю на нее в ожидании.
– Обратилась к книгам, – поясняет Хозяйка, и я усмехаюсь:
– Такие жертвы не стоят моей истории.
Туман невесело хмыкает, и я давлю на рану сильнее, так что он тут же морщится и тяжело втягивает воздух носом, но Хозяйку не сбить с толку:
– Откуда у тебя столько огня?
– Из меня вырвали ребенка и бросили его в костер.
Хозяйка ахает и закрывает рот рукой. Туман напрягается, он ловит мою ладонь, но я с силой выдергиваю и продолжаю заниматься раной. Я ненавижу об этом даже вспоминать.
– Ты зачинала после?
– Дважды.
– Что ты ищешь в книгах о нас?
– Как избавиться от клятвы.
В этот раз Туман берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.
– Да, я сосредоточилась на своем, твое оставила тебе.
– Где твои девочки, Жрица? – спрашивает Туман, и у меня перехватывает дыхание. Он думает, я могла родить детей Ардару. Я не могла.
– Расскажи мне все. С момента рождения, – требует Хозяйка, решив, что, задавая вопросы, придется слишком долго разбираться. Слишком долго искать истоки моего пути. Я киваю в сторону хаасов, намекая на их присутствие, но она угрюмо сводит брови, не давая мне пощады. Вся она – прямой упрек, вся она – моя расплата, и я принимаю ее.
У Богов дурные шутки, почему бы не повеселить их?
– Не будем ждать, пока Сапсан очнется? – напоследок вопрошаю я, пока собираюсь с духом, и не получив ответа, отхожу к окну.
За ним стена, за стеной ниады, за горами город, где меня ждет Мирана, в чью судьбу я вмешалась, не имея на то права.
– Хорошо. Ладно. Я родилась где-то здесь, на Юге, жила вместе с мамой и собакой. Она прятала меня от других людей, учила жить в согласии с Богами до восхода красной планеты и после. Мне было восемь, а девочкам – две декады, когда Ардар… – я немного спотыкаюсь на имени, впервые за много лет произнеся его вслух, понимая, что рассказывать буду путанно. – Когда Ардар пришел. Он знал о нас, знал о клятвах, именах. Откуда – мне не известно, может, у него в селении тоже была Мудрая как Сова, а, Волк? Он вынудил меня дать клятву Смерти и собирался забрать с собой. Мама убедила его взять и девочек, сказала, если они умрут, меня тогда не станет, и защиты не станет тоже. После он убил ее и мою собаку, я не видела, была снаружи, слышала два выстрела, Птаха скулила от боли. Мама умерла молча.
Я не могу заставить себя обернуться и посмотреть на них.
– Сначала на лошадях, потом на машинах он привез нас к себе на Север, в место, где говорили на тогда чужом мне языке, где много холода. Всегда было холодно, я очень боялась, что девочки заболеют. Нас он поселил в небольшом доме, приставил пару мужчин из осторожности, но куда я могла бежать с младенцами на руках? Дал кормилиц в помощь. Ардар часто уезжал, пытаясь объединить Север, много бился, часто был ранен. Когда мне впервые досталась его боль, я едва справилась, потом стало проще, связь крепла, я хранила клятву отчаянно и безоглядно. Девочки росли, с годами становилось сложнее их оберегать. Я не учила их говорить вслух, чтобы никто не мог заставить и их дать клятву, мы общались в мыслях, и только когда им исполнилось шесть, я стала выходить с ними наружу, показывать мир, оберегать от людей, говорить об опасностях, но осторожно. Ардар же становился сильнее, ему все реже была нужна защита, он объединял племена Севера и приходил ко мне только тогда, когда хотел получить что-то от Богов. Я давала. Как-то он решил покорить и тихие земли на Севере, взяв меня туда, я впервые взглянула на ниад, и они испугали больше Ардара. Дважды я возвращала ему биение сердца во время схватки с ними.
Я перевожу дух и облизываю пересохшие губы. Солнце медленно клонится к горизонту.
– Мне было около пятнадцати, когда я по глупости решила, что угрозы больше нет. Я увлеклась, хотя, наверное, все же влюбилась, думала, что все будет хорошо. Когда Ардар узнал, у меня отобрали дочь. Отца ребенка тоже убили, – добавляю я, вспомнив, что Туман почему-то очень злился из-за этого. – Не знаю, как объяснить, что было дальше. Тот же мир, но тихий, пустой. Я провалялась в горячке почти два месяца, я не хотела возвращаться, пока девочки не позвали. Но потом я нашла Калу. Химеру, как твои, Хозяйка. Насыщенный был год, но пришлось привыкать к пустоте.
– Почему Боги оставили тебя? – перебивает она хриплым дрожащим голосом. – Ты ведь не нарушала клятвы.
Я пожимаю плечами.
– Когда Ардар забрал меня к себе, пришлось привыкать и к нему. Он был терпелив, приручал постепенно, медленно. А я понимала, что нас не отпустят никогда, и девочек ждет та же участь, что и меня. Мне пришлось быть с ним, Ардар должен был думать, что я смирилась и больше не буду бороться. Еще я понимала, что рано или поздно, когда взойдет красная планета, одной из них не станет. Они близнецы. – Я все-таки оборачиваюсь на рванный вздох Хозяйки. Да, близнецы. Мои девочки.
– Что это значит? – произносит Туман, делая ко мне шаг, и я дергаюсь, шарахаюсь в сторону, отодвигаюсь. Я слишком уязвима сейчас, меня нельзя касаться.
– Когда они смогут понимать язык Богов, Смерть заберет одну из них, сделав своим жнецом, и жатва ее будет страшна.
– Будет еще один катаклизм или болезнь. Это может уничтожить людей, – добавляет Хозяйка и присаживается на край постели. Она стара, ее сердце слабо, в отличие от моего. – Одна из них должна умереть, прежде чем заговорит с Богами.
Туман смотрит на меня, я на него – нет.
– Мне потребовалось много дней, чтобы научить девочек всему и спланировать побег. За эти четыре года я дважды зачинала и оба раза избавлялась от бремени. Ардар не оставил мое дитя, я не оставила его, все честно. – Горло жжет от ядовитых слов, но, проклятье, если бы я могла сказать об этом Ардару, глядя в глаза, чтобы насладиться его болью, пусть бы она отозвалась во мне, без риска сгинуть, я бы так и сделала. – Куда идти не знала, никаких идей у меня не было. Случайно узнав о Западе, я решила, что это единственный шанс найти способ избавиться от клятвы. Там могли быть те, кто знает о Богах больше моего. У меня были северные одежды и пара буханок хлеба, ни коня, ни оружия, ни золота, ни карты. Избегала городов, шла реками. Прошло еще четыре года, я обзавелась скарбом, выкупила карту, выкупила коня, но меня нашел охотник, привел в свое племя, а после сюда. Это, в общем, все.
Хозяйка нервно стискивает руки, теребит подол платья. Гнетущая тишина прерывается только свистящим дыханием Сапсана. Я ожидаю вопросов. История, привычная в мыслях, в словах тяжела и горчит на языке.
– Твой выбор правильный, – наконец произносит она. – Ты не отказалась от сестер, сделала единственно верный выбор. Лучше честно сдаться, чем лживо обещать им спасение.
– Я не сдалась.
В глазах Хозяйки отражается непонимание.
– А твои сестры… Я знаю, что ты чувствуешь ответственность…
– Как ты можешь знать, что я чувствую? Я не знаю. Мир воюет против меня, а ты говоришь, что нет нужды бороться. Кто тебе об этом сказал? Боги? Те самые Боги, которые бросили нас на растерзание ниадам, людям? Нас истребляют, сжигают на жертвенных кострах, держат взаперти, мучают, истязают, вынуждают, нами торгуют. Ты не выходила дальше ворот, у тебя нет права говорить, что ты меня понимаешь. Ты не смеешь говорить мне, чтобы я отказалась от них. Что у меня тогда останется?
Хозяйка прячет взгляд.
– Сделка в силе, – сухо и ровно произношу я, сама удивляясь своему спокойствию. Дыхание мерное, руки без дрожи, сухие глаза. Мне казалось, если однажды я расскажу о себе кому-то, то не смогу сдержать слез. А выходит, могу. Все могу. – После того как хаасы найдут то, что ищут, мы уйдем, и я вернусь с девушкой. Но на этом все. Уговаривать ее будешь ты.
– Ты можешь остаться. Втроем мы станем культом и, возможно, они смогут услышать нас отсюда.
Я качаю головой, если Мирана не захочет остаться, мы уйдем. А пока, если других вопросов нет, я предпочту остаться одна или в компании химер, но никак не рядом с людьми, и, оттолкнувшись от стены, медленно иду к двери.
– А если убить Ардара? – спрашивает Туман.
– Ты убьешь ее прежде, – вместо меня отвечает Хозяйка. – Его раны отразятся на ней.
– Его сердце дважды останавливалось, и ты выжила, – продолжает Туман, говоря со мной, убеждая Хозяйку. – Так?
– Не так, – снова встревает она. Странно, что я не боюсь, расскажет ли Хозяйка, что означает клятва. – Смерть не сразу отбирает душу. Время дает несколько мгновений, чтобы исполнить клятву.
– Скажи мне кое-что, Жрица, – внезапно произносит Рутил, заставляя меня остановиться. – Если бы Тумана убили, ты бы освободилась от своего обещания?
– Да.
– Я буду молиться Богам за тебя, девочка, – тихо шепчет он.
Я пожимаю плечами. Молись, они все равно не слышат. Ни здесь, ни где-то еще.
Больше не желая слушать что-либо, я просто выхожу, и, хвала Древним, никто не идет за мной.
Мне не нужны пустые надежды. Нет никакой разницы, как умирает Ардар, если я не верну его, Жизнь сделает это сама, отдав меня Смерти. А мне нельзя умирать, не сейчас. Потому я всегда буду защищать Ардара, покуда не разорву клятву.
Я выхожу из дома, сажусь на деревянные ступени крыльца и сижу так до заката, потом до рассвета, размышляя обо всем. О девочках, Богах, об Ардаре, о Кале, о маме, о шраме, об Иве и Вербе, о Миране, о Западе, Севере, Юге, о глазах как беззвездное небо, о клятвах, проклятьях, шутках Богов, о книгах, о земле, о ненависти, спасении, ниадах, о солнце, о крови, о химерах, дорогах, о себе.
– Ты просидела здесь всю ночь? – На крыльцо выходит Туман, садится рядом, протягивает мне кружку горячего травяного чая. – Не замерзла?
– Как Сапсан?
Туман качает головой и складывает руки на коленях. Я сжимаю кружку и киваю – замерзла.
– Отчего тебе не спалось?
– Я вряд ли смогу объяснить.
– Что-то божественное.
– Скорее женское.
– Такое же непонятное.
Я, кажется, улыбаюсь. Грустно, коротко, но все же. Я отставляю отвар в сторону и тру руками лицо, обхватываю шею. Пальцы теплые, кожа холодная. Закрываю глаза. Я кладу ладонь на землю, просто так, чтобы где-то там, далеко на Севере, среди снегов распустились цветы. Я чувствую, как отзываются восторгом девочки, а Кала не любит такого. Цветы завянут, погибнут в холоде. Ей это не нравится. Я улыбаюсь, оно того стоит, Жизнь дала мне дар, пусть хоть кого-то порадует.
– Ворожишь? – насмешливо спрашивает Туман, и я оборачиваюсь к нему. Проклятье. Чуть ли не единственный раз, когда я что-то могу разглядеть в черных глазах, и это жалость.
– Не смотри на меня так, я не жертва, я все еще борюсь.
– Знаю. И хочу помочь. Скажи, как.
– В смысле, кого нужно убить, да? Помоги мне решить, как быть. Вот, к примеру, Кала. Она химера. Должна ли я позвать ее и, если она сможет прийти, проститься с ней, ибо весь ее род здесь, в этих местах? Должна ли оставить девочек без защиты? Кала ведь не обязана быть с ними или со мной, я не имею права. Она мой друг. Или вот девушка из Парсона, могла ли я просить ее ждать в ужасном городе просто потому, что другой карты у меня нет? А теперь мне придется вести ее сюда, и, если я не выполню обещанное, Боги накажут меня, но зато с ней все будет хорошо. И Ардар… Стоит ли гнаться за слепой жаждой мести? Клятва и клятва, теперь я знаю, как сдержать ее даже на другом краю мира, так, может, не стоит? И девочки, мои девочки…
– Хозяйка сказала, что для них нет спасения.
– Дурак ты, Волк, – вздохнув, я отряхиваю ладонь от земли. – Я не их хочу спасти, а себя. – И убедившись, что солнце поднялось над горизонтом, встаю.
Туман ловит мою руку. Я замираю. Он ведет большим пальцем по шраму, разворачивает мою ладонь. Хочет что-то сказать, но не решается. Смешной. Растерянный. Совсем не такой суровый, каким хочет казаться. Он тоже поднимается, и мы расходимся: я в дом, Туман к воротам, проверить ниад. Химеры не следуют за ним, какое им дело до хааса.
– Поразмышляй, как выбираться будем! – напоследок кричу я, закрывая дверь. У меня придумать не получается.
Через два дня Сапсан открывает глаза, и становится немного легче смириться с тем, кто я есть. Хотя бы не зря. Он может вставать, говорит и слышит, двигает руками и ногами, но спустя месяц все еще слаб. Я не позволяю носить к нему книги, а Сапсан жалуется на скуку. Ему нечем заняться, но у остальных полно дел.
Туман, узнавший, что книги сюда свозились уже после того, как вернулись Боги, упорно ищет тайный ход, по которому могли перемещаться люди. Хозяйка, негодуя на внезапную многолюдность, постоянно подсчитывает, хватит ли запасов, и следит, чтобы я не жгла кусты. В рационе у нас травяной чай, супы из трав и каши из неведомых круп, я продолжаю гадать, откуда она их берет, но спрашивать не собираюсь. Туману как охотнику труднее всех без мяса. Рутил остается единственным, кто продолжает читать книги. Я же пытаюсь разобраться, смириться, свыкнуться или сдаться, как повезет, больше я не позволяю себе часами сидеть на крыльце и раздумывать о правильности поступков и решений. Что бы там ни было, я всегда знаю цену. Я хорошо смыслю в сделках.
– Посиди со мной, – просит Сапсан, когда я приношу ему очередную кашу. – Жутко тоскливо. Хоть волком вой. – Он улыбается, довольный шуткой. Я оглядываюсь на распахнутую дверь и присаживаюсь на край постели. – Рутил рассказал твою историю.
Пожав плечами, я поправляю подол платья на коленях и складываю руки, чтобы не показать, как нервничаю.
– Значит, ты была замужем.
– Нет. Конечно, нет. Он просто был достаточно смелым, чтобы связаться со мной, и достаточно глупым, чтобы забрать у Ардара.
– А твои сестры? Сколько им сейчас?
Я качаю головой. Ардар не позволит этому случиться даже сейчас, когда девочки выросли. Он не допустит, чтобы кто-то узнал тайну.
– Можно тебе признаться? – вдруг тихо произносит Сапсан, и я смотрю в его глаза. Взгляд изменился сильнее, чем у других, с начала пути, мы в дороге больше четырех месяцев, а он повзрослел на пару лет. Исчезли былая лихость и беззаботность, появились глубина и скрытность. Только кудри остались прежние. – Я был так зол на тебя, когда понял, что у меня начались провалы в памяти после падения в Крифе. Поначалу думал, что чудом выжил, а потом не понимал, отчего ты меня не вылечила. Ты же… Ты… Ты возвращаешь людям жизнь, ты можешь попросить о чем угодно, но не хочешь. Я не знал…
– А если бы знал? – Я тяжело улыбаюсь, мне душно, когда говорю о себе. Сапсан пожимает плечами, не лукавит.
– Я дал тебе клятву.
– А я ее вернула.
– С твоей так можно? Если этот Ардар вернет тебе клятву?
Жмет в груди, но я упрямо качаю головой и продолжаю улыбаться. Такого не будет, а значит, не имеет значения.
– Я подумаю еще, как тебе помочь, – обещает Сапсан, а мне остается только кивать.
Думай, будущий вед, а я подумаю, как тебя вылечить.
Если бы сделки с Забвением было достаточно для твоей памяти…
В зале с книгами Туман спорит с Рутилом. Редкий момент, когда мы трое в одном месте, и я не спешу заявлять о себе, тихо подхожу ближе и сажусь на пол.
– Жрица, рассуди, – взывает Рутил, заметив меня. – Здесь написано, что внутри земли, кроме огня и металлов, есть еще и другое. Может же это быть отравой?
– Не может, – возражает Туман. – Если это не положили туда прежние люди. Так ведь?
Они оба смотрят на меня, я упираюсь локтями в колени и подпираю подбородок ладонями:
– Может, прежние люди что-то потревожили там, в недрах? Или вы?
Моя версия им совсем не нравится, Рутил отмахивается и снова принимается доказывать Туману свою точку зрения.
Я устала читать. В книгах нет ничего для меня, те немногие крохи сведений, что мне удалось добыть из тысячи страниц, почти бесполезны. В том смысле, что теперь я знаю, как были злы Боги, вернувшись из небытия, и как карали людей, как создавалось это место и что раньше здесь было много хранителей, а теперь остались пустые комнаты, что химеры оказались более удачными божьими созданиями, чем ниады, но ничего действительно важного.
Ни о клятвах, ни о ценности слова.
– Если люди не уважают Древних и по сей день, то неудивительно, что Боги продолжают злиться, – произносит Хозяйка, выступая из прохода между шкафами.
– Мы уважаем нашу землю настолько, что не желаем покидать ее, даже умирая, – произносит Туман. Про священное озеро и явление Богов не рассказывает. Он косится на меня, но я не разбалтываю секретов, ни своих, ни чужих.
– Вы хороните мертвых, возвращая их земле?
Мне мерещится, что Хозяйка утомилась гостями, а ее радость от встречи со мной улетучилась, и осталось лишь раздражение от вторжения чужаков. Оттого она и решилась вмешаться и помочь, чтобы скорее от нас избавиться.
– Порой, – соглашается Туман. – Порой возвращаем их воде.
Они опускают мертвых в священное озеро, веруя в его силу. Забавно. Вот только могут ли быть воды отравлены гниением?
Рутил садится рядом со мной, тоже намереваясь лишь наблюдать за разговором. За месяцы наших скитаний он оброс бородой и задумчиво чешет под ней шею.
– С чего вы решили, что земля больна? – спрашивает Хозяйка, глядя на Тумана, а тот кивком указывает на меня.
– Всего лишь сказала, что земля не может быть проклята, – разведя руки в стороны, напоминаю я.
– А больна может?
– Мы полагаем, что она отравлена чем-то, что оставили прежние люди внутри нее.
– Когда Древние решили наказать людей, то вернули им все сторицей. Всю грязь, что оставляли люди в недрах, земля выплюнула через вулканы, а вода – волной, огонь создал пустоши, а воздух разнес ядовитые семена. Древние желают не уважения, не поклонения, а нечто иное, что не позволит людям поступать так снова.
– Вроде любви? – недоуменно спрашивает Туман.
– Если мы говорим о том, что волк может понять, – с некоторым презрение произносит Хозяйка.
– Что это значит? – шепотом спрашивает Рутил, а я слегка прищуриваюсь, закусываю щеку и думаю. Есть в этом здравое зерно.
– То есть земля просто хочет, чтобы мы больше ценили ее?
– Нет. – Я поднимаюсь на ноги. – Это значит, что земля хочет больше крови. Древние и люди понимают только этот язык. Не так уж ты был не прав, собираясь убить меня.
Туман внимательно смотрит, наверное, уже прикидывает, как ловчее притащить обратно в племя. Я начинаю волноваться за Вербу и маленькую Иву, которых Рутил не сможет защитить от вождя.
– У них в племени может быть девочка. Мать Богов не слышит, а ее я отметила еще до рождения, не подумав. Потом сделала нити, чтобы скрыть ребенка.
– Кто-нибудь знает? – напряженно произносит Хозяйка.
– Моя дочь станет, как ты? – Рутил резко поднимается и хватает меня за локоть, дергает на себя. Туман выворачивает его руку, давая мне возможность освободиться и не позволяя Рутилу замахнуться. – Станет?!
– Что? Это уже не великий дар? – не сдержавшись, ядовито выплевываю я.
– Уйди, Жрица, – холодно требует Туман, не оборачиваясь, продолжая держать Рутила за плечи.
– Она кричала, Волк был близко, ничего иного я сделать не могла.
– Уйди! – громко велит Туман, и Хозяйка берет меня под руку, чтобы увести.
– Глупый поступок, – говорит она уже в коридоре. – Так ты не скроешься от других охотников.
Я прислоняюсь к стене, а потом выхожу из дома на воздух, чтобы подышать. Среди книг и хаасов я задыхаюсь.
По земле стелется первый снег. Я набираю его в ладони, прижимаю к щекам.
Если дело в жертве, Туман убьет меня на своих землях, чтобы спасти племя. Не Иву же, в конце концов. Хозяйка под защитой химер и не покинет дом знаний. Есть еще Мирана, но я не подпущу Тумана к ней.
Знатная у Богов вышла шутка.
Я смотрю в небо, снег попадает прямо в глаза, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Я еще не проиграла.
Промерзнув до костей, возвращаюсь в дом, чтобы отогреться на кухне и лечь спать.
Утром, проведав Сапсана и ни словом не обмолвившись о вчерашнем, я спускаюсь вниз к роднику. Отчего-то мне кажется, что спасительный ход может быть здесь, ныне уже затопленный. Я внимательно ощупываю все, что попадается. Из того, что я вычитала в старых книгах, знаю, как ходы делали в стенах и потом маскировали. Остальные помещения Туман осмотрел. Я простукиваю камни, ожидая, когда звук станет иным, и нахожу. На мгновение замерев, прежде чем поверить, я несколько раз убеждаюсь, нащупывая очертания хода, и пытаюсь просунуть пальцы в трещины, чтобы сдвинуть стену.
Мне нужны хаасы.
Поднявшись на поверхность, я торопливо иду по коридору и почти сразу натыкаюсь на них. Они шаг в шаг идут навстречу ко мне, лица у обоих воодушевленные и радостные.
– Я нашла.
– Мы нашли.
– Ход.
– Вот. – Рутил тычет мне в лицо раскрытую книгу. Я пытаюсь сосредоточиться на скачущих буквах и отвести хаасов к лазу. Много слов, большинство мне непонятны. Страницы старые, еще написанные машинами, но текст сохранился в превосходном состоянии.
Хаасы ничуть не удивляются источнику под зданием и даже не осуждают меня за то, что ни разу об этом не упоминала. Они, равно как и я ранее, простукивают размеры проема.
– Что такое кадмий?
– Металл, – стиснув зубы, выдыхает Туман пытаясь сдвинуть камень. – Ты говорила, есть какие-то пары, отпугнувшие крыс. Мы думаем, это он.
Я не знаю, нужно ли мне быть благодарной. Туман не оставил поисков после слов Хозяйки, он верит мне. Он помнит. Мы оба ничего не забываем.
Я сосредотачиваюсь на книге. Для пустых мыслей есть ночь и небо, где я высматриваю красную планету, а сейчас нужно быть полезной.
Кадмий может двигаться вместе с горячими подземными водами, растворившись в них, оседать. Его пары – яд, способный накапливаться в теле. Это может объяснить, почему племя не вымерло сразу, почему священное озеро остыло. Древние не жаждут истребить хаасов, но, видимо, не могут справиться. Слишком много яда в недрах, и он выходит наружу. Крысы обходят опасные земли, дикий лес кормит сама земля, пытаясь излечиться, а хаасы остаются у подножия горы. Рутил говорил, что раньше племя жило выше, теперь пытаются обжить территории вокруг. Но этого недостаточно. Древним нужно помочь. Залатать брешь. Если в горах хаасов проснется вулкан, то яд вырвется.
Я смотрю на хаасов, аккуратно разбирающих тяжелые камни, и думаю.
Дело не в крови. Недра земли были подвижны в период гнева, а за пятьсот лет любой яд может добраться до поверхности. Это могло произойти сразу после возвращения Богов или недавно, если племя разрушило какой-нибудь пласт. Или когда я устроила разлом в тихих землях.
– Вы добывали золото в горе? – Я вспоминаю тяжелый подарок от вождя. Слишком щедрый.
– Да, – кивает Рутил, оттряхивая руки. – Мы подумали о том же, когда разобрались. Все сходится, Жрица. Видишь, Хаас прислал тебя спасти нас, и ты спасла.
Хаас… Несуществующий Бог. Почему так важно охранять озеро?
– Есть, – тихо шепчет Туман, отбрасывая булыжник и заглядывая в образовавшуюся дыру. – Есть! – Он радостно улыбается, и Рутил, хохоча, толкает его в здоровое плечо, а потом обнимает.
У них хороший день. И лекарство, и ход, и живы все. Безнадежный план увенчался успехом.
Два месяца в тихих землях, и сегодня можно отправляться обратно. У меня есть еще пара декад, чтобы застать Мирану в Парсоне. Вот только Сапсану пока тяжело ходить, особенно на большие расстояния, а до города без лошадей да под землей будет еще сложнее.
– Надо проверить, что там, – решает Туман и проходит мимо меня, даже не взглянув. Я поднимаюсь наверх следом за ними, захожу в комнату, куда съехала, когда Сапсан занял мою, и достаю из сундука одежду. Штаны, рубаха и прочее выстираны и аккуратно сложены стопкой. Я кладу это все на кровать и медлю. Ощущение, что вместе с белым платьем я сниму защиту и надену на себя мишень, неприятно царапает внутри. За стенами живут ниады, а еще дальше – звери пострашнее – люди, здесь же тихо и спокойно. Расслабилась я здесь, разнежилась, разбаловалась.
Вздохнув, я переодеваюсь, закидываю в сумку пару кусков хлеба на случай, если ход длинный, и спускаюсь к роднику. С Хозяйкой надо бы перемолвиться, но это уже по возвращению. Завидев обоих хаасов, я, храбрясь, нарочито громко спрашиваю:
– Кто остается с Сапсаном?
– Ты, – сухо говорит Туман, проверяя свою сумку.
– То есть? Это я нашла ход.
– Ты что, ребенок? – Раздраженно хмурится он. – Остаешься с Сапсаном.
– А если там ниады? – я восклицаю, указывая ладонью на зияющее темнотой нутро туннеля. – Вы с ними не справитесь.
– А если там ниады… – Туман выпрямляется, закидывая сумку на плечо, – То мы уже мертвы, и только ты сможешь обрушить ход так, чтобы здание не пострадало.
Он смотрит, а я отворачиваюсь. Водная гладь родника режет взгляд, потому что внутри у меня совсем иначе. Неспокойно, яростно, зло.
– Жрица… – Туман встает совсем рядом, прямо за моей спиной.
– Ты обещал, никто не умрет.
Он сжимает мои плечи ладонями, я чувствую, что губы дрожат, и прикрываю глаза.
– С мертвого какой спрос… – Тяжело выдохнув, Туман разжимает пальцы и делает несколько шагов к лазу. – Давай, Стальной Рутил, или ты к жене не торопишься?
Они еще переговариваются, и их слышно на первых порах, а потом меня окутывает тишина. И что теперь? Ждать здесь на случай, если придут ниады?
Я качаю головой и иду к Сапсану, нужно рассказать, что происходит.
– А нас с тобой снова оставили в стороне, – усмехается он, едва узнав. – Я, выходит, вообще зря шел.
У меня не получается его утешить, только уговорить поспать. Собрав кучу книг, где может быть описан кадмий, я устраиваюсь у кромки воды и изучаю страницы. Все лучше, чем просто ждать. Ни вечером, ни на следующее утро хаасы не возвращаются. Я оставляю одну из химер сторожить ход, возвращаю книги на полки и сижу вместе с Сапсаном, потому что по одиночке нам сложнее. На узкой кровати, прислонившись спиной к холодной стене, я читаю вслух, а он записывает. Не надеется на память.
Как мне тебе помочь?
А к ночи в комнату врывается Хозяйка, бледная, с испуганными глазами, но не произносит ни слова, пока я не выхожу в коридор, плотно прикрыв дверь.
– Химера зовет, говорит, опасность, – тихим от страха голосом произносит она. Я киваю. Если беда уже случилось, то погоревать мне удастся позже, а сейчас нужно помешать ниадам зайти. Я сбегаю вниз и замираю перед ходом. Пускаю огонь по венам. Я сожгу любого зверя, появившегося из туннеля, но не обвалю вход, другого пути у нас с Сапсаном нет и не будет.
Хозяйка вскрикивает, когда становятся слышны шорохи и звуки. Я вглядываюсь в темноту, ожидая света факелов. Глаза жжет от усердия, мышцы сводит, пальцы дрожат.
– Лихая ты девка, Жрица. Даром, что драться не умеешь. Мы шуметь не хотели, на случай если спишь, а ты воевать с архизверем собралась! – Рутил выходит из мрака, позади него Туман. Оба измотаны, но довольны. Я расслабляю руки и разжимаю кулаки. Накатывает страшная усталость, сказывается вторая бессонная ночь подряд. Я просто ухожу, огибая замершую на ступенях Хозяйку.
– Жрица, ты чего? Все же хорошо, – кричит в спину Рутил, а я отмахиваюсь, добираюсь до постели и падаю лицом в подушку, тут же засыпая. Сны мне не снятся, и под утро, еще до рассвета, открыв глаза, я чувствую себя бодрой и отдохнувшей. Теперь я свободна от обещания и могу вернуться к единственному действительно важному для меня – безопасности девочек.
Всех хаасов, в том числе и Сапсана, вместе с Хозяйкой я нахожу на кухне. Они радостно распивают травяной чай, полные надежд, каждый на свое: Рутил – на встречу с женой и дочерью, Сапсан – на исцеление, Хозяйка – на покой, а Туман… Туман смотрит на меня и улыбается широко и открыто. Горд собой, счастлив, что почти сотворил чудо, станет героем.
– Когда выходим? – безучастно интересуюсь я, не разделяя общего веселья. Для меня ничего не закончилось.
– Идти часов шесть. Если выйдем после полудня, ночевать будем уже на безопасной земле. – Рутил жует хлеб, предвкушая скорое возвращение домой.
– Куда ведет ход?
– В штольни, Жрица. Мы вышли прямо в одну из них.
– Они же затоплены.
– Не полностью. Местами вода по шею, но пройти можно. У нас все лучины отсырели, а Туман какой-то твой светящийся порошок достал и стены им помечать стал. Пару раз мы заходили в тупики, а потом он увидел свет вдалеке. Это ты, когда гуляла, полосы оставила. Так и выбрались. Отдохнули и пошли обратно.
Большая удача. Провидение Богов.
До полудня я пытаюсь просмотреть все оставшиеся книги, продолжая надеяться найти что-то, если не руководство, то подсказку. Но тщетно.
Боги благоволят только хаасам, не мне.
Хозяйка приносит кулек и ставит передо мной.
– В дорогу сделала, – в смятении произносит она и мнется, не решаясь продолжить.
– Что?
– Я не думаю, что твой путь верный, но это твой путь, и он трудный, непростой. У нас с тобой есть причины и ненавидеть друг друга, и ценить. Я хочу помочь тебе. Много лет назад, еще до твоего рождения, сюда пришла молодая девушка, примерно твоего возраста. Она тоже искала способ разорвать клятву.
Затаив дыхание, я боюсь перебить Хозяйку.
– Тоже листала страницы, изучала их. Она и составила все книги в один шкаф. Девушка ушла, отыскав решение, но мне неведомо, куда. Все что я вспомнила, ее дом был возле реки Тарн, но вверх или вниз по течению, на левом или правом берегу, не знаю. Я боюсь, книгу, которую ты ищешь, она забрала с собой.
– Спасибо, – выдохнув, я беру руку Хозяйки в свои, чтобы выказать уважение и сожаление. Она мудрая женщина, не хранит обиды, прощает, даже когда не стоит. Я так не умею.
