Kitabı oku: «Всего один день», sayfa 3
Он оказался вдруг посреди дикой тайги. Это очень удивило Сафронова. Обычно, одурманенный алкоголем, мозг уносил его в глубокие черные ямы, сырые пещеры или в неизвестные мрачные пространства, а тут – утренняя природа, чистый таёжный воздух, весёлое щебетанье птиц. Семён Сергеевич осознал себя сидящим возле костра. На его коленях лежал охотничий карабин, а в руке он держал оструганный обломок ветки. Этой палочкой Семён Сергеевич ковырнул в банке с тушёнкой, которая разогревалась на огне. Жир уже закипел, и можно было приступать к трапезе. Чай был приготовлен ещё раньше, и кружка остывала у ног Сафронова.
Благодатную тишину дикой тайги нарушил далёкий рёв военного самолёта. Семён Сергеевич достал ложку, встал с бревна и небрежно отёр её о штаны. Положил рядом с кружкой, натянул край рукава на ладонь и, ухватившись за отогнутую крышку, снял с огня жестянку с тушёнкой. Самолет продолжал грохотать над головой, и звук этот стал более отчётливым. После очередного пролёта истребителя, Сафронов задрал голову и поискал самолёт глазами. Не увидел, присел на карточки и приступил к еде.
Семён Сергеевич, не успев прожевать первую порцию мяса, замер. Что-то вдруг изменилось. Оглушающая тишина поразила Сафронова, и в тот же миг он понял, что внезапно затих грохот летающего истребителя. Семён вновь закинул голову и опять ничего не увидел, но почувствовал безотчётную тревогу.
Сафронов вознамерился было продолжить трапезу, но краем глаза заметил отблеск яркого пламени в небе. Из высоких облаков в полной тишине, сражённой птицей, падал истребитель. Только перед самой землей вдруг раздался громкий хлопок, и самолёт выстрелил креслом. Раскрылся парашют и тут же исчез за ближайшими кедрами. Сильный взрыв бросил Сафронова на землю. Огненный шар взметнулся над лесом. Обломки самолета заполыхали в гуще тайги.
Сафронов отбросил банку в сторону, вскочил с травы и бросился к предполагаемому месту приземления летчика. Парашют, висящий на деревьях, он увидел сразу. «Эй! – выкрикнул Семён. – Ты жив?» Ответа не последовало, и Сафронов кинулся прямо через заросли. Пилот лежал недвижим возле старого пня. Голова была залита кровью, а разбитый гермошлем, на котором был наклеен кусочек лейкопластыря с чернильной надписью «старший лейтенант Бармин», валялся рядом. Семён Сергеевич опустился перед лётчиком на колени. Каким-то внутренним чутьём, которым он внезапно стал обладать только в своём странном видении – в реальной жизни у него такового и быть не могло – Сафронов понял, что пилот ещё жив.
