Глаза девушки, и без того огромные, стали вдвое больше.
– Смеетесь? Где в нашем городе программист может найти стоящую халтуру?
– Я не налоговый инспектор.
– Будь вы хоть начальником Каспийского моря, мне все равно сказать вам нечего. Разве что…
Я навострил уши.
– О чем вы говорите?
– Вряд ли это поможет…
– Мне важно знать все.
– Вам виднее. Четыре года назад мы решили попробовать себя в интернете. Мы нашли зарубежную фирму, отправили свои резюме. Вскоре получили контрольное задание. Мы его щелкнули как семечки. Через день нам прислали настоящую работу. Они пообещали…
Светлана замолчала и огляделась по сторонам. Девушки за соседними столами усиленно трудились. Но их уши превратились в локаторы.
Светлана карандашом написала на бумаге пятерку с двумя нолями. Надпись замыкал значок американского доллара. Компромат немедля превратился в шестнадцать обрывков и упокоился на дне мусорной корзины.
– … пообещали, – повторила Светлана, – пятьдесят баксов. Для нас это деньги. Мы как дурочки корпели месяц… Леночка светилась от счастья. Она любила работать. Я не такая. Всю жизнь просидеть за компьютером… А жить когда? В общем, сволочи иностранные прислали за наш труд грамоту и переходящий красный вымпел. Это вместо денег. Мы намазали их благодарность на хлеб и навсегда зареклись работать через интернет.
– Светлана, вы мне помогли как никто.
С улицы донесся вой автомобильного клаксона. Я выглянул в окно. Моя машинка заблокировала один из автомобилей с трехлучевой звездой над капотом. Хозяин сидел в салоне и трамбовал сигнал. Стоянка залилась нескончаемым ревом. Я попрощался со Светланой, и отправился на зов клаксона.
*
*
Я подъехал к дому, где по предположению Светланы жил Миша.
Близость рынка ничего не означала. Крики грузчиков и скрип их тачек жестоко подавлялись ревом бумбокса – на лавочке у детской площадки пацаны слушали негромкую музыку.
Чипсы у них закончились. Газировка тоже.
Я подошел к пацанам, отсчитал цену трех бутылок того, что выбирает новое поколение. Музыка заглохла.
– У вас чипсы закончились, – сказал я.
– У нас и сигареты кончаются, – высказал общую мысль самый практичный.
– Больше не дам.
– За что?
– Где живет Миша Агронович?
Пацаны переглянулись. Практик опять взял слово:
– Еще на пачку сигарет!
– Идет!
– Третий подъезд, последний этаж. У Агроновичей зеленая дверь.
Я уплатил по счету и пошел по указателям.
От налета штурмовой авиации квартиру Агроновичей защищали стальные ворота толщиной с лобовую броню танка. Довольно долгое время чей-то глаз изучал мою наружность. Наконец раздался голос, приглушенный металлом:
– Вы кто?
– Аристарх.
– И что вы хотите?
– Поговорить с Мишей.
– Его нет дома.
– Когда он придет?
– Не скоро.
– Извините, я не знаю, как вас зовут…
– И хорошо!
– … но мне очень нужно поговорить с Мишей.
– О чем?
– Позвоните матери Елены Северцевой и спросите, кто такой Аристарх.
– Сейчас все брошу и начну…
– Я не уйду отсюда, пока не встречусь с Мишей.
– Я звоню в милицию!
Прежде, чем я выкурил вторую сигарету, на меня пахнуло духами по семь долларов за тысячную долю литра. На пороге появилась маленького роста пожилая евреечка с усиками, загорелая как Пьеро.
– Я говорила с мамой Леночки, – сказала она. – Теперь я знаю, кто вы. Заходите.
Женщина закрыла дверь на девяносто семь запоров.
– Фаина Леонидовна, – представилась она.
В квартире от пола до потолка могли уместиться два с четвертью Аристарха. В таких лачугах есть чем дышать. Прутья на окнах диаметром в трамвайный поручень вызывали если не смех, то недоумение.
Под японским телевизором помигивал красным глазком видеоплеер. Из ванной доносились благородные звуки – в недрах автоматической стиралки мерно хлюпало белье. Вот и все богатство. Разве что я не заметил бриллиантовых россыпей в вазочках для варенья.
Хрупкая фигурка Фаины Леонидовны утонула в большом мягком кресле. Жестом она предложила мне последовать примеру.
Глядя сквозь меня, женщина с силой потерла виски.
– Кошмар! Что за жизнь? Первый звонок за столько лет, и такая ужасная новость! Бедная Леночка… Боже мой! Ведь она… Что с ребенком?
Ну, и как я мог ответить на такой вопрос?
– Он уже не родится, – сказал я. – Разве мать Леночки вам не говорила?
– Нет.
Или я чего-то не понял, или в моей голове скозная дыра от уха до уха. Необходимо срочно восполнить пробел.
– Если вы несколько лет не общались с семьей Леночки, то откуда вам известно о ребенке?
– От Мишеньки. Они же с Леночкой переписывались.
– Не проще ли перезваниваться?
Фаина Леонидовна посмотрела на меня как на двоечника из школы для умственно отсталых.
– Леночка не настолько богата, – сказала она, – чтобы звонить туда, а электронная почта сейчас стоит копейки.
Я и так плохо соображаю, а теперь совсем запутался.
– Постойте! – взмолился я. – Куда это “туда”? Ваш сын живет не с вами?
Женщина широко раскрыла глаза.
– Как? Вы не знаете?
– Не знаю чего?
– Мишенька два года назад уехал в Германию. В Дюссельдорф.
Мои надежды разлетелись как сырое яйцо в микроволновке. Я предполагал, что Миша продолжал увиваться за Леночкой и после ее замужества. Ревнивый супруг мог этого не одобрить. Ухаживаний без встреч не бывает. Таксисту не составит труда проследить за женой. А если муж Леночки сомневался в своем отцовстве… и его сомнения имели основания… Прекрасный мотив для убийства! Но электронную переписку с Мишей скрыть легко. Это не тайные встречи под Луной.
– Ваш сын туда переехал насовсем? – упавшим голосом спросил я.
Фаина Леонидовна тяжело вздохнула:
– К сожалению, нет.
Потом с гордостью добавила:
– Мишенька там работает. По специальности. И его хвалят!
Настал момент истины. Подвернулась возможность подтвердить или опровергнуть мою теорию.
– Бесплатными билетами на родину ценного сотрудника поощряли? – спросил я.
– Что вы! – собеседница махнула на меня рукой. – Мишенька работает там как проклятый! Он ни разу не приезжал в отпуск домой.
Значит, с Леночкой не встречался два года. Отлично! У мужа Леночки убавилось причин для ревности.
– Насколько уместным будет вопрос о теме их переписки? – спросил я.
– Зная Мишу, могу с уверенностью назвать его письма любовными.
Фаина Леонидовна с удовольствием читала на моем лице произведенный ее словами эффект. Она выдержала положенную в таких случаях паузу, и окончательно сровняла меня с землей:
– Мой сын хотел на Леночке жениться. Чужой ребенок ему не помеха. Я этого не одобряла, но Мишенька ее очень любил.
– Леночка знала?
– Конечно! Но даже слушать об этом не хотела. Муж для нее все. Она девушка старой закалки. Но мой сын умеет ждать…
– Ничего не предпринимая? – вставил я.
– Он использовал все шансы.
– Какие, например? Пел серенады?
Фаина Леонидовна поджала губы.
– Нет! Сейчас не время для шуток, молодой человек! Мишенька поступал умнее, чем певцы под окнами. Он Леночке помогал.
Наконец-то! Я принял стойку охотничьей собаки, почуявшей дичь.
– Чем? Деньгами? – спросил я.
– Миша пока не миллионер, – с сожалением произнесла Фаина Леонидовна. – Он нашел ей работу.
– Находясь за границей?
– Интернет границ не знает.
– Сколько получала Леночка за свой труд?
– В Германии программисты мало не зарабатывают.
– Я могу с Мишей связаться? У вас номер его телефона есть?
– Это очень дорогие переговоры.
– Не беспокойтесь, Фаина Леонидовна. Я не собираюсь звонить с вашего аппарата.
Фаина Леонидовна протянула мне раскрытый в нужном месте блокнот. Взамен я оставил визитку.
– Вы считаете, что отношения моего сына с Леночкой могли стать причиной ее смерти?
– Нет.
– Вы собираетесь звонить Мише?
– Да, если позволите.
– Еще и попрошу! У меня язык не повернется сообщить Мишеньке об этом несчастье. А чем раньше он узнает, тем скорее забудет. Боже, бедный Мишенька!
Я выкарабкался из глубокого кресла. Фаина Леонидовна сделала это с куда большим проворством.
– Вы уж извините, что я вас сразу не впустила, – произнесла она, закрывая за мной дверь.
– Вы живете одна, такая осторожность необходима.
– Ну, не буду вас задерживать, Аристарх. Прощайте!
“До свидания” мне говорят редко.
*
*
Будка телефона-автомата выглядела старше самой проводной связи. К счастью, там висел современный аппарат. Монетками он не питался, только карточками. Три длинных гудка сменило то, чего я совсем не ожидал:
– Hallo!
Немецкая речь лишила меня дара речи. Как, разве в Дойчляндии отвечают на звонки не по-русски?
– Hallo! Wer ist da? – вопрошала трубка.
Немота прошла. Я изрек на чистом древнегерманском:
– Михаил Агронович?
– Да, – раздался удивленный возглас. – Я вас знаю?
– Меня зовут Аристарх. Я частный детектив.
– Это розыгрыш?
– Михаил! Я вынужден вам сообщить… Вы сидите?
– Вы меня пугаете!
– Сядьте!
– Сел. Да в чем, собственно, дело? Мама здорова?
– С ней все в порядке. Это она дала мне ваш телефон.
Сердце мое бешено колотилось. Язык пересох. Миша напомнил, что я потерял счет времени:
– Да не молчите вы! Слышите?! В чем дело?!
– Михаил! Ваша… Лена Северцева… она умерла.
Потом я услышал голос другого человека. Он постарел на полжизни. Каждое слово истекало кровью:
– Если это неправда, скажите сейчас.
– Я не садист.
– Как… произошло?
– Милиция считает, что она застрелилась.
– Абсурд!
– Согласен.
– На кого вы работаете?
– Мать Лены хочет найти причины. У Лены есть младшая сестра…
– Ясно. Когда?
– Две недели назад.
– Я в ее самоубийство не верю.
– Я тоже.
На разговор наложилась электронная мелодия. Надо почаще названивать по заграницам. Это занятие не дает забыть о международных тарифах, где по доллару минута.
– Что это там пищит? – спросил Миша.
– Истекает лимит времени моей карточки.
– Пока она не закончилась, скажите, Леночка получила деньги?
– Какие деньги?
– Восемь тысяч! Я их выслал ей…
Деньги на моей карточке кончились. Я вытек из трубки, затем вывалился из будки, и пошел сразу в четырех направлениях.
Вряд ли из Дюссельдорфа Миша выслал рубли. Леночка ждала восемь тысяч бумажек, очень непохожих на японские иены. А это уже мотив. Железный.
Звякнула мобилка.
– Аристарх? – голос Миши я слышал так отчетливо, словно нас разделял метр, а не полторы тысячи миль.
– Да, да, да!
– Хорошо, что вы дали маме визитку. Леночка деньги получила?
– Узнаю. Мне нужно знать об этих деньгах все.
– Долгая история.
– А вы втисните ее в два слова. Только поподробнее.
Из трубки полилась тягучая тишина. Я не слышал даже дыхания собеседника.
– Коротко не получится, – наконец объявился Миша. – Но я постараюсь. Наша фирма разрабатывает программное обеспечение. Вы понимаете, о чем речь?
– Да.
– В Германии, как и везде, налоги никто платить не хочет. Мой патрон предложил мне шабашить на дому. Он просто покупает мою работу за наличные. Я согласился. Дело пошло. Вскоре шеф так завалил меня домашними заданиями, что я стал смертельно уставать. Воистину, всех денег не заработаешь. Пока ясно?
– Да.
– И тогда я вспомнил о Леночке. Я предложил ее труд своему шефу. Он согласился. С того момента Леночка начала работать вместе со мной. Не буквально, разумеется. Я пересылал ей задание, она его дома выполняла, а конечный продукт отправляла мне. Ее зарплату получил я. Шефу все равно кому платить, лишь бы работа шла. Таким образом я получил для Леночки восемь тысяч евро. Вот об этих деньгах я вас и спрашиваю.
Теперь понятно, почему следствие не нашло зацепок. Все упоминания о Мише Леночка уничтожала. Не хотела, чтобы о ее заработках кому-то стало известно. Восемь тысяч валютой Стран Заходящего Солнца – деньги немалые. У нас и не за такие суммы убивают.
– Как долго вы работали вместе? – спросил я.
– Год без месяца.
– Вы выслали Леночке ее зарплату целиком?
– Да. Как получил, так и выслал.
– Как вы переправили наличность из Германии?
– Любой водитель автобуса с международных линий за два процента от суммы провезет через границу хоть миллион. Я так шлю деньги маме.
– Телеграфом не безопаснее?
– А переплата?
– Существуют еще банки…
– Не забывайте о ценах и сроках. Заплатишь три процента, прождешь месяц, а с получателя еще сдерут за обналичивание. Грабеж!
– Когда Леночка могла забрать деньги у перевозчика?
– Сразу по прибытии автобуса. Во вторник, двенадцатого июня.
А в среду поднесла к виску револьвер и нажала на спуск? Ни черта подобного! Кто стреляется после получки в восемь тысяч евро?
– И вы не проверили, – не удержался я, – дошла ли ваша передача?
– Нет. Деньги часто меняют людей не в лучшую сторону, – Миша запнулся. – Леночка молчала, и я подумал, что теперь я ей не нужен.
– А если водитель оказался не чист на руку, и ваши денежки присвоил?
– Такого не бывает. Я не один пользуюсь этим каналом переправки. Никто из моих знакомых еще не жаловался. Водилы любят менять свои старые потрепанные купюры на новенькие чужие, но чтобы воровать…
– Как я могу встретиться с вашим курьером?
– Он работает в турфирме “Дойрус”.
– Какими купюрами вы передали деньги?
– Новенькими пятисотками. Я на всякий случай записал номера банкнот. Отправлю вам через час. С вашей визитки мама продиктовала электронный адрес. Он живой?
– Да.
– Ждите письмо.
Абонент с берегов Рейна выключил трубку.
*
*
Приближалось время, когда Миша обещал прислать письмо. Я включил компьютер, закурил. Пока эта прорва радиодеталей приготовит себя к работе, можно переползти Сибирь.
Устройство бесперебойного питания завизжало очень вовремя. Двести двадцать вольт из сети исчезли, а батарея на моем перебойнике сдохла еще в прошлом веке. Почта осталась на сервере.
Я развалился в кресле, Плимут взобрался мне на живот. Кошачье урчание закрыло мне глаза. Самое время вздремнуть. Работа работой, а полноценный отдых сделал горбатого стахановца человеком.
Ровно через час загрохотал холодильник.
– Да будет свет! – воскликнул я, выползая из-под сонного кота.
Рано радовался. Провайдер предложил обождать, пока он обслужит других клиентов. В ожидании коннекта я взбодрился не одной чашечкой кофе. В конце концов, чудо свершилось, и модем ворвался в интернет.
На фоне пустого почтового ящика письмецо Миши выглядело увесистой бандеролью. Несмотря на мизерный размер, мне оно казалось ценнее вагона, набитого золотом.
Я вчитывался в ровные строчки, словно в завещание дядюшки-миллионера. Текст простой и емкий: “Фирма: “Дойрус”. Автобус: “SETRA”, серого цвета. Госномер: 5493. Прибытие: вторник, двенадцатого июня, около семи утра. Водитель: Владимир Красный”. Плюс шестнадцать рядов цифирей. Восемь тысяч евро бумажками по пять сотен. Коротко, ясно. Не Миша, а Клондайк!
Компьютер – вещь ненадежная. Что начертано пером, то не сотрешь случайным кликом. Убористым почерком я запечатлел номера купюр на визитке, а письмо распечатал в трех экземплярах.
На отправку Мише благодарственного послания ушло еще десять минут. Довольно шустро, учитывая время ожидания предыдущего соединения с сетью.
Составители бизнес-справочника знали о фирме “Дойрус” не больше, чем я. Юной особе из городской справки такая контора тоже неведома.
Я позвонил в службу, для которой на карте города белых пятен нет. Фирма “Дойрус” им известна, и телефончик они дадут. Но прежде прослушайте рекламную паузу.
Бархатный голос сообщил, что мне необходимо приобрести оптовую партию женских прокладок. Дешево, и чувствуешь себя комфортно с утра до вечера. А долгими ночами сухим как тальк я буду, купив по сходной цене упаковку подгузников. Под конец я узнал координаты аптек, где к этому добру продается слабительное вместе со снотворным.
Гигиенический ликбез завершился выдачей адреса и телефона фирмы “Дойрус”. И никаких нервов.
До семи вечера оставалось двенадцать минут. В это время застать кого-нибудь на рабочем месте равносильно встрече с шахтером в благотворительном забое. Без особой надежды я набрал номер.
На том конце провода сняли трубку. Голосом ответивший не походил на клерка, загруженного работой.
– “Дойрус”, – произнес Сонный Голос.
– Здравствуйте! Мне нужно встретиться с вашим водителем. Имя ему Владимир Красный. Как это устроить?
– Я здесь простой охранник, а фирма давно закрыта. Звони завтра с девяти до шести.
– Но мне нужно сегодня, и позарез! Не откажите, будьте так любезны! Вы же в своей конторе знаете каждую собаку. Я сам работал сторожем, не забыл, как по утрам начальство мозги полощет: кто звонил, что ты ответил… Хочешь, не хочешь, а всех сотрудничков по имени-отчеству выучишь, ведь так?
– И не говори! Совсем задолбали! А за телефон не доплачивают. И ведь отключать запрещают, чудаки на букву “М”! А куда мне деваться? Спасибо, что хоть такую работу дали. Кто сейчас берет пенсионеров? Вот и сижу себе, помалкиваю.
Сонный Голос обновил запас воздуха в легких.
– А Вовку Красного я знаю. Он как раз вчера из рейса вернулся. Зачем, говоришь, он тебе нужен?
– Мне передали из Германии посылку, а я свалился с аппендицитом, и встречу автобуса пропустил. Передач из Германии я еще не получал. Как это делается? Знаю только имя водителя и телефон вашей фирмы.
– Поезжай к ним в гараж. Сегодня они будут машину обслуживать до ночи. Завтра вечером Вовке опять в рейс. Пашут без продыху, как негры на плантации. Только захвати паспорт – без него посылку не получишь.
– Спасибо! Где гараж?
– Арендуем бокс в автобусном парке. Знаешь, где это?
– Да.
У черта на куличках. Практически за городом. Туда полчаса езды перед рассветом, когда дорога пуста как забытый хайвей. А сейчас еще даже не ночь. То есть добираться до автопарка минут сорок в лучшем случае.
Пенсионер опять стал охранником, вооружившись сонным голосом:
– Тогда спокойной ночи! – прозевал он. – Вовке от меня передай привет!
Отдав распоряжение, Сонный Голос повесил трубку. Должно быть, спешил возобновить несение караула. То бишь трудиться аки пчела.
*
*
Вечернее небо неспешно прощалось со светилом. Деревья исчеркали асфальт длинными узкими тенями. По закону Бутерброда в затененных участках дороги таятся ухабы не меньше противотанкового рва. Пересчитав кишками с пяток приличных колдобин, я снизил скорость.
Автобусный парк от города отделяет мощный стальной шлагбаум с запасом прочности как у бронепоезда. Подниматься он отказался, чем пресек мой проезд на охраняемую территорию. Я пожелал ему бессменного сезона кислотных ливней и поплелся к тому месту, где у него кнопка.
Моя машина поперек дороги не сумела отвлечь вохровца от важного занятия. Крепенький как белый гриб дедок удостоил меня взглядом не раньше, чем я вошел в его сторожку. Прижав карандаш к тому месту кроссворда, на котором остановился, он нетерпеливо спросил:
– Чего тебе?
– Вечер добрый, отец! Не подскажете, где стоят автобусы фирмы “Дойрус”?
Старик махнул рукой в необозримые глубины парка:
– Восьмой бокс. Все время вперед, и упрешься прямо в него. Чахлика своего оставь здесь. Нечего кататься туда-сюда! И убери с проезда, а то автобусом переедут и не заметят. На газон закати свое несчастье, подальше от дороги.
Поблагодарив вохровца за оскорбление боевого коня, я выполнил приказ. Чахлика оставил пастись на выгоревшей травке, а сам пошел прямо.
Размерами восьмой бокс напоминал авиационный ангар. Три автобуса стояли в ряд под левой стеной. Возле самого дальнего, под номером 5493, копошились люди в промасленных комбинезонах. Оттуда доносилась мелодия, рожденная на лесоповале.
Я натянул бессмысленную улыбку, и направился в сторону 5493. Один из людей в комбезах что-то сказал в салон автобуса. Оттуда выпрыгнул мужичок с фигурой бизона. Он поскакал мне навстречу, поигрывая связкой ключей.
Расстояние между нами сокращалось, а скакун и не думал тормозить. Столкновение с ним не сулило мне ничего хорошего. Я решил предотвратить наезд бизона на мое тщедушное тельце, сказав:
– Добрый вечер, уважаемый! Я ищу водителя фирмы “Дойрус” по фамилии Красный.
Бизон остановился в полуметре от меня, поднял лицо, и довольно трезвым голосом сказал:
– Я и есть Красный. Что надо?
Его рот выпустил на волю облако воздушно-водочной взвеси. Я отшагнул в сторону. Еще не хватало, чтобы перегаром пропиталась моя одежда. Гаишникам только дай унюхать этот запах. Потом дыши в трубочку и доказывай, что не пил.
Долю секунды я рассматривал нетрезвого мужичка. Половину ладони скрывал перстенек размером с кубик Рубика. Шею укутали красные якорные цепи. Аурум высшей пробы. На лбу светился лозунг: “Ни дня без пляшки!”. Ни за стол, ни за руль не садится, не приняв на грудь поллитровку. Рубль тому, кто докажет обратное.
Минуту масляные глазки наводили фокус на визитку.
– Что за бумажку ты мне суешь? – спросил он наконец. – Не можешь словами сказать, кто ты такой?
– Я расследую убийство молодой беременной женщины. Две недели назад человек из Дюссельдорфа через вас отправил ей восемь тысяч евро. Ее застрелили на следующий день после предполагаемой встречи с вами.
Произнося слово “убийство”, я отметил в глазах Красного беспокойство.
– Я ни в чем не замешан, – проговорил Красный.
– Но вы в состоянии оказать посильную помощь в поисках убийцы.
Красный мотнул головой так, что она чуть не отвалилась.
– Ничего я не могу! Не впутывай меня в свою канитель, понял? И вали отсюда, пока я трезвый.
– Молодая женщина погибает, не дожив два месяца до рождения первенца. Ублюдок хладнокровно расстрелял беременную. Ваша хата по прежнему с краю?
– А ты мне на жалость не дави! Это не мое дело. Ищи себе другого помощника, раз ты у нас такой сознательный. И не пошел бы ты туда, откуда приперся?
Каждую фразу водила приукрасил цветистыми воспоминаниями о романтических отношениях с моей матерью. Мат из него пер селевым потоком.
Я зубами достал из пачки сигарету и прикурил, не сводя взгляда с Красного. Медленно, с расстановкой, я заявил:
– Вы мне поможете в любом случае, хотите вы того или нет. Не добровольно, так принудительно.
– Не пугай, сынок! – водила сплюнул себе под ноги. – Не дорос еще!
– Я ищу убийцу, а вам, как я понял, плевать на все. Вашими стараниями этот урод до сих пор на свободе. Таких, как вы, я считаю соучастниками.
Глаза водилы приняли недоброе выражение.
– Опять пугаешь, гаденыш? – он ощерился, словно волк на собаку.
– Фирме “Дойрус” не нужны лишние разговоры с милицией, службой безопасности и остальными веселыми конторами. Ей есть что скрывать от этих господ и без ваших темных делишек. Сейчас каждый третий ищет работу, и среди них найдется шофер, который не станет незаконно переправлять наличность через границу.
– Я еще не попадался.
Я улыбнулся одной из своих мерзких улыбочек:
– Это поправимо. Тот человек из Дюссельдорфа подтвердит под присягой, что вы получили из его рук восемь тысяч евро. И он найдет еще с десяток очевидцев.
– Я не придурок, чтобы брать бабки при посторонних!
– Разве я сказал, что свидетели будут настоящие? Он попросит друзей дать ложные показания. Заплатит, в конце концов, бродягам. Ведь речь идет об убийстве его любимой женщины. Он пойдет на все. При этом он под защитой немецкой полиции.
Я и не надеялся, что Миша сделает хоть толику из перечисленного. Но хороший понт дороже денег.
Уже не столь уверенно как вначале, Красный произнес:
– Немецкие полицаи не смогут защитить его здесь.
– Где вы видели идиота, который мечтает вернуться в наш город из Германии? Да его теперь оттуда палкой не выгонишь! Но даже если он приедет в гости, а вы намылите ему шею, что это изменит? Вас с извинениями восстановят на работе?
Красный опять озвучил воспоминания о близком знакомстве с моей матерью. И еще он заметно протрезвел.
Я втер окурок в бетонный пол, посмотрел на Красного.
– Начнем?
– Только в темпе. Ты мне уже надоел.
Я хотел сказать ему то же, но сдержался. Он захлопнется как устрица, и я останусь с носом. Тем более что блеф мой слабоват.
– Вы вообще поняли, о каких деньгах речь?
– Не тупой. Восемь штук перевожу не часто. Все больше по мелочи шлют. Тысчонку, другую, не больше. И не каждый день за бабками приезжают беременные.
– Кто еще в курсе вашего бизнеса?
– Я по радио об этом не объявляю! О бабках не знает даже мой напарник. Если бы я много болтал языком, вот как ты, я бы попался с первого же раза.
– Вы перевезли деньги через границу. Дальше?
– Приехала та баба и забрала их. Я посмотрел ее паспорт, без него мы бабки не отдаем. Тот мужик в Дюссельдорфе написал ее данные на конверте. Я сверил – все чин чинарем – и вручил ей бабки. За пересылку мы берем с отправителя, так что мне с ней больше делать нечего. Забрала она бабки, и умотала.
– Вы хорошо ее помните? Узнать сможете?
– Попробую.
Я протянул ему фотографию моей соседки. Трюк детский, но работает безотказно. Если человеку есть что скрывать, он опознает Мать Терезу на групповом фото ветеранов стриптиза.
– Нет! – уверенно сказал Красный. – Это не та баба.
– Точно?
– Точно! На кой мне брехать?
Я показал портрет Леночки Северцевой. Взглянув на снимок, Красный кивнул.
– Она! Зачем подсунул первую фотку? Не доверяешь?
– Вы же знаете пословицу. Народная мудрость. Я должен быть уверен на все сто, что вы не ошиблись. Она приехала за деньгами одна?
– Нет, с мужиком.
– Который сидел за рулем муниципального такси?
Лицо Красного приняло изумленное выражение. Будто я в три часа ночи спросил, как пройти в библиотеку.
– А ты откуда знаешь?
– Такси не могло быть частным?
– Кажется муниципальное… – Красный потер лоб. – Точно! У них же герб города на всю дверцу, разве проглядишь? И в тот день на такси больше никто из получателей не приезжал.
– Номер машины?
– Запоминать номера? Я на клиентов в мусарню стучать не собираюсь. Это ты любишь такие дела, а мне…
– Мужик, который привез получательницу, из машины выходил?
– А ты б не вышел, когда жена с такими бабками?
– С чего вы взяли, что они – семья?
– Показалось. Ошибся?
– Если мужик выходил, то вы его видели. Опознаете?
Я повторил фокус с подменой снимков. Красный не узнал Джимми Картера. Я показал свадебную фотографию, прикрыв пальцем ту часть карточки, где изображена Леночка. Я сделал это нарочно, чтобы у Красного не возникло невольных ассоциаций. На снимке хватало людей для опознания и без невесты.
Палец водилы уверенно ткнулся в жениха.
– Он! Этот мужик тогда приезжал с той бабой. Точно!
Леночку сопровождал Олег. Выходит, о деньгах знал.
– Вам передавал привет охранник офиса вашей фирмы, – вспомнил я.
– Лучше б он, гад, забыл как меня зовут!
Еще Красный вежливо попросил, чтобы я, мать мою так, изыскал возможность не представать более пред его ясны очи. Я не без удовольствия пообещал внять просьбе.
*
*
Плимут встретил меня голодными завываниями. Я попытался кота перекричать:
– Привет, бездельник! За шеф-поваром соскучился? Да заткнешься ты наконец? Дай мне раздеться!
Плимут великодушно согласился подождать. На второй секунде вой возобновился. Я метнулся к холодильнику.
Остатки каши с рыбой ненасытная зверюга проглотила чуть не вместе с блюдцем. Пока не забыл, я положил брикет замороженных бычков в мойку, для чего пришлось разгрести гору немытой посуды.
Я не спеша перекусил и, захватив чашку кофе, уселся в любимое кресло.
Из сигаретной пачки я извлек дневную добычу. К желтой бумажке, квитанции на пятьдесят баксов, вопросов нет. Кассир из компьютерного магазина все популярно объяснила: накануне своей смерти Леночка оплатила сборку компьютера за девятьсот долларов.
С газетными объявлениями предстояло разобраться. Кто-то их выделил, заключив в фиолетовый овал. Такие пометки не ставят в киосках, торгующих прессой.
Я набрал номер из объявления. Мне уже ответили, когда я догадался посмотреть на часы. Не самое подходящее время для звонка, но класть трубку поздно. Я вплел в голос нотку вины:
– Добрый вечер!
– Я уже спал!
– Извините…
– Поздно! Вы по объявлению?
– Да.
Тот, кого я поднял с постели, повеселел:
– Тогда слушайте и не перебивайте! Четыре комнаты, высокие потолки, все удобства, телефон. Район тихий, спокойный. Транспорт рядом, но его совсем не слышно. Соседи золотые. Музыка до утра не орет и алкашей поблизости не водится. И просим мы сущие копейки. Когда вы придете посмотреть?
– Снимать ваш дом я не собираюсь.
Он опять заснул. Об этом говорила гробовая тишина. Потом проснулся, судя по визгу:
– Почему же вы раньше молчали?! Что я, нанялся вам задаром распинаться?!
– Вы приказали не перебивать…
– Ну и что с того? У вас своей головы на плечах нет?
– Вам позвонила чужая голова. Моя на ремонте.
– Издеваетесь?
– Пока вы не положили трубку, представлюсь. Леонид Брежнев, следователь областной налоговой полиции.
– Вы восстали из пепла и сменили профессию?
– Можете продолжать в том же духе, если вам неймется принести нам декларацию о своих доходах от сдачи жилья в аренду.
– Ну, что вы, право! – пролепетала сама любезность через минуту оторопелого молчания. – Я ведь пошутил!
– Я забуду номер вашего телефона, если вы напряжете память. Примерно три-четыре недели назад к вам пришла беременная женщина. Она искала дом, где хотела жить после рождения ребенка. Ваши хоромы ей понравились, и она обещала подумать. Я ошибся?
– Нет.
– А теперь внимание! Сосредоточьтесь и постарайтесь описать эту женщину, не упуская ни одной мелочи.
– Нет проблем! Я ее хорошо запомнил. Но… причем здесь налоговая полиция?
– Узнаете, когда я пришлю к вам сотрудника под видом клиента. Существует уйма способов уличить граждан в неуплате налогов. А штрафы у нас такие, что лучше бы вам лишних вопросов не задавать.
Я немедленно получил описание Леночки Северцевой в мельчайших подробностях. Когда он закончил, я сказал:
– С памятью у вас порядок.
– Ко мне не часто приходят клиентки… ммм… в положении. И она первая явилась без сопровождения. Обычно с ними мужья, мамы, подруги. Поэтому я ее так хорошо и запомнил. А что она натворила по вашей части?
– Секрет фирмы.
– Понимаю. Тайна следствия, да?
– Вы догадливы. А теперь, как я и обещал, я забуду номер вашего телефона. До встречи!
Хоть он и прикрыл микрофон ладонью, я расслышал троекратное “Тьфу!”.
Звонок по второму объявлению дал тот же результат.
Итак, Леночка занялась поиском жилья, достойного ее заграничной зарплаты. Она посетила, по крайней мере, два дома, сдаваемых в аренду. Не совсем обычное поведение для человека, задумавшего самоубийство.
Жила-была девочка Леночка. Любила мужа, ждала ребенка, сажала цветы, искала новый дом, зарабатывала немалые деньги, и вдруг, ни с того ни с сего – пиф-паф, застрелилась! В этом столько же смысла, как и в добровольном восхождении на эшафот.
Ее убили. Мотив на восемь тысяч евро. Кстати, почему Олег умолчал о получении денег? Ведь он знал… Но как он мог убить? Игорек клянется, что лачуга Леночки была заперта изнутри, а это аргумент.
Надо найти возможность закрытия окон снаружи. И чтоб без подозрительных следов. Почему не начать с дверей? Светиться со двора убийца не рискнет: в огороде копошилась соседка. Зато со стороны заброшенного участка путь свободен. Не случайно в доме недавно смазали оконные петли и шпингалеты.
Bu ve 399 TRY karşılığında 2 kitap daha