Kitabı oku: «Суженый смерти», sayfa 18
Она кинула принца в кресло, отчего то перевернулось, и мужчина растянулся на полу силясь вздохнуть. Горло опухло и ужасно болело, казалось, его залили расплавленным свинцом. Першение вызвало приступ сильного сиплого удушающего кашля, скрутившего тело в дугу. Но хуже физических были душевные страдания, когда разум потихоньку начал осознавать железную логику слов королевы смерти.
– Да, мой принц. Правда всегда тяжела, – Морриган подошла ближе. – Пока ты будешь стареть, она заберет лучшие годы твоей жизни и исчезнет, оставив холодной постель и опустошенной твою душу. И некому будет тебя согреть холодными зимними вечерами. Ну, разве что я могла бы заняться этим, – она хитро прищурилась.
– Никогда. Я люблю Лилианну, – принц дышал ровнее, но говорить было все еще очень тяжело.
– Со мной ты забудешь свою Лилианну, как только она исчезнет за порогом. Разве я тебе не нравлюсь, человек? – королева сделала грациозный оборот вокруг себя, словно в танце.
– Нет. Я люблю лишь ее, – Гарвер встал на четвереньки, и пристально посмотрел в глаза госпожи Ворон.
– Тебе так кажется, – голос Морриган был томен, цепляя за струнки желания. – Стоит мне захотеть, и ты хоть сию минуту станешь податливым как глина.
– Этому не бывать, пока я жив, – он отрицательно замотал головой.
Прекрасная смерть улыбнулась, и принца обдало нестерпимой волной жара. В его крови крепким вином закипало желание, и неудержимая сила потянула к стоявшей рядом девушке. В груди полыхал пожар, от вожделения тело пробивала мелкая дрожь, и свело судорогой ноги. Страсть затопила все сознание, и хотелось лишь одного – обладать ей. Нежность зеленых глаз спирала дыхание, прекрасные вьющиеся волосы цвета воронова крыла, белизна кожи и заметная родинка над губой не могли принадлежать земному телу. Перед принцем чарующе улыбалось само совершенство. Ее точеное тело, подчеркнутое зеленым платьем, манящие изгибы груди и бедер сводили с ума.
– Пощади, госпожа… – выдохнул Гарвер и протянул руку, коснувшись ее ножки. Он не сдержал сладостный стон, вырвавшийся из глубины сознания первозданным животным желанием.
Руки едва слушались, дрожь сотрясала все тело в непреодолимой страсти. Ему хотелось покрыть поцелуями каждый кусочек манящей кожи, заключить ее в объятья и никогда не выпускать. Но вместе с тем не менее сильным было желание грубо сорвать ее одежду и подчинить себе, возобладать ей неудержимо и страстно, никогда не останавливаясь. Он покрывал поцелуями ноги и платье, жадно хрипя.
Открылась дверь, на пороге возникла Лилианна. Растрепанные медовые волосы и бездонная глубина сапфировых глаз показались Гарверу чужими и не знакомыми.
– Вот так и выглядит мужская верность, сестра, – Морриган даже не подняла взгляд, торжествующе рассматривая принца, точно собака ползающего у ее ног.
– Это не он. Это ты заставила, – гневно крикнула Лилианна, делая шаг вперед. – Прекрати сейчас же.
– Как пожелаешь, – она щелкнула пальцами, и принц растянулся на полу, приходя в себя. Он часто дышал, а перед глазами плавали темные огненные круги.
– Гарвер, Гарвер. Как ты? – Лилианна бросилась к мужу, обнимая его.
– Лили… Лили… Ты здесь. Это ты, – он не видел лица, но чувствовал прикосновение нежных теплых рук.
– Да, это я. Все хорошо, – она горячо целовала его лицо, а в глазах стояли слезы.
– Это правда, Лили? – хрипло произнес принц.
– Правда, это я…
– Он не о том, милая, – голос Морриган потерял свою торжественность. Реакция сестры отличалась от той, на которую она рассчитывала. – Я немного просветила принца о твоем не желании быть одной, и постоянной смене мужей. А еще сказала, что через пару лет ты исчезнешь, чтобы не давать людям повода принять тебя за вечно молодую колдунью.
– Зачем? – крик нес в себе столько боли, что великая королева поморщилась. – Зачем ты это сделала?
– Я не знала, что ты так любишь своего принца, – она виновато развела руками. – Прости. Думала, просто играешь с ним, как обычно.
– Тебе захотелось обладать им, и ради этого ты с легкостью сломала мое счастье. Я люблю его, – девушка встала в полный рост.
– Да люби себе на здоровье. Мне он не нужен.
– Ты даже не представляешь, что наделала… Я не могу ничего тебе сделать, как и ты мне, но знай, никогда тебя не прощу. С этого момента у тебя нет сестры. Считай, я умерла для тебя. Я больше не заговорю с тобой. И никогда не увижу.
Морриган что-то хотела сказать, но Айне подняла руку и отвернулась от нее. Гарвер сумел сфокусировать взгляд на жене.
– Лили, прости меня, – выдохнул он бесцветным голосом.
– Мне не за что тебя прощать. Твоей вины нет, – перед глазами Лилианны встала картина ползающего у ног сестры принца, выцеловывающего ноги, и девушку передернуло от отвращения. – Она права. Мне когда-нибудь нужно будет уйти. Лучше я уйду сейчас.
Гарвер прекрасно видел чувства Лилианны, промелькнувшие на лице, и помимо воли заплакал, осознавая, что потерял ее навсегда. Он не сделал попытки удержать, лишь трогательно сложил руки в немом молении. Она застыла на мгновение, по ее щекам потекли крупные слезинки, но замотала головой и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Морриган уже не было, она растворилась в темноте угла за мгновение до ухода сестры, и ни Айне, ни Гарвер не видели скорбь, застывшую в зеленых красивых глазах.
За окном подступал рассвет, зимнее темное небо потеряло антрацитовые ноты, но обрело глубину. Звезды блекли одна за другой, ветер шевелил вековой дуб, черный и хриплый.
– Она никогда не вернется, – сказал принц бутылке виски, на секунду отвлекшись от вида за окном. – Жизнь закончилась. Помянем принца…
Бесчисленная по счету бутылка, как и все предыдущие, никакого эффекта не дала. Заторможенный горем организм просто отказывался пьянеть. Внутри росла пустота, черная зияющая пропасть отчаяния, поглощая все мысли и эмоции. Обессиленный, сломанный, задеревеневший в своих чувствах и ощущениях, принц не знал, что дальше делать и как жить. Ему хотелось напиться до беспамятства, чтобы уснуть, только это стремление еще жило в пустой голове.
Первые лучи солнца осветили принца, свернувшегося калачиком на полу, тяжело сопящего во сне и вздрагивающего всем телом от холода каменных плит. Постаревший за одну ночь на десяток лет, с красными веками, всклокоченными волосами и посеревшим лицом, он мало напоминал красавчика, по которому сохло столько девушек. Рука намертво зажала горлышко бутылки, словно никогда больше не собиралась ее отпускать.
Она так никогда и не вернулась.
10. Перигей
Александр попал к профессору еще до рассвета. Анатолий Викентиевич спал на кушетке, не раздеваясь, накрытый теплым пледом. Для Свечкина осталось неизвестным, сам ли профессор укрылся, или же о спящем позаботилась Марья, расположившаяся рядом в кресле, поджав под себя ноги, и задумчиво рассматривающая в полной темноте книжную полку.
– О чем думаешь? – спросил Александр, шепотом, не включая свет.
– Можешь разговаривать в полный голос. Старик намаялся, и я решила подарить ему сон. По-моему сейчас он прекрасно проводит время с одной из своих студенток, – Марья весело подмигнула. На вопрос Свечкина она не ответила, но Александр не настаивал. Последние дни выдались тяжелыми как для него, так и для Марьи с Лелей.
Александр устало опустился на подлокотник кресла.
– Как все прошло? Не заметно радости. Он отказал? – Марья положила руку на колено избранника.
– Да. Сказал что ему проще, если у оборотней все получится. А я думаю, не попытается ли Лют помешать мне? Его вообще можно остановить как-нибудь?
– Только я могу. Не переживай, я с тобой буду. Не смотри удивленно, я не стану влезать в твою войну, просто останусь наблюдать со стороны.
– Миротворец ООН прям, – Александр невесело улыбнулся.
– Вроде того. В любом случае, будет хорошая жатва, мне пропускать ее не хочется.
– Марья, а ты не станешь меня удерживать? – он выжидающе посмотрел на девушку.
– Разве ты сам хочешь, чтобы тебя удержали? Я могу, но ты уже принял решение и я не хочу тебя неволить. Даже если ты умрешь, то это хорошая смерть, ты же воин Саша. Воин в постели умирать не должен. Для тебя важно это сражение, значит, сражайся, – в ее тоне чувствовалось уважение и некоторая гордость за него.
– Наверное, будь я другим, ты бы меня не выбрала, Марья, – Александр обнял девушку, не меняя положения тела.
– Конечно. Ты это ты. Мужчина не должен бежать от опасности. Пусть боится, пусть руки трясутся, но он должен сражаться. Иначе, потом, стариком, он будет вспоминать не победы, а поражения, и страдать, не в силах уже что-либо поменять.
– Марья, ты можешь дать мне в помощь моих предков? Воинов. Выпустить их из своих чертогов на одну ночь?
– Сам додумался, или надоумил кто-то? – зеленые глаза стали холодными.
– Надоумили. Я не буду врать тебе, – Александр закрыл глаза и потер лицо ладонями. Он очень устал за прошедшую неделю. – Не хочешь, – не надо. Я умолять не буду. Мне уже самому хочется быстрее закончить со всей этой историей, даже не важно, каким будет финал.
– Леля?
– Да. А кто еще знает тебя и твои возможности?
– Что ей надо от тебя? – голос Марьи кипел яростью.
– Меня, – он смотрел на девушку спокойно, не выражая никаких эмоций.
– Ты уверен, что она не играет с тобой?
– Я тебя люблю. Остальное не важно. А зачем ей играть?
– Старая история. Мы поссорились очень сильно в свое время. Я была не права, сделала очень плохо… Вот и думаю, не месть ли это мне?
– Я не знаю. Ваши разборки, семейные. Мне нужна ты, – глаза теряли фокусировку от напряжения. Он снова потер их.
– Ты намаялся, Саш. Иди спать, – Марья задумчиво смотрела в одну точку под ногами. – Я придумаю, как тебе помочь.
– Хорошо. Спасибо, – он поцеловал ее в лоб и поплелся к дивану, чтобы рухнуть на него, даже не раздеваясь.
Разбудил его профессор, помолодевший на десяток лет и хитро прищуривающийся, пряча в глубине карих глаз задорные искры. Видимо, в его красочном сне участвовала далеко не одна студентка. Он успел сварить крепкий травяной чай и сбегать в магазин за свежими булочками.
– Вставай, страна огромная… – тихо напевал он под нос. – Много дел накопилось.
Свечкин легко соскочил с дивана. Хотя он спал мало, в теле не было и намека на усталость. За окном вовсю светило солнышко, длинные утренние тени от деревьев расчерчивали двор на секторы, и переговаривались пташки. В раскрытое окно врывался свежий ветерок, раскачивая шторы, а чистейший хрустальный воздух в вышине рассекали ласточки.
– Хо ка хей, – невесело усмехнулся Александр.
– И что это значит? – профессор непонимающе уставился на постояльца.
– Боевой клич индейцев Сиу. Хороший день для смерти, если перевести на русский.
– Ха! В чем-то эти ребята правы. Ты с маслом булочки ешь? – он отправился на кухню.
– Ага.
– Как вчера прошло!?
– Помощи не будет. Только если Марья поможет, – Свечкин разминал тело, делая не хитрые наклоны и растяжки.
– Плохо, – сказал Анатолий Викентиевич, когда они сели за стол. – А Марья, как вы вообще…
– Пусть это будет моей тайной. Нам главное закончить начатое.
– Ты очень необычный человек, Саша, – кивнул профессор, занятый намазыванием масла на булочку, и изредка бросающий вожделенные взгляды на вишневый джем в невысокой стеклянной банке.
– А вы сладкое любите, – констатировал Свечкин, наливая из чайника крепкий травяной отвар.
– Что будем делать?
– Если бы знать. Мы даже не в курсе, где место сбора, каково число оборотней и будет ли помощь.
– Без помощи… – историк коротко глянул на соратника и развел руками. Продолжение фразы не требовалось, мужчины прекрасно поняли друг друга.
Свечкин согласно кивнул фразе собеседника.
– Может, вы в стороне останетесь? Не за чем всем…
– Я с тобой. Если у них получится совершить обряд, все равно долго не проживу.
– Вы все дела сделали? Может, с кем попрощаться хотите? – Александр не стал дальше спорить.
– Не знаю. Не каждый день готовишься к примерке деревянного макинтоша.
– Да вы и феню знаете? – рассмеялся Свечкин.
– Молодость, молодость… – профессор не удержался от улыбки. Улыбка погасла. – Ты хоть что-нибудь придумал?
– Вчера думал купить серебро, переплавить его в какой-нибудь кузнице в дробь, и раздобыть несколько помповых ружей. Это самая светлая идея из всех.
– Что-то есть в этом.
– Это вариант на подстраховку. Помповое ружьё не снайперская винтовка, с полукилометра не стреляет.
– Оборотни очень быстры, нам вряд ли дадут сделать больше пары выстрелов, – профессор обдумывал идею собеседника.
– Значит, если их будет больше десятка, мы таким способом решим достойно умереть.
– Дробь мала, нужно заряжать картечью. 8-й. Помповое ружье есть у Арсения. У меня есть двуствольный обрез…
– Как не хорошо, профессор, – Александр покачал головой. – Закон нарушаем под боком у племянника.
– Племянник в курсе. Старая 43-я ижевская двустволка, у нее ствол уже выработал все, что мог. Не выкидывать же добро? Для тебя 27-я вертикалка найдется, всего пара лет ружью, Арсений возьмет его. У меня 133-я шестизарядка лежит. Оружие и патроны я на себя возьму. Только где серебро для картечи…
– Я дам денег на покупку столового серебра. Сами решите, где и сколько надо будет купить. Я сто лет не был в городе, не знаю ювелирных или антикварных магазинов. Где только кузницу найти?
– Не надо кузницы, в гараже переплавим. Сразу видно, ты не охотник.
Александр застыл в немом молчании.
– Не смотри так удивленно. Как ты думаешь, мы дробь или картечь плавим для охоты? Ты цены на патроны видел? Не видел. Вот и приходится хитрить. Для дроби ванна с жидкостью, железная посудина с желобком и горелка бензиновая. Для картечи есть пулелейка специальная. Всех дел на час.
– Я понял, понял. Вам карты в руки. Я не охотник, для меня это алхимия какая-то, – Свечкин примирительно развел руками.
– А чтобы больше патронов снарядить, будем напополам свинцовую и серебряную картечь мешать. Или вообще, два ряда свинцовых, и один ряд серебряных картечин, – у профессора азартно горели глаза. Для него смертельное задание перешло в разряд охоты на опасного зверя. Он даже забыл о булочке в руке, и джем вяло стекал на тарелку.
– Хорошо, хорошо. А я тем временем прослежу за студентом, он точно не пропустит вечернее представление, и выведет к месту сбора. Вы знаете, где он живет?
– Узнаю. Сейчас поедим, и позвоню на работу. В личном деле точно указан его адрес.
Близился вечер. Машина Свечкина застыла в тени тополей на высокой насыпи проселочной дороги, которая вывела на заброшенную ферму в нескольких километрах от города. Со стороны хозяйство ничем не отличалась от многих разбросанных по всему бывшему Союзу молочно-товарных ферм, оставленных за ненадобностью в век, когда на смену производства товаров пришла их купля-продажа. Три длинных бетонных здания с почерневшей черепицей и полным отсутствием окон застыли посреди поля серыми коробками. До самой фермы было не более половины километра, и через восьмикратную оптику Александр мог сосчитать количество досок на створках ворот. С места, где остановил машину, он прекрасно видел, как потрескавшаяся асфальтовая лента дороги со многими рытвинами и кочками подходила вплотную к воротам центрального здания, разделяясь на два рукава, ведущие к соседним сооружениям. Полное отсутствие деревьев почти исключало скрытый подход к ферме, но так же и отсекало вариант нападения из засады, что не могло не радовать. Студент находился внутри уже час, и Александр решил трогаться в обратный путь, чтобы успеть вернуться до наступления сумерек. Как он предполагал, оборотни прекрасно видят ночью, и лишь сумерки могут скрыть подползающих к ферме людей. Конечно, он в глубине души надеялся, что у зверей не хватит ума выставить грамотную охрану, и удастся подойти не заметно, но не верил в свою надежду. Ему нельзя было полагаться на авось и расслабленно считать противника слабее и глупее себя. Это всегда являлось первой причиной провала военных операций.
Студент петлял по городу, начиная с обеда, словно подстреленный заяц, и как подозревал Александр, он по очереди объезжал участников вечернего обряда. Видимо, оборотни не доверяли ни телефонам, ни интернету, предпочитая старый проверенный способ личных визитов. За день студент посетил порядка двадцати адресов, что было сравнительно не много, но Свечкин не спешил расслабляться. Если таких тимуровцев, любящих ходить в гости, наберется с десяток, число оборотней приблизится к двум сотням, что значило критическую массу противника для всего троих человек.
В квартире профессора все было готово к выступлению на передовую. Историк, видимо, успел обстоятельно рассказать майору положение дел, убедив его в реальности происходящего, и поэтому при виде Свечкина опер не задал ни единого вопроса. Профессор с племянником сидели в защитных военных балахонах, которые, наверное, обычно надевали на охоту. Арсений коротко поздоровался с Александром и указал рукой на продолговатые свертки и спортивную сумку:
– Ружья, к ним две сотни патронов, ножи. На диване «дубок», тоже переоденься, думаю, будет удобнее, чем в джинсах.
– Две сотни патронов? Это же сколько серебра надо? Вы ювелирную лавку ограбили? – Александр вытаращил глаза. – На банковской карте столько денег все равно не было.
– Не так много, как тебе кажется, – профессор наливал во флягу что-то крепкое, и явно спиртосодержащее. – Стандартный заряд картечи для 12-го калибра чуть больше тридцати грамм, так что всего десять грамм серебра на патрон. Хватило одного столового набора. Там серебра маловато в содержании, но, думаю, оборотням и его хватит. На всякий случай даже святой водой поливали. Да и денег меньше пятидесяти тысяч ушло…
– Ну, вы практичные мужики, ничего не скажешь, – Александр усмехнулся. – Ради такого дела денег не жалко.
– Марья поможет? – Анатолий Викентиевич на секунду оторвался от своего занятия и перевел взгляд на переодевающегося Свечкина.
– Не знаю. У нее сотовый телефон еще при Иване Грозном сел, – он рассмеялся от вида замерших соратников. – Шучу. После заката узнаем.
– Какой план? – Арсений сосредоточенно крутил в руке нож, выписывая в воздухе причудливые узоры.
– Ферма посреди поля, кустов и деревьев нет. Местность ровная, природные укрытия отсутствуют. Если мы хотим незаметно пробраться, нужно действовать в сумерках, они хорошо скрадывают движение. Три здания, вход в каждое один, большие ворота. Думаю, все соберутся в одном помещении, жертву, пока она дышит, на три куска не распилишь. Если будем брать штурмом, то все равно как действовать, предлагаю навалиться скопом и стрелять из дверного проема. В закрытом помещении при скоплении народа эффективность стрельбы картечью будет крайне высока. Нам главное помешать им совершить обряд, пусть и ценой собственной жизни. Тогда, при условии, что потомок Ликаона не в единственном экземпляре, до следующего перигея оборотням ждать еще девять лет, может за это время что-то в мире изменится…
– Количество противника? – нож в ладони опера выписал полукруг и перешел на обратный хват.
– Неизвестно. Мой объект посетил двадцать адресов, но могут быть еще другие посыльные.
– Однако, минимум двадцать оборотней, тоже не мало, – встрял профессор.
– Нам не дадут стрелять долго, максимум опустошить магазины ружей. Наша цель в первую очередь убить потомка Ликаона, его сможем опознать по связанным рукам или чему-то вроде того. Он жертва ритуального убийства, из этого и исходим.
– Согласен с твоим планом исключительно в отношении стрельбы из дверного проема. А в остальном есть три противоречащих ему момента, – профессор закурил сигарету. – Первое, как я уже говорил ранее, потомок царя может отдать себя в руки добровольно, и на нем не будет веревок. Поэтому нам следует либо убивать всех подряд, либо выжидать момент перигея, чтобы точно определить, кого собираются приносить в жертву.
– Ждать момент перигея опасно, они могут успеть убить его, – подал Арсений голос с дивана. Он был серьезен, но спокоен как танк.
– Правильно говоришь. Но с другой стороны мы должны точно знать, на какое количество противника рассчитывать, раз хотим прикончить всех, – Александр кивнул словам опера. – Если их будет сотня или даже пятьдесят, мы не сможем перебить всю стаю.
– Оставим пока этот момент. Второе, – профессор загибал пальцы. – Сумерки. Перигей в полночь, а закат солнца в семь с минутами. Где мы будем прятаться в течение пяти часов? В одном из зданий? Тогда велик шанс, что нас обнаружат и загонят в угол. Звериная сущность вервольфов подразумевает отменное чутье на опасность и обоняние. Даже если нас и не смогут убить, так как мы будем активно отстреливаться, все равно миссию провалим. Нам не дадут подойти к жертве.
– Опять согласен с вами, – Александр сел в кресло. – Я планировал действия в сумерках, исходя из того, что потомок находится в заточении на ферме, где мы сможем его достать, пока не все оборотни успеют собраться. Тем более, к моменту обряда они потеряют человеческий облик и станут куда опаснее. Но, раз жертва может быть добровольцем, ее, скорее всего, привезут после заката, в час, когда все оборотни соберутся на месте.
– Почему после заката, а не до? – Арсений крутил нож между пальцев, словно барабанщик свои палочки на рок-концерте.
– Неприметность. Не думаю, что оборотни хотят заказать свадебный лимузин. Вечером не такое оживленное, как днем, движение по проселочной дороге, меньше свидетелей. В светлое время суток скопление машин на заброшенной ферме может вызвать подозрение у местных жителей. Хоть до ближайшего поселка километров пять, но дорога туда проходит мимо точки сбора. В темноте, приезжающие по одному, такого подозрения не вызовут, особенно если они будут выдерживать большой интервал между прибытием и использовать один из боксов как гараж, – Свечкин перечислял, загибая пальцы. – Думаю, оборотни не глупые ребята, додумаются до такого. Даже если вечером кто и заметит машину, подъезжающую к ферме, решат что молодая парочка ищет единения на лоне природы.
Арсений согласно закивал, не отводя взгляда от остро отточенного мелькающего лезвия.
– И третье, – Анатолий Викентиевич внимательно обвел взглядом присутствующих. – Благодаря проклятию, убивший потомка Ликаона станет не просто оборотнем, а навсегда потерявшим человеческий облик. Мы все как-то забыли об этом моменте. Каждый готов к такому повороту событий?
– Дядя, если я начну обращаться, сразу стреляй, – сказал опер, резко перестав выписывать восьмерки охотничьим ножом. – Сможешь?
– Арсений…
– Я смогу, Сень. Незачем дяде на себя такой грех брать, – Александр прервал замявшегося профессора. – И вас, Анатолий Викентиевич, если надо, смогу.
– Да, если можно, – историк покосился на добровольца как на змею.
– Не смотрите на меня как на врага народа, – Александр покачал головой. – Если думаете, что мне это легко дастся, вы ошибаетесь. Но рука не дрогнет. Если же придется стрелять одному из вас, неизбежно промедление, выстрел в молоко или ступор, вы-то всю жизнь друг друга знаете, и связаны кровными узами. За секунду промедления обернувшийся может убить или укусить, обратив. Тогда вместо одного нужно будет убивать двоих. Я подобного не хочу.
– Логично, – опер кивнул и вновь закрутил нож. Наверное, этой игрой с клинком он прятал глубоко затаившееся нервное напряжение.
– А ты, Саша? – историк посмотрел на Свечкина.
– А я что, исключение? С двух стволов палите, чтобы наверняка… Иначе я же вас порешу, – Александр невесело ухмыльнулся.
– Только ты Марье все объясни заранее, что добровольно из жизни уходишь, а то она нас тоже… – профессора нервно дернуло, когда он вспомнил обещание девушки вырвать ему глотку.
– Да, конечно.
– Я так понимаю, все поняли опасность и все готовы принять последствия, – профессор окинул взглядом мужчин.
– Да, – кивнул Арсений.
– Да, – хором повторил Александр.
– Тогда, исходя из вышеперечисленного, какие предложения последуют?
Мужчины надолго замолчали, раздумывая. Арсений и Анатолий Викентиевич приложились к фляге, а их непьющий соратник закурил.
– Я так мыслю, – начал Александр, – нам придется ждать до победного, то есть почти вплотную до перигея. Штурм дважды не выполнишь, поэтому заходя внутрь, мы должны либо четко знать, кто жертва, то есть визуально опознать ее, либо перебить всех внутри. Момент перед наступлением перигея, скажем, за пять минут, подходит для этого как нельзя лучше. Наверняка они постараются сделать все красочно, иначе завалили бы потомка Ликаона в подворотне и не стали устраивать из этого партийный съезд. Итог все равно один был бы… Поэтому в двенадцать часов пять минут жертва наверняка будет выделена остальными из общей массы. Довод против тотальной зачистки, как мы говорили ранее, – при большом количестве силы противника, задание провалится, нас перебьют.
– Есть мысль, – Арсений вскинул голову, оживленный свежей идеей. – Оборотни уязвимы во время обращения. Возможно ли нам это использовать для поголовного уничтожения? Сколько времени им требуется для превращения?
– Такой информации нет, – профессор отрицательно покачал головой. – Но есть подробные описания самого превращения. Это занимает, по моим подсчетам, от тридцати секунд до минуты. Плюс, насколько я понял, болевой шок, от которого они тоже вряд ли сразу отойдут. Может, еще минута.
– От минуты до двух, – Свечкин взвесил слова историка. – Тоже не плохо. Но тогда на момент превращения нам нужно находиться вплотную к объектам. Перебежать поле от ближайшей лесополосы мы не успеем.
– Решено, – Арсений хлопнул себя по коленке. – Разделим предложения на два возможных плана действий. Первый – мы ждем перигея и действуем наверняка. Второй. При малом количестве противника производим штурм и зачистку в момент обращения.
– Годится, – кивнул Свечкин. – Но в котором часу происходит это обращение? Все фильмы и книги говорят о полуночи. А я думаю, не с восходом ли луны? – он перевел взгляд на профессора.
– Не все так просто, – ответил Анатолий Викентиевич. – Каждое полнолуние сам момент полной луны наступает в разное время. Сегодня он будет без двух минут полночь. Как я понял за годы своих исследований, превращение происходит с наступлением момента полнолуния. Если же полнолуние выпадает на светлое время суток, то в этот день с наступлением заката.
– Значит, время между штурмами по обоим планам всего семь минут. Идеально! – Свечкин улыбнулся. – Хоть что-то хорошее. С наступлением заката нам нужно занять позицию и дождаться появления Марьи. Может, она предоставит нам поддержку, и все вернутся домой живыми…
– Почти все, – поправил Арсений, намекая на проклятие.
– …почти все, – тихо исправился Александр, погрустнев.
Александр проехал по дороге мимо фермы, на которой пока не было заметно никакого движения, и остановился на обочине за ближайшей лесополосой, съехав на грунтовую полевую дорогу. Чтобы не выдать своего присутствия возможным наблюдателям, он тормозил коробкой передач, не нажимая на тормоз, уже после лесополосы, и последние десятки метров катился без габаритных огней, лишь при свете полной луны. Если за ними следили, то должно было возникнуть ощущение, будто машина неожиданно пропала из зоны видимости, скрывшись за деревьями. Остановились, аккуратно вышли, разобрали сумки и замерли в ожидании проезжающего автомобиля, чтобы поставить машину на сигнализацию. Как подумал Свечкин, это был единственный момент в жизни, когда обязательная сигнализация уступала центральному бесшумному замку. Конечно, на пульте была кнопка отключения звука, но мигание аварийных огней выдало бы их с головой. Проехавший фургон заглушил все звуки и светом фар отвлек внимание. Александр накинул на машину маскировочную сетку, и они не спеша пошли по дороге, обходя ферму по кругу, заходя с тыла. В общей сложности от фермы их отделяло чуть менее километра, и ночью заметить на таком расстоянии движение трех человек без специальной оптики было не возможно.
В один из моментов, едва им стоило отдалиться от машины, Александр понял, что они идут уже вчетвером. Неожиданно появившись, силуэт в черном плаще, с вороном на плече, спокойно шествовал рядом с ним. Свечкин не испугался, сразу узнав боковым зрением Марью, но его спутники не были так без эмоциональны. Профессор резко замер, впав в ступор, а Арсения откинуло в сторону, где он выхватил нож.
– Что за… – только и сказал он, переводя дыхание от испуга.
– Успокойся, это Марья, – сказал Александр, косясь на ехидно улыбающуюся под капюшоном девушку.
– А еще с оборотнями воевать собрались, – она сняла капюшон и расправила волосы. – Беззащитную девушку испугались…
Опер молча спрятал нож, и, уведомленный ранее дядей, кем является эта беззащитная девушка, тронулся в путь, сохраняя с ней приличную дистанцию. По его лицу читалось, что он бы скорее с удовольствием пустил за пазуху гадюку, чем наслаждался компанией Марьи.
– Марья, – тихо обратился к ней Свечкин. – Что скажешь, на твою помощь рассчитывать можно?
– Можно, – она улыбнулась. У нее вообще было на удивление хорошее настроение, что настораживало спутника.
– Хорошо, – он почувствовал облегчение. Одно дело идти на казнь, и совсем другое, когда есть надежда выжить. Умирать не хотелось.
Александр не расспрашивал девушку, в чем заключается помощь, понимая, она не будет просто так бросаться словами. Профессор и его племянник шли чуть впереди, не вмешиваясь в разговор. Их давило присутствие Марьи, вызывая некую робость и затаенный страх.
– Что вы придумали? Я смотрю, оружие несете?
Свечкин в нескольких словах обрисовал ситуацию и план действий. Хватило минуты. Он закончил, и выжидающе посмотрел на девушку, чтобы услышать ее вердикт.
– Хорошо Саша, – она кивнула. – Где вы выберете позицию для наблюдения?
– В лесополосе, с тыльной стороны фермы. Самая близкая точка к объекту, не больше четырехсот метров. По отношению к лесополосе здания развернуты на сорок пять градусов, нам будет идеально видно каждого приезжающего.
– Я смогу вызвать твоих предков на раньше полнолуния.
– Убийство произойдет в десять минут первого.
– Вы успеете? За десять минут?
– Постараемся. Жаль, что у тебя не получится раньше полуночи, они успеют обратиться, – Александр смотрел под ноги, стараясь не наступить в колею.
– Ничего не поделаешь. И у колдовства есть свои законы. Например, тебе не приходила мысль, почему я могу вызвать твоих предков, но не могу позвать, скажем, сотню викингов при полном параде, которые твоих оборотней как овец разделают?
– Ну, приходила. Но я не спрашивал у тебя. Я понимаю, если было бы можно, ты бы и тысячу воинов выставила.
– Все верно. Обращение за помощью предков законно, они же связаны с тобой, как и ты с ними. Сегодня я буду простой колдуньей, а не той, кем являюсь, и вызову их как частное лицо. А вот выпусти я чужих предков… В общем, долго объяснять.
