Kitabı oku: «Мертвые страницы. Том II», sayfa 3

Ошибка выбывшего

Неровное пламя билось об окна затопленной мраком комнаты. Семь зажжённых свечей окружали очерченный солью круг, в центре которого лежала обездвиженная жертва. Её беспомощные конечности были надёжно привязаны к перекрещенным доскам, словно развернувшееся действо было извращённой пародией на казнь Иисуса Христа. Извращённой и кошмарной до отвращения.

Страшно подумать, какие чувства переполняли несчастное создание, обречённое стать мучеником во имя возвращения сумрачного божества!

Перед жутким алтарём распластался служитель мёртвого культа. Его руки, казавшиеся жёлтыми на свету, высовывались из-под тёмного покрова и плыли в воздухе над телом безмолвной жертвы, а пальцы скручивались в невообразимые мистические пасы, изображая таинственные символы забытого алфавита, древнего как само человечество.

– Касымат! Урук-хай! Ни-шо! – шептал культист, напряжённо вглядываясь в широко распахнутые глаза распятого. – О, Великая Чучундра, Пожирательница младенев, Пастырь чёрных овец. Яви Себя во всём Своём великолепии! Я хочу узреть Твои бездонные глаза!..

Жертва нервно задёргалась, ощутив инородное присутствие. Нечто, одинаково чуждое как ей, так и её палачу, неожиданно дало о себе знать. Культист, казалось, не замечал отдалённые шорохи и легчайшее дуновение ветра…

Дверь шумно распахнулась. Жрец подпрыгнул и завалился на бок, едва не опрокинув ближайшую свечу. Справившись с первым испугом и непослушным капюшоном, на мгновение перекрывшим обзор, культист вперил взгляд в сторону потусторонней сущности.

Яркий свет извне вычерчивал жуткий корявый силуэт, отдалённо похожий на человеческий. Огромная голова в форме то ли помятой пирамиды, то ли нарисованного дрожащей рукой треугольника на волнистой шее, утолщавшейся ближе к верху. Обвисшие уши с широкими блиноподобными мочками. Скрюченные пальцы с длинными когтями. Массивный, выпирающий вперёд живот поверх кривых ног.

Культист опустил голову и съежился под тяжёлым взглядом невидимых ему глаз. Существо подняло когтистую лапу и принялось шарить по стене.

Раздался щелчок. Тьма рассеялась.

– Тима!

Тима лежал на полу, закутавшись в великоватую ему робу. Пламя свечей, некогда напоминавшее костёр, терялось на фоне тусклого света от люстры с энергосберегающими лампочками.

Пирамидоголовый монстр оказался беременной сестрой Полиной, облачённой в предельно клишированный костюм ведьмы (и в серьги в форме тыковок), и Женей, которому до рождения оставалось ещё два месяца.

– Что ты опять творишь?! Что ты сделал с Криси?!

– Я ничего такого не хотел! – затараторил Тима, спешно отвязывая грызуна от досок. – Мне просто нужно было принести кого-нибудь в жертву Чучундре! – Мальчик поднялся и протянул сестре заёрзавшую в руках крысу.

Полина всмотрелась в острую мордочку Криси; грызун, узнав хозяйку, расплылся в подобии улыбки.

– В жертву принести… Чучундре. Вот дуралей… Ну и как, вызвал своего демона? – ядовито скривилась старшая.

Тима смерил её с ног до головы.

– Даже двух, – пробормотал он, не решив до конца, хочет ли он, чтобы сестра услышала ответ.

– Давай, сворачивай свой недоалтарь и выходи! – Обычно Полина устраивает долгие и громкие разборки, но на этот раз ей было не до этого. – Не хочу опаздывать на тусняк из-за твоих закидонов, – добавила она и удалилась с крысой в руках, не потрудившись выключить свет или хотя бы прикрыть за собой дверь.

Печально вздохнув, Тима закрыл дверь сам. В который раз он пожалел, что родители отказываются устанавливать на неё замок, или хотя бы обычную щеколду. Ритуал сорван, а ночь, подобная этой, бывает лишь раз в году. Но делать нечего. Мальчик вытащил из-под кровати потрёпанную школьную тетрадь и с кислой миной пролистал её страницы.

«Долгие часы размышлений и поисков в Интернете. Все эти походы в лес и за гаражи, все эти приготовления – и всё зря!»

Серые страницы в широкую линейку запечатлели на себе загадочные формулы, рисунки диковинных и жутких существ, отрывки корявого, едва читабельного текста и громкие заголовками: «Призыв Кровавой Мэри», «Призыв Слэндермэна», «Коридор в Закулисье» и многие, многие другие. В неровных кружках напротив большинства из них были выведены жирные кресты.

Кружок напротив заголовка «Призыв Чучундры» дразнил своей незаполненностью.

– Может быть, всё это работает лишь в определённое время? – пробубнил Тима, ставя крест на прерванном ритуале. – А вдруг это могло сработать только сегодня, в Хэллоуин? Умеет же Поля припереться, когда не надо! Поля-корова… – он швырнул тетрадь и ручку с обгрызенным колпачком на кровать.

Раньше Тиму не брали на праздник. Более того, раньше от праздника-то было только название, а на этот раз кое-кто подсуетился и организовал настоящую костюмированную вечеринку. А раз сестра заглянула в Тимину комнату, значит, родители уже собрались, и ждали только его. Мальчик пригнулся к полу и разом задул все свечи, после чего переставил их на стол. Только сейчас, когда ритуал уже завершился, до мальчика дошло, что он не удосужился задёрнуть шторы, из-за чего, в случае успеха призыва, кто-нибудь мог заметить Чучундру.

«Ей бы это не понравилось».

Глаза Тимы уже начинали щуриться и слипаться, ибо он не привык бодрствовать столь долго и до столь позднего часа – родители вечно старались уложить его спать пораньше. А ведь это сильно мешало: не каждого монстра можно призвать днём на выходных! Запоздало зашторив окна, Тима выключил свет и подхватил тетрадь с ритуалами – ещё раз посмотреть, всё ли он правильно делал.

«Блин, а вдруг всё надо было делать наоборот?»

Взгляд мальчика пал на зеркало. Уличный свет, худо-бедно просачивавшийся сквозь крошечные интервалы между коричневыми полотнами шифона и белыми оконными рамами, едва вылавливал из тьмы очертания мебели и некоторых предметов: свечей, книг на полке, зеркала на стене, двух силуэтов в нём, блестящую латунью дверную ручку…

Ручка резко опустилась. Тима обернулся, а его сердце чуть не выскочило из груди. Казалось, что дверь открывается слишком медленно…

– Ты уже готов?

Знакомый голос разом смыл тревогу, словно растворитель краску с картины. Тут же в проёме появилась кудрявая голова, а затем и всё остальное, облачённое в костюм скелета.

– Да, мам, – выдохнул Тима, невольно улыбаясь и натягивая на голову капюшон. – Уже иду!

– Хорошо! – весело подмигнула мама и тоже натянула на голову свой капюшон, демонстрируя сверкающий белизной череп.

Затем женщина вернулась в коридор и прикрыла дверь. Пока та закрывалась, Тима заметил, что кости на костюме светились тем ярче, чем темнее становилось кругом.

«Это даже круче, чем мой костюм сектанта!»

Увлечённый мыслью о маскарадном костюме, Тима не почувствовал лёгкое, эфемерно-воздушное прикосновение к спине.

Цепкие, словно щипцы, руки схватили мальчика за плечи и рывком развернули. Вскрикнув от неожиданности, мальчик упёрся взглядом в тёмное ничто. Лишь спустя несколько мгновений испуганного снования по чернильным прямоугольникам штор глаза выцепили шероховатый столб позвоночника, не обременённого ничем, кроме нескольких пар рёбер.

В животе похолодело. Тима поднял голову.

Высохшее бледное лицо с провалившимся носом.

Бездонные глаза.

Вместо вопля ужаса из горла мальчика вырвался только хрип, похожий на сиплое бормотание пьяницы.

Тима не смог отвести взгляда от чёрных кругов пустых глазниц, даже когда они сменились космическим простором раскрытой пасти…

***

– …слышишь, ктулхист хренов? Вылезай из своей пещеры, а то без нас всё съедят!

Полина вошла ещё бесцеремоннее, чем прежде. Скудное уличное освещение не позволяло сходу разглядеть низкорослую фигуру в робе, если таковая здесь была. Снова нашарив на стене выключатель и вернув миру вокруг определённость, Полина нервно усмехнулась.

– Ладно, сейчас ты меня напугал… Выходи, ну! «Шалость удалась» и всё такое…

Раскрытая на кровати школьная тетрадь в линейку смотрела в потолок загадочными формулами, рисунками, отрывками корявого, едва читабельного текста…

– Тима, г-где ты?

Что явно было не так. Ни под кроватью, ни в шкафу никого не оказалось.

Зато кружок напротив «Призыва Чучундры» злорадно щеголял галочкой.

Просьба

1

– Молодой человек! Молодой человек!

Понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, что звали меня. Одиночество притупляет восприятие, и голос должен был пробиться через пелену рефлексии и музыки в голове (я и без наушников могу оградиться от этого мира). Плюс ко всему, я шёл с работы и сильно устал. Даже не от самой работы, а от дороги туда-обратно. Толпа в метро высасывает жизнь, аж в сон клонит.

На другой стороне дороги стояла пожилая пара, довольно симпатичная, если не обращать внимания на морщины: высокий старик в строгом костюме, блестящий сединой на висках, и миниатюрная, улыбчивая, с блестящими глазами бабулька-живчик в бежевых свитере, брюках и туфлях-лодочках. Она махала рукой до тех пор, пока я не пошёл в их сторону.

– Вы не торопитесь?.. Простите, пожалуйста. Видите ли, – начала старушка, – мы приехали за внучкой, забрать её за город. Поле, лес, речка… Она не в курсе, это сюрприз. Все говорят ей, что мы не сможем приехать… Мы хотим забрать её, но так, чтобы ни с кем не видеться; моего сына удар хватит, если он нас увидит – так давно мы не общались… Молодой человек, можно, мы вас попросим кое о чём?

У меня нет привычки отказывать пожилым людям. То ли они так убедительно просят, то ли мне попросту жалко их из-за присущей их возрасту немощи. Я молча кивнул, давая понять, что выслушаю просьбу, хотя, признаюсь, высказанное желание забрать ребёнка незаметно от родителей должно было насторожить.

– Динка сейчас во-он в том доме, – заговорил старик, указывая на четырёхэтажное здание в конце улицы, – срединный подъезд, третий этаж… —Старик не успел договорить, так как его перебила бабушка.

– Квартира номер 27. Не могли бы вы подняться и позвать её выйти к нам?

Тут уж я не смог промолчать.

– Лол! То есть, вы считаете, что незнакомец, заходящий в чужой дом и зовущий ребёнка выйти с ним – это нормально?

Старики переглянулись. Я, конечно, выразился жёстко и даже грубо, но – вот реально! Не хотят, чтобы их заметили, втихую вывести ребёнка уговаривают… Больше похоже на похищение, а не на сюрприз.

– Это не похищение, юноша, – произнёс старик, пристально глядя мне в глаза, – это освобождение.

***

– Пап, а мама приедет меня навестить?

– Боюсь, что нет.

– Мама всё ещё в карантировке?

– Да, Динозаврик, ей пришлось там задержаться.

– А когда она вернётся?

«Как сказать ребёнку, что мама больше не приедет?» Мужчина понуро опустил голову, словно искал ответ где-то на полу. «Сказать, что она очень-очень далеко? Что надо терпеливо ждать её возвращения?» Он не знал, что ответить. К счастью, в этот момент его позвали снаружи:

– Андрей Иванович, можно вас на минутку? Надо кое-что обсудить.

Андрей Иванович вышел за дверь.

Дина неважно себя чувствовала. Голова болела, подташнивало, сил бегать-прыгать не было. Да и не дали бы ей играть сейчас. Все говорили, – папа говорил, – что нужно пару недель поменьше шевелиться, лежать в кровати, да в целом «поберечь себя» Тогда ей станет лучше. Но шла уже третья неделя, а лучше почему-то не становилось.

«Пара недель – сколько это на самом деле?»

Девочке стало плохо, когда они всей семьёй поехали в парк аттракционов. День прошёл чудесно. Маме нанесли на лицо боевой раскрас индейца. Папа чуть не подавился попкорном. В целом, было весело. Вечером же, когда они возвращались, она уснула в машине, а когда проснулась, то уже лежала в этой самой кровати, а папа сидел на стуле, с поцарапанным лицом, грустный и какой-то «помятый». Мамы рядом не было. Папа тогда сказал, что мама уехала куда-то по делам, в ко-ман-ди-ровку.

«Командир-коровка? Как же она носит фуражку, с рогами-то? Ах, у коровок нет рогов, они только у бычков и барашков. И у невезучих пап, как говорила воспитательница».

2

Я вошёл в комнату. Девочка лежала в кровати со страдальческим лицом и забинтованной головой; правая рука бессильно свисала с края, левая покоилась поверх одеяла.

Часы на стене как будто не шли – я не слышал тиканья. И не слышал собственных шагов. Слышала ли она их? Неясно, но, по крайней мере, она почувствовала, что больше не одна в комнате. Засопев и скривившись как от неприятного запаха, когда я приблизился в кровати, она открыла глаза.

– Ты не папа.

– Да, я не папа. А тебе пора.

– Чиво?

– Тебя. Ждут. На улице.

Ребёнок недоверчиво вскинул бровь, но приподнялся – проверить, не маячит ли кто-то в окне, однако всё, что можно было увидеть из кровати, – это окна соседнего дома.

– О, не-ет, тебе придётся встать!

Изображая на лице страдания Прометея, девочка сползла с кровати и доковыляла до окна.

– Мама!!! – взвизгнула она и, не обращая на меня никакого внимания, с улыбкой до ушей и выпученными глазами рванула в открытый дверной проём. Мне оставалось лишь последовать за ней.

Спустившись и выйдя из дома, я увидел, что все: старики, девочка и некая женщина, которая, надо полагать, и есть «мама», – в сборе.

– Я тоже рада тебя видеть, Диночка, золотко моё! – женщина заключила свою «золотку» в капкан объятий и подняла глаза на меня: «Спасибо!»

– Спасибо, молодой человек, – старушка будто бы озвучила её мысли. После этих слов все четверо собрались в кучку, словно собираясь сделать семейное фото.

Я всё ещё не понимал, что тут происходит. Почему нельзя было войти в дом самим? Что это вообще такое? Какого чёрта?!

Видимо, все эти мысли нашли своё отражение на моём лице

(«Смотри и учись, Динозаврик, смотри и учись – перед тобой настоящая drama queen»),

и все они дружно и беззлобно рассмеялись, глядя на меня. Внутри уже забурлило нечто вроде обиды, но что-то в их поведении казалось неправильным. А может, слишком правильным, картинным.

– Цените свою жизнь, мальчик мой, – всё ещё смеясь, выдала бабушка, – и близких своих тоже цените, любите и берегите.

Туман. Раньше я не замечал его, но теперь он стремительно наползал на семейство, а через мгновение и окутал вовсе. Я посмотрел на старика. Он стал ещё бледнее, чем был, ещё тоньше. Перевёл глаза на старушенцию. Её улыбка, словно натянутая на лицо, скорее устрашала, чем вызывала желание улыбнуться в ответ; казалось, на месте глаз зияли чёрные дыры, настолько они утонули в глазницах.

Туман становился всё плотнее и непрогляднее. Когда их черты стёрлись окончательно, а силуэты стали почти неразличимы, яркая вспышка (словно это не туман, а грозовое облако) осветила их

…закутанные в погребальные костюмы скелеты.

***

Всё закончилось так же стремительно, как и началось. Туман рассеялся, семейство исчезло. Вернулись звуки. Я обернулся, но на месте «хрущёвки», из которой я вышел две минуты назад, стояла больница.

(Две минуты назад? И уже стемнело? Так быстро?)

Из больницы вышел мужчина со шрамами на лице; он шатался, словно пьяный, и глядел в никуда. Шёл он тоже в никуда. Проходя мимо меня, он, впрочем, остановился и принюхался.

– Пахнет дымом и смертью… – задумчиво пробормотал он, поворачивая голову в мою сторону. В его глазах на мгновение вспыхнуло… что-то. Рот дрогнул. Я видел, он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться.

– Скажи мне, они теперь в лучшем мире? – спросил он у меня с дрожью в голосе.

– Скажу лишь, что они вместе. Все вместе.

– Меня нет с ними! – почти заплакал мужчина.

Что я могу на это ответить? Его родные уже пересекли черту, он – ещё нет. Иногда обстоятельства непреодолимой силы рушат все планы и сокрушают надежды. Как торнадо проносятся по воздушным замкам, оставляя за собой бесплотные руины. Можно принять это и пытаться жить дальше, можно не принимать. Каждый сам делает выбор. И всё-таки…

Я не ангел.

– Дверь заперта, но окна…

3

В переполненном автобусе стояла почти невыносимая духота, как это обычно и бывает летними вечерами. В унисон с июньским солнцем тепло источали и разгорячённые людские тела, пытавшиеся спастись от перегрева обильным потом.

– Как в сауне, блин, – простонал менеджер низшего звена, скованно снимая пиджак; лавандовая рубашка местами превратилась в фиолетовую. Вслух мыслят только ради сочувствия слушателей, но Андрей не обратил внимания на возмущение незнакомца. Его глаза скользили по дворам и тротуарам. Кое-где уже стояли будки торговцев квасом, отчаянно нуждавшиеся в продавцах, ибо покупателей с избытком хватило бы для достижения самых смелых плановых показателей. Чуть поодаль, в глубине, иногда мелькали детские площадки. Когда за окном осень, они выглядят заброшенными и жуткими, и неважно, есть ли там дети или нет; летом все эти незамысловатые качели, карусели и горки притягивали улыбки вне зависимости от численности малышей-оккупантов.

– А где-то сейчас ветерок, прохлада… – не унимался офисный планктон. К счастью, автобус затормозил, и Андрей смог сойти до того, как возмущённый жарой пассажир попытался бы расширить свой монолог до диалога. Видит Бог, он и так сказал всё, что нужно.

На лавочке у подъезда дома, в котором жил Андрей с семьёй, шла партия в шахматы, но она не была удостоена вниманием. Пока мальчик делал ход конём в атаке на пешку ухмыляющегося старика, Андрей успел миновать дверь с магнитным замком и вызвать лифт. Как долго пришлось ждать, сказать сложно, ведь время, проведённое в пустом мире, не имеет веса, оно как дым: такое же серое и такое же бесплотное.

Лифт поднялся на самый верх, и когда Андрей дёрнул за ручку, оказалось, что…

– Дверь заперта…

Тяжёлая металлическая дверь выдержала несколько сильных толчков плечом, и он перестал упорствовать. Как это ни странно, боль всё ещё имела на него влияние.

Нужен был другой выход.

– …но окна…

Ещё одна минута в лифте, и Андрей очутился на лестничной клетке девятого этажа. В одной из здешних квартир он и жил со своими девочками: с Диной и Машей. Жил до этого самого вечера. Смерть шла без спешки, но каждый её шаг был подобен подземному толчку. Бух – из тьмы вынырнула фура, бух – в лицо Андрею глядят остекленевшие глаза Маши, бух – маленькая Дина уснула вечным сном, и поцелуй даже самого благородного диснеевского принца её не пробудит.

(Лучше без всяких там принцев: оригинальная версия сказки куда жёстче и правдоподобнее.)

Теперь смерть стучится в дверь.

На полу уже собрались клочья пыли, она же успела тонкой серой плёнкой осесть на чашках и тарелках, оставленных на кухонном столе. Закатное солнце сквозь окно высвечивало витавшие в воздухе частицы и придавало пространству красноватый оттенок, словно в фантастическом фильме о мире будущего. О неоновом мире победившего киберпанка.

Андрей прошёл в спальню и остановился у окна. Закрытого, но без труда, отпираемого изнутри. За двойным слоем стекла в раме сновали люди, ездили автомобили и летали голуби. Снаружи жизнь, а что внутри? Обернувшись, он увидел лишь следы своего пребывания в комнате: в спешке недозаправленная кровать, торчащий из выдвижной полки носок…

– Я иду к вам, – прошептал Андрей и распахнул окно.

– Бэтмен! – восторженно прошептал маленький мальчик, задравший голову вверх, вместо того чтобы копаться в песочнице как все нормальные дети…

Пустые сожаления

Скотч отлепился от обоев, и плакат с полуобнажённой Ноль Два отправился в коробку. Печально вздохнув, словно прощаясь, Дима прикрыл створки картонного общежития улыбчивых большеглазых девушек и оглянулся. Удивительно, сколь непривычно унылыми могут показаться жёлтые облезлые стены после одномоментного лишения всех глянцевых красот, украшавших комнату годами.

Приготовления к приёму гостей – точнее, гостьи – включали в себя не только избавление от гиковской мишуры, но ещё и обыкновенную уборку. Ничего не поделать, пришлось Диме взяться за швабру.

На что только не пойдёшь, чтобы вырваться из цепких лап одиночества.

Выпрямившись передохнуть, Дима бросил взгляд на настенные часы. Половина шестого. До предполагаемого времени икс оставалось всего полчаса. А ведь этого времени икс могло и не случиться. Димин случай – редчайший, ибо посещение выставок и имитация интереса к картинам Пикассо, Ван Гога и прочих гениев в кой-то веки принесли плоды. Один плод, точнее цветочек по имени Вика. То, что Диминых до смешного неуверенных ответов и ничтожных познаний в области изобразительного искусства хватило для поддержания беседы, казалось фантастическим везением, даже чудом. А дальше – месяц вялой переписки в социальных сетях, пара вылазок на другие выставки, перекус в кафе – и вуаля! Дима почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы предложить Вике посетить его. И она согласилась!

Уборка шла слишком медленно, чтобы всё успеть. Дима кое-как затолкал сор с самых просматриваемых участков за кровать. Предстояло ещё привести в порядок ванную с туалетом. Родители ничего не знали о гостье и уехали… куда они там уехали, не озаботившись чистотой зеркал и прочими мелочами.

– А со мной тебе бы не пришлось так напрягаться!

Едва не упав на пол от неожиданности, парень неуклюже развернулся. Никого.

«Наверное, показалось».

Бросив ведро со шваброй посреди комнаты, Дима побежал в ванную – спешно забрасывать носки в корзину для белья и полировать зеркало над раковиной, занимавшее половину стены. Раковину тоже не мешало бы почистить…

«Ванная – есть, спальня – есть, гостиная – в порядке. Туалет?»

Туалет. Крошечная раковина, крошечное зеркало – и большой унитаз. На первые много времени тратить не пришлось, а вот принц финской сантехники требовал к себе соответствующего внимания.

Дима явно не страдал склонностью к физическому труду… и к любому другому труду тоже.

Скрежет ёршика о фаянс напоминал старческое кряхтение, а островки крупных пузырьков в пене чистящего средства ассоциировались с «Криком» Мунка. Из-за ряби в глазах казалось, что микротрещины и остатки грязно-белого налёта собирались в жуткие гримасы, похожие на плачущих младенцев или на незабываемую эмблему телеканала «Вид». Собирались – и отслаивались от стенок под напором воды и бездушного инструмента. Дима аж вздрогнул, представив писк сотни, тысячи мёртвых детей, смываемых в канализацию.

«Брр, какая жесть!»

Но нет, это лишь помутневшая эмаль и блики воды на свету. И страх нового, выдуманный плач рисованных большеглазых девчонок, таких же фальшивых, как и сожаления, оставшиеся после просмотра очередного порно.

Завибрировал мобильник. Дима запустил обе руки в карман и почувствовал, что что-то порвалось. Проклиная свою неуклюжесть, парень всё-таки выудил из попорченного кармана «самсунг». Вика уже зашла в подъезд, и с минуты на минуту раздастся звонок в дверь.

– Швабра! – Дима сломя голову бросился в спальню, хотя, кто знает, может девушка, знакомящаяся на художественных выставках, оценила бы как инсталляцию «Швабра с ведром в центре комнаты», так и прерванный перформанс-уборку. Но было решено не рисковать, и инструменты наведения чистоты отправились в кладовку.

Раздался звонок.

– Всё, приплыли, – Дима торопливо вымыл руки и вытер их об отцовский халат, что висел на крючке напротив смесителя. За дверью ждала брюнетка с острым подбородком и в очках с блёстками на оправе. Есть в этом что-то романтичное, когда человек, заражающий улыбкой и весельем, пересекает десятки километров ради встречи с тобой. Пусть даже на общественном транспорте.

От осознания собственной значимости привычные мысли о подражании Анне Карениной отходят на второй план.

– А как же мы?

Чтобы заметить раздражитель и испугаться, нужны силы и сосредоточенность. У Димы в тот момент не было ни того, ни другого.

«Показалось».

***

– Миленько тут у тебя, – Вика сдержанно огляделась по сторонам, и по поджатым губам можно было предположить, что под её фразой подразумевалось: «По крайней мере, ты старался».

– Да, с-спасибо, – сопя и задыхаясь от волнения, Дима подал разувшейся подруге тапочки. И не просто подал, а собственноручно надел на ступни. Со стороны это выглядело настолько мило и завлекательно, что не могло остаться без отклика. Ребята едва не стукнулись лбами, когда паренёк резко вскочил с колен, но обошлось. Дима чётко видел, что ему под руки попалась ещё одна ступня – в белом как вата носочке.

«Показалось. Надеюсь…»

– Ну, какой у нас план? – Без очков глаза девушки были не такими большими и ясными, как привык Дима.

– План? План, да… Мы можем… хм-м… посмотреть фильм на большом экране?

Лицо Вики стало задумчивым, а взгляд сверлил потолок.

– Да-а, можно, – кивнула она, после чего её взгляд скользнул вниз – на тапочки, формой и сочетанием цветов напоминающие главного героя сериала «Наруто».

Дима не мог похвастаться большой коллекцией интересных фильмов, но едва ли Вика стала бы упрекать его за это: DVD-диски уже несколько лет как вышли из моды.

– Я схожу за компьютером и выведу всё на экран. Пожалуйста, располагайся! – Дима указал на диван, видневшийся из-за приоткрытой двери в гостиную, а сам направился в спальню.

Ноутбук привычно лежал на столе. Если не считать учёбы, то агрегат с треснувшим от неудачного падения корпусом и перепачканными клавишами использовался, главным образом, для саморазвития и самообразование. Если, конечно, просмотр аниме и прохождение игр можно трактовать таким образом. Сегодня было не до саморазвития.

Но ноутбук оказался раскрыт. И включён.

«Ладно, так даже быстрее выйдет». Дима собрался выдернуть провод из розетки, благо у компьютера есть съёмная батарея, и уже дошёл до стола, как вдруг услышал шелест бумаги.

Окна надёжно ограждали комнату от свистящего ветра, однако коробка с постерами, оставленная у изножья кровати, всё равно завалилась набок, и её содержимое вывалилось наружу. Мираджейн, Рори Меркьюри, Ноль Два – все они разлетелись по комнате, словно в ней бушевал сквозняк.

– Да вы издеваетесь!

Дима бросился было к вайфу, чтобы вернуть их в коробку – до тех пор, пока свидание с Викой не завершится.

«Хотя, если она даст понять, что тоже любит аниме…»

На спину упал электрический свет, а в уши ударило тарахтение вкупе с воем – так шумит радиатор включённого компьютера; воздух сзади ощущался горячим. Таким горячим, что даже достигавших тела частиц хватало, чтобы по коже под футболкой разлилось приятное тепло. Дима обернулся. На экране высвечивался рабочий стол, но что-то в нём казалось неправильным. Какая-то рябь…

Область ниже центра зарябила ещё сильнее, и в мониторе возникли… пальцы. Дима протёр глаза, не поверив им. На раму монитора, цепляясь за неё же изнутри, изящно вскарабкалась миниатюрная женщина. Взобравшись на узенькую полоску пластика, она уселась на колени, словно находилась на обширной плоскости, и встряхнула гриву длинных волос. Заметив замершего перед монитором Диму, женщина улыбнулась и, соблазнительно глядя на оторопевшего зрителя, чувственно провела ладонями по своему телу, облачённому лишь в чёрное бюстье в глубоким вырезом и кружевные трусы того же цвета. Дима закусил губу; в горле пересохло, а на границе нёба с носоглоткой скопилась вязкая слюна. Довольная произведённым эффектом, искусительница вскинула брови и поманила зрителя пальцем. Когда Дима приблизился к монитору и едва не упёрся в него носом, женщина эротично положила палец в рот, а вторую руку медленно и плавно опускала от пышной груди к низам живота, пока не уперлась в кружевное бельё.

Но остановка не была долгой. Пальцы вползли в брешь между тканью и кожей. Димин рот невольно открылся.

– Ты так хорош, – раздалось томно из динамиков.

Кровь отхлынула от Диминого лица и перетекла в совсем другое место.

Из динамиков вырвался липкий стон похоти. Женщина закрыла глаза, блестящий слюной палец выпал из раскрывшегося рта и вместе со своими братьями присоединился к пальцам второй руки.

Мозг зрителя перестал соображать…

– Ты там как? Помощь нужна?

Вздрогнув от неожиданности, Дима оглянулся. В дверях стояла Вика. Парень поднял руку, чтобы указать подруге на сирену на рабочем столе, но прежде, чем произнести хоть слово, увидел, что монитор мерцал пустой. Дива-чаровница пропала бесследно.

– Нет, я… всё в порядке.

Покидая комнату с ноутбуком в руках, Дима наступил на один из своих постеров, случайно оказавшийся под ногами – постер с Акаме.

Постер, на котором была Акаме.

***

Провода для вывода изображения на экран свисали с телевизора мёртвыми змеями, всегда готовые к подключению. Включённый Asus, пристроившись на белой табуретке, терпеливо ждал, выставив, словно эксгибиционист, пыльный экран и заляпанные жиром клавиши напоказ. Вика искала, куда бы приткнуть блуждающий взгляд, но единственное, на чём хотелось задержаться – это собственные ногти.

– Дело двух минут, – заверил Дима. – Что бы ты хотела посмотреть?

– Я бы посмотрела «Солярис», – раздалось из-за спины. Дима печально опустил глаза.

«Вряд ли она интересуется аниме».

– А я бы посмотрела прохождение Doki Doki!

На спине выступил холодный пот: голос, произнёсший последнюю фразу, звучал знакомо, но явно не принадлежал Вике.

Дима обернулся. У подлокотника дивана замерла черноволосая азиатка с большими рубиновыми глазами и блестящей, словно воск, кожей.

И с катаной на поясе.

Парень зажмурился и тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение.

– Что-то не так? – Вика прищурилась, разглядывая Димино лицо, словно неправильно собранный паззл.

Парень покачал головой и нажал на иконку пуска. Экраны ноутбука и телевизора потемнели, а в центре возникло крутящееся серое кольцо, отражавшее процесс загрузки видео. Делая вид, что не замечает аниме-девочку рядом с 3D-шной подругой, Дима сел к Вике, положив коврик с «мышкой» между ними.

Кольцо исчезло. Вика откинулась на спинку дивана. Дима, стараясь не привлекать внимания, чуть повернул голову. Боковое зрение отметило лишь острый профиль девушки, дверной проём в прихожую и белые обои на стене. Ничего необычного.

Заиграла музыка, из черноты возникли титры. Изнурённый последними часами разум Димы не отметил знакомой мелодии и надписи на чёрно-оранжевом фоне до того, как лицо Вики исказила гримаса недоумения, что отнюдь не делало его красивее.

– Что ты поставил?! – Она повернулась к хозяину квартиры. Тот же, нервно щёлкавший мышкой, уже и сам понимал, что сочная картинка и название – «Две пальмы над кустом» – едва ли подходили «артхаусу».

Хотя, если подумать, такое кино тоже не для всех.

Отчаянно закрывая окна хлынувшей на экран контекстной рекламы, Дима коснулся пальцев Вики – бледных и холодных. Девушка отдёрнула руку.

– Напомни, где у тебя ванная?

***

На подушечках пальцев вот-вот вскочат пупырышки, а ощущение брезгливости всё никак не смывалось. Сквозь легкую персиковую эссенцию, а затем и едкий запах хозяйственного мыла всё равно просачивалось отвратительное мускусное амбре. Оно пропитало ладонь девушки; словно облако испарений от жидкостей, обильно текущих по канализационным трубам, нашло Вику и окутало всё вокруг неё – и её саму тоже. Всё, что тем или иным образом контактировало с Димой— застенчивым, но вроде бы не плохим парнем – почему-то казалось мерзким.