Kitabı oku: «На круги своя…», sayfa 2

– А свет… – он сухо сглотнул. – Свет где включается?

– Света, извините, нет. Я же говорил, у нас ремонт. Хотя, если боитесь темноты, могу поискать фонарь…

– Губан! – позвал Жук. Секунду поколебавшись, развернулся к грузному помощнику. – Что у тебя?

– А чего у меня? Все чисто. Я прикидываю так: если лепила не босогон, то и время тут терять не фиг.

В кабинет заглянул Макс.

– Пусто, Жук. Ни мебели, ничего. Только пылюга да краска с обоями.

– Ладно… – Боря Жук прикрыл дверь биксовой и неведомо почему ощутил облегчение. Будто свалил с загорбка куль с сахаром. Все-таки было в этой утлой каморке нечто настораживающее.

– Ну как? – поинтересовался улыбчивый доктор.

– Никак, лекарь, расслабься. – Жук неловко погладил щеку. – Я же говорил, скоро уйдем.

– Очень на это надеюсь.

– Только ты вот что… – Жук подумал, что все-таки не зря они заглянули в этот клоповник. Кое-что полезное – да еще на халявку – лепила сделать для них, безусловно, мог. – Зуб мне один погляди. Разболелся, сука, спасу нет.

– Но… – доктор растерялся. – Это быстро не сделать. Тем более, что у меня запись, очередь, пациенты.

– Ты дурку-то не гони! – Жук снова стал нервничать. – Мне ведь сверлить ничего не надо, позже как-нибудь соберусь. А сейчас обезболить – и все дела.

– Ну, если только обезболить. – Доктор пожал плечами. – Только ведь надолго не хватит. Всего-то часов на пять-шесть.

– А ты побольше дозу вкати, не жалей! Чтоб, типа, на весь день.

Доктор в сомнении покачал головой.

– Давай не меньжуйся! Делай, что говорят, и тут же отвалим. – Жук сунул револьвер в кобуру, по-хозяйски направился к зубоврачебному креслу.

– Что ж, если вы настаиваете…

– Главное – никакой сверлильни! – Жук строго поднял указательный палец. – Я этот бор с детства ненавижу. Один укол, и хорэ!

– Как скажете. – Доктор приблизился к стеклянному шкафчику, загремел инструментами.

– И чтобы шприц разовый! – напомнил Жук. – Мне спида, в натуре, не надо.

– Сделаем! – пообещал доктор. – Только сразу предупреждаю, говорить первые часы будет трудновато. Сами понимаете, это вроде заморозки. Лекарство с десны попадет на нёбо, по капилярам пройдет дальше, так что онемеет часть языка…

– Ты поменьше болтай! – рыкнул Губан. – Нашел чем пугать.

Глядя, как хозяин кабинета рвет упаковку и роется в холодильнике, отыскивая нужные ампулы, Боря Жук с готовностью распахнул рот. По старой привычке зажмурился. Стоматологов он боялся с детства…

***

– Я, честно говоря, уже запаниковал. Как же он тебя не заметил?

– А я за дверью схоронился.

– За дверью? – Игорь Александрович не поверил. – Да там и ребенок не поместится!

Аркан усмехнулся.

– Откормленный ребенок, может, и не поместится, а для меня в самый раз.

Самолично протиснувшись в биксовую, Игорь Александрович открыл и закрыл дверь, взглядом попытался измерить тот невзрачный зазор, что оставался между стеной и дверной плоскостью. Всей ширины-то – на доску косяка. Может, чуток побольше. Во всяком случае, его бы дверь точно «прижала». Продолжая покачивать головой, он привстал на цыпочки и снова ввернул в патрон лампу.

– Староват я стал для таких встрясок, – признался он.– Сегодня мне зуб трудный спасать, а тут такое… Боюсь, придется отложить спасение, могу напортачить.

– Сегодня я уйду, – сказал Аркан.

– Брось! Я ведь уже говорил: пара дней, пока помощница не выйдет из отпуска, еще есть.

– Дело не в помощнице, дело в этих ребятах.

– Полагаешь, они могут вернуться?

– Все может быть. – Аркан задумался. – Я ведь когда шел сюда, пытался прокачать ситуацию. Не должны они были сюда соваться. Разве что наугад и наобум.

– Вот видишь, наобум и сунулись.

– Так-то оно так, только слишком уж рано они заявились. Много раньше, чем можно было ожидать. – Аркан подумал, что говорить о банкомате, наверное, не стоит. Тем более, что это могло оказаться и совпадением. Хотя… Ребятки, в самом деле, навестили клинику чересчур быстро. Значит, про «наобум» можно было забыть. Работали по четкому плану и под чутким руководством. Возможно, проверяли все, что так или иначе связано с «Кандагаром», а может, успели отреагировать на «оживший» счет с карточки. В любом случае, стоматолог крупно рисковал, а значит, и время гостей подошло к концу.

– Того, что угрожал, я уже однажды встречал. – Пояснил он. – Узнал по голосу. Если он снова оказался у меня за спиной, это скверно.

– Но он же тебя не заметил!

– Не уверен. Их было всего трое, а на что я способен, эти щеглы знают.

– А на что ты способен?

Подняв голову, Аркан встретился со взглядом доктора. В глазах Игоря Александровича читался интерес. Оно и понятно, он тоже оказался втянутым в этот круговорот. Теперь и ему хотелось знать подробности…

– На многое. – Скупо ответил он. – А потому устраивать здесь «Норд-ост» эти парни могли и не решиться. То есть, меня этот пентюх не видел, но далеко не факт, что то же самое он расскажет своим паханам.

– Своим паханам этот «пентюх» ничего не расскажет. – Игорь Александрович по-мальчишечьи улыбнулся. – Я ведь тоже не люблю, когда мне в лицо оружием тычут. Поэтому мальчик получил хорошую дозу, как и просил. А уж я попал иглой куда нужно, пусть не обижается.

– То есть? – Аркан нахмурился.

– Думаю, наш общий знакомый сегодня крепко покусает собственный язык. – Игорь Александрович продолжал улыбаться. – Во всяком случае, внятно что-либо сказать в ближайшие восемь-десять часов у него навряд ли получится.

– А если он рассердится?

– Ну, что ж, сам напросился. При свидетелях. – Лицо доктора вновь стало серьезным. – И потом – я ведь не шутил насчет ОМОНа. Тревожная кнопка у нас тоже имеется. Как во всех детских учреждениях. Так что в следующий раз персонал будет предупрежден.

– Может, и не сработать. – Аркан поглядел на часы, прикинул, каким временем он располагает. – Я не об этой шантрапе, а о людях более серьезных.

– Ты думаешь…

– Я совершенно не уверен, но кто знает… В любом случае, играть в партизана не стоит. То есть, я хочу сказать… – Аркан смешался. – Если в больницу заявятся звери покрупнее, разумнее объяснить все, как есть, ничего не скрывая.

– Но я практически ничего не знаю…

– Именно поэтому, – перебил Аркан, – можно говорить все начистоту.

– И про пулю?

– И про пулю. Тем более, что про нее они без того знают. Но… Вынуть ее мог ведь и кто-то другой, верно?

Игорь Александрович неуверенно кивнул.

– Так что насчет операции говорить совсем необязательно; первая помощь, перевязка, – словом, импровизировать можно, как угодно. Тем более, что снимков не осталось, истории болезни тоже нет. – Он помолчал. – Возможно, будут проблемы, но… Могу только извиниться за доставленные хлопоты.

– Чушь! – Игорь Александрович, кажется, готов был рассердиться.

– И все равно – прошу прощения. – Аркан поглядел в глаза доктору и неожиданно увидел в них себя – маленького, нахохленного подростка. На душе враз стало пасмурно, и загулял мерзлый ветерок по спине. Ну, разве не подлость – досаждать людям и загружать их своими проблемами! Не проще ли выйти и сдаться? Во всяком случае, следовало крепко задуматься над тем, стоит ли его жизнь спокойствия и благополучия тех, кого он уже потревожил и кого собирался потревожить в ближайшем будущем…

Он неторопливо прошел в кабинет, сунув руку в карман, выудил пачку смятых банкнот.

– Я не возьму! – запротестовал шагающий следом Игорь Александрович.

– А это не вам, детям. – Сказал Аркан. – Шоколад нынче дорог, а пломбы еще дороже, – вот и распорядитесь, как лучше…

***

Они не видели и не могли видеть, как в этот же день, двумя часами позже, Боря Жук получил по рогам от Дюши. Поскольку волей стоматолога обратился в «немого» и ровным счетом ничего не мог объяснить по поводу случившегося. Самое обидное, что те же Макс и Губан, стоявшие рядом, гоготали во всю глотку. Потуги мычащего собрата доводили их до колик. Впрочем, смеялись они недолго. Ограничившись парой смачных оплеух, помощник Кнута переключился на них, и теперь уже помощникам пришлось потеть и напрягаться, обстоятельно докладывая о разведанных адресах. Особенно подробно заставили рассказать их о «халявке», словленной Борей Жуком в стоматологической поликлинике. В отличие от своих шестерок веселиться Дюша не стал. Напротив, выслушав подчиненных, тут же извлек из кармана мобильник. Уж ему-то было известно, как обходиться с любой мало-мальски подозрительной информацией. Во всяком случае, получать в свою очередь «по рогам» от Кнута и Бессонова он не собирался. Потому и поспешил набрать номер Славы Майского. Как ни крути, а больничка была детской, и действовать нахрапом представлялось там не разумным. Кое-какими соображениями он мог бы уже сейчас поделиться с Кнутом, но за свои соображения пришлось бы и самому отвечать. А потому он снова прибегал к советам «постороннего» – в данном случае, майора Майского – человека бывалого и со связями…

Глава 3

Игорь Александрович уговаривал остаться хотя бы до утра, но Аркан поступил по-своему. Долгая «немота» гостя-уркагана его отнюдь не успокаивала. Напротив, подобный ход мог сыграть не самую добрую службу. Люди, что сплотились в команду охотников, дураков совсем не напоминали и на деле успели продемонстрировать свои богатые возможности. Они не боялись стрелять на людных улицах и контролировали банкоматы, имели влияние на блатных и помыкали милицией. У них имелась власть, и наличествовали деньги, а главное – они всерьез намеревались уничтожить его, стереть в пыль и развеять по ветру. Конечно, он мог еще некоторое время ходить по лезвию бритвы, однако скорый и безрадостный финиш предсказать было совсем не сложно.

Однажды он видел, как расстреливали дворовых собак. Стая, обосновавшаяся возле мусорных баков, действительно, разрослась до угрожающих размеров. Если верить ученой братии, пять-шесть собак – это уже стая, а каждая стая автоматически выбирает вожака. И вот тогда на определенном этапе происходит любопытная трансформация: вчерашние дворняги неожиданно вспоминают древние корни и свое родство с хищниками. А, вспомнив, они начинают нападать. Сначала на посторонних псов, посягающих кровную территорию, потом на детей, женщин и стариков. К слову сказать, нападают не в силу каких-то там подлых качеств, а исходя из соображений силы. Подобно волкам, выбивающим в первую очередь слабых и больных, они также выбирают соперников «по плечу». То же начинало происходить и у них: псы набрасывались на стариков с палочками, покусывали приходящих на мусорку домохозяек, кидались на детишек. Тем не менее, днем у расстрельной команды, приехавшей по вызову, ничего не получилось. Не позволили сердобольные бабули и дети. Но дело было привычным, и расстрельщики избрали иную тактику, заявившись под утро, когда псы еще спали в своем скособоченном, отдаленно напоминающем конуру домике. Аркан, сидевший у окна видел, как высыпавшие из «Газели» мужчины споро разобрали пневматические многозарядки и разошлись по заранее оговоренным «номерам». Парни были опытные и намеренно оставили коридор для особо прытких четвероногих. Там же в засаде устроился один из них, должно быть, самый меткий, возможно, даже бывший снайпер. Во всяком случае, когда бойня началась, псы ложились под стальными шариками, как кегли в боулинг-центре. И в прорыв, действительно, подалась рыжая лохматая самка. В этой стае она верховодила с самого начала, сумела отыскать выход и здесь. Схоронившийся у заборчика «снайпер» положил ее со второго выстрела. Еще продолжающую дергаться на земле добил контрольным в голову. Самое смрадное в этой истории заключалось в том, что перебитых «друзей человека» даже не стали увозить. Весь «улов» в количестве двенадцати дворняг покидали в мусорные, переполненные баки, и до приезда контейнеровоза жители окрестных домов имели возможность лицезреть заляпанные кровью тела меньших собратьев, холмами громоздящиеся над контейнерами. Разумеется, видели их и дети. Какие выводы сделало про себя подрастающее поколение и что подумало об окружающем мире, оставалось только гадать.

Впрочем, гадать по поводу собственной участи Аркан не собирался. Все было без того предельно ясно. Он был для охотников такой же юркой шавкой, и можно было не сомневаться, что для грядущего «расстрела» подготовлено все, что нужно. Наверняка, такие же снайперы ждали его с взведенными курками, а те же загонщики смыкали круг поиска, все ближе подходя к затаившемуся зверю. Но «зверь» не хотел погибать, и потому снова уходил в прорыв. Уходил, как много лет назад из чужого душманского плена…

***

Их было всего пятеро – рабов, узников, военнопленных. Никто из них не мог бы с точностью сказать, кто они такие. Двое солдатиков, один офицер, француз-оператор и темнокожий ливанец. Откуда здесь взялся ливанец, было не очень понятно, но в этой войне все перемешалось, как в палитре свихнувшегося кубиста: политика, деньги, религия, национальности. Даже дневное пекло здесь с легкостью сменялось леденым холодом зиндана, а тот же француз-оператор говорил по-русски даже лучше, чем Гани, азиат солдатик, угодивший в плен через неделю после приезда в Афган. Ночью они кутались в рваные одеялишки и дрожали от холода, днем работали, перетаскивая привезенные камни, сооружая по соседству более комфортную тюрьму. Ну, а пока «тюрьма» была не готова, их держали в глубоком подвальчике. Как мрачно шутил хозяин: «В случае бомбежки – в живых останетесь только вы». Он ничуть не преувеличивал. Подвал, как подозревал Аркан, «рубили» такие же, как они невольники, – почва была каменистой, а наклонный коридорчик уходил в глубину на пару десятков метров. Таким образом, в случае обстрела снарядами или ракетами, им, в самом деле, грозила гибель не от огня, а от голода и холода. Понятно, что пленников подобная перспектива не радовала. Прогулками в туалет их не баловали, и холод на такой глубине сочетался с невыносимой духотой. Немудрено, что француз, днем державшийся вполне достойно, по ночам тихо плакал в свою рванину. Насколько знал Аркан, за него не давали выкупа, и хозяева всерьез обсуждали вопрос о его жизни и смерти.

То есть, назвать содержание раба накладным было никак нельзя, но имелся серьезный риск. Что-то там связанное с секретными договоренностями воюющих стран. Как говаривали горцы: СССР проглотил Афганистан, словно колючего ежа. Теперь не мог ни переварить, ни отрыгнуть обратно. В чем-то они, вероятно, были правы. Потому что снова все рисовалось в бестолковом и неясном свете. Потому что воевали с иноверцами, но воевали, пользуясь помощью других иноверцев. Как сто и двести лет назад – жар загребали пришлые державы. Загребали, разумеется, чужими руками. Те из афганцев, кому грамоту не успели преподать, принимали все, как есть, и воевали просто потому что ничего иного им не предлагалось. Другие, из просвещенных и злых на весь белый свет, относились к творящемуся с более дальним прицелом. Верно, благодаря им, к войне густо примешали работорговлю, и приобщившиеся к товарно-денежным отношениям аборигены не видели особой разницы между пришедшими на их родину иноземцами. Возможно, все пришлые, по их мнению, пили из Афганистана сок – и даже не сок, а кровь. А то, что успел наснимать француз в паре со своим дружком коллегой, хозяину тоже не понравилось. Недаром эта парочка пыталась уйти от них по дороге, и только пуля из винтовки с оптическим прицелом заставила «коллегу» ткнуться в руль простреленным лбом, а французика остановить джип и поднять руки.

Ливанец для моджахедов был в некоторой степени «своим». Даже успел вроде бы повоевать с израильтянами год или два. Однако здесь, по его словам, он «прозрел» и перешел на другую сторону. Перешел не слишком удачно, поскольку в тот же день машина, конвоировавшая пленника, подорвалась на мине, а беглеца аккуратно изъяли из дымящегося автозака и препроводили в горы. Видно было, что ливанец жалеет о поспешном выборе, что правдами и неправдами он готов вернуть расположение хозяев. Даже, работая на поверхности, он выказывал рвение больше других, словами и делом стараясь убедить хозяев в собственной «перековке». Не раз и не два он пытался на своем тарабарском языке объясняться с «сокамерниками», однако выглядело это крайне неубедительно. Немудрено, что ему не верили ни свои, ни чужие.

Капитан, поначалу пытавшийся «строить» рядовой состав, довольно быстро замкнулся в себе. Судя по нашивкам, он был не из «боевых», – радиотехнические войска работали больше в тылу, обеспечивая разведдаными авиацию и моторизованные колонны. В отличие от других, офицера чаще выводили на воздух, однако отнюдь не для совместных чаепитий. Сам капитан ничего не рассказывал, но, видимо, для допросов. Никто не знал, чем завершались его долгие «беседы», но именно после них он сдувался, словно воздушный шарик. Аркан, поначалу пытавшийся поддержать сомлевшего радиста, в конце концов, оставил свои попытки. А позже в душу закралось подозрение, что процесс «чаепития», возможно, проходил для господ моджахедов отнюдь не безуспешно. Хотя – что уж такого мог выдать обыкновенный капитан? Карты минных полей, воздушные коридоры перевозчиков или имена кабульских чинуш-ренегатов?..

Не получилось у Аркана сдружиться и с Гани. На красавца Джабара солдатик казах совершенно не походил. Дело было даже не в костлявом теле и не плоском, как сковорода лице. Большой любитель булочек и шоколада, Джабар с удовольствием одаривал сладким всех окружающих, любил, когда вокруг смеются и улыбаются, – Гани же потерял себя еще скорее, чем его товарищи. Единственное, чего он хотел, это жить, и ради этого готов был идти на все. Для него было сущей трагедией, что в этом «всем» нынешние хозяева зиндана, похоже, не нуждались. И потому подобно ливанцу он пресмыкался разом перед всеми: перед тюремщиками, перед случайными жителями кишлака, перед товарищами по несчастью.

Так или иначе, но суровой мужской дружбы между пленными не возникло. Бывает так, что общая беда объединяет, но в их маленьком коллективе этого не случилось. А после того, как из-за спущенного вниз котелка с кашей произошла первая свара, атмосфера стала вовсе невыносимой.

Свару погасить оказалось несложно, но именно в этот день Аркадий окончательно понял, что скоро ему придется бежать – и бежать, скорее всего, в одиночку.

***

Большим знатоком по части подделки документов Аркан бы себя не назвал. Детские дневники и тетради, в которых порой оценки «два» переправлялись на «три», были не в счет. Там ему хватало обычной резинки и бритвочки. Сейчас же следовало сработать по возможности «чисто», и потому он пошел по пути более щадящему, а именно, подобрав похожие чернила, попытался максимально использовать те графические «прорехи», что оставил почерк неведомой паспортистки.

Вариантов было не столь уж мало, и он перебирал их один за другим, мысленно дорисовывая буковки и подтирая все «лишнее». Исправить «Малышева» на «Шапышева» было совсем просто, но именно своей простотой данный вариант и отталкивал. Тот же Харитонов однажды рассказывал о специальных программах, настраиваемых на поиск нужных слов по количеству букв, по началу и окончанию, по «хвостатым» прописным и коэффициенту вариативности. Так что включись в игру опытные программисты, и можно было заранее оплакивать все его сегодняшние ухищрения. Тем не менее, он попытался минимизировать риск и внес исправления по возможности аккуратно. На возню с документом у Аркана ушло более часа. В итоге фамилия удлинилась на две буквы, и детскую поликлинику беглец покидал уже с паспортом на фамилию Шаповалова. Удалось исправить и отчество; теперь вместо Васильевича он стал Витальевичем. Полезно было бы расстаться и с именем, но здесь он был уже бессилен. Никакой подходящей замены «Аркадию» в голову не приходило, а потому все осталось на своих местах. Наверное, следовало дождаться доктора и по-человечески попрощаться, но что-то подсказывало Аркану, что задерживаться здесь долее опасно. Отчетливый запах погони щекотал ноздри, заставляя спешить. А потому он ушел, не прощаясь. Ушел в этот же вечер.

Уже через полчаса Аркан брел по смуглеющему Екатеринбургу, спокойно позволяя прохожим обгонять себя. Мимо печально знаменитых «истуканов» на Плотинке, мимо «Дома Актера», мимо глыбоподобного памятника вождю мирового пролетариата. Местное подобие «Арбата» на улице Вайнера бурлило гомонящими толпами. По слухам, именно здесь парочка голубых пыталась прилюдно заняться любовью. Самое пакостное, что им никто не препятствовал. Народишко толпился вокруг, посасывал пиво, глазел и хихикал. Что-то было не так с сегодняшним социумом, хотя… Вполне возможно, это «не так» было всегда. И те же просвещенные патриции ходили в Колизей наравне с плебеями, а высоколобые эстеты считали своим долгом хоть раз в жизни посетить настоящую корриду. Ничего в этом мире не изменилось. Разве что прибавилось сажи и копоти. А потому особого сожаления по поводу отъезда Аркан не испытывал. В сущности, никуда он не уезжал, – душа продолжала пребывать в покое, из пункта «А» в пункт «Б» перемещалось одно лишь тело…

– Тормозни-ка!

Довольно грубо его выдернули из печальных мыслей, рванув за шиворот, прислонили к стене ближайшего дома. Ни ахать, ни падать в обморок Аркан, разумеется, не стал. Это не было криминальным «хвостом», и остановил его всего-навсего милицейский патруль. Трое моложавых хлопцев в серых мундирах, с рациями и дубинками. То есть, дубинки у двоих, у третьего – коротыш «Калашников». К чему-то подобному Аркан готовил себя изначально, и все же стремительность, с которой работала противная сторона, в очередной раз изумила. Стало быть, в оперативных сводках он уже значился, и, скорее всего, организаторы охоты успели посулить сотрудникам правоохранительных органов некую негласную премию.

– Ребятки, вы чего? – Аркан простодушно захлопал глазами, покорно приподнял руки.

– Стой, чурка, не дергайся! – рослый сержант степенно сунул пятерню в нагрудный кармашек, достал ксерокопию фотографии. Внутренний будильник Аркана выдал тревожный звоночек. Искали, в самом деле, его! Тем не менее, на все сто они еще не были уверены, хотя и подперли для надежности автоматным стволом.

– Ну что? Он?

– А хрен его знает. Сам знаешь, какой у нас факс…

– Рост вроде совпадает.

– Мало ли что рост!

– Короче, ведем в отделение, там разберемся…

Мягким движением Аркан отвел автомат в сторону, не дергая ствол, сработал правой ногой. Тут же без перехода ударил левой. Сержант, разглядывающий ксерокопию, даже не заметил, что коллеги его уже валятся на тротуар. Его Аркан пощадил, вбил в лоб основание ладони – точно гвоздь вколотил. Той же рукой ухватил под локоть, удерживая от падения. Секундой позже отпечаток фотографии перекочевал в его собственный карман, а сам Аркан переступив через лежащего автоматчика, быстро зашагал по улице. Уже на повороте, оглянулся. Один из упавших уже цеплялся за стену, силясь подняться, второй ворочался на тротуаре, баюкая в ладонях ушибленную промежность. Сержант же по-прежнему стоял, покачиваясь, пребывая в неуютном состоянии «гроги». Следовало отдать им должное: все трое не поднимали крика, предпочитая страдать молча. Но долго так продолжаться не могло, – тем более, что и прохожие начинали проявлять интерес к случившемуся. Пара обеспокоенных старушек даже показывала в сторону Аркана пальцами. Поэтому, не дожидаясь окончательного пробуждения к жизни милиционеров, он нырнул в ближайший дворик, скорым шагом пересек его и, оказавшись на параллельной улице, удачно вскочил в отходящий троллейбус.

Как бы то ни было, но ретивый патруль лишний раз убедил его в невозможности задерживаться в родном городе. Собственно, задерживаться он и не собирался. В общих чертах план эвакуации был готов, с мелочами же Аркан надеялся управиться в течение ближайших часов.