Kitabı oku: «Сон разума», sayfa 32
Ярость затопила мое сознание. Ярость настолько сильная, что я услышал скрип собственных зубов. Эта паскуда могла копаться где угодно, но эти воспоминания принадлежат только мне.
– Что тебе надо?! – закричал я мысленно, наслаждаясь вернувшимся ощущениям своих собственных конечностей.
Тьма начала постепенно отступать, возвращая мне возможность видеть. Пока лишь часть поляны с нелепо уложенными деревьями, но я был рад и этому.
Я видел, как приземистая фигура замерла, выгнулась, вскинув голову. Он все еще не видел меня, но действовать надо было быстро. Представив образ порхающей в пустоте бабочки, я стал подбираться к нему.
– Зачем ты сюда явился? – спокойней спросил я, все еще не открывая рта.
– Забрать то, что принадлежит нам, – наконец-то ответил он.
– И что же это?
– То, что ты у нас украл.
– Я ниче…
Тень кинулась в сторону противоположную моей, налетело на поваленное дерево, дернулось, всклочило во весь свой рост и, ухватив ствол сосны, кинуло его на добрые полсотни метров, просунув лицо между оставшимися на земле стволами.
Я замер и стал разглядывать его. Пришелец не понимал, что он ищет. Видимо что-то почувствовав, он кинулся ворошить им же уложенные деревья, в надежде найти меня в нелепо маленькой щели между стволами.
Я понимал, что он не видит, так как начисто лишен зрения, но что-то же ему позволяет ориентироваться в пространстве. Возможно, он рисует себе картину окружения посредством звуковых волн, как Сорвиголова? Или же в его случае, звуковые волны заменены на нейронные импульсы его собственного мозга, куда более развитого, чем наш?
Но одно я понял наверняка – этот пришелец не имеет ни малейшего понятия о том, как я выгляжу. Из этого можно сделать вывод, что у него нет информации о земле, ровно, как и о жителях планеты. Вероятно, за время, проведенное здесь, он встретил разные формы жизни, начиная от человека и заканчивая насекомыми, и счел их одинаково слаборазвитыми. Ведь разве станет обычный человек выяснять кто умнее – моль или таракан. Для нас они одинаково неразвитые существа низшего порядка. И тут можно сделать еще одни вывод об этом существе: он не является тем, кто может раздавать приказы, или тем, кто способен построить корабль и исследовать на нем космос.
Меня это открытие невероятно заинтересовало, и я поспешил подойти еще ближе.
– Что ты там нашел? – спросил я, забыв об осторожности.
Пришелец вскочил и всем телом повернулся ко мне. Я замер, в секунду лишившись той храбрости, что побудила меня действовать неосторожно. Возгордившись своей сообразительности, я возомнил себя человеком разумным, человеком способным победить дракона и спасти принцессу. Как в старых детских сказках. Вот только сказки эти наверняка умалчивают, сколько таких героев пожрал дракон, прежде чем принцесса был спасена.
Я с трудом сглотнул и до рези в глазах уставился на вытянутую морду пришлеца с незрячими глазами-бусинами. Я был уверен, что он смотрит на меня, что он видит меня. Но спустя долгие секунды тишины, он принялся слепо водить мордой, как старый пес, которого подводит не только зрение, но и нюх.
– Отдай! – снова заговорил он, нервно обращая голову к своему кораблю.
Мне не нравилось то, как он на него смотрит, словно готовясь сбежать в любое мгновение.
– Отдай, – повторил он.
– Что отдать? – я инстинктивно отступил назад, словно желая скрыть правду, убрать от него подальше заветный Осколок.
– То, что упало на вас с неба. Отдай.
Я подумал об Осколке, представил его мысленный образ, и волна ликования захлестнула меня с головой. Вот только это ликование не было моим.
– Это он. Отдай его мне.
Я видел, как существо протянуло руку вперед, в бесплотных попытках схватить что-то.
– Отдай!
– Что это? – не слушал я его, мысленно прохаживаясь из стороны в сторону, поглаживая камень в руках.
– Отдай!
– Зачем оно тебе?
– Отдай!
– Для чего оно служит?
Какой бы вопрос я не задавал, неизменным ответом на него было глухое «отдай» в моей голове. Меня это устраивало. Устраивало, но лишь отчасти. Я всегда был не в меру любопытен, а то, что происходит сейчас… я не мог так просто подвести агента Малдера.
– Расскажи то, что я хочу знать, и я отдам его тебе, – предложил я, не надеясь услышать хоть что-то, кроме бессменного «отдай».
Но, вопреки моим ожиданиям, ответом мне была продолжительная тишина, которая сменилась коротким:
– Что?
Я не сразу понял, что он имеет ввиду. И видимо, это красочно отразилось на моих мыслях, так как пришелец пояснил:
– Что ты хочешь знать?
Тысячи вопросов пронеслись в моей голове. Откуда ты? Как вы смогли преодолеть такие расстояния? Что для вас скорость света? Сколько еще разумных видов во вселенной? Сколько вообще обнаружено обитаемых планет? Продолжает ли большой взрыв до сих пор формировать вселенную? И если энергия большого взрыва иссякла, то, что там, по ту сторону? А если не иссякла, то, что это за энергия вообще? И справедлива ли теория о тепловой смерти вселенной?
Или самое важное: есть ли жизнь на Марсе?
Все это вспыхнуло и угасло за секунду. Как тысячи взметнувшихся в воздух искр.
Я взял себя в руки и спросил:
– Для начала, что это?
Образ камня никуда не исчезал, лишь отошел на задний план, и я вновь вытащил его на свет.
– Хранилище информации, – ответил пришелец, продолжая свои поиски, извиваясь по земле как ящерица.
– И какую информацию оно хранит?
– Информацию о десятках, тысячах, о десятках тысяч звездных систем.
Я опустил голову и вгляделся в видение призрачного осколка. Я не мог и представить себе таких объемов, не говоря уже о том, чтобы уместить все это в такой маленький камень. В мое время я мог лишь представить, что один компакт-диск, может вмещать в себя до шестнадцати песен. И это у меня еще не было никаких знаний о его вместимости и размере каждого трека в отдельности.
– Поясни, – попросил я, краем глаза наблюдая за поведением пришельца. Я чувствовал, как меня начинало мутить, но был слишком уж возбужден, чтобы придавать этому значение.
– Модуль, что разбился на вашей неразвитой планете, был исследовательским. В его задачу входило исследование отдаленных систем, как с высоким шансом появления углеродной формы жизни, так и с незначительным.
– Он исследовал систему и собирал информацию о каждой из планет, так же и для построения более точных карт, – продолжал пришелец, все ближе подбираясь ко мне, но все еще действуя вслепую.
– И что же удалось выяснить?
– Камень же у тебя, – уничижительно фыркнул мой собственный голос у меня в голове. Как же это бесило. Бесил мой голос. Бесила его интонация. Бесила его надменность.
– И ты прилетел сюда за ним? – постарался я не обращать внимания не его провокации. – Если вы такая высокоразвитая раса, то почему же упал ваш высокотехнологичный модуль?
Мерзкий, отвратительно высокий, но все же мой смех пронзил мою голову. Этим существам известно чувство юмора?
– Ну конечно известно, самовлюбленный ты примат. Высокомерие твоего народа не знает себе равных. Я вижу твои мысли, вижу твои знания. Ваша великая вера в непогрешимость собственных мыслей, собственных идей – о, она забавляет меня. Вы как муравьи, что решили, что смогли постичь все законы мира и открыли границы вселенной. А на деле, не можете осознать того, что лежит за пределами вашего муравейника. Но более того, вы не знаете даже размеров самого муравейника. Не знаете его глубины, высоты и всех его ходов. А между тем, беретесь представлять границы всего, – как вы это говорите? – сущего.
Новая порция отвратительного смеха затопила мое сознание. Но я ему не мешал.
– Я вижу картины в твоей голове, – продолжал пришелец. – Вижу то, что вы называете литературой, кинематографом, музыкой. В своем высокомерии, вы возомнили себе, что это понятия известные лишь вам. Я вижу твои воспоминания, не прячь их от меня. Победить пришельца силой музыки? Показать, что на Земле – так вы ее называете? – есть что-то, что заслуживает спасения? Искусство? Вы решили, что только вы на это способны. Способны творить, созидать. Способны любить. Какое всеобъемлющее высокомерие. Какое самолюбие. Если бы мне довелось решать, уничтожать вашу планету или нет, от нее не осталось бы и камня, как только я узнал бы вас поближе.
– Значит хорошо, что решать это не тебе, – буркнул в ответ я, впервые перейдя на привычный мне способ общения.
– Наш, как ты выразился, высокотехнологичный модуль, упал не потому, что мы недостаточно развиты, а потому, что вы планета недальновидных идиотов. Вам было мало того, что вы превратили свою планету в хранилище отходов, вы еще решили засрать и космос? Мусор на орбите – к чему вы стремитесь?
Ответить на этот вопрос я не мог. Меня снедала изнутри мысль о том, что этот отвратительный инопланетный вторженец прав. Каждое его слово било куда надо, каждое попадало в цель внутри моих собственных мыслей.
– Модуль разбился, столкнувшись с одной из ваших отвратительных груд металлолома на орбите.
Произнеся это, пришелец кажется, потерял всякий интерес продолжать со мной разговор и сосредоточил все свое внимание на поисках. Я не мог отпустить его, не выяснив главного. Я уже чувствовал, как скручивает мой желудок, как начинает звенеть в голове. Это же почувствовал и он. Мое время подходило к концу.
Бабочки, думал я, думай о бабочках. Бабочки в животе. Он не должен понять.
– Еще, – мысленно произнес я, стараясь сдерживать сильный рвотный позыв. – Еще одно.
Пришелец замер, оглянулся.
– Что ты сделал с людьми в том городе?
Минуту в моей голове была лишь тишина. Ни мысли, ни звука.
– Ах вот оно что, – наконец рассмеялся он. – Вот ты и показал свою натуру. Тебя не волнует безопасность твоего мира. Тебя не волнует судьба других представителей вашего вида. Тебя волнует лишь безопасность кормушки.
Я пошатнулся. Упал на спину. Поднялся с большим трудом и уселся на земле, поддерживая себя одной рукой. Второй же я нащупал холодный предмет в кармане.
Большой, прекрасный махаон. Его крылья голубого цвета. Я не знал, могут ли крылья махаона иметь такой яркий, прекрасный оттенок. Он летел. Летел, и одновременно плыл в темноте. Он был прекрасен.
Я ухватился за этот образ.
Просто бабочки. Бабочки в животе.
6
Я чувствовал его смятение. Он видел образы, что постоянно крутились у меня в голове, но он никак не мог их понять. Его это настораживало, но вопреки своим чувствам, он не мог вернуться ни с чем. Я видел его мысли так же отчетливо, как он мои.
Я лежал на земле, а перед глазами все время проплывали картины бескрайнего космоса, сотен и тысяч неизвестных мне планет. Я видел туманности причудливой формы и цвета, видел дальние уголки вселенной, где нет ничего, кроме бесконечной, всеобъемлющей темноты. Я видел их и не мог оторваться. Мне нужно было больше. Я хотел видеть больше.
– Возьми себя в руки, – прошептал я, предпринимая вторую попытку подняться.
Отогнать видения было очень трудно, они все всплывали и всплывали в моем сознании, размываясь, лишаясь границ. Все больше и больше они походили на бессмысленные для меня картинки тестов Роршеха.
– Еще не время.
Я с трудом поднялся сперва на колени, а затем, пошатываясь, встал на ноги и мир вновь несколько раз перевернулся. Устоял только чудом. Чудом, что все еще позволяло мне мыслить здраво.
– Наши семьи, – мысленно спросил я. – Что будет с ними? Что ты с ними сделал?
Новый приступ тошноты согнул меня пополам. Головокружение пришло следом. Очередной разрушительной волной.
– Ты хочешь знать, что я сделал? Или тебя больше волнует, как вернуть все на свои места?
Я не смог ответить – все силы уходили на поддержание своего тела в вертикальном положении. Но, кажется, он понял, чего я хотел.
– Не смотря на то, что вы разрушили мой ретранслятор, все они еще находятся под контролем моего сознания. Я чувствую их. Могу видеть каждого, читать их мысли. Могу смотреть их сны и наслаждаться ими.
Пришелец снова направился в мою сторону и прошел в опасной близости от меня. Ценой невероятных усилий, мне удалось чуть отойти в сторону, иначе мы попросту столкнулись бы, и тогда плану конец. А время еще не пришло.
Кажется, он начинал лучше видеть меня. И теперь не только мои мысли.
– О, я знаю твой следующий вопрос, – усмехнулся пришелец. – Как это прекратить?
Я выдавил из себя звук, отдаленно напоминающий «да». Как вслух, так и мысленно.
– Они будут под моим контролем, пока я не покину планету. Видишь ли, даже у моих способностей есть предел. И это приводит нас к самому началу нашего разговора.
Я выпрямился, схватился руками за живот, уставился на него.
– Отдай то, зачем я прилетел, и я покину вашу планету. Плененные мною представители вашего вида вернуться обратно. Они получат контроль над своим телом, над своим разумом. Вернут себе волю. Они ничего не вспомнят.
– Отдать информацию о… о нашей планете? Чтобы ты вернулся?
– О, – усмехнулся пришелец. – Я вернусь. И вернусь не один. И вы ничего не сможете сделать. Я вижу все планы ваших боевых единиц и все они смехотворны. Вам никогда не проникнуть сюда. Ты здесь лишь по нелепой случайности.
– Вселенная родилась по воле случая, – парировал я.
– Возможно, – спустя несколько секунд ответил он. – И я не исключаю наличия этих случайностей и их губительного влияния на ход истории. Модуль был сбит по воле случая. Затем он попал к тебе в руки, по воле случая. По воле случая, ты пришел сюда, торговаться со мной, по воле случая, хоть и считаешь, что принял решение сам.
– Я сам…
– Все это лишь череда нелепых случайностей, что и привела нас в этот конкретный отрезок всех возможных временных линий. А теперь слушай: ты отдашь мне накопитель, и я покину вашу планету.
– Чтобы вернуться снова…
– Да, вернусь. Но ты этого уже не застанешь. Мой путь обратно займет краткий отрезок времени для меня, но на земле пройдут сотни лет. Успеет смениться множество поколений. Ты состаришься и умрешь. Состарятся и умрут твои дети. И дети их детей. Твой род канет в небытие. Скажи мне, существо, стоит ли этого того, чтобы пойти на компромисс?
– Ты имеешь в виду… сделку?
– Ты возвращаешь мне накопитель, я возвращаю тебе соплеменников. Это… – он замолчал, словно подбирал слова, а затем продолжил: – Честная сделка. Ты не находишь?
Я крепче сжал предмет в кармане, повернулся лицом к пришельцу. Он стоял на месте, протягивая руку вперед, словно желая закрепить сделку рукопожатием.
– И вы вернетесь лишь через сотню лет?
– Сотни, может быть тысячи лет. Зачем тебе волноваться о том, что будет с вами, когда и памяти о тебе не останется. Не останется памяти о твоих близких. А время, в которое вы жили, будут интерпретировать по своему, выдавая желаемое за действительное. Скажи, это будущее, стоит того, чтобы лишаться всего сейчас?
Я понимал, что он ждет ответа, он нервничает, все больше оглядывается на корабль. Наше время выходило, но еще слишком рано. Слишком рано, чтобы давать ответ.
Моя левая нога подкосилась, и я рухнул на колено. Выходило и мое время. Сколько я еще смогу так продержаться? Сколько смогу оставаться в сознании? И как скоро, эта тварь сможет без помех почувствовать меня?
Но еще слишком рано.
– Последний… вопрос, – с трудом выдавил я.
– Мы не видим снов. Мы вообще не можем спать. – Ему не требовалось, чтобы я произносил вопрос вслух. Он все видел в моей голове. – Наша цивилизация тоже страдала высокомерием. Достигнув, как мы решили, всех возможных высот, мы стали переделывать себя своими силами, не дожидаясь длительного процесса эволюции. Сначала мозги, наши ценные мозги. Мы изучали их, открывали все новые грани и возможности. Обнаружили экстрасенсорику. Со временем мы пошли дальше. Необходимость в таких органах чувств как зрение, обоняние, осязание, отпала полностью. Мы стали машинами. Живыми машинами.
Я старался слушать внимательно, хотя интереса его рассказ у меня не вызывал. Все, что он говорил, казалось мне бессмысленным бредом. Но я должен был слушать. Время еще не пришло.
– Сначала мы перестали видеть сны. Это пошло только на пользу. Сон был крепким, продолжительным. Мы радовались этому. Но вскоре продолжительность сна стала все расти, пока некоторые из нас не стали впадать в длительную кому. Наши ученные испугались того, что наша раса на грани вымирания. Действия были предприняты кардинальные. Вследствие нового вмешательства в наш организм, мы полностью лишись сна. И вот тогда-то факт вымирания стал лишь вопросом времени. Непродолжительного времени.
Я выпрямил колено и снова встал на обе ноги. Я старался смотреть в сторону леса, не обращая внимания на пришельце. Но с каждой секундой концентрировать на чем-то внимание становилось все труднее.
– Те из нас, кто пережил ту кошмарную эпоху, смогли справиться с последствиями нашего вмешательства. Знаешь как? – Его голос звучал насмешливо. – С помощью того, в процесс чего мы так бесцеремонно влезли. С помощью эволюции.
– Наши тела адаптировались к условиям жизни, развили новые органы и чувства. Мы смогли устанавливать симбиотические связи с другими живыми организмами. Так мы смогли вернуть себе сон – посредствами организма носителя. Но знаешь что? Оказалось, что мы не симбионты, мы – паразиты. Наше вмешательство разрушало организмы хозяев, убивая их за считанные недели.
– И что теперь? – спросил я, прищурив глаза, так как лунный свет стал казаться мне ослепительным. – Нормы по сновидениям? Сегодня тебе час, завтра ему? Твой следующий раз через месяц. Если доживешь?
Пришелец молчал.
– И тут вы хотите сделать – что? Своеобразный курорт? Эй, Склизкий KB-76, или как вас там зовут, может, смотаемся на выходные на Землю? Выспимся вдоволь? Организуете здесь колонию, будете цепляться к нам…
– В этом больше нет необходимости. Нами была разработана технология, позволяющая подключить живые организмы к единой системе. Объединить их в сеть. Получить контроль над их телами. Это позволит продлить процесс эксплуатации одной живой единицы…
– Будете нас выращивать? Как в «Матрице»? Питаясь скудными возможностями нашего организма?
– Если таково будет решение правителей, – рявкнул пришелец. – А теперь накопитель, жалкое существо!
– Может и жалкое, но тебя… – Я не успел закончить. Мою голову пронзили две раскаленные иглы, что вошли в виски и двинулись глубже к мозгу. Яркая вспышка белого застелила взор, а сознанию не позволила провалиться в пустоту лишь невыносимая боль.
Кажется, я закричал. Я не слышал своего крика, но я точно закричал. Повалился на колени. Схватился за виски. И в этой яркой вспышке боли я отчетливо уловил радость пришельца.
– Вот ты где! – довольно усмехнулся он.
Я услышал, как зашуршала трава, как заскрипели поваленные деревья. Тварь со всех своих ног кинулась ко мне.
Я знал, что мне конец. Я не смог бы увернуться, даже если бы был в состоянии хотя бы видеть. Но я не видел, ничего не чувствовал, кроме ослепительной боли. Что же, так лучше. Она хотя бы прекратится.
Но ничего не произошло. Скрип и скрежет внезапно оборвались.
Я с трудом разлепил плотно закрытые глаза и сквозь пелену тумана и льющихся слез смог разобрать фигуру пришельца невдалеке от меня. Он стоял, застыв на месте, вытянувшись во весь рост как сурикат и только водил головой от корабля ко мне.
И в этот момент все воспоминания, что я так силился сдержать в себе, хлынули наружу.
Дуло автомата. Лейтенант.
«Шаманов. Николай Шаманов».
Осколок Неба опускается на высохший пень. Рука исчезает.
«Что это?»
«То, что позволяет становиться невидимым для него».
Скрип армейских сапог. Сильный запах пота и табака.
«Ты сдурел?»
«А у нас есть другой выход?»
Веселая улыбка в отражении испуганных глаз солдата.
«Он тебя увидит!»
«Не увидит. Я был подвержен влиянию камня половину своей жизни».
Новый скрип обуви по опавшим веткам. Резкий рывок. Крепкая рука держит другую.
«Если это не сработает?»
«У нас есть другой выход?»
Тишина. Одинокая луна светит высоко в небе.
«Он прочтет тебя и уничтожит».
«Тогда у вас будет время, пока он занят мной».
Рука в камуфляже накрывает собой Осколок.
«Что я должен делать?»
«… корабль».
Прошла секунда, но ему хватило времени, чтобы все осознать. Я понял, что произойдет в следующее мгновение.
Пересилив невыносимую боль, я поднялся на ноги.
– Бабочки… бабочки парят…
Пришелец повернулся ко мне.
– В… животе…
В свете луны сверкнуло два небольших лезвия.
– Бабочки… – прошептал я, и кинулся на пришельца.
Ножи вошли в его тело в том месте, где у обычного человека был бы живот. Выше я не дотянулся, просто не смог.
От удара они вошли в его тело до половины. Я сразу понял, что что-то неладно и потянул их на себя, теряя равновесие. Я полагаю, это и спасло мою жизнь.
Пришелец ударил рукой и если бы не мое падение, то снес бы мне голову. Я начал заваливаться назад, когда его твердая рука, покрытая костяными наростами, прошла по мне по касательной, разрывая рубашку, вспарывая грудь. Удар в челюсть отбросил меня на несколько метров.
Не поднимаясь с земли, я выхватил револьвер, и уже не скрывая своих намерений, принялся палить по размытому пятну перед собой. Я видел, что несколько выстрелов попали в пришельца, откинули его назад. Продолжая щелкать пустым барабаном, я безрезультатно взводил курок и тут же спускал его, пока не осознал тщетность своих попыток.
Откинув крышку барабана, я принялся практически в слепую, выкидывать одну пустую гильзу за другой, в мыслях ругаясь на неудобство перезарядки старого Миротворца.
Когда мне показалось, что барабан пуст, я попытался вставить в камору патрон, захватив целую охапку из кармана. Патрон во что-то уперся и упал в траву. За ним небольшим водопадом посыпались остальные.
Я больше не слышал мыслей пришельца, но увидел перед собой его нависшую тень.
Подняв револьвер, я еще несколько раз им безрезультатно щелкнул, и моя рука упала вниз. Новая вспышка ослепительной боли, и мое сознание утонуло в блаженной темноте.
Последнее, что я услышал – это крик и автоматную очередь.
Когда я очнулся, то обнаружил себя лежащим в луже собственной блевоты. Кто-то предусмотрительно положил меня на бок, чтобы я не захлебнулся содержимым своего желудка в беспамятстве.
Я попытался приподняться на руках и тут же упал вниз. Голова гудела как с дикого похмелья, перед глазами все плыло. Меня еще сильно мутило, хотя казалось, весь мой желудок сейчас лежит передо мной в траве.
Новая попытка встать закончилась так же безрезультатно: я снова очутился в траве. На этот раз меня скрутила боль в ребрах. Вывернув голову, я взглянул в сторону шагов, что быстро приближались ко мне с лесной опушки.
– Господи боже! – донесся до меня до боли знакомый крик.
Меня осторожно перевернули на спину, и я смог разобрать перекошенное от ужаса Наташкино лицо.
– Почему когда я нахожу тебя, то ты всегда в таком состоянии?! – истерично причитала девушка, что-то снимая с себя и разрывая на части.
– Лежи, куда ты собрался!
– Лейтенант… – прохрипел я. – Шаманов… где он?
– Да тут он. Лежи.
Наташка повернула мне голову, чтобы я смог увидеть человека в солдатской форме, что скорчившись, сотрясался в нескольких метрах от меня. Его тошнило, и он никак не мог остановиться. Я видел, как выгибалось его тело, подчиняясь очередному сильному рвотному позыву.
– Почему… – вновь прохрипел я, громко откашливаясь. – Почему так светло?
– Что-то происходит, – не сразу ответила Наташка. – Там в лесу, что-то происходит.
Я приподнял голову и Наташка тут же осторожно, но все же настойчиво уложила меня обратно. Я успел только заметить, что мы находимся на той самой опушке, где прощались с Наташкой, казалось целую вечность назад. Все прожектора погасли, словно в генераторах разом закончился бензин. Свет шел из самого сердца леса.
Еще несколько минут я выполнял все приказы Наташки, приподнимая свое тело или поворачиваясь на бок, пока она протирала меня и пыталась унять кровотечение. Находясь в полу-беспамятном состоянии, я без конца думал. Но думал не о корабле или пришельце, я думал о солдате, что тащил меня через лес на себе, хотя мог бросить там и спасать свою жизнь.
– Наташ, я нормально, – остановил я девушку, когда пришел в себя. – Посмотри как там лейтенант.
Она несколько секунд смотрела на меня с сомнением, но все же кивнула, и я потерял ее из вида. Слышал только торопливые шаги и тихие голоса в стороне.
Ощупав руками тугую повязку на груди, я снова попытался встать и на этот раз мне удалось. Усевшись на земле, я принялся разглядывать льющийся из-за деревьев свет, что с каждой секундной становился лишь ярче.
– Лейтенант, – негромко позвал я, разглядывая два силуэта слева от меня.
Я видел, как он поднял голову и сосредоточил свой взгляд на мне. Из его глаз тоже катились слезы и я подумал, что не такой уж я и слабак, раз организм опытного вояки отреагировал так же, как и мой.
– Что там происходит? – Я кивнул в сторону леса.
Лейтенант проследил за моим взглядом. Ему понадобилась минута, чтобы прийти в себя полностью.
– Этот ублюдок сваливает с нашего шарика, – сквозь зубы процедил солдат.
– Сваливает? А камень? Где камень?
Лейтенант сочувствующе посмотрел на меня:
– Прости, малыш, я его выронил там. – Он грустно усмехнулся: – Я держал его в своей руке, как гребанное распятие, считая, что он сможет защитить меня от этого… корабля. Когда увидел, что происходит, то выронил, выхватывая автомат.
– Но как же… – Я встал на колени и попытался кинуться в лес.
– Не дури, малыш, его не вернуть, – остановил меня солдат.
Я с ужасом смотрел на сияющий между деревьями свет, осознавая, что последний шанс человечества на выживание сейчас лежит где-то в траве. Или еще того хуже, лежит на приборной панели рядом с узловатыми пальцами этой твари.
– А вот что нам надо делать точно, – продолжал тем временем солдат, – так это сваливать отсюда со всех ног.
Я оторвался от света и уставился на лейтенанта.
– Даже если эта штука взлетает не так как наши ракеты, при этом, не спалив половину леса, то военные будут здесь с минуты на минуту.
– Но…
– Хочешь спасти себя и подружку? Тогда слушай, что я говорю.
Я молча кивнул, прекрасно понимая, что он знает, что делает. К тому же он уже доказал, что ему можно верить. Первый раз, когда решил действовать согласно моему плану, а второй раз, когда вынес меня из леса.
– Хорошо, бежим.
Я принялся подниматься на ноги и заметил, что если особо не тревожить голову, то идти я могу практически как полноценный человек. О боле в груди я предпочитал не думать.
– Ну-ка, красавица, помоги-ка мне, – попросил лейтенант, насмешливо глядя на Наташку.
– Ни какая я не красавица, – пробурчала девушка в ответ.
– Она у нас очень скромная, – усмехнулся я, ковыляя вперед.
– Давайте, давайте, – поторапливал нас лейтенант. – Времени у нас мало. Есть где укрыться на время?
– Найдется, – ответил я, вспоминая о нашем шалаше в овраге.
– Так что же там произошло? – требовательно спросил я, когда мы шатаясь бежали по лесу.
Звуки подъезжающих грузовых автомобилей остались у нас далеко за спинами, но мы все равно опасались погони потому, несмотря на состояние, старались двигаться как можно быстрее иногда переходя на бег.
– Я покинул корабль и…
– Нет, лейтенант, – прервал я его. – С самого начала.
– Ну, с начала, так с начала, – кивнул солдат. – И это, малыш, можешь звать меня Николаем.
Короткая заминка для крепких рукопожатий, и мы снова бежим вперед.
– Тогда и вы зовите меня Андреем. Какой я вам малыш?
– Ну, уж нет, – рассмеялся лейтенант. – В этом удовольствии я себе не откажу.
Я скривился, но спорить не стал.
– Я выждал момента, когда ты выманил его наружу, – начал Николай. – Видел, как открылся проем, как скользнула его тень. А затем кинулся через поле к входу.
– Дверь была закрыта?
– Как раз наоборот, – хмыкнул Николай. – Я уж думал, что придется болтать той штуковиной в воздухе, надеясь, что она сможет открыть проход. Видимо везение.
– Видимо, – неохотно согласился я. – Что было дальше? Что там, внутри корабля?
– Это не просто корабль, малыш, это чертово живое существо.
Я замедлил бег на секунду, чтобы всмотреться в лицо Николая и не заметил ни намека на насмешку или издевательство.
– Это было похоже на сплетение мышц и металла. Схемы, элементы управления – все это было срощено с мышечной тканью. И она пульсировала. Она жила.
– Думаете, этот корабль разумен?
Лейтенант припал к дереву, и Наташка вынуждена была его поддержать. Мы взяли короткую паузу.
– Он не воспринял меня как чужеродный организм, не прогнал или не убил. Не думаю, что эта штука может думать.
Лейтенант часто дышал, оглядываясь по сторонам. Я же смотрел только на него.
– Что было дальше?
– Я рассовал взрывчатку по всему кораблю. По всему этому чертову пищеводу. – Лейтенант яростно сплюнул на землю.
Наташка чуть скорчилась и отвела взгляд, слегка высунув язык и показывая мне свою брезгливость. Я только слегка пожала плечами.
– Вот еще одно доказательство того, что корабль не разумен. Он не понял, что я подсунул ему и с радостью это принял.
– Принял? Как?
– Мышцы вцепились во взрывчатку, как утопающий в спасательный круг.
– Ладно, – продолжил Николай. – Хватит отдыхать, пора двигать дальше.
Следующие полчаса мы бежали по лесу слушая рассказ солдата.
– Это заняло много времени, так как я все время терялся в лабиринтах этих кишок. Бродил то туда, то сюда, пока не додумался поставить метки. – Он бросил на меня косой взгляд. – Ты-то наверняка бы сразу понял что делать. Ты сообразительный малый.
Я отвел лицо в сторону, чтобы никто не увидел мою горделивую улыбку.
– Когда закончил, то стал двигаться к выходу уже по меткам. Тогда я и услышал выстрелы. Бросился бежать, сбился с пути. Черт. Когда вышел, то увидел, как эта тварь нависает над тобой. Выронил камень и снял с плеча автомат. Выпустил в него целый рожок, а ему хоть бы что. Я видел дыры от твоего кольта. Три выстрела попали в цель. Но ни крови, ни другой жидкости, подразумевающей, что мы смогли его ранить, не было.
– Он говорил, что они раса паразитов, – задумчиво ответил я, когда мы выдохлись полностью и дальше уже шли шагом. – Возможно видимая нам оболочка всего лишь экзоскелет. А сам он размером не больше кошки. Как те, сраньхорьки у Кинга.
– Срань-прости-что? – расхохотался Николай.
– Инопланетные существа из книги. Неважно, – махнул я рукой.
– Так что он тебе еще рассказал? – вмешалась в разговор Наташка, что до этого была тише воды, ниже травы.
Я быстро пересказал им наш разговор с пришельцем.
– Если они такие всемогущие, то почему этот урод не видел свой собственный камень? – спросил лейтенант, когда я закончил рассказ.
– Если принять во внимание, что вся их технология неразрывно связана с плотью, – помнишь, мы тоже видели мышцы у вышки ретранслятора? – спросил я у девушки.
