«Ловля ветра» kitabından alıntılar, sayfa 2

* * *

Навеки в дымке солнечной уснули

Забытые в столетьях города.

Их голос утонул в прибойном гуле,

Их прошлое забыто навсегда.

Персеполь, Илион, Эфес, Микены

Сквозь вечность путь свой до конца прошли.

Лишь кое-где фундаменты и стены,

Как призраки, встают из-под земли.

И мы у этих древних берегов,

Найдя осколки мраморных богов,

На них глядим с волнением и страхом.

А будут ли другие вспоминать

И мелкие осколки собирать,

Когда и мы пойдем навеки прахом?

Марш к Иркутску

1920

К Байкалу, сквозь дебри, уходят колонны.

Мелькают вдали то изба, то погост.

И снег застывает на наших погонах

Цепочкой нежданных серебряных звезд.

«Мы будем в Иркутске!» — сказал вчера Каппель,

И мы прохрипели три раза «Ура!».

Да только нога разболелась некстати,

И холод — считай, минус тридцать с утра.

Стоят одиноко дорожные вехи,

Лишь сосны кивают солдатам в пути…

Кто там в Нижнеудинске? Наши ли? Чехи?

Как встретят? А хватит ли силы дойти?

Сегодня сказали — Колчак арестован.

За понюшку продал Иуда-Жанен.

Похоже, всем нам общий крест уготован,

Ведь «черных гусар» не берут они в плен.

От роты остался пустяк — только двое.

Сто десять штыков — наш отчаянный полк.

В промерзлой земле мы могилы не роем —

Друзья нам простят, что не отдали долг.

А вспомнят ли нас, как мы здесь замерзали,

Как гибли в проклятом таежном кольце?

А ночью все снятся знакомые дали,

И мама встречает на старом крыльце…

1977

Святая Елена

Как здесь тепло! Вокруг весна цветет,

И в воздухе — неясное томленье.

А кажется, холодный снег идет,

Печальный снег беды и пораженья.

Навек прощайте, Лоди и Каир,

Маренго, Аустерлиц и Эйлау,

Мундиров блеск, придворный душный мир,

Друзья, враги и грязь дорог кровавых.

Ах, как слепил алмазный блеск венца!

Но тех, кто шел в сраженьях до конца,

Не воскресить и не поднять из тлена.

Не велика ли плата за успех?

А снег идет, холодный русский снег

Средь солнечных долин Святой Елены.

* * *

Шевалье… Голубой, словно небо, мундир.

Голубые гусары — не шутка!

Эскадрон наш в атаку повел командир

В ранний час, лишь сыграли побудку.

Славный рейд! Мы ворвались, сметя караул,

Перебили у пушек расчеты.

Кто дремал, тот навеки в то утро уснул,

А бежавших кончали с налета.

Был приказ — всех рубить — и трава не расти!

Не щадили и пленных не брали…

Был исполнен приказ. Но обратно уйти

Не пришлось. Нас уже ожидали.

Половину картечь перебила в упор,

Остальных размели кирасиры.

И на вспаханном поле лежал эскадрон,

Бросив в грязь голубые мундиры.

И сегодня над нами ромашки цветут.

Позабыты бои и пожары…

И в атаку уже никогда не пойдут

Шевалье. Голубые гусары.

Проклятый ветер! Перестань кружить!

Не надо счастья — только бы дожить,

Всего лишь миг прощенья и покоя!

Кого прошу? Надежда чудака!..

Мой голос тих и неверна рука —

Сжимаю пальцы — ветер под рукою…

Здесь ветpа нет, не видно птичьих стай…

Тpава и камни — вот и вся отpада.

Покой и тишь… Hо этот стpанный pай

Лишь тонкой гpанью отделен от ада…

Ноябрьский шторм волну несет на пляжи,

И чайка в облака, крича, летит…

Как он сказал — никто уже не скажет,

Как он грустил — никто не загрустит.