Тёмные пути

Лучше синева на ляжках, чем цветы на могиле, – сказал ей я, глядя на антиквара

Господи, как же хорошо! И как мало на самом деле нужно человеку в этой жизни. Просто увидеть новый рассвет – и все. А деньги, золото, власть… Они пустяк по сравнению с этим счастьем – щурясь, смотреть на солнышко.

хотя, как мне кажется, его узнал. Неаполь, не так ли? – Именно, – подтвердил я, подцепив из хлебной плетеной корзины последний пирожок. – Но поскольку сомнения все же имелись, решил промолчать. В вашей компании одно слово не так скажешь – и все, ты уже виноват. – Неаполь, – прожевав еще один кусочек говядины, мечтательно произнес Шлюндт, – город достославный и невероятно древний, камни его мостовых многое бы могли рассказать, умей они разговаривать

змейки на груди не зашебуршились. – Другие, – пробубнил клад. – Будя врать! Вот он, другой-от, стоит, паскудник! Ишь, глазами лупает, на меня рот разинул! Слышь, парень, не надо бы тебе меня ему отдавать, не выйдет с этого проку. Он же меня по разным рукам распихает, да и все. Был я – и нету. – Такова судьба всех кладов, – философски заметил я, рыхля лопатой плотную землю. – За редким исключением. Встречаются твои родичи, представляющие собой культурную, а не финансовую ценность

тяк по сравнению с этим счастьем – щурясь, смотреть на солнышко. Постояв так минуту, я потянулся, поздоровался с пожилой соседкой с третьего этажа, которая как раз вышла из подъезда, и полез в урну, которую, судя по наполненности ее мусором, все же не успели дворники выкинуть. Соседка, заметив это, даже остановилась и захлопала глазами. – Не удивляйтесь, – посоветовала ей Стелла, тоже вышедшая из машины и

говорил. Можно как крысе в ловушке, а можно так, что и на том свете будет себя за что уважать. Мне второй вариант нравится больше. Хотя еще больше мне хочется жить. – Чего молчишь, Хранитель? – осведомился у меня обладатель баса. – Скажи чего-нибудь. Все равно придется общаться, так или иначе. Поверь, играть в молчанку смысла

пиковой она ни казалась, есть выход, главное – не паниковать, не орать вслух или про себя о том, что все пропало и смерть уже смотрит в глаза. Да даже если и так, умереть ведь тоже можно по-всякому, мне так в детстве

имена звучные, мощные, старославянские. Буревой там, Святосвет. А тут – Сашок. Тьфу, и тут кризис жанра… Я просто

Что до оборотней… Ты куда ее бил? – Два раза в живот, один в спину. – Мне показалось, что ей на самом деле интересно, как оно там все получилось, потому следом я ей коротко пересказал все случившееся на верхнем этаже Дормидонтова дома. – Горло, – коротко бросила Павла Никитична. – Оборотня всегда бей в горло, если нет специального клинка, для их умерщвления откованного. Ну просто бей – горло надо перерезать, желательно до позвонков, они тогда перекинуться в звериное обличье не смогут, понимаешь? У этого племени многое на крови завязано, если ее всю сцедить, то оборотень умрет как обычный человек. После отрезаешь голову, а тело сжигаешь. – О как! – проникся я. – Только так, – деловито ответила старушка

оперативник. – Ты о чем? – Это я на счетчик такси глянул. Цифра