Kitabı oku: «Мальчишка. Сборник рассказов», sayfa 4
Мальчишка
Детство\лето\любовь
Поначалу родители были против. Её родители, конечно. Особенно отец – высокий статный мужчина, чистых и строгих крестьянских кровей. Речь шла о чести дочери, а он собственноручно, можно сказать, кладёт её под жениха, да какого жениха – малолетку сопливого. Сам же отправит его к своей дочери, чтобы они там, не дай бог… Да еще к своим старикам в деревню. Нет, нет и нет!
Мама Нины Галина Ивановна, красивая женщина с такими же, как у Нины, голубыми глазами с черной каймой густых ресниц тоже поначалу сомневалась, а потом сама встала на сторону парня. Ведь специально из Москвы приехал! Сам деньги заработал. Чтобы только увидеть её, свою любовь. Ну и что, что 16 всего! Сам не влюблялся? Ничего плохого не случится: родители твои рядом будут.
Ну, ты что, мать, качал он головой, совсем? Ладно, чёрт с вами. Только когда дочь в подоле принесёт, мне не жалуйтесь. В конце концов, все разрешилось совсем удачно. В гости к Нине давно собиралась её подруга Ольга, только случая не было, а одну её не отпускали. Тем более, она уже была там, дорогу знает. А нам спокойнее, решили.
На следующее утро Леша с Ольгой были уже в пути. Ехали долго. Сначала нужно было почти два часа пилить на большом автобусе до районного центра. Там предстояла пересадка.
Лето было в самом разгаре. За окном мелькали желтые поля и зеленые массивы ельников и сосновых боров, белели легкими платьицами березки. Бледное ото сна, заспанное неумытое солнце бежало следом, выглядывая из-за деревьев, будто интересуясь: вы куда, куда, спрашиваю. Оля дремала, уронив голову набок, Лешка, не отрываясь, смотрел в окно.
В ожидании следующего автобуса около часа провели на берегу большого пруда. Ольга, стройная светловолосая девушка в ситцевом платье, сидела на шатком деревянном мостике, болтая загорелыми ногами в прозрачной прохладе воды и, улыбаясь, наблюдала, как Лешка, закатав штаны, отправлял в плаванье большие бревна старого сплавного леса, что тихо качались на воде у берега.
Солнце уже поднялось, солнечные зайчики вовсю резвились на воде, девушка жмурилась. Она смотрела на обнажённый Лешкин торс, напряжённые кубики живота, и ей становилось почему-то жарко. В животе появилось какое-то мучительное ноющее чувство. Догадавшись, она смутилась, и, устыдившись своих мыслей, резко вскочила и побежала в сторону автовокзала. Лешка, лишившись благодарных зрителей, удивленно посмотрел ей вслед.
Целый час почти еще тряслись они в тесном душном ПАЗике, повиснув на поручнях – свободных мест не было. Автобус был туго набит бабками, котомками, мешками, корзинками, хмурыми крестьянами с грубыми руками и шумной мелкой ребятней. Дорога пылила среди лесов и полей, автобус трясло. Ольгу тошнило, прикрыв глаза, она изо всех сил старалась не наваливаться на Алексея, но это плохо получалось. Лешка думал только о предстоящей встрече.
Нину он любил, наверное, с класса четвёртого. С тех самых пор, когда она только появилась в их школе. Скромная, незаметная, Нина сидела в последнем ряду, и Лешка мечтал только об одном – оказаться с ней за одной партой. Но это было невозможно, и Лешка страшно завидовал двоечнику Чернышеву, который, не понимая своего счастья, молча скатывал у соседки домашние задания.
Лешке очень хотелось прикоснуться к её соломенным волосам, но когда он, по примеру классных хулиганов, дернул её за косу, она неожиданно обиделась и посмотрела на него так, что он целую неделю сожалел о своём поступке. А когда несколько дней спустя подощел и попросил прощения, она удивилась: ты о чем? Ах, об этом! И засмеялась.
У неё были необыкновенные глаза цвета небесной лазури, и Лешка тонул в этих глазах, забывая обо всем на свете. Когда она смотрела на него насмешливо, склонив голову, у него сладко ныло в области сердца.
У него был соперник, и этим соперником был его друг Ларик, вечно расхристанный шалопай с нечесанной копной волос и чёрными веселыми глазами. Они все жили по соседству: Нина, Ларик и Лешка. Только Ларик жил ближе, и Лешка часто заставал друга у Нины. Ему было обидно, что Нина с ним разговаривает только в дверях, а Ларика пускает даже к себе в комнату. Хотя даже эти недолгие минуты в подъезде, когда Нина улыбнулась ему, глядя своими большими глазами, с лихвой компенсировали все его ревнивые страдания.
С Лариком они никогда не спорили по этому поводу, а отец Ларика, Юлий Семенович, поправляя у зеркала свою безупречную мефистофелевскую бородку опасной бритвой, пел им оперным голосом: «Сердце красавицы склонно к измене!» А однажды, улыбаясь, сказал: "Видели бы вы своих принцесс после сна – неумытых, непричесанных". На что мама Ларика, Софья Самуиловна, тётя Соня, не вынимая изо рта сигарету, хмыкнула: «Даже не заметят!»
Лешке нравилось у Ларика дома. Нравились родители, весёлые и какие-то бесшабашные – как дети. И совсем не строгие – не то, что Лешкина мама, вечно уставшая, с измученным лицом. Про отца лучше вообще не вспоминать. В те редкие дни, когда он не бывал пьян, он либо смотрел телевизор, либо спал на кушетке. С сыновьями – Лешкой и его старшим братом Славкой – он никогда не играл. Один раз только научил Лешку играть на гитаре вальс «Гибель Титаника». Ничего сложного – три аккорда!
При маме играть можно, но тихо, чтобы не мешать ей отдыхать. Она не любила гостей, и к Лешке друзья приходили очень редко. Дома скучно, и Лешка все свободное время проводил либо на улице, либо у Ларика дома.
У Ларика было можно практически все: играть, шуметь – если только бабушка не спит. А если у тёти Сони болит голова, она просто подойдёт и скажет: мальчики, тише, пожалуйста. Но ни за что не будет ругаться. Родители у Ларика классные: они часто принимают участие в играх, а ещё им можно сказать все честно. И даже про девчонок.
И ругались они только один раз. Из-за женщины какой-то. Тётя Соня плача, выкрикивала что-то тонким голосом, а Юлий Семёнович размахивал руками и театральным голосом громко выговаривал ей. Ларик, красный от стыда, тогда вытолкал Лешку за дверь.
Дома у них всегда был бардак, и это было только кстати: детям – Ларику и его младшей сестре Симе ничто не мешало играть. Лешка завидовал: у приятеля были аквариум, попугаи, а также полно детских пластинок и то, что приводило Лешку в настоящий восторг – целый шкаф детских книг. Тётя Соня охотно давала что-нибудь почитать. И вообще, с ней было интересно поговорить. Она была домохозяйкой, ходила с тростью, много курила и пила молотый кофе, который сама же и жарила. И с удовольствием занималась с детьми.
А еще у них было много разных вкусностей вроде щербета с орехами, и можно было пить сгущенку прямо из банки – только чтобы тётя Соня не видела. Лешка иногда целыми днями пропадал у друга, так что даже мама его один раз с обидой спросила: «Может, уже жить к ним пойдешь?».
Лешка ни разу не пытался поцеловать Нину. Робкое тыканье носом в щеку во время школьных дискотек – не в счет. Нина с удовольствием танцевала с ним, но ничего лишнего не позволяла. А он был счастлив уже просто оттого, что можно держать ее за руку и обнимать за талию.
Даже смешно: любить девчонку и ни разу не поцеловать. Другие уже не только поцелуями в то время занимались. Лешка много раз слышал эти истории, про то, как один парень заманил одну девчонку – ну, вы её знаете – в подвал и там такое с ней сделал, что она потом целый день плакала.
Про Нину тоже всякое говорили. Сочиняли, конечно. Из-за того что она не с ними дружит. Говорили, что её насиловал сам Вадька Поскотин. А потом она привыкла (девчонки, которые это попробуют, уже не могут обойтись без этого, точно вам говорю!) и сама уже к нему ходила. В эти слухи Лешка не верил. Не могло этого быть, никак. Как её Вадька в раздевалке зажимал, за грудь лапал – видел, а про остальное не верил.
Лешке стыдно про это вспоминать. Стыдно до мурашек. За трусость свою стыдно, хотя сколько прошло уже. Ведь он тогда рядом был: когда Поскотин её в раздевалке тискал. И ничего не предпринял: не ударил Вадьку, не защитил Нину. Струсил. Поскотина – первого хулинана в школе – все боялись, даже учителя, и он тоже боялся. Только блеял тихо: «Вадик, ну не надо, пожалуйста!»
Блин, вспомнить противно! Лешка даже глаза закрыл. Тогда ему еще Сашка Ленцов, тоже местный хулиган, предложил Вадьку подкараулить и надавать ему, но Лешка даже думать об этом боялся. Сашка нет, он был отчаянный. Лешке посочувствовал, потому что неожиданно для всех с ним дружить начал. С хлюпиком и маменькиным сынком. Лешке еще завуч тогда сказала: «Я тебе доверяла, пока ты с Ленцовым не связался». А Лешка и не связывался. Сашка просто жил в том же подъезде, что и Ларик, и часто с ним сталкивался.
Сашка оказался неплохим парнем, интересным и умным. У него был магнитофон и классные записи: Boney M, Smoky. А хулиганил он потому, что умнее своих сверстников был, и ему скучно было играть в индейцев и пластилиновых солдатиков, как все.
С ним Лешка и Ларик лазили на крышу и ходили по краю плиты, чтобы победить страх. Перебегали глубокий овраг по тонким трубам на высоте почти 10 метров. Было жутко и весело. Санька показал им тайную комнату в подвале со старым диваном, на котором они с Поскотиным портили девчонок. Затаив дыхание, слушали Санькины рассказы и смотрели порнографические карты.
Сашке можно было верить, он нравился девчонкам. Высокий, черноволосый, всегда улыбался и был уверен в себе на все 100%. Не то, что Лешка. Сашка мог подойти к девчонке и запросто обнять и даже потрогать везде, где хотел. Этого Лешка ну никак не мог постичь. И со взрослыми Сашка разговаривал на равных. Но не хамил, как Поскотин, а наоборот, был очень вежлив, но смотрел при этом так насмешливо, что мог запросто взбесить кого угодно – хоть завуча, хоть участкового милиционера.
Насчёт девчонок новый Лешкин друг был так же циничен, как и Поскотин, но не обзывал их последними словами, а просто давал понять, что слишком много о них знает, чтобы дружить с ними – как Лешка, например. Про Нину, кстати, ничего плохого не говорил, хотя Нина однажды сказала Лешке: будешь дружить с Ленцовым, ко мне не подходи. Несчастный Лешка поплелся к Сашке и честно сказал ему, почему он больше не может с ним дружить. Сашка поступил как настоящий друг: сказал, что все понимает. Но все-таки ты подумай, девчонки не стоят того.
Это все из-за Вадьки, из-за Поскотин, говорит. Давай устроим ему темную, а? Он не будет знать, кто его отделал. Нет, ответил Лешка, я не могу так. Ну давай, я подговорю, как будто ты его изобьешь. Понарошку – он поддастся. Чтобы у неё на глазах. Мне он не откажет. Нет, вздохнул Лешка, понарошку еще хуже.
