Kitabı oku: «40 шагов до берега», sayfa 2

Алиса обижалась, но понимала, мать права: она бы ничего не добилась, если бы не твердая рука родительницы, ведущей ее по жизни.

Вот и сейчас она понимала, что наверняка встреча с Федором ни к чему не приведет. Какая из нее художница? Если бы мать могла читать ее мысли, то уже наверняка покачала головой, приговаривая: «Не трать время на чепуху. В этом нет перспективы».

Свет фонаря, грустно свесившегося с крыши придорожного кафе, вернул Алису в реальность. Она почти дошла до отеля. «Я не хочу возвращаться к Максу. Этот отпуск ничего не изменит», − подумала Алиса. Она решила зайти в кафе, чтобы хорошенько еще раз обо всем подумать. Девушка шагнула внутрь, и по ее коже побежали мурашки. Что это?

Глава

4

Саундтрек к главе: Wes Nelson, Yxng Bane – Nice to meet ya

В полутьме, над барной стойкой, висело тело. Алиса зажала рот рукой и задержала дыхание. Она огляделась по сторонам − в зале пусто. Ни души. Только безмолвная бесформенная фигура. Лица не разглядеть.

Алиса со всей силы зажмурила и тут же открыла глаза. Парящий в воздухе человек никуда не исчез.

− Что за чертовщина? − прошептала Алиса.

Сердце Алисы колотилось так, что, кажется, могло оглушить мертвеца. А вдруг он жив, подумала она. Девушка на цыпочках, медленно, не отводя глаз от тела, стала приближаться к барной стойке. Любопытство придушило страх и вселило уверенность.

Алиса включила фонарь на телефоне, чтобы разглядеть человека, который, судя по всему, висел к ней спиной. Черный балахон скрывал габариты фигуры. А капюшон − голову. Пальцы Алисы пронзил тремор. Надо перебороть детский страх, навеянный фильмами ужасов, которые она всегда критиковала, но продолжала смотреть. Рука потянулась к капюшону.

− Досчитать до пяти, всего лишь досчитать до пяти и резко снять, − шепотом убеждала себя Алиса. − Господи, нет. Надо просто уйти. − Она, как замешкавшийся на строевой подготовке салага-солдат, неуклюже развернулась к выходу, готовая сбежать из странного пугающего места.

− Вы испугались? − сказал спокойный женский голос из темного кулуара за барной стойкой.

Ноги Алисы от неожиданности подкосились, и она завалилась на стол, стоявший возле входа.

− Не бойтесь, это всего лишь инсталляция тайского призрака земли Пхра Пхума.

Пространство обволокло желтой дымкой − в кафе включился свет. И Алиса увидела блондинку невысокого роста со смуглой кожей. Ее детские черты лица − отсутствующие скулы, круглые щеки, мягкий подбородок, пухлые губы и аккуратный чуть вздернутый кверху носик − притупили у Алисы чувство страха. Она расслабилась − здесь безопасно. Но после расслабления нагрянула злость:

− Какого черта вы повесили в кафе это пугало? Хотите заполнить кардиологические отделения тайских больниц?

Блондинка улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки − ну точно, ребенок.

− И много у вас посетителей с таким-то жестом гостеприимства?

− Хватает, чтобы беззаботно жить на острове. Вы не думайте, что я больна на голову, − девушка покрутила указательным пальцем у виска, − просто тайцы чтят призрака земли. Прежде чем где-то остановиться на ночлежку, нужно спросить разрешения у Пхра Пхума, чтобы все прошло благополучно, и вы не отдали концы на тайской чужбине. А уходя, обязательно поблагодарить его за радушный прием. Я чту местные обычаи таким креативным образом. Обычно туристам нравится подобный культурный треш. Но бывают и такие кадры, как вы. − Блондинка засмеялась и протянула Алисе руку. − Я Санта − неофициальная, но фактическая владелица кафе.

Алиса знала, что в Таиланде иностранцам запрещено полноправно вести бизнес. Бóльшая доля в том или ином предприятии должна принадлежать тайцам − таковы законы королевства. Алиса сжала смуглую кисть блондинки, по-мужски − с уважением. Ей всегда нравились самодостаточные девушки. Те, что с азартом занимались бизнесом, и при этом не выглядели загнанными лошадьми со стертыми подковами. Она бы хотела дружить с такими, как Санта. Или лучше − быть такой, как Санта.

− Алиса. Очень приятно, − сдержанно ответила Алиса. − Вы сказали, что нужно попросить у духа разрешения на ночлежку, но у вас же кафе, а не гостиница.

Кроме странной инсталляции над барной стойкой, в кафе не было ничего примечательного. Белые стены выкрашены известью, как в старых русских деревенских бараках. На потолке две пары оголенных лампочек, без плафона. Пол выстелен деревянными досками. Четыре прямоугольных столика выставлены вдоль стен и один стол, побольше, стоял в центре помещения. Рядом со столами стулья с черными подушками на сидушках. Барная стойка оббита темной матовой плиткой. На потертой столешнице лежит алкогольное меню. Сам алкоголь хаотично водружен на длинную прямоугольную тумбу, спрятанную за барной стойкой. Справа от тумбы − темный проход, без двери. Слева − к стене прибита доска, на которой мелом обозначено скромное меню: два вида завтраков (яичница и блинчики), лапша Пад Тай с креветками и курицей, обжаренный рис с овощами Кхао Пад и суп Том Ям.

− Коридор за баром ведет к нескольким жилым комнатам. Я за скромную сумму сдаю в аренду номера. Сто долларов за неделю, плюс завтраки. Вы уже где-то остановились?

− Да, в Chaweng Cove Beach. Сорок шагов до моря. Мне нравится. Правда, моему парню кажется, что мы зря влупили столько денег на бунгало с соломенной крышей.

− Хороший выбор. Я жила полгода в бунгало, когда только прилетела на Самуи. А ваш парень − скряга. Передайте ему. Хуже скупого мужчины может быть только мужчина, который смеет поднять руку на женщину. Хотя и от того, и от другого надо бежать. Подальше.

Алиса улыбнулась. Черт возьми, приятно, когда незнакомый человек говорит вслух то, что лишь крутится в твоих мыслях, но не смеет обрести словесную форму.

− Надеюсь, он еще изменится, и наши отношения можно будет спасти… − Алиса осеклась. Зачем она говорит это незнакомке из странного тайского бара? А ведь откровения так и рождаются − в разговоре со случайными знакомыми в самолетах, поездах, барах…

− Не хочу тебя расстраивать. Ничего, что на «ты»? Полагаю, тебе еще нет сорока лет, чтобы включать официоз. − Санта налила в граненный высокий стакан виски, сдобрила его колой, кинула два кубика льда и протянула готовый коктейль Алисе. − Он не изменится. Если ты в мыслях похоронила ваши отношения, то в реальности их не спасти. Поверь мне. Я сбежала на Самуи от бывшего мужа, с которым развелась с третьего раза. − Девушка взяла второй стакан, чтобы приготовить коктейль и себе.

Алиса наблюдала за Сантой и не могла поверить, что эта девочка успела выйти замуж, да еще и развестись. Сколько же ей лет?

− Каждому нужен дополнительный шанс. Слишком жестоко выбрасывать человека на обочину и без того несправедливой жизни после одной осечки.

− Попахивает лицемерием, Алис, − Санта залпом выпила коктейль и забросила кубик льда в рот. – Во-первых, я почему-то не верю, что твой бойфренд ошибся лишь раз. А, во-вторых, запомни, жизнь несправедлива лишь к тем, кто любит прикидываться жертвой.

− Намекаете на то, что я жертва? − Алиса сделала маленький глоток, и от горечи виски на ее глазах выступили слезы.

− Жертва всегда обижается, когда кто-то называет ее жертвой. Без обид.

− Я и не обижалась. Просто на дух не переношу крепкий алкоголь.

Санта словно не услышала Алису и продолжила:

− Я тоже раньше остро реагировала на правду о себе. Пока не приняла ее. Сразу легче стало. А потом мне надоело играть в вечно недовольную куколку, которая и сама не живет, и другим не дает. Постоянно пыталась всех изменить. А то, что пора заняться собой, − не понимала. God's glory⁴, что теперь я свободная Санта, а не забитая своими же заморочками Саша.

Алиса не верила, что эта уверенная в себе красивая девушка когда-то была другой.

− Вы сказали…

− Пожалуйста, давай на «ты», − Санта театрально закатила глаза.

− Окей! − Алисе с каждой секундой все больше и больше нравилась эта особа с локонами Брижит Бардо. Ее легкость в общении, активная мимика, жесты, интонация. − Ты сказала, что он не изменится. Но ты же стала другой. В чем разница?

− Он изменится, но не для тебя. Человек, живущий возле речки-вонючки, может сколько угодно лить туда родниковой воды, чтобы сделать ее чище. Но от этого вонючая река не станет пресноводным озером. Лишь найдя новый чистый источник, человек сполна сможет напиться, помыться и насладиться радостью своего бренного бытия. Сказала, конечно, как старец−зумер. Но, надеюсь, ты меня поняла.

− Подожди, то есть я – речка-вонючка. А Макс, значит, − страдалец? – Алиса смутилась от того, что раскрыла имя своего молодого человека.

− А еще говоришь, что не жертва, − Санта вздохнула и взяла бутылку виски. − Из всего, что я сказала, ты вычленила только негатив. И интерпретировала его не в свою пользу. Я к тому, что Макс твой изменится за пределами ваших отношений. Как и ты сама.

− Хочешь сказать, мне нужен новый парень?

− Хочу сказать: тебе нужна новая ты − свободная и счастливая Элис. А пока что ты в образе сорокалетней тетки, которая работает без выходных, ненавидит мужа, начальство, правительство, да и вообще, весь белый свет.

Алиса вспомнила последний разговор с матерью. Она говорила, как важно застолбить теплое местечко на печке. Найти одного-единственного мужчину. Выбрать перспективное место работы, которое не выбросит тебя на улицу, когда ты захочешь пойти в декрет. И быть гибкой во всех ситуациях.

Мать считала, что годы, поведенные вместе, меняют людей. «Ты выбьешь из Макса всю дурь. Надо просто подождать, когда он насытится свободой», − убеждала она дочь. И Алиса ждала. Через слезы. Через внутреннее сопротивление. Через отказ от собственной свободы. Иногда ей казалось − лучше быть одной, чем терпеть ежедневные мытарства в беличьем колесе. Но мысль об одиночестве приносила еще больше страданий. «Значит, это моя судьба», − думала Алиса в минуты отчаяния.

− Свобода всегда пугала меня. Каждому человеку нужны рамки.

Санта посмотрела на Алису так, словно та изъяснилась на иностранном языке.

− А ты что картина Репина в Третьяковке?

− Не поняла…

− На кой черт тебе рамки?

Алиса отпила глоток ненавистного виски, и в воздухе повисла неловкая пауза.

На талии Санты болталась поясная кожаная сумочка. Она открыла ее и вытащила свой телефон.

− Запиши свой номер.

Алисе все больше и больше нравилась эта девушка, лишенная стеснения и каких-либо рамок.

− Сделай дозвон и сохрани мой контакт. Позвони мне завтра. Но только не утром, а после обеда. Мне пора. Заведение закрывается. − Санта забрала телефон, взглянув на экран смартфона, который напоминал, что уже два часа ночи. − И подумай насчет своего Макса. То, что умерло, ожить не может. − Санта кивнула в сторону инсталляции призрака. − И не забудь поблагодарить Пхра Пхума за радушный прием и бесплатный виски.

Девушки вышли из кафе. Пепельная мгла растаяла под натиском света желтых фар такси. Санта махнула водителю рукой. Он обвел сальным взглядом наряд стройной блондинки: короткие белые шорты и такого же цвета топ.

− Ты не боишься в таком виде ездить одна?

− Во-первых, это знакомый. Во-вторых, он на меня так смотрит, даже когда я надеваю балахоны Аллы Пугачевой из 90−х. В-третьих, я всегда вожу с собой газовый баллончик. – Она рассмеялась. Раскатисто. Звонко. – Мы, кстати, можем подбросить тебя до отеля.

− Хочу пройтись, проветриться. Здесь идти совсем недалеко.

Перед тем, как прыгнуть в машину, Санта обняла Алису. Та от неожиданности чуть отстранилась на мгновение, но тут же, словно магнит противоположного полюса, притянулась обратно.

Алиса побрела в отель. Уставшая. Хмельная. Счастливая. Она уже решила, каким станет итог их с Максом отношений.

Глава 5

Саундтрек к главе: Чаян Фамали – Нам пора прощаться

Всю дорогу до отеля Алиса думала о том, что она скажет не Максу – матери. Ей нужно озвучить весомую причину расставания. Переписки с другими девушками мать наверняка сочтет глупостью. Вот если бы Макс закрутил любовную интрижку на острове, тогда бы мать, вероятно, поддержала решение дочери.

Девушка остановилась в двух шагах от бунгало. В груди клокотало волнение. «Сейчас или никогда», − пронеслось в ее голове. Алиса прикоснулась к потертой деревянной ручке шаткой соломенной двери. Пальцы пронзил тремор. Последний раз ей было так страшно тогда. Семь лет назад. Когда человек, которому она верила, сбросил маску, явив ей, только ей, свою мерзкую личину. Но только в этот раз Алисе придется сбросить маску, кричащую на каждом шагу: «Я хорошая. Я хочу нравиться всем».

Она сжала ручку со всей силы. Закрыла глаза. Сосчитала до пяти. И рванула на себя дверь.

− Это что, шутка? − вырвалось у нее.

На краю кровати сидел Макс и в упор смотрел на Алису. Его раскрасневшееся от жары потное лицо расплывалось в идиотской улыбке.

− Сюрприз! − Макс раскинул руки, готовые утопить Алису в объятиях.

Но на ее лице не было ни единого признака радости. Она в ступоре осматривала комнату. От входной двери до кровати вилась дорожка из лепестков алых роз. Банальность под номером один, подумала Алиса. На матрасе потупила голову парочка лебедей, сплетенная из белоснежных простыней.

− А вот и банальность под номером два, − тихо пробубнила себе под нос девушка.

Единственная пошлость, которую могла выдержать Алиса, был ужин при свечах. Но его здесь не оказалось. Зато заняла вакантное местечко под табличкой «Банальность номер три» бутылка шампанского в алюминиевом ведре со льдом.

− Лис, ну ты чего встала как вкопанная? Проходи, проходи. − Макс замахал руками, словно назойливый зазывала, предлагающий экскурсии на курортах. – Я даже не стану спрашивать, где ты была. Хотя меня это очень волнует, − хмыкнул он.

− Так волнует, что ты мне даже ни разу не позвонил.

− Сама жаловалась, что я не даю тебе свободу, − Макс начал заводиться, но вовремя остановился. Откашлялся. – Малышка, я хотел извиниться. Как обычно, был не прав.

Алиса, не снимая босоножек, прошла в номер и села на краешек кровати рядом с парнем.

− Ничего банальнее придумать не мог?

Идиотская улыбка Макса продолжала освещать полутемную комнату, в которой работала лишь прикроватная лампа с бежевым абажуром. Даже днем в номере было темно. Единственное окно выходило на задний двор бара при отеле. Бунгало с видом на море стоило в два раза дороже.

− Не поведусь на твою провокацию, можешь не стараться. − Макс подмигнул и достал из-за спины картонный пакет с не менее идиотским, чем его улыбка, розовым бантом. Алиса ненавидела розовый цвет. − Это тебе.

Девушка заглянула в пакет и закатила глаза. Банальность номер четыре − красное кружевное белье.

− Спасибо, − промямлила она и, сжав в кулаке кружева, которые она не переносила на дух, отправилась в ванную.

− Лис, жду тебя в кроватке, − крикнул Макс в замочную скважину. Если из нее вытащить ключ, то можно разглядеть то, что должно оставаться в рамках интимности.

Алиса закрылась на два оборота, бросила комплект белья в раковину, включила воду в душевой кабине и плюхнулась на крышку унитаза.

− Ну какого черта?

Она не понимала, как бросить человека, который второй раз в жизни делает романтический сюрприз. Причем, удачнее первого.

Первое свидание, организованное Максом, было отвратительным. Он пообещал Алисе, что они встретятся возле кинотеатра «Восход» в пять вечера. Она прождала его час. Дозвониться не смогла. И уехала в слезах домой. На следующий день друг Макса рассказал, что тот просидел в отделении полиции.

Макс рвал гладиолусы в клумбе возле администрации. На здании висели камеры. Охранник узрел вандала-романтика и вызвал полицию. Макс попытался убежать. Но зацепился лямкой от рюкзака за забор. Свалился в лужу. Цветы разлетелись по земле. Полицейские догнали Макса. Сказали, что выпишут ему штраф. Вандал-романтик тут же переквалифицировался в хамло высшего ранга. И отвесил представителям закона несколько «комплиментов». За то и отправился в ближайшее отделение полиции. Позже, в суде, Максу в очередной раз доказали − скупой платит дважды. За оскорбление полицейских при исполнении ему пришлось выложить кругленькую сумму.

− Лучше бы я эти гладиолусы у бабки возле метро купил, − потом сказал Алисе Макс. Она тогда смеялась. Думала: какой же он романтик − ради нее окучивал клумбы в центре города, рисковал. А со временем поняла: Макс просто в очередной раз хотел сэкономить.

Алиса выключила воду в душевой. И посмотрела в зеркало: каштановые локоны выгорели так, словно она обесцветила некоторые прядки волос. На носу появились конопушки, которые гармонично смотрелись на загорелом, оливкового оттенка, лице.

− Я же не уродина. Почему тогда за него цепляюсь? − спросила Алиса у своего отражения.

Макс разлил по одноразовым стаканчикам из-под кофе шампанское. Он был специалистом в романтике бюджетного сорта. Лебеди перекочевали на пол. А Макс − на кровать.

− Где там моя девочка? − крикнул он и самодовольно подложил под голову руки.

Двойной щелчок в замочной скважине, как выстрел, разлетелся по комнате. Дверь в ванную отворилась. В проеме стояла Алиса. В кружевном красном белье.

− Макс, давай попробуем еще раз.

− Лис, малышка, я тебя обожаю! Не думал, что ты меня простишь. Предлагаю выпить на брудершафт в честь такого события. − Он кивнул в сторону одноразовых стаканов.

Алиса любила Макса. И также сильно ненавидела. За то, что он был частью сценария, в котором она не распоряжалась собственной жизнью.

Глава 6

Саундтрек к главе: Смоки Мо – Спагетти

Как можно любить и ненавидеть одновременно? Ответ на этот вопрос Алиса знала с детства.

Алиса ненавидела мать. За то, что та положила себя на алтарь несчастья и гордилась собственным выбором.

Алиса любила мать. Всем сердцем. За то, что та была холоднее норвежской ночи.

Она не разрешала называть себя мамой. Лишь Катариной. В двадцать лет оказалось сложно принять факт материнства. Отец Алисы, Сергей, уговорил Катарину не делать аборт. Даже женился на ней. Но дочь так и не увидел. Слетел с девятого этажа строящейся многоэтажки. Несчастный случай − оборвался трос.

Катарине позвонил товарищ Сергея. Бездумно набрал ее номер. Выпалил в сердцах: «Серега погиб». А следом чуть не погибла Алиса. Преждевременные роды. Семимесячную крошку спасла опытная акушерка. Медсестра шепнула Катарине: «Боженька вас уберег. Не Марии Алексеевны смена эта была. Пришлось выйти − другая акушерка, молоденькая совсем, заболела накануне». Но Катарине казалось, Бог ее наказал. Сперва забрал мужа, затем оставил наедине с немощным ребенком, которого она никогда не хотела.

Когда Алисе исполнилось пять лет, Катарина вышла замуж. За человека, которого больше уважала, чем любила. Она считала Виталия героем. Супергероем. Ведь он принял ее с ребенком.

Катарина закрывала глаза на то, что у них не было общих интересов. Что Виталий иногда крепко прикладывался к спиртному и становился невыносимым. Что ревновал к мужчинам и поэтому регулярно попрекал за привлекательность, которая стала ее наказанием. Зато Виталий любил Алису больше, чем родная мать. Мысль об этом успокаивала всклокоченные нервы Катарины, когда она вновь говорила в ЗАГСе: «Согласна».

Мать Алисы вынесла за рамки собственное счастье. Она считала − так правильно, так ее никто не осудит. Ведь у нее есть полноценная семья, ежедневные завтраки за одним столом, букетик белых роз в день рождения, отдых на море раз в год и грамота, спрятанная в ящике стола, за конкурс «Мама, папа, я − счастливая семья».

Алиса ненавидела мать, но пыталась выбить из нее ничтожные гроши любви своим усердием. Алиса с отличием окончила школу. Поступила на бюджетное отделение в университет. Пошла работать по специальности, которую выбрала Катарина. Но в ответ на старания получала всегда только кроткую улыбку и одобрительный кивок. Не более.

Однажды Алиса осмелилась назвать ее мамой. В ресторане по случаю юбилея Катарины собрались гости: ни одного родственника, кроме Виталия и Алисы, лишь коллеги и друзья. Алиса подняла бокал шампанского и со всей любовью, теплящейся в ее израненном холодом сердце, произнесла:

− Дорогая мамочка, поздравляю тебя с днем рождения! Я хочу, чтобы ты улыбалась не только сегодня, а каждый день. Я очень люблю твою улыбку. И тебя. Будь счастлива.

Улыбку на лице Катарины словно смыло напористым ливнем. Она прищурила глаза. Темно-зеленая радужка слилась со зрачком и превратилась в черную тучу, готовую метать молнии. Катарина взглядом указала Алисе на уборную. Никто из гостей не заметил (или сделал вид, что не заметил) повисшую в праздничном воздухе напряженность.

− Какого черта ты назвала меня мамочкой? − Катарина включила воду в дамской комнате, чтобы никто не услышал их разговор. − Мы же договорились: при моих знакомых и дома я для тебя − просто Катарина. В школе, при родне хоть замамкайся, но только не надо выставлять меня старой клячей при друзьях и коллегах.

Алиса не смогла сдержать слезы и опустила вниз голову:

− Прости, пожалуйста, я забыла, − Алиса соврала. Она не знала, как оправдать свою публичную оплошность.

− Не ври мне! Ты помнишь наизусть диалоги из идиотского «Гарри Поттера». Человек с такой феноменальной памятью не может забыть про пустяковую договоренность.

Алиса больше никогда не называла Катарину мамой. Она боялась. Боялась вновь получить удар по без того искалеченному сердцу. Проще было считать ее старшей подругой. Мудрой женщиной, которая может научить жизни и дать совет. Но в тайне, даже от самой себя, Алиса всегда жаждала материнского одобрения и любви.

После очередного воссоединения с Максом на кровати в номере с видом на мусорные баки отельного бара Алиса позвонила матери.

− Привет, не отвлекаю? − Алиса достала последнюю сигарету из пачки с мыслью, что больше никогда не впустит в легкие яд, уничтожающий все живое. Она в пятый раз бросала курить.

− Здравствуй! Ну и что ты мне звонишь? Надоели море, секс и пальмы?

− Я не знаю, как быть с Максом. Он вроде пытается измениться. Но мне от этого не легче. − Алиса зажгла сигарету, сидя на деревянном подоконнике. Она была в комнате одна. Макс ушел в бар.

− Объясни, почему тебе должно стать легче? В кого у тебя такой характер? Не понимаю. Сергей вроде не искал легкие пути по жизни.

− Поэтому с филологическим образованием поперся на стройку и … − Алиса осеклась.

− Да, дорогуша, чтобы прокормить нас, не забывай!

− Прости, я помню. − Алисе стало стыдно за сказанное. − Вот видишь, папа делал все, чтобы тебе было хорошо. А Максу все равно на меня, на нас.

Алиса сбросила с сигареты пепел на подоконник. Но даже не заметила этого.

− Я тебе тысячу раз говорила: у Макса натура такая. В заднице детство не отыграло еще. Подожди немного. Ближе к тридцати поженитесь. И никуда он уже не денется. Максик хороший парень, любит тебя. Поменьше придирайся.

− И что терпеть его выходки всю оставшуюся жизнь?

Алиса продолжала нервно стучать пальцем по сигарете. Но пепла уже не было.

− А как ты хотела, дорогуша? Брак придумали грешники, жаждущие стать святыми. Ограничения и мучения делают человека достойным, праведным из всех, живущих на Земле.

− И ты никогда не жалела, что осталась с Виталием?

− Нет, − не мешкая ни секунды ответила Катарина.

− А если бы ты сейчас узнала, что он любил не только тебя?

Алиса потушила уже погасшую сигарету об подоконник. В телефонной трубке повисла пауза. Та самая неловкая пауза, как в ресторане семь лет назад.

− Ты о чем сейчас?

− Мама, я хочу тебе кое в чем признаться…