Kitabı oku: «Родина моей души – Россия», sayfa 4
Миша лишь улыбнулся в ответ, робко опустив взгляд на ноги. Мальчик не мог найти слов, чтобы ответить мужчине, ведь не разделял его взглядов. Миша думал, что в стране много людей военных и они справились бы и без его отца, который так быстро согласился бросить его.
Варвара, уже стоявшая перед входом в автобус, озиралась по сторонам в поисках Миши:
– Миша, едем! – Наконец, мальчик, который отстал ради того, чтобы получше рассмотреть военных, приблизился к матери и вручил ей чемоданчик. – Нет, оставь у себя. Садись в автобус, а я приеду на следующем. В этом мест уже нет.
– Но мама! – Миша так испугался, что со всей силы, присущей ребенку, сжал ручку чемоданчика и стиснул зубы. – Я не поеду без тебя! Пусть кто-нибудь уступит тебе место, ну пожалуйста!
– Мишенька, не переживай. Бабушка встретит тебя, а я обещаю, что приеду завтра. Пожалуйста, делай так, как я тебе говорю.
Мальчик прильнул к матери и уткнулся носом ей в грудь. Шмыгая, он наслаждался последними секундами, что проводит с матерью. Миша будто чувствовал, что его мама не приедет, но старательно пытался не думать о плохом.
Отпрянув от матери, он бросил взгляд, полный слез, на нее, после чего медленно, точно никуда не спешил, поднялся по ступеням и занял место у окна. Миша вновь посмотрел на лицо матери, стараясь запомнить каждую черту – особенно заметную крупную родинку над губой, будто этот миг действительно стал последним для некогда счастливой семьи Шадриных. Автобус начал движение, и Миша в последний раз посмотрел на маму, которая продолжала неподвижно стоять…
5 глава
Приехал Миша в тревожном состоянии, которое лишь иногда скрывал сон. В автобусе было довольно холодно, рыдания за спиной навевали страх, а воспоминания вгоняли в настоящий ужас. Мальчик очень переживал, что мама к нему не вернется, ведь она так неожиданно оставила его, почти бросила! Но он любил своих родителей, поэтому всеми силами пытался гнать эти обидчивые мысли.
Пока Миша наблюдал за сменяющимися зимними пейзажами, рядом с ним сидела женщина, постоянно рассказывающая про своего сына, который так отважно отправился в бой. Но в ее глазах не было злости или обиды – лишь гордость и какое-то непонятное мальчику чувство восхищения. Миша подумал, что она просто не в себе, ведь сын бросил ее, оставил одну! Так же, как и Мишу… И как после этого не злиться?
Поездка была невыносимо долгой. Когда ноги мальчика коснулись родной земли, тот даже облегченно вздохнул и пошел по знакомой тропинке, которую почти не замело снегом. Лицо грело теплое солнце, но внутри было холодно, морозно и страшно. Миша ходил почти в бреду от недавних событий, которые ему пришлось пережить. И лишь звуки знакомой деревни оживляли, будто российские глубинки имели особые лечебные для души свойства, но едва ли мальчик думал об этом…
Крепко держа свой чемоданчик, мальчик увидел неспешную бабушку Аглаю, улыбка которой расцветала, будто ромашка среди крапивы. Ее седые волосы с одной стороны были заколоты черной заколкой, а глубокие морщины напоминали о том, как та много улыбается. Она была рада видеть внука, который так давно не приезжал. И не передать горести в ее сердце, ведь было даже страшно подумать, какие травмы могли оставить недавние события на ранимой душе Миши.
– Привет, бабушка, – тихо и так жалко сказал мальчик.
Казалось, былой радостный и стеснительный Миша уже никогда не вернется. Теперь он был грустным, дрожащим и не находил сил даже для стеснения.
Аглая Никитична не подала и намека на то, что она была в смятении. Та лишь обняла внука и провела в свой дом, где Миша был уже не раз и где ничего никогда не менялось – лишь запах с кухни имел разнообразие. Но в этот раз на плите ничего не жарилось, а в чайнике не закипало, потому что все произошло так быстро и внезапно, что Аглая не нашла никаких сил на готовку. Всех жителей деревни поглотили мысли о борьбе за историю страны и всемирную справедливость. Но кажется, Миша даже не заметил этого – он просто пошел в комнату, где обычно ночует, и стал разбирать вещи, иногда делясь какими-то мыслями. Аглая сидела на кресле в своем бежевом халате с пуговицами, к которому была пришита георгиевская ленточка. Неприятная тишина поглотила дом, в котором пахло древесиной и старыми фотографиями.
Вечер закончился так же тревожно, но за горячей чашкой чая. Миша даже не притронулся к конфетам, которые напоминали об обещании Сашки. Но мальчик последовал совету друга и представлял того перед собой – словно его шлемофон никуда не исчезал и зеленый косой дом по-прежнему стоял. На секунды он даже забывал о том дне, но реальность заставляла вернуться.
Ночью, на удивление, Миша спал хорошо, будто его не мучили мысли о родителях. Он встал под звуки петухов довольно бодрым и зашел на кухню к бабушке, которая вязала носки для внука. Аглая сидела среди привычных ей звуков телевизора, где команда детективов расследовала убийства, выходя на след. Раньше Миша часто смотрел эту программу, но со временем она наскучила.
– Мама не приехала? – потирая сонные глаза, с надеждой спросил мальчик.
Аглая незаметно для внука вздохнула, не откладывая спицы – вязание позволяло ей оставаться спокойной и не пугать мальчика. Ведь было очень сложно сказать Мише, что и мама ушла на фронт помогать своей стране, потому что ее навыки медсестры были бесценны на поле боя.
– Много людей, Миш, сложно твоей маме прорваться. Но не переживай, она попытается, – медленно произнесла Аглая, не в силах врать внуку.
Она и не соврала. Не сказала ведь, что Варвара приедет в ближайшее время. Это казалось ей наилучшим решением.
Миша несколько секунду постоял, будто в смятении, потом снова попытался узнать правду:
– Ты не врешь мне? – в лоб спросил смышленый мальчик. Миша чувствовал, что ему лгут. Искренние глаза бабушки никогда не умели врать. – Мама точно скоро приедет?
Аглая не переставала вязать и, казалось, именно это выдавало ее. Что она могла сказать? Как бы она сказала правду, которая, была уверена, совсем не понравится ее внуку? Но кажется, чем больше она пыталась врать, тем дальше мальчик пятился от нее…
– Миш… – мягко начала Аглая, посмотрев на лицо внука, который стоял, надув губы. – Твои родители очень смелые. Они всегда боролись за справедливость, за свою Родину, где и твой дом тоже, ты же сам знаешь это, и…
– Она меня тоже бросила? – перебил свою беспокойную бабушку мальчик, стоящий у порога гостиной в майке.
– Мишенька, мой золотой, ты пойми, твои родители всегда боролись за твое будущее. А будущее страны, твое будущее – это ты и твои ровесники. Думаешь, как бы они оставили тебя в той опасности?..
– Они меня бросили. Бросили меня, – со слезами на глазах повторял мальчик, пухленькие щеки которого в истерике задрожали.
Аглае Никитичне было тяжело вдвойне, ведь слезы внука резали без ножа, но такая же сильная тревога была и за своего сына – Романа, который и оружия толком не держал. Но она была старой, опытной, поэтому понимала, что это самый великий поступок ее сына. И страшнее всего было то, что за это он мог заплатить своей жизнью… Но разве не так поступают настоящие герои?
В глубине души Аглая все-таки верила, что ее сын вернется домой.
– Они герои, Мишенька, они спасут всех нас. Ты должен гордиться ими, ведь они делают это ради тебя, – пыталась успокоить Аглая внука, но все было тщетно. – Ну, иди сюда, мой милый.
Но мальчик не пошел в теплые объятия родной бабушки – он отправился на веранду, где мороз отрезвлял рассудок. Это было место силы бабушкиного дома. Только тут Миша мог успокоиться…
А истерика не прекращалась. В его слезах были обида и боль. Как его могла бросить мама? Ведь отец уже пожертвовал своей семьей, неужели эту ошибку совершила и мать, которая обещала, что будет с ним? Получается, и она обманула… Сердце мальчика поразила глубокая обида. Мише казалось, что их поступок был совершенно не обязателен и что он был опрометчивым. На фронте людей и без них хватало, а они просто захотели показаться смелыми и сильными, думал Миша. Он не понимал их совершенно, как не понимал геометрию. Они могли уехать все вместе – тогда все было бы по-старому. Но почему они выбрали другой путь, в котором могут погибнуть?..
Миша посмотрел в чистое голубое небо, предвещающее о только-только наступившей весне. Март встречал деревню солнцем, под которым грелись домашние кошки, слышались возмущения куриц, завывания петухов, смех коней и зовы коз. Все это неумолимо напоминало о деревне, где всегда было спокойно, где любой мог найти приют и откуда никогда не хотелось уезжать. Здесь пахло свежестью, Родиной и чем-то еще – рождалось чувство неистовой преданности к этому запаху; и это не описать даже могущественным языком Души. Но сейчас мальчиком двигали боль и обида, поэтому он не мог насладиться пейзажами, в которых качались березы, храня в себе песни русских румяных красавиц, и текла речка – могучая и вечная.
Миша долго сидел на веранде, совсем позабыв о холоде. Он словил себя на мысли, что с удовольствием бы послушал монотонные разговоры отца и почувствовал мамины объятия. Но они выбрали другой путь, из-за которого мальчик теперь совершенно один, лишь с бабушкой Аглаей, которая не умела врать. Он считал неправильным жертвовать семьей ради страны и Родины – разве она имеет такое большое значение? Разве их выбор был рассудительным? Они поступили как настоящие эгоисты, выбрав себя и свой путь, когда у них был Миша. Они должны были остаться с ним при любых обстоятельствах, а поступили как настоящие дураки, которые не получат от этого ничего, кроме потери сына… Миша думал именно так, и его обида была сильнее, чем он мог себе представить. Кажется, теперь ему даже не очень хотелось слышать что-то о родителях. И мальчик даже не понимал, насколько все это серьезно.
Именно на той холодной скамейке зародилась самая масштабная обида в жизни Миши, она пустила свои витиеватые корни глубоко в его нутро, как самая настоящая зараза. Детский мозг воспринимал это так, никак иначе.
И Миша смотрел на это спокойное чистое небо – и было так хорошо. Смотрел на белоснежные сугробы, слушал звуки природы, рассматривал березы и сам не заметил, как слезы высохли. И вдруг на секунду в его душе вспыхнула такая чистая и искренняя любовь к этим пейзажам, которые можно встретить в каждом уголке пока неизученной Мишей страны, что зародилась мысль: может, его родители борются не за похвалу, а за это чудесное мирное небо?..
Но обида маленького мальчика была слишком сильной, поэтому он быстро отмел эту мысль, вернувшись в дом, и больше ни разу не спросил о родителях, пока те даже в самые трудные минуты своего пребывания в зоне военной операции думали о своем любимом сыне.
