Судьбы несчастных людей

Фотограф Олеся Парыгина

Модель Вера Логинова

Корректор Марина Тюлькина

© Анна Акифьева, 2020

© Олеся Парыгина, фотографии, 2020

ISBN 978-5-4498-1101-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая
Потери и обретения

Глава 1

Уже полдень, я до сих пор лежу в постели, хотя давно уже проснулась. Вернувшись домой спустя пять лет, я так и не нашла тут ничего: ни материнской любви, ни понимания. Но сейчас все мои мысли занимала Джейн, где она, как могла пропасть и не оставить мне ничего, ни адреса, ни хотя бы прощального письма. Теперь в этом огромном богатом доме я терялась, он не принимал меня, да и теперь мне не хотелось стараться ужиться в нем. Порой мы вынуждены находиться там, где не должны быть, там, где не живет наша душа, как птица в клетке, хоть и в золотой.

В дверь тихонько постучали, на пороге появилась обеспокоенная Мэри.

– Эни, пора подниматься, ты ведь знаешь, что твоя мама… – начала она.

– Да, будет очень недовольна, – закончила я.

Она осторожно присела на край постели. Мэри работала у нас уже больше 20-ти лет. Я была совсем маленькой, когда на пороге нашего дома появилась она, совсем молодая, пугливая. Она пыталась скрыть от меня лицо, боялась напугать.

Помню, как Джейн что-то долго шептала ей на ухо, потом развернула и сказала: «Ну же, познакомься с Эни». Я помню ее лицо, обезображенное с одной стороны, но я не испугалась. «Здравствуйте, как Ваше имя?» – спросила я. Помню гордый взгляд отца за спиной. Мы жили богато, отец продолжал вести дело деда, которое приносило приличные суммы, но он не хотел, чтобы я была избалованным, капризным ребенком. Он учил меня уважать и любить любого человека, кем бы он ни был и сколько бы ни зарабатывал. «Мэри немного не такая, как все», – сказала мне Джейн, только позже я поняла, что в ней не так. Я росла, развивалась, менялась, а Мэри нет. Она была родом из бедной семьи, в которой неполноценный ребенок только обуза, так она и оказалась в интернате, в числе таких же брошенных, как и она. В 18 лет ее выставили и оттуда. Без денег, без родных, покинутую и растерянную – вот такую мой отец ее обнаружил. С тех пор она у нас и работала. Хотя мать всегда ворчала на отца за его безмерную доброту.

Сейчас она сидела на краю постели, так же, как всегда, предоставляя мне только правую сторону лица.

«Папа, что случилось с Мэри?» – спрашивала я его.

«Может, когда-нибудь она сможет рассказать об этом, но мы ведь сможем сделать вид, будто с ней все в порядке, да?» – ответил он.

Порой с людьми случаются такие вещи, о которых спрашивать не стоит, возможно, когда-нибудь они сами смогут рассказать о них. Но Мэри за все 20 лет проведенных с нами так и не рассказала нам об этом страшном ожоге на ее лице. Маленькая я думала, что мы настолько хорошо скрывали это, что она поверила нам. Пока однажды я не застала ее перед зеркалом. Она стояла неподвижно, не сводя глаз от своего отражения. А потом резко отпрянула от него и, развернувшись, быстрым шагом удалилась. Больше я никогда не видела, чтобы Мэри смотрелась в зеркало, она избегала своего отражения, будто хотела забыть свое лицо.

– Ты скучаешь по нему? – спросила я.

– Он самый хороший человек, которого я когда-либо знала, – лишь ответила она, сразу догадавшись, о ком я говорила.

Отец умер, когда мне было 15 лет, оставив нам большое наследство. Беатриса – так он часто называл ее: безупречная внешность, репутация, друзья. Она напрочь отказывалась воспринимать новое время, порой мне казалось, что она до сих пор находится в прошлом веке. Ее семья – Аддерли – были всегда богаты и знамениты в Великобритании. Мужья имели крупные промышленные дела либо находились в правительстве, а женщины вели светские беседы, тратили состояния мужей, следили за внешностью. Их дочери выходили замуж только за состоятельных и влиятельных мужчин. Так и совпало, что моя мать, Эллен Аддерли, вышла замуж за Джона Келли. Кто для нее был тогда мой отец, я до сих пор не знаю: прекрасным вариантом, или она все же любила его. Знаю только, что отец был без ума от нее.

– Мэри, ты сделаешь мне кофе? – попросила я. – И передай матери, я позавтракаю в комнате, неважно чувствую себя. Хорошо?

Она минуту колебалась.

– Эни, зачем ты ее расстраиваешь? – озабоченно спросила она.

Мне хотелось ответить ей так, как было на самом деле. «Мэри, черт возьми, сейчас 21-й век, мне 25 лет, я могу делать все, как я захочу, быть с тем, с кем я хочу, спать, жить, дружить. А ко мне присылают тебя, чтобы спустить меня вниз, где мама отругает меня за то, что я долго сплю. Но, вздохнув, я ответила:

– Потому что со мной действительно сегодня что-то не так. Хорошо? Сделаешь мне кофе, а?

– Ох, я не настолько глупа, чтобы не понимать, что ты ее избегаешь, почему ты не можешь просто поговорить с ней?

– Потому что это слишком сложно. Мэри, прошу, хватит вопросов, – бросила я.

Она, не сказав ни слова, тихо вышла из комнаты. А я через мгновение уже жалела, что так резко разговаривала с ней.

Я нехотя встала и отправилась в ванную. Я рассматривала себя, помятое лицо, потерянный взгляд. Снова мысли о Джейн. «Черт, как она могла, вот так просто, взять и бросить меня, моя няня, моя поддержка, мой самый родной человек». В голове крутился тот разговор матери.

«Анна, Джейн решила уйти, забрала все свои накопления и уехала, не оставив адреса». Я молчала, отказываясь верить в это. Она не могла, она бы связалась со мной, оставила бы адрес, но просто так уехать, нет, только не Джейн. Я ждала ее писем последние два года в Италии, но, вернувшись, убедилась, что ее тут нет.

– Я заплатила за ее труды достойно, – холодно сказала мать.

Я услышала, как дверь отворилась и захлопнулась через несколько минут. На столе стоял поднос с чашечкой кофе, газета и записка матери. «Прочти газету, ты должна быть в курсе всех событий». Комната быстро заполнилась бодрящим ароматом, я любила кофе, он всегда помогал мне прийти в себя, отвлечься от всего дурного. Я сделала несколько глотков, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Газета лежала рядом, но я даже не собиралась листать ее. Поэтому откинула ее подальше от себя, но вдруг на обратной стороне меня привлекло объявление: «Ищу собеседника, оплата достойная». Я недоумевала, что это? Шутка такая? Я снова откинула газету от себя. Снова стук в дверь: Мэри, пора обеда.

Мама недовольно окинула меня взглядом.

– Могла бы хоть привести себя в порядок, – сказала она.

Я молча села, мне не хотелось отвечать ей, но она продолжила.

– Анна, что ты думаешь о своей жизни?

– Думаю. Ищу работу, – коротко ответила я.

Она нахмурилась.

– Для чего я столько заплатила за твое образование, чтобы ты работала? Интересно где, на улице, художником?

– Во-первых, не ты, а отец. Во-вторых, учатся для того, чтобы потом работать, а не хвастаться дипломом перед гостями или, тем более, выгодным мужем.

Не поднимая глаз на нее, я могла представить, насколько она сейчас зла. Но она молчала.

«Ищу собеседника. Оплата достойная» – я вновь держала в руках газету. Какая-то необъяснимая сила тянула меня туда, мне нужно было туда пойти, хотя разум и твердил обратное.

Глава 2

Дом по тому адресу находился в том же районе, что и мой. Я шла не спеша. Лондонские дома, серый и мрачный город, даже ранняя весна не воодушевляла его. Меня одолевали сомнения. Хотя в последнее время я и так не находила себе покоя. Встречая на пути людей, я размышляла: «Зачем мы все здесь и для чего? Что стоит моя и их жизни? Даже жизни тех великих людей, которые открывали, создавали, изобретали – это огромная польза для человечества, но есть ли в этом польза для чего-то большего? Выше, глубже». Я читала множество произведений английской, американской и русской литературы, я чувствовала всю печаль, беспомощность авторов перед людьми, Богом, государством. Неужели разумный человек должен быть глубоко несчастен, замкнут в своих мыслях? А я, словно ребенок, ничего не понимая, хотела дергать всех взрослых за рукав и спрашивать «почему?», «зачем?», «для чего?». Кто мы, и что такое жизнь – испытание на прочность? Есть ли в ней что-то высокое? Все твердят: найди свой путь, семья, дети, сотвори что-то, просто живи. Иными словами, смысл жизни – это быть занятым чем-то? У меня не укладывалось это в голове, я не могла сопоставить смысл с занятием. Я хотела большего: понять глубину, докопаться до сути. Я слишком запуталась, я не знала ответа, я не видела чудес. Человечество дошло до определенной точки, все открыто, все доступно, все продается и покупается. Единственное, что мы пока так и не смогли обмануть смерть. Я видела два пути развития: либо шагать вперед, доведя человечество до полного технологического безумия, либо назад, до полной деградации и абсурда.

А сейчас я иду на встречу к кому? Зачем я это делаю? Неужели мне настолько одиноко, что я готова бежать к каждому, кто хочет просто поговорить.

Я пыталась представить своего собеседника. Возможно, старик, в прошлом писатель или преподаватель, с интересной жизнью. Может, он настолько надоел своим детям или внукам, что они давно его не слышат. Скорее всего да, старик, в мире скоростного интернета, социальных сетей и различных сайтов знакомств он подает объявление в газету!

Я тихонько рассмеялась. А мама до сих пор любит газеты.

Наконец я дошла до нужного адреса. Передо мной стоял большой, старый, богатый дом, который сильно выделялся на фоне соседних домов. Я еще раз сверила адрес, да, это был тот дом. Дверь мне открыл пожилой мужчина, в строгом костюме, идеальная стрижка, начищенная обувь.

– Чем я могу быть Вам полезен? – спросил он.

– Добрый день. Меня зовут Анна Келли. Я по объявлению, – и я неуверенно протянула ему клочок газеты.

– Проходите, пожалуйста, сюда.

Старик провел меня в гостиную.

Он не спеша удалился, оставив меня в одиночестве. Я рассматривала дом, но уже изнутри. Дорогая мебель, сделана явно на заказ, стояла будто в музее, не тронутая никем, какие-то античные вазы, картины. Я не ощущала здесь души, будто кто-то создал это для красоты, а не для удобства. Огромный дом: я видела по коридору множество дверей. Сколько же прислуги здесь должно быть, чтобы сохранять такую чистоту? – размышляла я. – Зачем вообще людям такие огромные дома, особенно если их всего несколько человек? Отдаляться еще дальше друг от друга, скрываться от нелюбимых, помещая свое одиночество во все эти комнаты?

– Анна, – я услышала голос позади.

Обернувшись, я увидела красивого мужчину лет сорока. Он был чуть выше среднего роста, хорошо сложен, его черные волосы с редкой сединой были небрежно уложены назад, щетине явно больше недели, но это только украшало его. Одет он был просто, в джинсы и серый джемпер. Он сел напротив, внимательно рассматривая меня своими голубыми глазами, которые казались немного темнее из-за длинных черных ресниц. Слегка приоткрыв рот, от удивления или недодуманной фразы, он замер на секунду. Но, отведя взгляд, поспешно протянул мне руку.

– Позвольте, я провожу вас в свой кабинет? – сказал он.

Что-то его удивило в моей внешности, что-то на секунду заставило его замереть, выбило из колеи. Но что, я так и не смогла понять.

Я шла за ним по длинному коридору, но так не решилась спросить, зачем ему такой большой дом. Наконец мы остановились.

– Прошу, – он отпустил мою руку и пропустил вперед.

Я зашла в просторный кабинет. Ничего особенного, пара полок с книгами, стол, два кресла, мини-бар.

– Может, кофе? – спросил он.

– Не откажусь, – ответила я, но голос пропал, поэтому получилось слишком тихо. Вдобавок я слегка кивнула.

Мы снова оказались друг напротив друга. Он вновь, с явным любопытством, рассматривал меня, забыв обо всем, ничего не говоря. Я тоже рассматривала его лицо. Я видела много красивых лиц, в разных странах и городах, но они быстро забывались, будто в них не было ничего такого, за что можно было уцепиться, запомнить навсегда. В его лице я видела что-то необычное, но не могла понять, что это именно: удивительно красивое, с проникновенным взглядом, правильными чертами. Он слегка приоткрыл рот, обнажив ровные клыки, замер на мгновение и улыбнулся.

– Я долго Вас ждал, – наконец сказал он.

Но я даже не пошевелилась, лишь, удивленно вытаращив глаза, встретилась с ним взглядом.

– Ждали меня? Для чего? – внутренне почему-то я доверяла ему, ни капли не боясь его.

Он продолжал улыбаться.

– Вас, наверное, мучает вопрос, для чего все это? Объявление, поиски собеседника, – спросил он.

– Очень. Думаю, у Вас не должно быть проблем в общении. Возможно, Вы писатель, и Вам нужны истории простых людей.

– Разумный вариант, но нет. Вообще-то, я профессор математики. Мне действительно нужен собеседник, а вы тут не из-за денег, он вам тоже нужен.

Я молчала, и он после короткой паузы продолжил.

– Вы были правы, когда сказали, что я не страдаю от нехватки общения. У меня действительно много знакомых, я часто окружен людьми, но я не могу с ними говорить, разговаривать – да, но говорить – нет. Я устал обсуждать с ними всякие общепринятые темы: политика, погода, сплетни. Мне нужна душа. Я ношу в себе тайну, которая пожирает меня уже долгие годы, но я не могу доверить им ее. И вы не скоро узнаете ее. Но я должен рассказать ее, я не могу больше. Поэтому я решил дать объявление Люди приходили, сразу спрашивали, сколько плачу, что слушать, говорить. Глупо, ведь я хотел купить искренность за деньги – то, что невозможно купить. Но тут появились Вы, – он замолчал. – Вы ведь придете еще? – с надеждой спросил он.

Я не раздумывала ни секунды.

– Да, я приду завтра, – ответила я.

Он облегченно вздохнул и, хлопнув себя по лбу, громко рассмеялся.

– Представляете, я забыл даже представиться – и снова громко рассмеялся. – Николай, но все зовут меня Ник. Простите. Можно на ты?

– Да, а меня все зовут Эни, – я протянула ему руку.

Он улыбался. Сегодня произошло что-то особенное, я ощущала это. Но к чему все это может привести, я не знала. Я не могла даже представить, что кто-то когда-то скажет, что ждал меня, что для кого-то я могу стать надеждой. Смогу ли я сделать что-то для него, оправдать его надежды? Но я была настоящей, такой, как учил меня отец.

– До завтра, Эни, – сказал он, выдернув меня из мыслей.

– Да, Ник, я буду.

Глава 3

– Закрой глаза, – тихо сказал он.

Я повиновалась. Он взял меня за руку, и мы медленно пошли по коридору. Я ощущала, как он сжимает мою руку, прощупывает ее. Мы остановились.

– Осторожно, порог, – сказал он.

Я перешагнула его и оказалась в комнате. Не открывая глаз, я ощутила свет. Пахло свежестью, только недавно выпитым кофе и книгами.

– Можно открыть? – я умирала от любопытства.

Он разжал мою руку и отступил немного назад.

– Открывай, – разрешил он.

Передо мной открылась большая светлая комната, стеллажи с книгами расставлены по всему периметру, высота их была до самого потолка, в центре стоял небольшой столик, два кресла, около огромного окна было много цветов, от них и исходил свежий аромат. Я прошла дальше, к столику, по стене были развешаны картины знаменитых художников, виниловый проигрыватель и стеллаж, заполненный пластинками. Я не могла поверить своим глазам. Для меня перестало существовать остальное пространство дома, будто была только эта комната и больше ничего. Я даже забыла про Ника.

– Тебе нравится? – спросил он.

– Нравится? Ты издеваешься? Боже, сколько же здесь книг и пластинок?

– Не знаю, тысяча, две, может, больше, – ответил он. – Я собирал их всю жизнь.

Он пригласил меня присесть, а сам отправился наливать кофе. Вскоре он явился с подносом. Лишь аромат свежего хлеба и кофе заставил меня отвести взгляд от книг.

– Может, выберешь музыку? – предложил он.

Я держала в руках пластинку Майлза Дэвиса 1969 года In a silent way. Джейн особенно любила этот альбом.

– Хороший выбор, поставим ее? – спросил Ник.

– Да, поставим, – ответила я.

Это ужасное чувство, когда случайно берешь что-то, что когда-то было дорого вам обоим. Только сейчас ты один, вас уже нет. А от бездушного предмета замирает сердце. Ты словно чувствуешь, что тебя чего-то лишили, что-то забрали с собой.

– С тобой все хорошо? – на меня обеспокоенно смотрел Ник.

– Да, просто моя няня очень любила этот альбом. А сейчас я не знаю, где она, – ответила я.

Он призадумался.

– Мы можем ее найти?

– Не знаю, она уехала, когда я была на учебе в Риме, два года назад, не оставив адреса. Я ждала, не верила, но выходит, что она просто оставила меня.

Ник крепко обнял меня.

– Мне кажется, вы еще встретитесь. Раз ты так привязана к ней, значит, она и вправду любила тебя. А сейчас мы выпьем кофе, да?

Я обожала кофе, только сваренный, ароматный. Я сделала глоток, тяжесть с души понемногу уходила, еще один глоток, я спокойна.

– Знаешь, мне кажется, что в такие моменты жизнь прекрасна, – наконец сказала я.

– Тогда предлагаю всегда вместе пить кофе, – сказав это, он глубоко задумался. – Как жаль, что на протяжении всей своей жизни мы собираем свое счастье по клочкам, не можем ощущать его постоянно.

– А что делает тебя хоть немного счастливым? – спросила я.

– Хм… мои крупицы счастья – хорошее вино, кофе, книги, музыка, моя библиотека и… – он задумался. – И все.

– Всё? А как же любовь, дружба, искренние объятия, поцелуи, честные слова, новые города, ночи, море, прикосновения? – я сделала короткую паузу. – Но порой их так мало, что счастье заключается лишь в предметах. Книги, музыка, искусство, в которых еще есть искренность.

Он молчал несколько минут.

– От всего устаешь, Эни. Ты успела узнать себя?

– Нет, я не знаю, кто я. А ты?

– Не буду лгать. Я до сих пор не знаю, кто я такой.

Мы оба молчали. Я теряла его, он медленно пил кофе и все глубже уходил в свои мысли. Мне нужно было что-то спросить, вернуть его ко мне, сюда.

– А чем ты вообще занимаешься? – задала я самый банальный вопрос.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Профессор, математик. Я вчера говорил тебе – будто на автомате ответил он.

– Хм… я думала, математики не любят литературу и живопись. И не разводят цветы, – улыбаясь, сказала я.

Прежний Ник вернулся.

– Просто математика мне легко дается, вот и все. Разве художник не может восхищаться фотографией, а писатель фильмом? Я всегда смотрел на мир под разными углами, изучал его, искал ответы на все вопросы. Ты для меня пока еще загадка, а я для тебя. Поэтому мы так внимательно изучаем друг друга. Ведь так?

– Вот ты, Ник, точно загадка, а я…

В дверь постучали, я так и не закончила фразу… Время обедать.

«Черт, обед, я должна быть дома».

Я бежала со всех ног домой, я должна была присутствовать на этом обеде, я обещала матери, я не хотела снова ругаться с ней. Мысленно я всегда боялась обидеть, подвести ее. Я забежала в дом, у меня оставалось совсем немного времени, в гостиной ее не было, на втором этаже тоже. Но мой план быстро собраться, и спуститься как ни в чем не бывало сразу провалился, когда я оказалась в своей комнате. Эллен сидела за столом и ждала меня.

– Ты забыла про обед, – сказала она, даже не глядя на меня.

– Да, прости, я обещаю собраться за пару минут, – ответила я.

– И какая ты явишься, вся растрепанная и запыхавшаяся. Как ты можешь стать приличной ячейкой общества, когда ты даже не можешь выглядеть подобающе? Ты как твой отец.

Я бросила все попытки угодить ей.

– Неужели он плохой пример, он любил людей, был настоящим и честным человеком.

Она громко засмеялась.

– Он ценил людей, – продолжила я, – жалел их, помогал, а что любишь ты? Деньги, чье-то восхищение и только.

Она резко вскочила со стула, замахнулась. Ее красивое спокойное лицо вмиг изменилось.

– Мама, я не тот аксессуар, который подходит к твоему образу, – устало сказала я. – Прости.

Она замерла с поднятой для удара рукой.

– Уходи из моего дома, – прежним тоном проговорила она через некоторое время, но в ее взгляде я видела пылающий гнев.

Она прошла мимо меня к выходу, унося с собой свою разбитую мечту – создать меня по своему подобию, свою копию. Я была другой, я не жертвовала собой, как она когда-то, ради своей матери.

Я тяжело опустилась на стул, внутри лишь пустота, безысходность: это конец.

Позади тихо отворилась дверь, я даже не обернулась.

– Эни, – прошептала Мэри, – я все слышала, ты уходишь?

– Да, прости, я не могу здесь больше оставаться, – медленно повернувшись, ответила я.

Она стояла потерянная, теребя в руках конверт.

– Я боялась ее, я думала, вы все-таки сможете помириться, она запретила говорить, но вот, – она протянула мне его.

«Эни от Джейн»

Я знала, Джейн не могла просто так уйти.

– Спасибо, Мэри, ты очень храбрая, – я крепко обняла ее.

Я быстро собрала вещи. Взяла все самое необходимое и быстро побежала вниз.

– Эни, дорогая, куда ты убегаешь? – недоуменно защебетала миссис Паркер. – О, еще и с вещами, ты переезжаешь?

Я остановилась. Позади нее стояла мать. Я даже не сразу поняла выражение ее лица. Что это было? Страх. Впервые я видела страх на ее лице. Но боялась она не моего ухода, а правды. Осуждения, рухнувшей безупречной репутации. «Хорошо, ты победила, в последний раз», – решила я.

– Мне жаль. Я еду к подруге. Мама еще не успела поделиться с вами новостью. Моя подруга хочет познакомить меня со своим братом, он приехал домой после Гарварда, только закончил его, у него большое будущее. Ведь нельзя упускать такого мужчину, – улыбнувшись, спросила я.

Она ахнула.

– Как это прекрасно, милая. Не буду тебя задерживать.

Я взглянула на мать, она одержала победу. Страх пропал, теперь она улыбалась.

– Простите еще раз, – и я вышла на улицу.

Отойдя немного от дома, я не могла больше контролировать себя, слезы текли из глаз. Я соврала, меня выгнали из собственного дома, улыбка победителя собственной матери. Я не смогла сдержать крик.