Kitabı oku: «Буду твоей Верой», sayfa 2

Поднимаюсь с пола, умываю красный распухший нос, надеваю ненавистные очки и шагаю в гардероб, надеясь, что толпа рассосалась.

6. Вера

– Куда собрался? – доносится из прихожей голос мамы.

– Я же говорил, что иду на игру с пацанами, – слышу возню брата и звук застегивающейся молнии.

– Ром, ну возьми Веруню с собой, будь братом. Что-то она загрустила совсем, – умоляющим голосом шепчет мама, наверняка уверенная в том, что я не слышу их из комнаты с открытой дверью через два метра от них.

Это действительно так.

После того, как я забрала свои вещи из гардеробной, на читательский брифинг я не пошла. Вряд ли кому-то из ребят понравится лицезреть мой распухший нос и красные глаза, да и у меня настроение было не тем, чтобы обсуждать предстоящий марафон «Ночь в библиотеке».

Я бежала домой уже не с такой фанатичной аккуратностью, и один раз мне даже захотелось специально наступить в грязную лужу и намеренно испачкать опротивевшие замшевые сапоги. Но благодарная умница-дочь во мне не позволила совершить столь неблагоразумный поступок обиженной девочки, напомнив, какого труда стоит моим родителям одевать нас с братом.

Злясь на себя, мне хотелось утроить протест, бойкот и наказать себя отказом от обеда. Но мамины котлеты призывно смотрели на меня из глубокой жаровни, а воздушное картофельное пюре так и манило проверить, настолько ли оно нежное, как кажется.

И я проверила.

Отказаться пришлось от чая с конфетами, но это я сумею пережить.

Наспех сделав домашнюю работу, я даже не стала садиться за проект Бубновского, а решила пострадать, завалившись в кровать и обняв любимую жёлтую подушку в виде улыбающегося смайла в очках, которую мне подарил брат на восемнадцатилетие. Включила плейлист из папки «поплакать» и воткнула наушники, сделав музыку ненавязчивым фоном.

– Издеваешься, мам? – громко шепчет Рома, – ты видела её лицо? Она мне всю репутацию испортит.

Вот же засранец!

С другой стороны, он прав. Сейчас я похожа на печальную какашку и вряд ли смогла бы составить брату компанию.

– Какую репутацию? Лентяя и оболтуса? – возмущается мама. Обожаю ее!

– Ну, ма-ам, – канючит мой говнистый братец, – ребята в компании даже не знают, что у меня есть сестра.

– Вот и узнают. Иди, пригласи Верунчика с собой. Пусть девчонка проветрится от своих учебников, – не сдаётся мамуля.

– Там компания совсем не для Веры, мам, – торгуется Ромыч, а я вынимаю наушники из ушей и приподнимаю голову, чтобы лучше расслышать.

– Это какая там компания? – слышу напряженные нотки в голосе мамы. – Ну-ка, признавайся, паршивец, – доносится хлёсткий удар, и я хихикаю, представляя, как мама лупит кухонным полотенцем по заднему месту моего немаленького братца, – с кем связался?

Ромыч часто огребает от родителей. Особенно за оценки. Гены в нашем с ним случае распределись неравномерно. Весь ум достался мне, а Роману – приторная для парня привлекательность.

Мой брательник – тот ещё ловелас-красавчик. Армия из его поклонниц исписала все стены и лифт в нашем подъезде. Практически каждые выходные папа гоняет Романа с тряпкой, чтобы тот оттирал любовные послания вроде «Рома, я люблю тебя!» или «Рома из 11 В + Вика из 9 А=ЛЮБОВЬ», где надпись «Вика из 9 А» каждый раз меняется на новое имя и класс.

Когда я училась в одиннадцатом классе, а брат в девятом, уже тогда женские туалетные кабинки были исчерканы признаниями в любви моему брату.

Ромке не нужно стараться произвести впечатление, ведь его яркая, симпатичная внешность уже сама по себе обращает внимание противоположного пола. И даже вещи, на которые из семейного бюджета выделяется аналогичная мне сумма, на Ромке смотрятся стильнее и моднее.

– Эй, за что? – вопит Ромыч. – Да нормальные там ребята все. Просто не такие заучки, как наша Вера.

Ну понятно. И брат туда же.

Сегодня день моего полного уничтожения.

Стрёмная босячка-заучка в очках и дешёвых сапогах с базара…

А мне даже не обидно. Потому что так и есть.

– Ну-ка, рот закрой, – шикает на него мама. – Живо вернулся и взял с собой сестру. Иначе и ты никуда не пойдёшь. А, кстати, ты сделал алгебру? – понижает голос мама.

– Понял. Я за Верой.

– То-то же, – удовлетворённо хмыкает мама.

Чтобы попасть в нашу с братом комнату, ему нужно сделать всего пару каких-то гигантских шагов.

Я успеваю прикрыть глаза и притвориться спящей.

– Ты не спишь, – чувствую, как брат на меня смотрит.

– Я всё слышала. И я никуда не пойду, – накрываю голову подушкой, давая понять, что разговор окончен.

– Слава Богу, – выдыхает братец.

Вот же мелкий говнюк!

Хотя эта тушка ростом с жирафа и весом бегемота, явно не вяжется с «мелким».

Бросаю в брата подушку, и тот ловко её ловит, причем таким выверенным движением, что становится гордо за брата от того, что он хотя бы что-то умеет.

– Мам, я её уговаривал, она не хочет, – кричит Ромыч и подбрасывает подушку в руках.

Не могу я злиться на этого балбеса и расплываюсь в улыбке!

Ромка тоже!

А потом его лицо становится серьёзным, и я мимолётно улавливаю в нём уже совсем не пацанскую игривость, а мужские черты. Он подходит и усаживается рядом, отчего моя полуторка-кровать прогибается под весом этого громилы. Кивком головы указывает мне подвинуться и закидывает свои тяжеленные ноги-дубины на персиковое пушистое покрывало.

– Ну что случилось, систер? – мы поворачиваемся к друг другу лицом, подпирая щёки руками. – Кто посмел обидеть моего очкарика? – Ромка правой рукой из большого и указательного пальцев делает полусердце – старый, но не забытый, дорогой нам жест.

При всех наших взаимных колкостях и подначиваниях мы остаёмся семьей.

До четырнадцатилетия брата мы были не разлей вода. Я делала за брата домашку, а он защищал меня от обидчиков. Мои первые крутые наушники были подарены им на деньги, которые он скопил от бабушкиных: «На, внучок, на мороженое». Первая драка Романа была из-за меня, потому что мальчик из соседнего дома назвал меня «очкастой жабой» и после этого разбил мне очки. Первый мой кулинарный шедевр был опробован братом, после чего я выхаживала его от пищевого отравления. Звязывать шнурки научила брата я, а моё умение плевать из камыша на дальность – заслуга Романа.

А вот после четырнадцатилетия Ромка вдруг заметил, что он – парень и на него заглядываются девчонки. Новая компания, первая бритва и бальзам для бритья, ночные переписки с подружками, боксеры вместо хлопковых трусов с динозаврами – как-то быстро мой брат вырос.

Но я знаю… я точно знаю, что случись у кого-то из нас беда или неприятность, мы, как раньше, соединим две половинки сердечка, напоминая, что мы есть друг у друга…

Левой рукой сооружаю корявое полусердце и пристраиваю к красивым ровным пальцам брата. Долго разглядываем одно большое родное сердце… Как в детстве…

– Кому мне надрать задницу? – улыбается брат.

Хохочу!

Если бы было так просто…

– Наверное, мне, – грустно пожимаю плечами. Ведь никто не виноват, что твоя сестра – объект насмешек.

– Я серьёзно, Вер, – хмурит брови Ромка и внимательно вглядывается в лицо. – Только скажи.

– Обязательно скажу, Ром, – улыбаюсь и убираю со лба брата упавшую тёмно-русую прядь, такого же оттенка, как у меня.

– Пойдёшь со мной? – спрашивает и смотрит на время в телефоне.

Задумываюсь.

А почему бы и нет?

Я давно, кроме как в библиотеке и питомнике, нигде не была, а пострадать я успею завтра на парах, глядя на потрясающее лицо Артема Чернышова, такого красивого и такого для меня неприступного.

– Если только, чтобы побесить тебя! – вскакиваю с кровати и выдвигаю все по очереди ящики комода с вещами. – Во что мне одеться?

Рыскаю глазами по полкам и выуживаю грязно-оранжевый свитер крупной вязки, которому года четыре. Со старшей школы в комплекции я не изменилась.

– Этот пойдёт? – показываю Ромке.

Мой брат удручённо вздыхает, накрывает лицо ладонью и громко орёт:

– Мам, так что там с алгеброй?

7. Вера

– Вот чёрт, – чертыхается брат, глядя на время, – из-за тебя, между прочим, опаздываем, – бросает в меня недовольный взгляд сверху и брезгливо морщится, когда рядом с Ромкиным носом возникает подмышка пожилого тучного мужчины.

Хихикаю, вжимая голову в плечи.

Я сижу, зажатая с обеих сторон молодыми людьми с опущенными в телефон головами. В их ушах беспроводные наушники, а на лицах – застывшее выражение: «Мне на вас всех плевать». Даже если бы кому-то из них в лицо упирался огромный беременный живот, они бы не заметили. Вся их жизнь там, в виртуальном мире информационных технологий.

– Присаживайтесь, – приподнимаюсь, освобождая место для мужчины, лицо которого покрылось мелкими вкраплениями пота.

Мне и самой невыносимо жарко и душно.

Час-пик в метро – тот ещё квест на выживание: с самого начала тебе нужно каким-то невероятным образом попасть в общую струю движения к эскалатору, потом таким же образом выбраться из неё, потому что на выходе тебя будет нести одним бешеным горным потоком, и не факт, что в нужном тебе направлении. Дальше стоит применить всю свою наглость, юркость и ловкость, чтобы успеть запрыгнуть в вагон и не быть задавленным дверью. И даже если ты успешно прошёл все предыдущие этапы, это совершенно не говорит о том, что ты выживешь в вагоне, а не задохнешься от недостатка кислорода и изобилия зловоний.

– Спасибо, доченька, – протискивается мужчина, задевая мои очки и отдавливая ногу.

Его великанский размер против моего мизерного очевиден, поэтому, когда его крупногабаритное тело приземляется на то место, где была сдавлена я, не заметить падение астероида невозможно.

Наконец-то, оба парня возвращаются на землю и пытаются установить зрительный контакт с горящим табло станций. И когда оба понимают, что давно проехали свои остановки, пробуют пробиться к автоматической двери.

И тут хотелось бы процитировать слова «великого филолога современности» – Джигана, только в более мягкой форме: «А нифига! А нифига!». Ведь чтобы пробраться к выходу, нужно разыграть знаменитые «пятнашки», переставляя и меняясь друг с другом местами.

– Так что ты там говорил? Из-за меня опаздываем? – обращаюсь к брату и остаюсь стоять рядом с ним, несмотря на освободившиеся два места.

– Конечно, – хмыкает братец, – ты так долго выбирала, что надеть, будто твой гардероб размером с костюмерную Филиппа Киркорова.

Мне хочется рассмеяться, но я не могу себе этого позволить, потому что сзади меня кто-то подпирает, а спереди в меня впиваются колени полного мужчины, которому я уступила место.

Вообще-то, брат прав.

После того, как Ромка высмеял мой оранжевый свитер, я долго сомневалась, что надеть. То, что предлагал брат, мне виделось не практичным. Узнав у него, что мы собираемся на игру в крупном спорткомплексе, я предположила, что в таких больших помещениях, по обыкновению, бывает прохладно, а мёрзнуть мои кости не любят.

Все тёплые свитера брат забраковал, и пару раз мы даже сцепились, пока не вмешалась мама, грозно рявкнув на брата.

В итоге сошлись на тёмно-синей водолазке, которую я заправила в чёрные джинсы. А вот волосы пришлось распустить, хоть я этого до скрежета зубов не люблю. Они мне жутко мешают, а в тандеме с очками делают из меня пятнадцатилетнего подростка, но брат выдвинул ультиматум – либо так, либо я остаюсь дома. Оставаться дома после всех манипуляций с переодеванием соотносимо с расточительством времени, а моя рациональная натура категорически не приемлет сие попустительское отношение к делу. На том и порешали.

Шум вагона метро нарушает Траурный марш Шопена, доносящийся из кармана ярко-красной куртки моего братца. Возможно, я бы стыдливо покраснела, если бы хоть кто-то из плотно набитого вагона обратил на нас внимание. Но дело в том, что в огромном мегаполисе до тебя никому нет никакого дела, и чем-то удивить здесь практически невозможно.

– Да подъезжаю я уже, – басит в трубку Ромка, – на меня два билета возьмите. Да, ты не ослышался, два. Всё, давай, потом объясню, – отключается брат, заталкивая телефон обратно в карман.

– Так что за игра? Ты мне не рассказал, – пока мы едем, хочу подробнее узнать, на что я променяла сегодняшний вечер страданий.

– Турнир по гандболу. Игра за выход в четвертьфинал, – сообщает Рома.

Гандбол…

Это там, где бросают друг другу мяч?

Пытаюсь вспомнить, что я знаю про гандбол и понимаю, что практически ничего. Довольно непопулярный вид спорта, как мне кажется.

– Не знала, что ты интересуешься гандболом.

– Лёха, мой друг, играет в юношеской команде, – пожимает плечами Ромыч, – мы компанией ходим к нему на игры. Да я и сам как-то… – брат замолкает на полуслове, так и не договорив.

– В смысле? – пытаюсь развернуться и посмотреть ему в лицо. – Тоже играл?

– Ну было… – мнётся стыдливо брат, будто сознаётся в каком-то преступлении. – Так, на несколько тренировок походил.

Ах, вон оно что!

А я понять не могла, откуда у брата появились такие ловкость и гибкость в движениях.

– Я и не знала. А почему бросил?

Ну надо же… Как же так, живя в одной комнате с братом, корпя над учебниками, я не заметила, чем увлекается мой младший братец?

– Да у меня уже возраст… ну знаешь, надо было, типа, раньше начинать, – пытается отмазаться Ромка, забегав глазами.

Вот жук хитрый!

– Ой, да не ври ты! Скажи, что просто лень на тренировки ходить, – смеюсь я, – придумал тоже, возраст какой-то!

– Да там занятия каждый день по три часа, никакой личной жизни, – обиженно бухтит мой лентяй-брательник и отворачивается.

Мне хочется отвесить ему подзатыльник, но, во-первых, я не дотянусь, а, во-вторых, объявляют нашу остановку «Багратионовская».

8. Вера

Напротив входа Волейбольной арены «Динамо», подсвеченной уличными фонарями и редкими огнями самого комплекса, переминается небольшая компания ребят. Почему-то я сразу понимаю, что они по наши с Ромкой души.

Три парня и две девушки пританцовывают на месте, щурясь от промозглого осеннего ветра.

Да, московская осень сурова, но совсем не от того, что слишком зла, просто она хочет, чтобы люди согревали друг друга, обнявшись, дарили тепло и заботу, проводили добрые семейные вечера вместе за чашкой душистого мятного чая.

Вот и я жмусь к брату и цепляюсь за локоть, переходя через дорогу к Арене.

Ребята нас замечают, и уже на расстоянии я чувствую, как меня просканировали рентгеновскими лучами девушки, задержавшись на моей руке, впившейся в локоть брата.

Оу! Для них я сейчас незнакомка-соперница, и они меня уже ненавидят!

А вот во взглядах парней я читаю интерес, но не мужской, к сожалению, а скорее недоумевающий и вопрошающий о том, что эта замухрышка в очках делает рядом с их крутым другом.

– Здорова, пацаны! – Ромка приветственно пожимает руки парням. – Снежана, Анжела, привет, девчонки!

Ой, а что это за звук?

Ах да, это же я хрюкнула!

А можно еще раз повторить имена девочек? И уточнить, кто из них кто!

Мне хочется спросить, настоящие ли у них имена или из разряда: «А какое тебе нравится, красавчик, такой я и буду…», но решаю тактично смолчать. Моего вылетевшего хрюка и так было достаточно.

– Всем привет, – улыбаюсь, как дурочка в очках, и машу ребятам. – Я – Вера, девушка Ромы!

Воцарившуюся тишину нарушает звук двух падающих челюстей: Снежаны и Анжелы.

Их лица… Это надо видеть! Точно застывший кадр с непомерно обалдевшим Николасом Кейджем «Да ладно?» из «Поцелуя вампира».

– Она шутит, – первым отмирает брат и наигранно смеется, толкая меня в бок, – Вера – моя сестра.

Ну вот, как всегда, мой брат-балбес всё испортил. А ведь лица Снежаны и Анжелы могли бы стать новым популярным мемом в сети.

Парни поумнее будут и начинают смеяться, тогда как близняшки с именами-фантазиями соискателей быстрой любви непонимающе смотрят то на меня, то на брата.

– А мы не знали, что у тебя есть сестра, – парень в тёмном укороченном пальто с неподдельным интересом слегка наклоняется и пытается рассмотреть меня за запотевшими от осенней сырости очками.

– Ещё бы, – хмыкает Ромка. – Она – приёмная. Родители недавно её удочерили.

Теперь челюсть падает у меня.

Вот же говнюк!

Ладно, братишка, пока счет 1:1, но вечер обещает быть долгим! А я не привыкла, чтобы последнее слово было за кем-то.

– А куда им было деваться? Единственный же родной сын – дурачок, а теперь хотя бы есть, кем гордиться, – парирую я.

Ромка лыбится и щипает меня за нос! Два – один! Так-то!

– А ты прикольная, Вера, – веселятся парни под недовольный скрежет зубов Снежаны и Анжелы.

Двигаемся, девочки, двигаемся, сегодня обиженная и униженная Вера будет править балом!

***

Думаю, что в Пентагон попасть легче, чем в Спортивный Волейбольный Комплекс. Нас досматривали круче, чем в аэропорту, и не заглянули разве что только в трусы.

Мои глаза расширяются, а рот самопроизвольно открывается, когда мы попадаем на главную спортивную арену.

Два яруса из сине-голубых трибун практически под завязку заполнены скандирующими болельщиками с флагами, дудками и прочей спортивной атрибутикой.

Мне хочется пойти туда, где активная толпа с плакатами выкрикивает: «Пермские медведи! Вперёд к Победе!», и пристроиться к ним. Но Ромка недовольно одёргивает меня и тянет за водолазку, уводя в противоположную сторону.

– Это не наши, – констатирует брат.

А кто наши?

Мне-то вообще до лампочки, кто – наши, а кто – нет! Я хочу с теми весёлыми ребятами дудеть в дудку и кричать в кричалку! Ведь в секторе «наших» – гармония. И можно было бы подумать, что болельщики «наших» заведомо знают о неблагоприятном исходе игры, поэтому собрались здесь не ради того, чтобы веселиться, а помолиться за любимую команду.

По численности трибуны с «нашими» в раза четыре превосходят «не наших», но атмосферу задают болельщики из Перми.

То, что они из Перми, мне поведал брат, рассказав, что сегодняшний матч – игра за Первенство России среди юниоров между нашими «ЦСКА» и не нашими «Пермскими медведями».

Кручу по сторонам головой и разглядываю рекламные борта, небольшой информационный экран и спящих «наших» болельщиков. Я уже подумываю предательски перебазироваться на сторону противника, как после громкого объявления ведущим команды ЦСКА, «наша» трибуна взрывается безудержным ревом!

Откуда у них эти барабаны? Они, что, прятали их под сидениями?

Болельщики армейцев вскакивают со своих мест и оглушающе приветствуют выбежавших на поле спортсменов.

Толпа бушует и сходит с ума, когда ведущий перечисляет фамилии игроков, среди которых я отчетливо слышу – Егор Бестужев.

Егор Бестужев?

Надвигаю очки как можно ближе к глазам, будто это сможет помочь разглядеть парня в голубых трусах-шортах.

Эх, мне бы сейчас ещё одни очки сверху!

Прищуриваюсь!

Ёлки-иголки, ну точно он!

Толкаю брата в ребро, мило воркующего то ли с Анжелой, то ли со Снежаной, я не запомнила, кто из них кто.

– Ромыч, это кто? – киваю на разминающегося парня в красной футболке с эмблемой спортивного клуба. – Тот, что в голубых трусах приседает.

– Они все в трусах. Вообще, это шорты, – смеётся брательник.

– Да, но не все в голубых.

– Это значительно сужает круг разыскиваемых, – угорает Ромка.

– Не тупи, Ром, – злюсь на брата, – вон тот, самый высокий.

Мой одногруппник действительно самый высокий в команде, и мне почему-то кажется, что для этого вида спорта быть невысоким, но ловким и лёгким в движениях гораздо важнее, чем рослым неповоротливым увальнем.

– А-а, это Бес – лучший бомбардир⁴ команды, – с гордостью декламирует Ромыч. – Он – настоящий чёртов непрошибаемый танк! – восхищается братец.

Пф-ф! Хмыкаю.

Лучший…

Кто такой бомбардир – мне не известно, да и мало интересует. А вот то, что он – лучший, меня слегка коробит.

Не думала, что Бестужев, человек, которого преподаватели знают исключительно по опущенной на руки макушке во время его сна на парах, может быть хоть в чем-то лучшим.

А вот в том, что он – непрошибаемый танк, полностью согласна. Его именем чужим называют, а он равнодушно при этом зевает.

– Прогульщик и двоечник, вот кто он, – возмущённо брякаю брату, но он, скорее всего, не слышит, потому что судья даёт гудок, и зал начинает вибрировать под криками болельщиков, барабанными ударами и мотивирующими музыкальными хитами.

9. Вера

Я даже не пытаюсь понять правила игры, поскольку слежу исключительно за парнем с коротким ёжиком волос.

Когда мяч попадает в руки Егора Бестужева, я готова взять свои слова обратно и, не жуя, проглотить целиком.

Ёлки-иголки, этот парень просто фантастически двигается!

Даже я, полный профан, закрываю лицо руками и поджимаю пальчики ног, когда Бестужев атакует, и искренне не понимаю, как выдерживает сетка после его смертельных бросков?!

Трибуна ликует и свистит, выкрикивая фамилию Егора. Но больше всего меня поражают болельщицы с третьего ряда, на футболках которых изображено грустное лицо Бестужева с кричащей надписью: «Егор – самый лучший! Мы тебя любим!». Девчонки скачут, размахивая руками, и пытаются привлечь внимание моего одногруппника. Уверена, они бы с радостью посрывали с себя эти футболки и побросали парню вместе с номерами своих телефонов.

Да вон даже Анжела и Снежана, облизываясь, поедают глазами Егора, напрочь забыв про моего братца.

– Бестужев безошибочно передаёт мяч нападающему Алексею Воронину. Защитник Медведей не успевает блокировать передачу Бестужева. Воронин входит в линию. Внимание! – сокрушается на всю арену комментатор матча.

– Лёха, давай, Лёх! – орёт мой брат, прыгая на месте.

Я пытаюсь разглядеть, что происходит на поле, но беснующаяся толпа точно под энергетиком повскакивала со своих мест и стеной загородила обзор.

– Го-ол! – содрогается арена «Динамо». – Алексей Воронин, благодаря тактической передаче Егора Бестужева, увеличивает преимущество армейцев перед медведями. Вот это игра, товарищи! – вещает откуда-то сверху комментатор.

«Егор! Егор! Егор!» – скандируют трибуны, сопровождая общее ликование ударами барабанов и адским гулом вувузелы⁵.

И хоть мяч в ворота забросил некто Воронин, даже я понимаю, что, если бы не ловкость и скорость Егора, вряд ли у нападающего получилось это сделать самостоятельно.

«Красно-синие вперёд! Вас Егор не подведёт! Егор! Егор! Егор!» – кажется, я ору вместе со всеми.

Глаза моего брата горят восторгом, на лицах других парней застыло выражение подобострастия, а девчонки и вовсе готовы передраться за внимание местной звезды гандбола. И только Бестужев с равнодушным, всё с тем же невозмутимым видом, утирает подолом футболки вспотевшее лицо и лениво подмигивает фанаткам из третьего ряда в именных футболках.

Девушки визжат, падают в обмороки и бьются от счастья в конвульсиях.

Популярность моего одногруппника слегка озадачивает и сбивает с толку.

Это я учусь в одной группе со спортивной звездой?

Каждая из этих болельщиц мечтает прижать к носу пропитавшуюся пОтом футболку Бестужева, а я дышу с ним в аудитории одним воздухом и ничегошеньки о нём не знаю. Если бы девчонки из третьего ряда об этом распознали, живой бы я с этой игры точно не выбралась.

– И-и-и лучшим бомбардиром игры становится… Его-ор Бес-с-с…тужев! – точно на боксерском ринге протягивает ведущий.

А у меня уши в трубочку сворачиваются от такого количества произнесенного имени Бестужева. Я за полтора года обучения с ним в одной группе не слышала о нём столько, сколько за последние полтора часа своей жизни.

Так, значит, вот ты какой, одногруппник с постоянно грустными бровями и скучающим выражением неидеального лица!

***

– Ромка, стой! – вылавливаю брата, вышагивающего с голым торсом из душа. – Иди сюда, разговор есть! – хлопаю по постели, приглашая Рому присесть. – И прикройся, не травмируй мою психику.

Жду брата, скрывшегося за занавеской, и разглядываю завораживающие вращающиеся планеты на потолке. Ночной полумрак и подобие звёздной россыпи над головой наполняют комнату таинственностью и волшебством. Удивительно, что сегодня он снова заработал. Ночник. Он вырос вместе с нами. Нам с братом подарила его бабушка, и он настолько древний, что давным-давно механизм проектора вышел из строя. Ромка хотел его выбросить, а мне он дорог. В детстве, когда я болела, мне нравилось наблюдать за плавным вращением звёздных систем. Они успокаивали и перемещали меня в придуманный сказочный волшебный мир, где я была прекрасной принцессой без очков, а верными друзьями у меня были гномы! Мне казалось, что я даже быстрее поправлялась!

Я сохранила этот ночник в качестве настольной лампы, а сегодня он меня удивил и вновь вернул ту самую сказку из детства.

– Ух ты! Заработал? – не меньше меня удивляется Ромка, плюхаясь на кровать. – Чё за разговор, сестренка? – зевает, не потрудившись прикрыть свою пасть. – Спать хочется, страсть.

Жмусь и потираю вспотевшие ладошки о простыни.

Не знаю, с чего начать разговор, чтобы Ромка вдруг не так понял моего возникшего интереса.

А он может!

– Ром, а ты откуда знаешь Егора Бестужева?

После игры брат с ребятами ещё некоторое время зависали в раздевалке парней из команды армейцев. Меня в мужскую раздевалку не приглашали, впрочем, как и Снежану с Анжелой, которые узнав, что останутся со мной в холле, слиняли под ручку в дамский туалет, и больше мы с ними не виделись. Куда они там смылись, понятия не имею, но настроение у меня сразу улучшилось!

– Так Леха, друган мой, с ним в команде играет, вот и тусим в одной компании. А что? – прищуривается брат и гаденько лыбится. Вот я и говорю, уже что-то насочинял себе! – Понравился, что ли, а, Верунчик?

– Ополоумел совсем!? – оскорбляюсь и кручу пальцем у виска. – Он мой одногруппник, вот и всё.

– Брешешь? – подскакивает брательник и поражённо впивается в меня взглядом.

– Нисколько, – отрицательно кручу головой.

– Ну дела-а… – протягивает брат.

– Угу, – поддакиваю я. – И что ты можешь о нём рассказать? – деланно безразлично пожимаю плечами и ковыряю ноготь, чтобы не смотреть брату в глаза.

– А что рассказывать? Ты и сама всё видела! – фыркает брат, будто я спросила несусветную чушь. – Эх, мне бы так играть, – вздыхает лентяй-брательник. – Погоди, – расплывается ехидной улыбочкой, – тебе он нравился! – деловито заключает Ромка.

– Что за чушь? Я его знать не знаю.

– Нравится-нравится!!! – веселится брательник, а я начинаю на него злиться.

Потому что это не так. Мне Артём Чернышов нравится, и его кожа, а не этот оглобля в трусах!

– Увы, Верунчик, тут тебе не светит, – поджав губы, печально констатирует Рома.

– В смысле? – мне-то и не нужно, чтобы светило, но как-то прямо обидно за себя стало.

– За ним знаешь, какие девчонки бегают… – замолкает брат, а я мысленно договариваю за ним фразу: «Не то, что ты».

Знаю.

Видела.

На улице пруд пруди девчонок в таких коротких юбках, что сама на себе почувствовала, как туда задувает! Все они ждали его, Егора Бестужева, звезду гандбола!

– Вот и пусть бегают! – обижено бубню я. – А он?

– А он от них бегает!

– И никто не догнал?

– Да не знаю я, – злится брат. – Но в компании у него каждый раз новая подружка. Всё, отстань, спать я пошёл.

Ромыч встаёт и уходит в свою конуру, а я закусываю нижнюю губу и прокручиваю в голове сегодняшний день и разговор с братом.

Значит, никто не догнал… Так-так.

Звезда гандбола, популярный парень, Дон Жуан и козлина, меняющая девчонок как носки!

Откуда позже у меня возникнет безумная идея, я не знаю. Возможно, под впечатлением прошедшего дня. Возможно, под гипнотизирующим действием волшебного ночника она приснится мне во сне. Быть может, Ромкины слова взыграли как брошенная в лицо перчатка, которую я опрометчиво приняла, но просыпаюсь я с совершенно удивительным и, скорее всего, провальным планом!

10. Вера

На следующий день решаю приглядеться и понаблюдать.

Я проснулась с боевым настроением, готовая воплощать свой безумный план в жизнь, но, подбегая к Институту экономики, мой настрой явно начал сбоить, подавая сигналы о том, что всё это полный идиотизм.

И вот битый час, сидя на общей лекции всего потока по Менеджменту, я разглядываю Чернышова и сопоставляю все «за» и «против». Оцениваю, насколько сильно он мне нравится, чтобы решиться на подобную авантюру.

Чернышов, Роберт, Дивеева и Альбина сидят вчетвером, и обсуждают они явно не организационные структуры управления. А потом происходит то, что окончательно выбивает из моей головы глупые мысли о том, как привлечь внимание Чернышова.

Кажется, мои очки сейчас треснут от того, с какой завистью я прожигаю руку Артёма, поглаживающую точёную скулу Карины. Парень заботливо убирает упавшую на лицо светлую прядь Дивеевой и смотрит на местную королеву с таким трепетом и восторгом, как я на вареники с творогом.

Эх…ну что за парень!

Мечта любой девчонки!

А достался длинноногой цапле Карине, чей мозг размером с мозг колибри, той девице, которая ещё вчера висела на Бестужеве, а сегодня окучивает моего Артёма.

А, кстати!

Рыскаю очками по аудитории, высматривая звезду гандбола.

Ну ещё бы!

Не звёздное это дело – сидеть с утра пораньше на парах, когда вчера после матча твои спортивные трусы чуть не порвали фанатки, сражаясь в убийственной схватке за звёздный трофей.

Отсутствие на занятиях Егора воспринимаю как знак и с превеликим сожалением принимаю тот факт, что утренняя идея провальна и бессмысленна, когда Артём Чернышов смотрит на Карину таким влюблённым, полным обожания взглядом.

***

– Итого, остаток денежных средств по расчётному счёту на конец рабочего дня равен…? – преподаватель по бухучету прерывает запись на доске и поворачивается к студентам. – Чему равно сальдо конечное, кто хочет ответить?

Смотрю на старшего преподавателя, который застыл с таким выражением лица, как если бы в его бухгалтерском балансе дебет не сошёлся с кредитом. А всё потому, что Дивеева первый раз в его практике, да и на моей памяти, тянет руку.

– Карина? – он недоверчиво обращается к диве.

– Сергей Сергеевич, – Дивеева театрально встаёт, разглаживает невидимые складки на микроскопической юбке и делает глубокий вдох, будто, и правда, готовится сказать что-то умное. – Вера хочет ответить.

Э-э-э… Что?

Вся наша группа дружно заливается нестройным хохотом, а я заливаюсь краской.

Вот же цапля болотная!

– Присаживайтесь, Карина, – в недоумении бормочет наш молодой преподаватель. – Вера? Вы…хотите ответить? – он смотрит на меня как на беспомощную.

Бросаю в Дивееву свой самый уничтожающий взгляд, в ответ получая злорадную усмешку.

Надеюсь, твоя желчь когда-нибудь отравит тебя саму.

Без труда отвечаю на вопрос и жду окончания семинара, чтобы скорее смыться домой.

***

Торопливо вскакиваю с места, как только слышу звонок с пары. Собираю со стола вещи и трамбую в рюкзак, когда слышу неподалеку ненавистный голос Карины:

– А где же твои новые сапоги?

– Наверное, расклеились после дождя, – язвительно ей подыгрывает Альбина.

А-А-А!!! Как же они меня достали!