Kitabı oku: «Поклонник», sayfa 6

Так же дружно мы возвращаемся за столик. Игорь – выразительный блондин – не сводит с Алисы жадных глаз, и они то и дело целуются. Кажется, этот Игорь – горячий парень. И очень нетерпеливый. Впрочем, подруга смотрит на него точно так же. И мне кажется, что им очень хочется уединиться.

Поздравления продолжаются. Меня уговаривают выпить второй бокал коктейля, потом третий – мне не хочется быть не такой, как все, не хочется выделяться, и я пью, думая, что ничего страшного не будет. А дальше с непривычки отказывают тормоза.

Пятый или шестой бокал делает свое дело. Я пьяна – впервые в жизни, и я осознаю это, но ничего не могу поделать с собой. От алкоголя нет никакой легкости – вместо нее по телу разливается тяжесть. Движения становятся скованными, мир – плывущим, в голове шумно, и почему-то очень хочется смеяться. Глаза сами собой закрываются – я хочу спать. Кажется, я никогда не пила столько. Сладость коктейлей была обманчива, и мне не нужно было поддаваться на уговоры девчонок и парней. Зато Демон доволен.

Алиса и Игорь куда-то исчезают. Остальные снова идут танцевать и зовут меня, но я не хочу и не могу.

– Останусь здесь, – слабым голосом говорю я. У меня путаются мысли, но я осознаю, что пьяна и что мне нужно как-то прийти в себя. И знаю, что завтра буду ненавидеть себя за то, что поддалась на уговоры и выпила тот проклятый первый коктейль, после которого всё началось.

Ребята уходят, а я борюсь с желанием лечь на диванчик. Ресницы слипаются всё больше и больше. Я хочу провалиться в бездну.

В какой-то момент надо мной нависает тень.

– Красотка, почему ты осталась одна? – спрашивает тот самый парень с выбритыми висками и пучком на затылке. Он без спроса подсаживается ко мне, оглядывается и кладет руку на плечо.

– Убери, – говорю я со злостью.

Он понимает меня, хоть и не слышит из-за гремящей музыки, смеется, гладит меня по щеке и кладет руку на колено. Его пальцы скользят по моей ноге вверх.

Каждое его движение отвратительно, меня начинает тошнить. Я пытаюсь убрать его ладонь, но ничего не получается. Тело плохо слушается меня, а силы покинули. Глухая ярость разрывает меня, но я ничего не могу поделать с этим уродом.

– Хочешь, мы хорошо проведем время?! – громко обещает он, склоняется к моему лицу и… и отлетает в сторону. Высокая мужская тень легко откидывает его на пол, склоняется и что-то говорит. Что, я не слышу.

Он вскакивает и пытается ударить тень, но тень не только сильна – она ловка и легко уходит от удара. Сзади парня с выбритыми висками появляются еще две тени. Несколько коротких движений – и он вдруг становится послушным, разрешает им увести себя под руки. Отчего-то мне становится ужасно смешно – еще одна реакция на алкоголь.

Тень занимает его место, садится рядом, но не касается меня. Перед глазами всё расплывается, я не могу сосредоточиться на ее лице, не могу разглядеть его, но улыбаюсь. Тень нравится мне. Я не чувствую опасности, исходящей от нее, – только странное притяжение. И наверняка в этом тоже виноваты коктейли.

Горят щеки, на кончиках ресниц искрится непонятная нежность, в запястьях бьются океанские волны – словно о песчаный берег. Это еще не буря, но где-то за темнеющим горизонтом идет гроза, вздымающая воду до самых небес.

Между нами всего несколько жалких сантиметров.

Несколько глотков воздуха.

Одно прикосновение.

Тень молчит и не смотрит на меня, а я не отвожу от нее взгляда, пытаясь разглядеть лицо. Этому мешают яркие прожекторы, бьющие в глаза, и я сосредотачиваюсь на руках, лежащих на коленях. Когда-то давно я часто рисовала такие – мужественные, красивые.

Черная рубашка небрежно закатана до локтей. Сквозь светлую кожу проступает рисунок вен. Руки сильные и крепкие, при этом не лишенные изящества. Широкие ладони, длинные пальцы, выступающие костяшки, аккуратные ногти – классика привлекательных мужских рук, от которых без ума девушки. В таких руках нестерпимо хочется утонуть. Таким рукам хочется довериться. Их хочется взять в свои и водить кончиками пальцев по глубоким линиям, растирать талым снегом и греть дыханием.

На указательном пальце его левой руки – кольцо в форме морды волка, состоящее из белого металла и сверкающих холодных камней разной огранки. Глаза – два треугольных монохромных голубых камня.

Это не дешевое грубое кольцо из хирургической стали и стекляшек – это настоящее ювелирное произведение, дорогое, но без тени намека на вульгарность. Камни идеально подогнаны друг к другу. Я заворожена их блеском. Но даже если снять его, рука незнакомца останется такой же красивой.

Я не без труда накрываю жилистую сухую ладонь тени своими пальцами – он вздрагивает. И кладу голову на его плечо.

– Спасибо, – говорю я, не зная, расслышит ли он меня.

Мне хочется раствориться во тьме – вместе с ним.

Тень поднимает мою голову за подбородок и рассматривает мое лицо. Мне кажется, что он усмехается.

– Отстань, – бормочу я и обнимаю его, как будто бы делала это уже много раз, прижимаясь щекой к твердой груди. Почти отключаясь, я чувствую аромат северного моря и озона.

Холод и свежесть. И – неожиданно – нотки горьковатого кленового сиропа.

Этот запах сводит меня с ума. Я хочу вдыхать его вечно. Хочу выпить его. Хочу раствориться в нем будто в лунном свете.

Мои пальцы мнут ткань его рубашки, и я сильнее прижимаюсь к его груди. Меня охватывает щемящее чувство бесконечного полета над необъятным северным морем, над врезающимися в скалы фьордами, над безмолвно ревущими айсбергами, над берегами, вымытыми шипящей серебряной пеной.

В этом полете нас двое – он и я.

– Не уходи, – прошу я. – Пожалуйста, не уходи.

Я не хочу оставаться одна.

Не знаю, почему, из-под моих ресниц появляются слезы и попадают на его рубашку.

И я наконец проваливаюсь в бездну, а надо мной смыкается темная вода, не пропускающая солнечный свет.

Последнее, что я помню, – меня берут на руки и несут.

В темной воде безопасно и хорошо. Я нежусь в ней, раскидываю руки, смеюсь. Демон пытается пробраться сюда, но каждая его попытка обречена на провал, и он в агонии воет где-то вдали. Мне даже жаль его, но подпускать его к себе я не собираюсь.

«Сестренка, а вот и я, – слышу я вкрадчивый голос Монстра – он тоже ищет меня. – Выходи, не прячься. Я найду тебя и унесу с собой».

В унисон ему звонко хохочет маленькая девочка. Она начинает считать от одного до десяти, но мне всё равно. Страха больше нет. Темная вода защищает меня ото всех.

***

Кажется, мы куда-то едем. Я лежу на заднем сидении. Играет песня Muse.

Теперь это Evanescence.

Linkin Park.

Мир кружится, и я – вместе с ним.

Мы всё еще куда-то едем, и за окнами автомобиля мелькают огни ночного города.

Я чувствую аромат Северного моря.

***

…Я с трудом открываю глаза, когда меня кладут на что-то мягкое. Кажется, я нахожусь в своей комнате. Но если честно, мне всё равно. Главное, что со мной этот человек, – он садится рядом, и я смотрю на него.

Вокруг нас царит тьма – ее разбавляет лишь лунный свет, падающий из окна. Поэтому мне снова не разглядеть его лица – я вижу только силуэт: задумчиво опущенную голову, широкий разворот плеч, прямую спину, закинутые одна на другую ноги.

Я знаю, что он смотрит на меня, и улыбаюсь. В моей голове калейдоскоп чувств и эмоций, от связных мыслей – одни обрывки.

Я протягиваю к нему руку – хочу, чтобы тень коснулся моих пальцев своими, но он не делает этого. Сидит неподвижно и смотрит.

– Кто ты? – слабым голосом спрашиваю я. Наверное, мне нужно бояться незнакомца, находящегося в моем доме, но страха по-прежнему нет. Он растворился, словно дым.

Его ответ – молчание. Он продолжает смотреть на меня, а я – на него, будто зачарованная. И я понимаю – что-то происходит. Зарождаются невидимые связи, нас обоих опутывают колдовские нити, в наши вены вплетаются кружева незнакомых эмоций.

Тень тоже это чувствует – я знаю.

Он встает и склоняется надо мной. Гладит ладонью по волосам, разметавшимся по подушке, обжигает дыханием мою кожу. Не знаю, что происходит, но тень целует меня, ноне в губы и не в щеку. Тень касается моего виска, задержавшись так на несколько секунд. Вдыхает запах моих волос. Проводит теплыми сухими губами по скуле, заставляя пульс учащаться. Дует на мои ресницы и тихо смеется.

– Ты ведь хочешь этого? – спрашивает он смутно знакомым голосом, который звучит для меня как самая прекрасная музыка.– Хочу, – я тянусь к нему, но тень убирает мои руки обратно на кровать.

– Чего ты хочешь, принцесса? Скажи это вслух.

Я хочу его – без всякого намека на пошлость. Я хочу этого человека.

– Поцелуй, – шепчу я.

Тень снова смеется, и его смех царапает меня. А после склоняется еще ближе – наши щеки соприкасаются. Внутри всё замирает. Он сделает это? Поцелует меня?

Он проводит языком по верхней губе, оставляя влажный прохладный след, и резко отстраняется. Это так остро – словно по ней провели тонкой бритвой. Только боли нет. Ее сполна заменяет разочарование.

– Спокойной ночи, принцесса, – насмешливо говорит тень.

– Кто ты? – повторяю я, снова начиная проваливаться в бездну, наполненную темной водой.

– Твой поклонник, – громче смеется он и укрывает меня одеялом.

Я улыбаюсь и закрываю глаза.

Если бы я рисовала его, я бы изобразила северное сияние. Расписала бы ледяное полупрозрачное небо сверкающей акварелью.

Влажная бумага, размытый обсидиановый фон, ломаные линии, волны, зигзаги и завихрения. Яркие цвета – розовый, алый, лимонный, зеленый, фиолетовый – все они устремляются к самому куполу неба. Сияющий, словно алмазы, снег и вековые ели.

От этой картины пахло бы морем. Ее музыкой стал бы далекий морской прибой и дыхание ветра. И я бы любила эту картину больше любой другой.

Я ненавижу цветы?

***

Черноволосая девушка открывает глаза и пытается понять, где находится. Ее голова раскалывается, помада безобразно размазана – кажется, будто у нее улыбка Джокера, на виске и щеке запеклась кровь. Зрачки расширены, в них плещется животный ужас.

Девушка связана. Руки заведены назад, веревка вонзается в тонкую загорелую кожу. Только ноги свободны – тот, кто поймал ее в свои сети, небрежно решил, что пленница и так никуда не денется от него.

Она лежит на красивой кровати с резной королевской спинкой. Алое платье помято, на голых ногах ссадины, длинные ногти обломаны. Она так старательно убегала от монстра, так хотела вырваться из его владений, куда пришла добровольно, думая, что ее ждет удача, а он играл с ней, как кот с мышью, загнал в капкан и, когда она думала, что почти на свободе, ударил по голове. И принес сюда, пока она была без сознания.

Девушка понимает, что кричать бесполезно. Здесь только она и он, монстр. Но она должна попытаться выжить. Она не может лежать на этой кровати и ждать его.

Девушка встает, превозмогая боль в голове и в ноге, – кажется, убегая от монстра, она повредила ее. Кусая губы, беззвучно плача, она идет по комнате, освещенной пламенем десятков тонких свечей. Окна заколочены, и девушка бросается к единственной двери. Ужас мешает ей думать – он опутал ее липкими едкими щупальцами и не отпускает.

Толкнув дверь плечом, девушка выбегает в коридор, тускло освещенный алой подсветкой. Никого нет. Тогда она бежит по пушистому ковру, гонимая страхом и отчаянием. Заворачивает за угол. Вздрагивает. Ей кажется, что впереди стоит монстр в белых одеждах со скорбным лицом, за спиной которого вздымаются крылья, а вместо глаз – черные кресты, похожие назнак умножения.

Девушке кажется, что монстр сейчас нападет на нее, но она понимает – это всего лишь картина, выполненная в полный рост.

Неподалеку от картины – окно. Открытое. И за ним светятся огни домов, даже собака где-то в отдалении лает – значит, совсем рядом люди, и она может спастись. Нужно всего лишь вылезти в окно, спрыгнуть – это второй этаж, она справится – и бежать к огням.

«Ты сделаешь это, – думает она про себя, стараясь разорвать щупальца ужаса, которые почти добрались до ее сердца. – Ты сильная. Вперед!»

Но она не успевает сделать и шага.

– Ты пришла в себя раньше, чем я рассчитывал, – слышится за ее спиной мужской голос.

Девушка оборачивается. Это монстр. На нем белая маска с черными прорезями для глаз, от уголков которых текут кровавые слезы. А еще – черный балахон. В его руке бита.

Она пятится, глотая воздух ртом и не в силах оторвать взгляд от биты. Знает, что будет дальше. Страх заполняет всё ее существо, крошит, корежит, мучает. Девушка падает. Некогда сильная, смелая, амбициозная, теперь она кажется сломленной.– Тот, кого ты любишь, отдал тебя мне, – любезно сообщает монстр, надвигаясь на нее. – Поэтому искать тебя никто не станет.

– Почему… почему я? – помертвевшими губами спрашивает она, понимая неотвратимость происходящего.– Потому что ты обижала мою сестру. Оставила на ее теле безобразный шрам.

Монстр размахивается.

Его логово заполняет отчаянный крик, который тотчас стихает.

Белая маска монстра забрызгана кровью.

На темных волосах девушки появляется белая лилия. Смотрится замечательно.

Часть 2. Зависимость

Abyssus abyssum invocat.

Бездна взывает к бездне.

Это было большим просчетом –

Тихий рай выплетать паутиной.

Почему это ты, а не кто-то,

Кого я б легко мог покинуть?

Почему ты молчишь, как святая,

В твоем храме я осквернил стены.

Защищайся, когда нападаю,

Не играй, покажи, кто твой демон.

Я дошел. Я был в метре от рая.

Но твой голос услышал поздно.

Лишь когда я тебя потеряю,

То впервые увижу звезды.

Глава 1

Я просыпаюсь резко, внезапно, словно меня окатили ледяной водой.

Мне жарко под одеялом, которым я укрыта по самый подбородок. Ужасно болит голова – словно ее сверлят и пилят одновременно. До безумия хочется пить – во рту пересохло, а губы кажутся деревянными.

Я поднимаюсь, в первые секунды не понимая, где я и что со мной происходит.

Это моя комната. Кроме меня в ней никого нет, но я не знаю, как очутилась в ней. Последнее, что я помню, – вспышки неона и оглушительная музыка на Дне рождения Алисы в клубе, когда мне предлагают еще один коктейль. Какой по счету, я понятия не имею.

Меня ужасно тошнит, и, несмотря на боль в голове и усталость в мышцах, я срываюсь с кровати и бегу в туалет.

Это ужасно.

Отвратительно.

Кошмарно.

Даже Демон меня жалеет.

Я не сразу прихожу в себя – мне нужно отдышаться и выпить воды. Но едва я делаю несколько глотков минералки, как вновь появляется тошнота.

Когда мой организм более-менее успокаивается, я, проклиная себя за слабохарактерность, иду в ванную комнату. Мне нужно срочно принять душ. Уже там я понимаю, что на мне нет коктейльного черного платья – вместо него домашняя растянутая футболка, в которой я сплю. Я понятия не имею, когда и как я переоделась, и вообще – как я очутилась дома?

Я стою под теплыми струями и пытаюсь понять, что вчера произошло. Воспоминания возвращаются толчками, сверкающими алыми звездами пульсируют в моей голове, и мне становится совсем плохо – только теперь не физически, а душевно.

От приставаний какого-то козла меня защитил незнакомец, чье лицо я так и не разглядела. Он взял меня на руки и унес в свою машину. Отвез домой. Поднимался со мной по лестнице. Открыл дверь. Положил меня на кровать. Снял платье, аккуратно повесил на стул, надел на меня футболку. Укрыл одеялом.

Он вел себя так, словно был моим парнем.

От этой мысли по моему телу пробегает дрожь, и я делаю воду горячее – боюсь замерзнуть.

Обрывки ночных воспоминаний не оставляют меня. Облепляют мое лицо и шею, словно бабочки. Я закрываю глаза и вижу, как незнакомец сидит рядом со мной и целует в висок, заставляя испытать то, чего никогда прежде я не испытывала. И я тянусь к нему за поцелуем, околдованная им, хотя совершенно не знаю, кто он такой.

Кто этот человек?

«Твой поклонник», – звучит у меня в голове. И я вспоминаю его голос.

Этот голос я слышала по домофону.

Это Поклонник.

Мои ноги слабеют, подгибаются. Дыхание прерывается от ужаса. К горлу снова подступает тошнота, и я зажимаю рот руками.

Я была слишком глупа, думая, что человек, превративший мою спальню в оранжерею, так просто исчезнет из моей жизни.

Мне приходится опуститься в ванну, чтобы не упасть. И я сижу, прижав к себе колени, сутулясь в плечах, так, что выпирают позвонки.

Я ненавижу цветы.

Выйдя из ванной, я стою напротив зеркала, сама себе напоминая привидение. Я морально растоптана и унижена.

Неудачный поход в клуб

Я предательница?

«Ты всегда была такой, – хихикает Демон, потирая лапы. – Просто вспомни. Вспомни-вспомни-вспомни».

Поклонник называл меня принцессой. Как тогда, в моем странном сне, который приснился мне в ванной.

Что это значит? Он уже бывал в моем доме? Следит за мной? Знает обо мне всё? Откуда-то наблюдает за мной?

Я закрываю плотными шторами окна во всей квартире, проверяю, всё ли на месте, прислушиваюсь к себе и, придя к выводу, что всё в порядке, жадно глотаю крепкий черный чай, пытаясь понять, что происходит. И саму себя. Но, разумеется, ничего не получается. Я чувствую себя так, словно лежу в глубокой свежей яме, а меня хоронят заживо.

Бессилие и глухая обреченность наваливаются на мои плечи. В душе наступает ночь – не прекрасная, свежая, звездная, украшенная узорчатыми рукавами Млечного пути, а глухая, безлунная, страшная, с пластилиновым грязным небом и лютым собачьим холодом.

Единственный проблеск света в этой ночи – воспоминание о болезненном притяжении к этому человеку.

Память подсовывает мне фрагмент, в котором я наблюдаю за его руками, и мне хочется снова дотронуться до его пальцев.

Я бью себя по лицу, прогоняя видение. Несколько раз – так, что начинает гореть кожа. Я ненавижу боль, во мне нет аутоагрессии, но она приводит мой разум в относительный порядок. Это действенное средство успокоения.

Я дышу. Глубокий вдох – так, чтобы легкие наполнились до отказа. Выдох. Вдох. Выдох.

Всё в порядке. Все проблемы можно решить.

Я говорю себе это около сотни раз – читаю, как мантру. И успокаиваюсь.

Затем ставлю разрядившийся за ночь телефон на зарядку, мне тут же начинают звонить – мама, с которой мы договорились, что я напишу ей, когда буду дома; Алиса, потерявшая меня в клубе; Стас, которому я перестала отвечать на сообщения; одногруппницы, не понимавшие, почему сегодня я не появилась на учебе.

Девчонкам я говорю, что отравилась, – у меня такой слабый голос, что они верят мне. Да и как не верить? Ангелина Ланская – прилежная студентка, не прогуливает университет.

Маме сообщаю, что приехала домой ночью на такси и завалилась спать, забыв обо всем на свете.

То же самое рассказываю и Стасу, добавляя, что немного перебрала с непривычки.

А Алисе говорю правду. При встрече – она приезжает ко мне, и мы вместе гуляем; на воздухе мне становится куда лучше.

Сначала она кричит на меня, потому что думает, будто бы я убежала с ее Дня рождения и даже не предупредила ее. А когда я признаюсь, что выпила лишнего, поддавшись на уговоры ее брата и подружек, она сердится на них.

– Да какого черта, а? Зачем они тебя напоили?! Знали же, что ты не по этой части. Еще и одну оставили.

– Я сама виновата, – возражаю я чужим голосом – сама его не узнаю. – Не надо было соглашаться. Дура. Никогда так больше не буду делать.

– Я ужасная подруга, – сокрушается Алиса, держа меня под руку. – Оставила тебя с этими идиотами, сама ушла с ним. Бросила тебя ради парня.

– Всё в порядке, – говорю я. Она не виновата.

– Эта мразь, которая приставала к тебе, ничего не сделала? – спрашивает она с отвращением.

– Нет. Меня выручил один человек.

– Кто?!

– Поклонник.

На несколько секунд воцаряется тишина.

– Не поняла. Тот… самый? – непривычно тихим голосом спрашивает Алиса.

– Да.

Она выдает непечатное слово.

– Рассказывай! – требует подруга. – Рассказывай мне всё! Немедленно!

И я рассказываю. Молчу лишь о том, как меня тянуло к человеку, чьего лица я никогда не видела. Это кажется мне постыдной тайной, о которой нельзя рассказывать. Так никогда не рассказывают о сворованной в супермаркете вещи, о съеденных ночью второпях конфетах вприкуску с колбасой, о мелком и подлом обмане хорошего друга, о грязной ночи с парнем своей подруги, о забытом Дне рождении матери, которая всегда помнит о праздниках своих детей.

– Полиция, – говорит Алиса. – Однозначно полиция.

– Я тоже об этом думала. Но что я скажу? Он взял ключи из моей сумочки и привел меня домой. Ничего не сделал. Ничего не взял. Но если это повторится… Я напишу заявление.

– Я могу пойти с тобой. Это уже совсем не смешно. Он настоящий сталкер. Приехал за тобой в клуб. Жаль, у нас нет доступа к камерам. Нет, конечно, хорошо, что он защитил тебя от того урода, но… Слушай, Ангелина, а я не поняла – Поклонник его ударил? – оживившись, спрашивает Алиса.

– Я смутно помню – очень плохо осознавала реальность в тот момент, – сознаюсь я виновато. – Кажется, сначала он его оттолкнул – так, что тот упал. А потом появились еще двое. Они что-то с ним сделали и буквально утащили.

– Значит, он был не один, – задумчиво говорит Алиса. – По меньшей мере, с ним было двое друзей. Что ты еще о нем помнишь? Может быть, какие-то детали?

– Он был в черной рубашке, рукава закатаны до локтей, – отвечаю я. – А, у него был перстень в форме волка. Дорогой. Знаешь, я плохо разбираюсь в камнях, но они были необычными. Прозрачные, и так ярко сверкали.

– Бриллианты? – удивленно спрашивает подруга.

– Может быть.

– И глаза – глаза были голубыми. Как сапфиры, например. Не у него, у волка, – с усмешкой говорю я. – Но что нам даст эта информация, Алис?

– Этот клуб принадлежит брату друга Игоря. Поэтому мы туда и пошли, – признается она. – Игорь там часто бывает, и его друг тоже. Я попробую у них что-нибудь узнать. Вдруг получится? Конечно, записи с камер мне никто не покажет, но почему бы не поспрашивать, верно?

Я пожимаю плечами. Мне не верится в успех.

Сегодня она снова ночует вместе со мной, но всё спокойно. Никто не ломится в двери, не стучит в окна, не звонит в домофон. И никто не присылает новых цветов. Поклонник снова затаился. Как волк, выслеживающий добычу.

Утром мы с Алисой отправляемся на учебу. Подруга называет меня героиней – несмотря ни на что, я готова к практическим занятиям. Правда, выгляжу я как человек, который не спал двое суток подряд: помято и с кругами под глазами, которые не получается замазать.

До самого вечера мы находимся на учебе. Время от времени я переписываюсь со Стасом, который всё еще болеет. На перемене он присылает мне селфи, сделанное в кровати. Стас лежит на белой подушке, закинув одну руку за голову.

Я пытаюсь понять – есть ли в нем сходство с Поклонником, но Поклонник выше и крупнее в плечах, к тому же у них разные формы кистей и пальцев. У Стаса более худые руки и чуть менее тонкие запястья, кроме того, на предплечьях у него есть несколько маленьких родинок – если соединить их линией, то получится ромб.

А еще мне кажется, что Поклонник – брюнет.

В ответ я присылаю Стасу свое селфи – на фоне унылых стен кабинета.

«Ты грустная», – замечает он с укором.

«Тебе кажется», – отвечаю я.

«Что-то случилось?»

«Нет, всё в порядке».

– Раньше ты улыбалась, – садится рядом со мной Алиса.

– В смысле? – хмурюсь я.

– Когда переписывалась со Стасом, улыбалась. А сегодня – нет. Он тебе больше не нравится? Внутри перестало что-то взрываться?

– Ничего и не взрывалось, – отвечаю я с раздражением.

– Так-так-так, я думала, ты в него влюблена, – качает головой подруга.

– Он мне нравится, – сдержанно замечаю я. – Чтобы влюбиться, нужно еще пообщаться. Понять друг друга.

– Нет, подруга, – уверенно заявляет Алиса, – чтобы влюбиться, достаточно мгновения. Или ты понимаешь, что он – твой человек, или нет. Одно из двух.

– Я всё еще в процессе понимания, – хмыкаю я.

– Это так не работает. В процессе может прийти симпатия, уважение, дружба, в конце концов. А с любовью, о которой ты так мечтала, иначе. Внутри сразу что-то щелкает. Нет, это не значит, что ты влюбляешься с первого взгляда и кидаешься в объятия. Это значит, что твой мозг, сердце и тело его запомнили. Понимаешь, в чем фишка? – Алиса мнит себя человеком, который собаку съел на отношениях. Впрочем, она часто оказывается права. Как-то мы с девчонками смеялись и говорили, что ей лучше работать не с детками, а со взрослыми, у которых сердечные проблемы.

– Стас сразу понравился мне, – задумчиво отвечаю я, вертя в руках ручку.

– И на что ты обратила внимание, когда увидела его?

– Сначала, наверное, на волосы, – не задумываясь, отвечаю я. – Потом на глаза. На лицо. На фигуру.

– То есть, сначала ты запала на что-то внешнее? – допытывается Алиса.

– Ну да. Ведь это нормально, – удивленно отвечаю я.

– Нормально, конечно, я и не спорю. Сама люблю красавчиков, – смеется подруга. – Но когда внутри у тебя что-то вспыхивает по отношению к человеку, то это происходит не потому, что у него белые волосы и голубые глаза. Это чувство безусловное, фактически на уровне рефлексов. Ты видишь его и запоминаешь. Твой мозг запоминают твою на него реакцию. Химическую реакцию. А потом уже ты видишь и цвет волос, и цвет глаз, и фигуру, и одежду.

Я снова вспоминаю эпизод в ванной комнате, в клубе, и со злостью понимаю, что по отношению к Поклоннику так и было. Сначала вспышка притяжения, потом всё остальное. Но не признаюсь. Даже сама себе. Для этого мне нужно время.

Алиса права – я слишком упрямая.

Домой я возвращаюсь поздно – мы с девчонками готовим групповой проект, и я пытаюсь выложиться на все сто. Мы занимаемся в гостях у одной из них, Светы, – она живет в центре, неподалеку от университета, и домой уезжаем часов в одиннадцать. Алиса, как всегда, готова ночевать со мной, но я говорю, что всё в порядке. Мой страх постепенно исчезает. Ну, а Демон – Демон всегда со мной.

По дороге я разговариваю по телефону. Сначала с мамой, которая приедет через две недели. Потом – со Стасом.

– Я скучаю по тебе, – говорит он и кашляет. – Как только поправлюсь, встретимся, хорошо?

– Конечно, – отвечаю я. – Ты будешь продолжать учить меня кататься.

– Вообще, я хотел предложить тебе сходить в кино. Хочешь?

– Хочу. А на какой фильм?

– На какой ты скажешь, Ангелина. Слово моей девушки – закон.

– Я твоя девушка? – спрашиваю я неожиданно для самой себя.

– А ты не согласна ею быть? – после заминки уточняет Стас.

Мне кажется, он расстроен. И я чувствую себя подлой предательницей. Меня тянуло к другому. Я хотела поцеловать другого. Я даже просила его сделать это, хотя я даже его не знаю!

– Согласна, – отвечаю я. – Теперь ты – мой официальный парень.

– Да, – смеется Стас. Кажется, он встает и идет куда-то. И я слышу шум волн.

– Что это? – удивленно спрашиваю я.

– Телевизор, – отмахивается Стас. Шум волн моментально пропадает.

– Выздоравливай скорее, – прошу я. – Я тоже скучаю.

Мы прощаемся – мне настойчиво названивает Алиса.

– Что такое? – говорю я, отвечая на звонок.– Читай мои сообщения! – шепотом велит подруга и отключается.

От нее приходит десяток сообщений, и я узнаю то, о чем даже не мечтала узнать. Однако мой телефон не вовремя разряжается – нужно заменить аккумулятор.

***

В просторной и светлой художественной мастерской сотни картин. Они висят на стенах в тонких красивых рамах, стоят на выбеленном дубовом паркете, прислонившись к кипенно-белым стенам, украшают собой мольберты, лежат на мягком сливочном диване. Большие картины, маленькие, квадратные, прямоугольные – они всюду. Это их безмолвное царство.

Хозяин мастерской работает в технике масляной живописи, поэтому в работе у него сразу несколько картин. Они кажутся яркими и в то же время нежными, своеобразными, хотя опытный глаз тотчас заметит подражание прерафаэлитам. Тут есть портреты – преимущественно красивых спящих девушек, несколько пейзажей, но больше всего картин с изображением евангельских сюжетов. Особенно много ангелов – в светлых одеждах, с сияющими крыльями, протянутыми руками, похожих друг на друга, как братья. Их лица печальны, но света, падающего в мастерскую из больших окон, так много, что кажется, будто эта печаль растворяется в свете и глаза ангелов лучисты и наполнены солнцем.

А еще тут много цветов в вазах. Все до единого срезаны.

По широкой деревянной лестнице, ведущей на второй уровень, в зону отдыха, спускается молодой мужчина лет двадцати семи в длинном халате, запахивая его на ходу. Он среднего роста, достаточно хрупок, с острыми плечами и мягкой поступью. У него светлые, почти льняные волосы, собранные в короткий хвост, и светлые глаза,на солнце кажущиеся бледно-васильковыми. Лицо у него тонкое, одухотворенное, даже мечтательное. И сразу понятно, что мастерская принадлежит ему, а сам он – художник.

Он спускается на нижний уровень, проходит мимо двух стеклянных столов, на которых стоят краски, банки с кистями, бутылки с маслами и растворителями. Подходит к третьему – к функциональному столу-мольберту, на котором лежат листы с набросками и высится недописанная картина. Художник задумчиво смотрит на холст, потирая подбородок, – что-то ему не нравится.

На нем изображена хрупкая обнаженная девушка. Она сидит на кровати, застеленной белой шелковой простыней, и прикрывается одеялом – сначала кажется, будто бы ее застали без одежды и она стыдливо пытается спрятать себя за куском материи. Но если присмотреться, можно понять, что в этой работе слишком много скрытого эротизма. Кошачья грация, призывный взгляд, лукавая полуулыбка.

Девушка не прикрывает себя, напротив,она раскрывает одеяло, и художник словно застал ее за этим моментом и запечатлел.

Он внимательно смотрит на картину.

Длинные карамельно-русые волосы, хрупкий овал лица, карие глаза с золотистыми крапинами, обрамленные длинными ресницами, аккуратный носик, полные губы. Она естественна и прекрасна.

Это Ангелина.

– Нужно еще поработать над тобой, – сам себе говорит художник. – Ты должна снова мне попозировать. И только попробуй сказать, что устала.

На его лице появляется довольная улыбка. Он говорил не сам с собой. Он говорил с ней.

– Сегодня нужно много успеть, – ласково сообщает картине художник. И, что-то насвистывая, направляется к арке, ведущей из мастерской в другое помещение. На несколько секунд он останавливается у лестницы – под ней находятся стеллажи. На одних стоят книги по изобразительному искусству и живописи на разных языках, на других – статуэтки, а на каких-то – фотографии в деревянных рамах.

Он берет одну из фотографий и протирает стекло рукавом. Со старого бледного снимка на него смотрит мальчик с льняными волосами лет двенадцати, который обнимает за плечи свою смеющуюся сестренку.

Художник улыбается воспоминаниям, ставит рамку на место и заворачивает за угол.

Оттуда он возвращается не один, а с темноволосой девушкой в алом платье. Тащит ее тело за ногу, оставляя на паркете кровавый след.