Kitabı oku: «Вера. Надежда. Смерть», sayfa 3

Глава 9. Эпицентр стресса

Звонок в вайбере не предвещает ничего хорошего с тех пор, как после уговоров Вали я начала помогать в службе поддержки жертвам насилия. Если называть вещи своими именами, это были не уговоры, а ультиматум. Баш на баш. Она бросает стриптиз, а я… Как выяснилось, день и ночь выслушиваю нытье женщин, которым не нужна никакая помощь.

Вот, например, Вероника. В восемнадцать вышла замуж, потому что папа пил и хотелось нормальную семью. Нормальная, это когда свекровь за каждый неправильный шаг дает оплеуху, а муж подбадривает пинком. Как решить эту проблему? Естественно, обзавестись потомством. Ничего, что беременную бьют по животу, вот появится малыш… Нет, первый не помог? Попробуем еще раз. Снова неудача. Ну и что, мама же терпит всю жизнь пьяного папу, а Вероника чем хуже?

В службу поддержки она обратилось только после того, как в разгаре очередного избиения за нее вступилась маленькая дочь. Видимо, мужу было все равно, кого бить. Четырехлетней девочке наложили на лицо шов. Вероника впервые по-настоящему испугалась: вдруг малышку теперь не возьмут замуж! Даже написала заявление в полицию, но, когда муж ее приласкал и поклялся исправиться, отказалась от претензий. Месяц спустя я позвонила ей сама. Оказалось, все в порядке. Муж бьет, но уже не так сильно. Жить, как сказала Вероника, можно. Если это порядок, может не стоит его нарушать? Сбросить вызов и делу конец?

– Здравствуйте, Вероника, – нажав на зеленую кнопку, на этот раз подошла к автоматической кофемашине я. Настроения колдовать над рожком больше не было, а без порции крепкого кофе с этим не разберешься. – Что у вас случилось?

– Аделина, мне нужна ваша помощь, – сказала она севшим, безжизненным голосом. Что-то новенькое. Я уже обрадовалась, решив, будто Вероника пересмотрела свои взгляды на «порядок», когда она продолжила: – Точнее, не мне, моим детям.

– Что произошло? У вас все хорошо?

– Да, нормально. Точнее, не совсем. У меня рак.

– Что? – заткнула свободное ухо я. Несмотря на шум кофемолки, голос Вероники было отлично слышно. Просто мозг отказывался воспринимать слова «нормально» и «рак» вместе. – Вы уверены? Были у врача?

В действительно нормальной ситуации вопрос прозвучал бы глупо, но зная отношение Вероники к собственному телу, стоило уточнить.

– Я тут в обмороки стала падать. Думала, пройдет, а потом на детской площадке завалилась, женщины скорую вызвали. Говорят, злокачественное новообразование, на фоне стресса и все такое. Вы понимаете, меня не это волнует. Я свое отжила, а вот дети. Кто им поможет?

Отжила? Насколько я помню, ей еще нет тридцати. Я старше Вероники, и при этом питаю иллюзии, что все еще впереди. Может, с нами обеими что-то не так?

– Никто, – выпалила я вместо уместных здесь подбадриваний. – Никто кроме вас вашим детям не поможет. Думаете, они еще кому-нибудь нужны?

– Я не знаю… Они же не круглыми сиротами останутся. У них папа есть.

– Который всю жизнь бил у них на глазах маму, а один раз заехал дочке по лицу. Вы хотите, чтобы побои стали для нее нормой? Она же повторит вашу судьбу! А ваш сын. Думаете, он вырастет в такой обстановке нормальным человеком? Вы же сами рассказывали, как он лупит сестру. Сами знаете, с кого он берет пример.

– Ну а я-то что могу?!

– Лечиться! Какую стадию вам поставили?

– Не знаю… Вторую, кажется.

– Так чего вы ждете?

– Говорю же, была я в больнице. Мне там назначили химию какую-то, буду ходить.

– Откуда?

– В смысле?

– Откуда будете ходить, из эпицентра стресса?

– Нет, ну а у кого жизнь спокойная сейчас?

– Вероника, не смотрите на других, они на фоне стресса раком не болеют. Подумайте лучше о себе и своих детях.

– Делечка, ну куда мне деваться…

– В кризисный центр. Там есть все условия для жизни с детьми.

– Он же в столице, наверно…

– У нашей службы центры по всей стране, но вам, конечно, лучше в московский, – подальше от мужа, но вслух этого лучше не говорить. – Вас направят к самому лучшему онкологу, а когда выздоровеете, помогут найти работу.

– С двумя детьми?

– Вероника, вам помогут, обещаю. Если оставить все, как есть, вы умрете.

– Я, может, и так умру…

– Конечно, гарантий на выздоровление вам никто не даст, но появится хотя бы шанс. Если вам плевать на себя, подумайте о детях!

– Меня муж не отпустит, – вздохнула она.

– Я с ним поговорю.

– С ума сошли?! Он же меня убьет!

– Вы и так умираете.

Тишина. Неужели положила трубку? Я на секунду убрала телефон от уха и посмотрела на экран. Вероника все еще на связи.

– Давайте так. Я представлюсь медработником, про центр и службу поддержки упоминать не буду. Пусть ваш муж думает, что вы уехали на лечение и скоро вернетесь.

– Значит, я смогу вернуться домой, если что?

Вернуться домой? Что именно должно произойти, чтобы захотелось вернуться к человеку, который довел тебя до рака?!

– Конечно, – выдохнула я. – Насильно вас держать не будут.

– Ну, попробуйте…

Вероника продиктовала мне адрес и телефон мужа. Прежде, чем позвонить ему, я связалась с администрацией службы и договорилась, чтобы за Вероникой выехала машина. Даже если удастся его уговорить, действовать нужно быстро. Такой человек может в любую минуту передумать. А если не выйдет, тем более. Надеюсь, Веронику успеют увезти до того, как он вернется с работы.

– Михаил Юрьевич, это Аделина Сергеевна, врач-онколог, – сказала я, дозвонившись до тирана.

– Здрасьте приехали, – вместо приветствия ответил он. – А Силаев что, уже не работает? Моя ж вроде к нему ходила.

– Он с сегодняшнего дня в отпуске, – зажмурилась я. Похоже, Вероника не слишком рада моей помощи, раз забыла предупредить, что муж знаком с врачом.

– Ну ладно, мы подождем.

– Ждать нельзя, Михаил Юрьевич. Каждая минута на счету. Вашей жене необходима срочная госпитализация.

– Еще чего! А дети? У нас двое спиногрызов, что я с ними делать буду?

– Представьте, что станете делать, если жена умрет.

– А, баба с возу – кобыле легче. Там я уже найду кого-нибудь, а прямо сейчас…

– Если детям нет четырнадцати лет, они могут находиться в палате вместе с матерью. Ваши старше? – сказала я первую ерунду, пришедшую в голову. Главное, чтобы казалось, будто я иду ему на уступки, а не уговариваю.

– Младше они… Ну, если она их с собой заберет…

– Договорились, – не дала ему придумать новую отговорку я, – оформляем с детьми.

Уже опуская телефон, я услышала:

– А это надолго? Можно там как-нибудь побыстрее?

– Михаил Юрьевич, мы сделаем все возможное, чтобы не навсегда.

Нажав отбой, я бросила айфон на стол и спрятала лицо в ладони. Хоть бы испугался, а лучше, начал искать себе ту самую другую. Нет, тогда еще на одну несчастную женщину станет больше. Вот бы схватить этого мудака… Из кровожадных фантазий меня вывел звук оповещения вайбера. Неужели Вероника передумала? На экране появилось слово «Аноним». Похоже, администрация наградила меня за хорошую службу новой затуканной женушкой. Пора писать заявление с просьбой не направлять ко мне жертв домашнего насилия. Их проблемы мне не только незнакомы, но и непонятны.

Я пробежала глазами по тексту сообщения. Экран задрожал вместе с телефоном у меня в руках. Поднимая волоски, со спины на затылок поползли мурашки.

Глава 10. В первый раз все должно быть красиво

Еще не вникнув в смысл написанного, я зацепилась взглядом за слова «изнасиловали, месяц встречались, поляна, длинный нож, прищепки, пленка, поджег, убьет». Кажется, именно их я написала в заявлении в полицию, когда пришла в себя в больнице после изнасилования. Прошло почти три года, а в голове все еще крутились фразы, не способные передать даже тысячную долю ужаса и боли, которые я испытала. Но до озноба меня довели не они. Вопрос, который задали в конце, запульсировал в висках, словно пытаясь разнести голову изнутри.

«Мою подругу изнасиловали. Он пригласил ее на шашлыки, вроде как познакомиться с его друзьями. Столько про них порассказывал, что она даже ревновать стала. Они до этого месяц почти встречались, раз или два в неделю. Однажды даже до секса чуть не дошло, в машине, но он сказал, что с ней в первый раз все должно быть красиво, чтобы потом детям не стыдно было рассказывать. А когда приехали на эту поляну, там нож лежал, длиннющий такой, кажется «штык» называется. И еще куча всяких примочек. Прищепки деревянные тугие, пленка пищевая… Всякое, в общем. Еще, он, когда ее мучил, вставил между пальцами бумажку и поджег. Она надеялась, потушит, но он не тушил, пока бумажка сама не догорела прямо между пальцев. Потом душил. Она уже решила, что все, убьет сейчас, а он вдруг отпустил. Приказал только не рассказывать никому. Это бывает? Как такое обычно заканчивается? У вас же большой опыт. Он ее все равно потом убьет, да?»

Нужна еще одна порция эспрессо. Трясущимися пальцами я дважды нажала на кнопку с маленькой чашкой. Две дополнительных порции, тем лучше. А может, стоит налить что-нибудь покрепче? По комнате разнесся отрезвляющий аромат кофе. Нет, сейчас мне нужно мыслить ясно. «У вас же большой опыт». О каком опыте речь? Человек, который это написал, знает, что меня изнасиловали? Судя по сообщению, ему известно даже, как именно это произошло. Вот только ни с какими друзьями меня знакомить не обещали, это было всего лишь третье наше свидание.

Нужно представить, что я не Аделина Пылаева, жертва изнасилования, а обычный оператор, к которому обращаются за помощью. Чаще всего сообщения, начинающиеся со слов «мою подругу изнасиловали», пишут сами жертвы. Детали, описанные в сообщении, тоже могла знать только жертва. Или насильник. Похоже, я совсем сошла с ума от страха и ожидания, если во второй раз подряд вижу в чужой трагедии свою. Этой весной я была уверена, что человек, который меня изнасиловал, убивает вебкам-стриптизерш и их клиентов, но выяснилось, что совпадений не так уж и много. Следы ожогов на пальцах оказались синяками, а вырванные из ушей сережки – не трофеем, а частью ритуала. Может, действия моего насильника не так уж оригинальны, и сходство с этим делом тоже всего лишь совпадение? Нужно отталкиваться от этого, других вариантов все равно нет.

«Здравствуйте, – напечатала я в ответ. – Меня зовут Аделина. Как мне к вам обращаться?»

Даже если пишет жертва, а не насильник, как я подумала в первую минуту, настоящего имени она все равно не сообщит. Служба поддержки позволяет сохранить анонимность, иначе работы стало бы гораздо меньше.

«А это важно? Скажите просто, как, по-вашему, он ее убьет, или все-таки есть хотя бы маленький шансик, что на этом все закончится?»

«У меня не такой большой опыт, как вы думаете. К тому же, вряд ли подобное вписывается в какую бы то ни было статистику. Как вы считаете, прямо сейчас вам ничего не угрожает?»

Она долго печатала, а потом на экране появилось сообщение:

«Кажется, нет. Я дома, дверь и окна закрыта. У него в руках были мои ключи, но у меня на двери есть защелка. Квартира небольшая. Думаю, услышу, если ее станут ломать».

«Моя подруга тоже вроде бы в безопасности», – прилетело вслед.

«Хорошо. Вы обращались в полицию?» – Я проигнорировала последнее сообщение и задала обязательный вопрос, зная на собственном опыте, к чему на самом деле это может привести.

«Нет, конечно! Говорю же, он обещал ее убить, если она кому-нибудь расскажет. А я вот не выдержала, вам написала…»

«Об этом можете не волноваться, я ни с кем не стану делиться нашим разговором. Если хотите, даже не буду отправлять отчет в службу поддержки».

«А так можно? Очень хочу! Пожалуйста!!!»

Нет, так нельзя. Вот только если я нарушу правило, меня максимум уволят с неоплачиваемой работы, а если о сообщениях каким-то образом узнает насильник, жертва лишится жизни. Откуда он может узнать? Понятия не имею, как и о том, откуда изнасиловавший меня подонок узнал, что я заявила в полицию. На месте жертвы я бы тоже молчала. Вот только меня никто не отпускал и не предупреждал, и в этом главное отличие наших случаев.

«Обещаю, я никому не сообщу о нашей переписке».

«Спасибо! Извините, что поставила вас в неудобное положение, но мне нужно было с кем-то поделиться. Вы не представляете, как это, переживать такое в одиночку».

Еще как представляю. Своей историей я поделилась только с Валей, спустя два с половиной года после случившегося. Показалось, будто в ту минуту я скинула половину груза, который носила в себе все это время.

«Когда это случилось?»

«Сегодня… Нет, вчера вечером, но кажется, как будто продолжается до сих пор. Самое кошмарное, это укусы. Они по всему телу и саднеют, как будто его зубы до сих пор в меня впиваются».

Укусы. От этого слова мурашки снова заплясали вдоль моего позвоночника. Еще одно совпадение. И правда, как часто такое бывает? Где найти статистику?

«Вы обработали раны? В каких они местах?»

«Еще нет, но я займусь этим, только возьму себя в руки. Они там, где больнее всего: на шее, боках, между ног…»

Прочитав сообщение, я захотела отбросить телефон, но решила дать здравому смыслу еще один шанс.

«Вы писали, что у него была пищевая пленка. Как он ее использовал? Обматывал вокруг головы, чтобы перекрыть воздух?»

Появилась надпись о том, что сообщение прочитано, но набирать ответ жертва не спешила. Спустя пять минут тишины новых сообщений так и не появилось. Что произошло? Жертву отвлекли? Ее напугал мой вопрос? Или со мной разговаривала не жертва? Что, если это был насильник, а спросив про пленку, я дала ему понять, что догадалась о совпадении? Держа телефон перед собой, я принялась расхаживать по кухне, задевая мебель. Из состояния тихой паники меня вывел долгий, незнакомый звонок в дверь.

Глава 11. Свет может быть не таким уж прекрасным

Больше всего на свете хотелось забраться с головой под одеяло и ждать, пока незваный гость, кем бы он ни был, уйдет. Младший брат всегда вызванивал детскую мелодию – наш тайный сигнал, Валя трезвонила, пока я не просила ее остановиться с другой стороны двери. Сейчас же звонок был всего один. Родители практически никогда не приходили ко мне домой. Подозреваю, потому что я жила в бывшей бабушкиной квартире, а мама по привычке старалась обходить ее стороной. Но вдруг что-то произошло? Егор на каникулах, болтается с друзьями где попало, мало ли… А если это он? Тот, кто представился мне Сергеем. Тот, кого по заверению полиции не существует. Тот, кто оставил сережку с моей запекшейся кровью на коврике. Тот, кто только что напомнил мне в вайбере о пытках, которые я чудом пережила.

Звонок повторился. Я продолжала стоять на месте, когда на столе заиграл телефон. На экране появилась фотография Ильи. Черт! Не веря, что сегодня уже пятница, я побежала открывать дверь.

– Забыла? – поджал губы Илья, увидев меня в шелковом халатике и почти без макияжа. Сам он был в джинсах и черной кожаной куртке с клепками. Волосы, как всегда, небрежно взъерошены. Ничего общего с опером из сериалов про ментов, вылитая рок-звезда.

– Перепутала день. Прости.

– Ерунда, – он протянул мне завернутый в крафтовую бумагу букет из миниатюрных розочек и хризантем. – Что к нам, «Звери» не приезжали?

Вообще-то, раньше не приезжали и вряд ли приедут еще раз в ближайшее время.

– Извини, я уже не успею собраться. Может, сходишь один?

– Терпеть не могу ходить на концерты в одиночку. Лучше посмотрю что-нибудь по телеку.

Он уже направился к лестнице, когда я, сама от себя не ожидая, предложила:

– Хочешь, посмотрим вместе?

Илья оглянулся. Мы уставились друг на друга с удивлением. Может быть дело в пугающей переписке, а может, в оскорбительном отзыве, но сегодня мне совсем не хотелось проводить вечер в одиночестве.

– У меня есть номер хорошего суши-бара. Хочешь, закажем сет? – сделал шаг к двери и замер Илья. – Или я тороплю события?

– Какие события? – Я почувствовала, как краснею, и тут же развернулась лицом к прихожей. – Заходи.

– А телевизора у тебя нет? – дожидаясь доставку, прохаживался по квартире Илья.

– Можем посмотреть что-нибудь на макбуке, у меня подписка на онлайн-кинотеатр.

– Пойдет, – улыбнулся он.

То ли от открытого взгляда его золотисто-карих глаз, то ли от присутствия рядом друга, с которым не раз удавалось выбираться из самых страшных передряг, мне вдруг стало спокойно. Я почувствовала, что впервые за последние четыре месяца, прошедшие с появления сережки на моем пороге, могу по-настоящему расслабиться. Чего не скажешь об Илье. Он продолжал озираться по сторонам, оглядывая квартиру, в которую когда-то приходил в гости к моей бабушке. Маргарита Александровна была требовательной женщиной. Казалось, даже сейчас он старался соответствовать ее стандартам и держал спину прямо.

В дверь позвонили. Пока Илья забирал заказ, я проверила вайбер и налила нам по двойной порции виски. На секунду в голове проскочила мысль, что я спаиваю мальчика. Пришлось напомнить себе, что мальчишке в мае исполнилось двадцать четыре. А мне через три месяца будет тридцать…

– Аперитив, – сказала я, войдя в гостиную со стаканами.

Илья доверчиво отхлебнул половину и закашлялся.

– Как-то крепковато для аперитива…

– У меня только виски, – пожала плечами я.

– Не ожидал. Думал, ты белое вино любишь, или мартини какой-нибудь.

– Теперь уже нет, – склонилась над макбуком я. – Что посмотрим? Комедию, ужасы, боевик?

– На твой вкус. Если, конечно, в фильмах у тебя не такие же суровые предпочтения, – покачал стакан он. – Не против, если я разбавлю пепси?

– На кухне, в верхней полке у окна большие бокалы для красного вина.

– Тебе принести?

– Я буду чистый. Так что ты любишь смотреть?

– Не знаю даже… – донеслось из кухни. – Тебе это, наверно, будет неинтересно.

– Например?

– Что-то приключенческое, старые боевики, совсем древние, про любовь.

– Древние – это немое кино?

– Нет, – появился на пороге Илья и прислонился к дверному косяку. – Сороковых, пятидесятых. В которых герои всегда сильные, а девушки позволяют им себя спасать…

– Вроде «Касабланки»?

– В точку! Обожаю этот фильм, могу цитировать наизусть.

– Никогда бы не подумала, – пришла моя очередь удивляться. – Но раз можешь цитировать, лучше поискать что-нибудь другое. Как на счет более современного? Вот, например, «Дикие танцы»? Правда, там вроде бы никто никого не спасает…

– Классный фильм, я его в детстве любил, но можно выбрать что-нибудь другое?

– Слишком сопливо для тебя?

– Нет, просто я… Как бы это сказать. Мне тяжело смотреть фильмы с актерами, которые…

– Умерли от болезни?

– Глупость, конечно. Вот Брендон Ли, например, погиб в двадцать восемь. Но он умер быстро, неожиданно, и я спокойно пересматриваю «Ворона», хотя его убили прямо на съемках этого фильма. А с Патриком Суэйзи так не получается… Он долго болел. Мне сразу все эти больничные запахи представляются, стены крашеные. У них в Голливуде, наверно, такого нет, и все-таки…

Илья подошел ко мне и, поставив пустой винный бокал на крышку рояля, залпом допил остатки неразбавленного виски.

– Думаешь, я чудик, да?

Вместо ответа я только покачала головой. Та, кто почти год боялась лечь в ванную и скоро три года, как не выходит из дома одна, вряд ли имеет право его осуждать.

– Только не жалей меня.

– Мне и без тебя есть кого пожалеть, – подняла свой бокал я.

– Представляю. Но в прошлый раз я тебя предупреждал!

– Ой, вот только не надо…

– Прости, я сам терпеть такого не могу. А еще, когда спрашивают, как, например, моя сестра: «Чему тебя научил этот опыт?» Или говорят что-то вроде: «Если из мрака выйти на свет, то он покажется еще прекраснее…»

– Свет может быть не таким уж прекрасным, если постоянно боишься снова оказаться в темноте.

– Именно, – кивнул он и достал из кармана джинсов пачку сигарет. – Можно?

– Только если поделишься.

– Аделина Пылаева, ты куришь?! Что бы сказала Маргарита Александровна? – рассмеялся он и протянул мне сигарету.

– Если тебя это успокоит, до сегодняшнего вечера не курила, – с наслаждением, впервые за четыре месяца, затянулась я. – Ты на меня плохо влияешь.

– С фильмами все сложно, в общем. Может, у тебя есть какие-нибудь настольные игры? Монополия, например. Мистеру Монополия, кажется, лет двести уже, а он живее всех живых.

Я улыбнулась и покачала головой.

– А дартс?

– Хм… Почти.

Махнув Илье, я прошла в спальню и сдвинула правую штору к центру окна.

– Ни фига себе! – присвистнул он.

Выражение радостного удивления сменилось на его лице ужасом, когда я открыла спрятанный внизу сейф.

– Это что, настоящий? – кивнул он на лежащий внутри глок девятнадцатого калибра, а потом перевел взгляд на стоящую сверху мишень. – Ты что, стреляешь из него дома? А соседи?

– У меня есть глушитель, да и в подъезде половина квартир пустует. В остальных живут старики. Слух у них уже не очень, судя по тому, что пока никто не жаловался.

– С ума сошла…

– Ну как, пойдем есть суши и смотреть древний фильм, или постреляем?

Растрепав ладонью и без того непослушные волосы, Илья достал пистолет из сейфа. Я вытащила коробку с патронами и глушитель.

– Места не маловато?

– Пойдем в прихожую, оттуда как раз. Только не разбей мне окно!

– Думаешь, я так плохо стреляю?

– Думаю, ты выпил на голодный желудок стакан виски.

– Мастерство не пропьешь. Еще по одному?

Проглотив еще по порции Джека Дэниэлса, мы отправились на «полигон». Илья тут же показал класс, попав в десятку. Я же засомневалась в собственных возможностях. Мастерство, может, и не пропьешь, а начальные навыки – запросто.

– Ну кто так делает?! – возмутился Илья, стоило мне взять пистолет в руки.

– Я в тебя еще даже не прицелилась, а ты уже критикуешь.

– Ты никуда еще не прицелилась, а уже положила палец на спусковой крючок. И как ты стоишь!

– Как же?

– Неправильно. Смотри.

Он подошел ко мне и вместо того, чтобы показывать, как надо, обнял сзади. Его ладони накрыли мои руки, уверенно направили дуло в цель. Ощутив близость его сильного, горячего тела, уверенность, которую до сих пор никогда в нем не замечала, я чуть не задохнулась. Запах пороха смешался с ароматом его тела. Илья наклонил голову, чтобы точнее прицелиться. Щетина на его щеке скользнула по моей коже.

– Стреляй, так хорошо.

Не нажав на спусковой крючок, я повернула к нему голову и почувствовала его дыхание на своем лице. Завтра буду жалеть. А если ложь из отзыва вдруг окажется правдой, буду жалеть всю жизнь, что узнала об этом с единственным другом-мужчиной.

– Кажется, мне пора, – будто прочитав эти мысли в моих глазах, сказал Илья, но вместо того, чтобы выпустить меня из объятий, продолжал стоять, не отводя глаз. Только после того, как я кивнула, он отпустил меня, а я снова смогла нормально дышать.