Колючая удача для Пуговкиной

Пролог

Так красиво прыгнуть в кусты мог, наверное, только олимпийский чемпион!

По крайней мере, Люсе, отплевывавшейся от попавших в рот мелких листиков, хотелось бы с гордостью так думать. Потирая ушибленную коленку и отцепляя волосы, зацепившиеся за что только можно зацепиться в кусте, она осторожно поглядела на небольшой пятачок зеленой травки между деревьев.

На этой микрополянке за последнюю минуту совершенно ничего не поменялось. Валялся брошенный ей в панике бабушкин старый стул, сидел серый кот, и стоял здоровенный разлапистый кактус в горшке. Только кактусы не матерятся на все джунгли мужским голосом, а еще странное плетеное кашпо на колесиках вкупе с этими трехэтажными ненормативными перлами явно русской расстроенной души рождало в ней смутные воспоминания и нехорошие подозрения. То, что это не сон, она уже поняла по ноющим ссадинам и царапинам на руках. Теперь осталось только понять, где конкретно она оказалась, кто во всем виноват и как вернуться домой.

Над ухом раздалось басовитое жужжание с каким-то странным подхихикиванием.

Привычным жестом она отмахнулась, отгоняя предположительно мух или оводов, потом косо посмотрела задумчивым взглядом в сторону шума, доносившегося уже из нескольких источников. Из кустов Люся выскочила обратно еще быстрее, чем туда заскочила минуту назад. С визгом забежала за кактус, замолчавший от ее децибелов на высокой ноте, и, присев, спряталась за горшком в кашпо-тележке.

– Паука, что ли, увидела, дура? – фыркнул говорящий представитель флоры.

– А ты… а ты вообще кактус! И мозги у тебя природой не предусмотрены! – съежившись за своим ненадежным плетено-глиняным убежищем, огрызнулась в ответ Пуговкина, щеголяя познаниями в биологии. Она посматривала в сторону валяющегося неподалеку стула в надежде использовать его как защиту или оружие, а еще ругала себя за некстати возникшее желание поменять в доме обстановку.

Ведь, собственно говоря, с этого все и началось! Со стула.

Глава 1. Как вредно хотеть перемен

В тот самый злополучный день, как говорится, ничто не предвещало крупных неприятностей.

Людочка вообще по жизни была человеком не особо везучим, а если честно, то мелкие неприятности частенько сыпались на нее как из дырявого мешка с мусором, который госпожа судьба почему-то решила вытряхивать именно над ее вечно встрепанной головой. Особенно девушку раздражало, что, где бы она ни появлялась, ее благозвучное имя Людмила тут же сокращалось до дурацкого Люся.

Хотя, даже учитывая эти обстоятельства, Люся Пуговкина была донельзя оптимистичной девушкой и в надежде на лучшее умудрялась соваться куда не надо и вляпываться куда не стоило.

Например, чего стоила ее вечная ежедневная битва с волосами, которые слегка вились в только им угодном направлении. Мечтая или сделать себе шикарные локоны, или распрямить упрямые пряди, Люся чего только не делала! Кудри распрямлялись, шевелюра пушилась, а все укладочные средства давали стойкий эффект засаленных волос. Но Пуговкина с маниакальным упорством пробовала все доступные ей финансово способы в надежде, что когда-нибудь ее встопорщенные пряди начнут укладываться сами собой.

Сегодня, идя с работы, на которой она продержалась аж рекордные для себя полгода, Люся купила очередной модный глянцевый журнальчик, мечтая, как любая достаточно молодая девушка, о красивой жизни хотя бы в пределах своего жилья. Ну, если точнее, не совсем своего. Жила Пуговкина с бабушкой. Родителей она не помнила, поскольку осиротела в два с чем-то годика. Бабушка тогда сделала все, чтобы оформить опеку внучки на себя, поэтому только ее и считала девушка своей семьей. По неизвестной причине в доме не было даже фотографий погибших в аварии родителей. На Люсины вопросы бабушка отвечала уклончиво и начинала плакать, отчего тогда еще маленькая девочка кидалась ее обнимать и больше старалась ни о чем не спрашивать. В настоящее время Леокадия Никитична была, конечно, достаточно преклонных лет, но еще довольно энергичной дамой и на данный момент, как и всегда летом, перебралась пожить на дачу. Огород Пуговкиных был их гордостью, предметом зависти и сплетен всех дачных соседей. Растения и Люсю, и ее бабушку любили. Росло у них на черноземе средней полосы все, что они сажали. Люся тоже хотела на дачу, но могла она туда съездить только в выходные, поэтому пока поднимала себе настроение, разглядывая на ярких глянцевых страницах картинки экзотических стран, дизайнерских интерьеров и модных нарядов.

– О-о-о! – жалобно протянула она, лежа на старенькой софе в своей комнате, залюбовавшись фотографией сочной зелени вокруг небольшого водопадика в каких-то экзотических джунглях. – Красота какая. Вот бы хоть раз съездить куда-то в такое место! На какие-нибудь острова «баунти» или в горы. А я даже на собственную дачу выбраться не могу!

Напарница по работе Светка умудрилась вытребовать у хозяина отпуск и умотала с очередным хахалем к морю, а Люся теперь вынуждена была ближайшие две недели обходиться без выходных. Конечно, работа в цветочном магазине ей нравилась, но все же хотелось летом тоже и позагорать, и искупаться.

«Чтобы в жизни наступили перемены, надо начать что-то менять вокруг себя. Начни с малого!» – привлекли ее внимание строчки на следующей странице журнала рядом с иллюстрацией в виде шикарной брюнетки, вальяжно растянувшейся в шезлонге у бассейна под пальмой.

Невольно начав читать, Пуговкина увлеклась. Ее совсем не насторожило, что речь шла просто о переменах. Не о переменах к лучшему, что было бы неплохо, а о переменах вообще, что в случае с нашей Люсей практически обещало очередную нелепую ситуацию, ведущую к неприятностям.

«Если менять вокруг себя что-то понемногу, то вы запустите механизм перемен вокруг, – авторитетно советовал некто со страниц журнала. – Возможно, рядом с вами есть вещи, которые не вписываются в ваше кармическое пространство и искажают его, не давая возможности свободной энергии циркулировать вокруг вас! Осмотритесь, наверняка какой-нибудь предмет будет выбиваться из гармоничной картины и, выделяясь, просто бросаться в глаза. Это и есть первый камень, который тянет вас в омут застоя. Избавьтесь от него!»

Пуговкина обвела свою комнату взглядом, полным решимости, выискивая данного неприятеля, но единственным, за что постоянно цеплялся ее взгляд, был старый бабушкин венский стул.

Стул этот Люся не любила еще со школы, поскольку сиденье у него было просто деревянное и попу свою, делая уроки, она отсиживала немилосердно, вечно забывая подложить себе что-нибудь мягкое. К тому же Пуговкина любила яркие и светлые цвета, а стул был темно-коричневым.

Решив, что причина всех ее неудач и полного болотного застоя в жизни найдена, Люся отложила журнал и, встав, сурово подбоченилась.

– Так это, значит, ты тут у меня камень, который ко мне всякую скучищу привязывает? – хмуро осматривая до последней царапинки знакомый предмет мебели, заявила она. – Вот гад! Я, может, о пампасах мечтаю! Чтобы, значит, джунгли, и водопады, и зверюшки всякие экзотические. Чтобы меня там какой-нибудь красавец спасал от опасностей, ну такой…

Она представила себе шикарного дракона, несущего ее над джунглями на спине, приземляющегося у водопада и превращающегося в обалденного принца.

– Чтобы такой шикарный, изумрудно-зеленый и чтобы обязательно такой колючий гребень, – мечтательно пробормотала она. – Еще чтобы все разноцветное и яркое… и крылья, а зубы во! – Она развела руками. – Чтобы акулы боялись! А животные должны разговаривать!

Вот любила Люся фэнтези про магические миры и всяких-разных королей эльфийских и принцев драконьих. Мечтая о путешествиях, она всегда увлекалась настолько, что уносилась в мыслях не в банальное заграничье Турции или Египта, а в волшебно-сказочные и невероятно магические фэнтезийные места.

– А ты вот тут стоишь, и у меня даже выходных теперь нет, – решительно продолжив монолог с мебелью и взявшись за стул, буркнула она. – Ну и пусть у нас звери не разговаривают, а на путевку на юг денег нет, перемены начнутся, как только я избавлюсь от «камней застоя». И начну я с тебя!

Решительно вытащив стул из комнаты в коридор, Пуговкина озадаченно задумалась, куда бы его пристроить.

– К бабушке в спальню не поставишь, там некуда, – заглянув во вторую комнату их двушки, вынуждена была признать она. В крошечную кухню лишний стул тоже помещаться не хотел, а в тесном коридоре мешал ходить.

– Школу я давно закончила, и вообще, если вдруг понадобится, то куплю другой, даже кресло куплю компьютерное, крутящееся, – пообещала она сама себе, настраиваясь на важное решение. – Так что выкину тебя, и точка! Мне нужны перемены, и я их себе обеспечу! – Прихватив с вешалки сумку-рюкзачок, чтобы купить в магазине рядом что-нибудь вкусное и отпраздновать начало новой жизни, она открыла дверь.

Если бы Люся только знала, какие перемены уготованы ей судьбой, то, наверное, ни за что не вышла бы из квартиры, таща на помойку несчастный стул.

Предвестники грядущих перемен встретили ее уже на лестничной площадке.

Из давненько пустовавшей квартиры соседей напротив как раз выезжала инвалидная коляска, перегораживая путь к лестнице вниз. С одной стороны, все было логично: этаж у них первый, так что, видимо, квартиру купил или снял инвалид. Но вот вид самого владельца коляски внушал не жалость, а опасение. Бородатый заросший мужик неопределенного возраста в заляпанной чем-то желто-оранжевым старой майке-алкоголичке и вытянутых трениках источал жуткое амбре из перегара, запаха рыбы и крепкой, потной вони давно немытого человека.

Люся замерла со своим стулом, боясь и брезгуя подойти ближе. Она ждала, что неприятный сосед съедет вниз по пандусу, который какой-то местный депутат, видимо перед выборами, поставил для колясок на радость молодым мамашам с грудничками. Но алкаш не торопился, вперившись в нее хмурым взглядом. Он даже открыл рот, видимо собираясь, к ужасу Пуговкиной, что-то спросить, но, к ее облегчению, передумал и резко развернул свою коляску к лестнице.

В чем провинился этот человек перед переменчивой госпожой удачей, неизвестно. Вполне вероятно, ему перепала толика невезения нашей Люси, или просто звезды сошлись неудачно. Привлеченный запахом рыбы и не замеченный никем в полумраке подъезда, на площадку спрыгнул с подоконника и уселся, облизываясь, у колеса инвалидного кресла представитель гордого дворового кошачьего племени.

Резкий разворот коляски аппетитно пахнущего рыбой человека не застал кота врасплох, но в тесноте лестничной клетки отскочить достаточно далеко он не смог, и колесо успело зацепить самый кончик роскошной кошачьей гордости – серого хвоста. Котище взвыл, алкаш хрипло рявкнул что-то вроде «чтоб тебя в шаурму закатали!», и тут обожающая котиков Люся, забыв про свой испуг, со стулом наперевес храбро кинулась на защиту обиженного пушистика.

– А ну-ка, убери свою тарантайку с животного! Уже в подъезде всех колесами давить готовы, дороги им мало! – перефразируя старушек, вечно сидящих у крыльца на лавочке, взвизгнула она, пытаясь разглядеть пострадавшего кота за транспортом бомжеватого инвалида.

Только без последствий это обойтись не могло. Наклонившись и сделав шаг, Пуговкина поскользнулась на не слишком чистом полу подъезда, взмахнула стулом и стала падать на уже готового съехать по пандусу ничего не ответившего ей мужика.

Кот, впрочем, лишившись лишь клочка серой шерсти, уже сам сумел освободиться. Не растерявшись, в обиду себя давать он не собирался и вцепился в ногу человека в коляске, раздирая когтями ветхую штанину старого трико.

Если стул, которым его чуть не приложила неуклюжая крашеная блондинка, мужчина перехватить успел и даже девушку поймал, то агрессивного нападения кота он не ждал. И уж никто из всей компании тем более не предполагал, что все эти действия и вдобавок упавшая на мужика Пуговкина, мертвой хваткой вцепившаяся в свой стул, приведут к тому, что коляска покатится вниз по лестнице вместе со всеми оказавшимися в ней неожиданными пассажирами.

Под забористую ругань, вой кота и визг Люси взбесившееся инвалидное кресло с размаху влетело в закрытую металлическую подъездную дверь.

Люсю ослепило белой вспышкой, и она, вместо того чтобы испугаться, только и смогла подумать: «Вот, блин, не успела все-таки выкинуть дурацкий стул! Даже смерть у меня нелепая и тупая, разбилась о дверь подъезда на инвалидке алкоголика соседа! Хорошо хоть, больно не было».

Только умереть спокойно ей никак не давали. Сначала над ухом снова раздалась хриплая громкая нецензурная брань, а потом нахлынули запахи зелени, влажной земли и какие-то совсем незнакомые ароматы. Пуговкина распахнула глаза и сморгнула. Высоко над головой раскачивались зеленые листья неизвестных растений.

– Наверное, рай, в аду вряд ли будет столько зелени, – сообщила она сама себе, садясь на травку.

– Тупая курица! Это джунгли, а значит, ад еще тот! – злобно ответил кто-то рядом, и девушка закрутила головой, пытаясь найти источник звука.

Источник, видимо, очень желал быть найденным, поэтому выдал громкую трехэтажную конструкцию, добавив про агрессивных дебилок и посоветовав растопырить пошире глазки, поскольку тут больше никого нет.

С точки зрения Люси, вокруг и так никого не было, кроме серого кота, с вытаращенными глазами сидящего около валяющегося в траве стула.

Правда, рос еще здоровенный кактус, почему-то посаженный в горшок и сунутый в плетеную тележку как в кашпо. Голос вроде шел как раз от колючего растения, и Люся решила, что за ним в траве и находится невоспитанный ругающийся хам.

– Эй вы там… вы кто? Вылезайте из-за кактуса! Где я? Я умерла?

Истерить, будучи мертвой, и скорбеть о случившемся факте Люсе показалось глупым, поэтому все, что она сейчас хотела, это узнать о месте, куда она попала, и о том, что с ней будет дальше.

– Дур-р-ра! – опять зарычал мужской голос. – Дебильная курица со стулом! Если ты и сдохла, то я так умирать не собираюсь!

Разозлившись и решив, что мертвым терять особо нечего, она вскочила на ноги, желая разобраться, а еще заставить неизвестного прекратить ругаться и оскорблять ее. Только никого за кактусом не оказалось. Люся обошла его вокруг и остановилась, задумчиво разглядывая колючее растение ростом с половину нее. Толстый ствол растраивался кверху на два длинных отростка и короткий средний. На среднем в художественном беспорядке находилось с десяток сильно ветвистых отростков поменьше.

– Интересно, что это за вид кактуса? – Пуговкина пыталась вспомнить виды суккулентов, но память пасовала перед непосильной задачей. – Здоровенный какой! Зачем его в горшок посадили и здесь оставили?

Матерящийся мужик после этой фразы внезапно замолчал, видимо решив не выдавать своего местонахождения. Люся рассматривала кактус, острые крупные иглы на больших отростках и мелкие, но не менее острые на вид иголочки на маленьких.

А потом она увидела их! Глаза! Карие человеческие глаза хмуро наблюдали за ней, изредка моргая, и находились они не там, где им положено быть, на чьем-то лице, а на коротком среднем отростке кактуса.

Вот тут-то и совершила наша Люсенька прыжок в кусты, прямо-таки как кенгуру, а в спину ей мужской голос кричал, что джунгли опасны, и просил вернуться, вскоре, впрочем, начав выражаться более цветисто, оставив из приличных слов лишь «гребаное», «дура» и «место».

Глава 2. Костя-кактус

Утреннее похмелье – не самое лучшее состояние организма, а если это состояние перманентно идет вперемешку с состоянием алкогольного беспамятства, то можете представить, каково приходится с утра такому человеку и как он при этом выглядит.

Костик чувствовал себя омерзительно, а на внешний вид уже недели три как совсем рукой махнул. Ну на самом деле, зачем ему, теперь неходячему инвалиду, нормально выглядеть? Для кого?

Его любимая и, казалось, любящая Сонечка, девочка-цветочек, творческая личность, художница, умница и красавица, выставила его вон, едва он выписался из больницы. Из их квартиры, заявив, что жилье ее и она суд выиграет, поскольку в браке они не состояли. То, что квартиру они покупали на его, Костины, деньги и уже свадьбу планировали осенью, она даже слушать не собиралась. Его цветочек оказался хищным, и хорошо, что было куда податься. Родители его перебрались на юг, не без помощи сына купив там небольшой домик с садом. Квартиру они продавать не захотели, аргументируя это тем, что вдруг приедут навестить.

– Не стеснять же тебя с твоей девушкой, – говорила по скайпу мама, чуть заметно поджимая губы. Сонечку, с ее рассуждениями о великих гениях живописи, с чуткой душевной организацией и вечными муками творчества, его мама не любила. Наверное, чуяло материнское сердце за милым улыбчивым личиком хищную натуру, живущую совсем не пищей духовной.

– Дурак ты, Костян, – шлепал по столу ладонью-лопатой Горыныч, его приятель и совладелец охранного агентства, привезя Костю в родительское жилье и разливая по стаканам заботливо прихваченный с собой мужской антистресс, водку. – Как можно было все на бабу записать! Ну и что, что предложение ей сделал! Хотя, может, и к лучшему. Так бы она тебя на себе точно женила и, не дай бог, притравила бы чем, ты у нас все еще парень небедный. А так повелась всего-то на трешку в центре, даже ремонт еще не делали.

– Да-а-а… повезло… – Костя мутнеющим взглядом следил, как от хлопка друга по столу колеблется в стакане водка. – Я ж когда знакомился, то не сказал, что владелец агентства. Сказал, что связью занимаюсь и видеонаблюдением. Типа айтишник, хотел за интеллигента сойти. Она же такая была, вся в искусстве. А потом как-то не получалось, думал, после свадьбы обрадую, когда в медовый месяц поедем в Париж. Сонька мне все уши их Лувром прожужжала.

– Ну, хоть с этим тебе повезло! – Горыныч, а по документам Леонид Кириллович Горин, подцепил вилкой шпротину из консервной банки. – Газеты тебя героем объявили! Вот глянь.

Вытащив из борсетки на столе сложенный печатный листок, он сунул его Константину. Передовицу местной городской газетенки украшала размытая фотография автомобильной аварии, и жирный заголовок гласил: «Владелец охранного агентства спас детей, пожертвовав собой».

Соня газет не читала, ее друзья, кроме имени, о Косте ничего не знали, и вряд ли девушка, выставляя за дверь инвалида, думала, что у него за душой еще что-то есть. Обещая ей свадебное путешествие мечты, он обычно на вопрос о деньгах отшучивался: «Кредит возьмем».

– Лучше бы я сдох под этим КамАЗом. – Заглотив залпом полстакана водки и совершенно не ощутив вкуса, Костя скорее по привычке крякнул и зажевал коркой хлеба. – Врачи сказали, шансов мало. Только за границей и очень дорого, но и при этом никаких гарантий.

– Короче. Слушай сюда. – Горыныч тоже выпил и закурил сигарету. – Хату через суд заберем, ребята помогут. Сам знаешь, у нас есть башковитые юристы. У бывшей твоей доходов особых нет, а хата недавно куплена. Дарственную ты ей не оформлял, платил со своего счета. Только не быстро это будет, должен понимать. Бумаги, волокита, заседания, то-сё. Продашь, мы добавим с парнями, и, может, хватит на какого-нибудь нормального костоправа. Ты тут пока приходи в себя, на работе проведем как отпуск, скажем, на месяц. – Леня стряхнул пепел в пустую жестянку с остатками масла на дне. – Если чего надо, звони, приеду или ребят пришлю. Моя Маруська вот-вот родит, ты уж прости, брат.

– Нормально. – Глухая тоска в сердце заворочалась, уютно устраивая себе гнездышко, грызанула завистью к здоровому успешному другу, у которого счастливая семья и даже ребенок скоро появится. – Ты иди, тебе, наверное, пора, а то Маша волноваться будет, ей нельзя. И за руль не садись, хоть Пашке позвони, он недалеко живет, пусть отвезет тебя.

Горыныч ушел, оставив запах сигарет, пустой стакан и смятый бычок в банке из-под шпрот, а Костя просто из горла, как минералку, допивал водку.

Герой! Чужих детей спас, свою жизнь разрушил. Будут ли у него самого дети? Вряд ли. Кому нужен наполовину парализованный инвалид?

Холодильник Ленька ему забил холостяцкой едой в виде консервов, пельменей и колбасы. Водки предусмотрительно оставил пару бутылок, посоветовав взять себя в руки, отпустить и завязывать. Но Костя завязывать не хотел, деньги на карте были, доставку никто не отменял, и утреннее похмелье начиналось классическим заказом водки и шпрот. Почему-то именно шпроты казались ему символом неудавшейся, но свободной жизни. Сонечка рыбу терпеть не могла и морщилась от одного запаха. Теперь он выковыривал пальцем небольших масленых подкопченных рыбок и закусывал ими на завтрак, обед и ужин свое горькое сорокоградусное лекарство от жизни такой, вытирая масло о майку на животе.

В то самое утро похмелье уже третьей недели запоя началось совсем не как обычно. Онлайн-платежи не проходили. И если зверский сушняк он заливал водой, то головная боль, неприятная тошнота и зверское раздражение никак не желали проходить без ежедневного лекарства. Шарахнув кулаком по ни в чем не повинному холодильнику и оставив на дверце вмятину, Костя выехал на коляске в коридор, где на полу так и валялись его неразобранные вещи. Наклоняться с коляски было неудобно, кидало в пот, и головная боль, казалось, сейчас выдавит глаза из черепа, но он упорно вытаскивал из расстегнутых сумок вещи и рылся в карманах. Повезло! В старой куртке отыскалось две мятых сотенных бумажки и несколько монет.

– Или водка, или пиво. – Сунув найденное в карман треников и даже не глянув в зеркало, Константин, морщась от боли, открыл дверь и выехал в подъезд.

Перед глазами слегка плыло с похмелья и от усилий по поиску налички. Заперев дверь, он развернул коляску и встретился взглядом с вышедшей из квартиры напротив молодой девушкой, застывшей в обнимку со старым стулом и глядевшей на него испуганными голубыми глазами. Минуту Костя с нарастающим раздражением разглядывал незнакомку, мимоходом отметив приятное круглое личико, светлые встрепанные волосенки и ладную фигурку в красной футболке и синих джинсах. Кислотно-лимонного цвета кеды и рюкзачок за плечами, что повадились носить сейчас барышни вместо сумочек, дополнял образ.

«Тоже вон молодая, здоровая!»

Злость заплескалась внутри, просясь наружу грубым рыком «чего уставилась!», но то ли данное родителями воспитание, то ли совесть не позволили обругать совершенно не виноватую в своем испуге девушку. Костя вдруг осознал, как он выглядит сейчас в глазах этого юного создания, и, чтобы не пугать девчонку еще больше, да и застыдившись своего внешнего вида – «надо же было до такого опуститься. Как бомж, ей-богу. Наверное, и воняю еще», – он резко развернулся, намереваясь выехать из подъезда поскорее, но из-под колес инвалидного кресла раздался истошный кошачий взмявк.

– Чтоб тебя в шаурму закатали, – хрипло буркнул Константин и собрался наклониться, чтобы посмотреть, где находится нечаянно придавленное им животное. Но тут отмерла блондинистая барышня и, кинувшись спасать кота, поскользнулась. Взмахнув стулом, девушка стала заваливаться прямо на него, и пришлось перехватить опасный предмет, ловя еще при этом ее саму. Костя отметил краем глаза метнувшийся из-под колес меховой комок с горящими глазами, который взлетел по его ноге и с воем вцепился когтями, раздирая ткань спортивок. Ноги все равно ничего не чувствовали, но драные штаны явно не прибавляли шансов выглядеть хоть немного приличнее. Да и банальный поход в магазин превратился в какое-то «шапито» с котом и девицей.

Девчонка вцепилась в свой стул, как бульдог в мясо, и рывок Кости закинул ее прямо ему на коляску. Он уже открыл рот, чтобы высказаться по поводу умственных способностей данной барышни, но вдруг почувствовал, что инвалидная коляска качнулась вниз. Непроизвольный мат вырвался изо рта от осознания, что встретит их сейчас на съезде с лестницы закрытая металлическая входная дверь. Девчонка завизжала и вцепилась в него, не давая возможности хоть как-то ее перекинуть назад на лестницу. Может, и поломала бы чего, но хоть выжила бы. Коту, похоже, было вообще все равно, что они куда-то несутся, он, утробно завывая как сирена, продолжал полосовать когтями нечувствительную ногу обидчика. Последнее, что увидел Костя, это взгляд девчонки снизу вверх, и что-то знакомое промелькнуло в памяти. Он определенно знал ее когда-то. Дверь напротив их квартиры… там ведь жила маленькая девочка с бабушкой…

Вспышка света прервала его размышления, и он, как ему показалось, потерял сознание.

Приходить в себя после отключки с похмелья было тяжело и крайне неприятно. В глазах рябило зеленью, искрило каким-то разноцветным туманом, и Костя никак не мог проморгаться. Голова по-прежнему болела, но, что намного хуже, он совершенно не чувствовал не только ног, но и всего тела.

«Обезболивающим накачали, наверное», – пришла какая-то вялая мысль. Он медленно прикрыл веки, посчитал до пяти, потом так же медленно открыл, чтобы глаза привыкли к свету солнечного дня. То, что он увидел, заставило вспомнить все забористые выражения их военного связиста Матюшкова по прозвищу Данила-мат. И это не от любви к шахматам, хотя Матюшков в них играл, и даже неплохо.

Вокруг были джунгли! Гребаные зеленые заросли с такими лопухами, которые в средней полосе России ни хрена не растут!

Раздавшийся откуда-то сбоку женский голос заставил его на мгновение прекратить выражать свои ощущения некорректными идиоматическими выражениями в виде простонародной брани, но когда, скосив глаза, он увидел севшую в траве соседку по лестничной клетке, рассуждавшую о том, что зеленое месиво кустов и деревьев – это рай, то Костина душа не выдержала.

– Тупая курица! Это джунгли, а значит, ад еще тот! – хриплым от пересыхания голосом гаркнул он. Что такое тропические джунгли, он знал не понаслышке. Девица завертела головой, как придурочная сова, а Константин, все больше злясь, высказал ей, что из-за ее дебильной агрессии они теперь неизвестно где.

– И не верти башкой, отвалится! Глаза разуй пошире, нет тут больше никого! К тебе обращаюсь!

– Эй вы там… вы кто? Вылезайте из-за кактуса! Где я? Я умерла? – требовательно завопила блондиночка, поглядев в его сторону.

Никакого кактуса Костя перед собой не видел и, злясь все больше от своей беспомощности, только и мог, что ругать тупую девицу.

– Дур-р-ра! – опять психанул он. – Дебильная курица со стулом! Если ты и сдохла, то я так умирать не собираюсь!

Девушка подскочила с травы и, подбежав, попыталась заглянуть к нему за спину, совершенно игнорируя его самого. Потом обошла мужчину вокруг и встала напротив, пристально разглядывая.

– Интересно, что это за вид кактуса? – задумчиво глядя прямо на него, произнесла она. – Здоровенный какой! Зачем его в горшок посадили и здесь оставили?

Константин подавился уже почти заготовленной фразой.

– Может, еще щупать начнешь?

А девица меж тем, покачиваясь с пятки на носок своих лимонных кроссовок, внимательно разглядывала его, или что она там видела вместо самого Кости.

И вот тут их взгляды опять встретились, девушка завизжала и сиганула в кусты словно заяц, а Константин на миг успел увидеть в ее широко распахнутых глазах отражение здоровенного разлапистого кактуса в горшке, стоящем в плетеной тележке на двух колесах. А еще он наконец вспомнил фамилию своей соседки и где они встречались.

Зимой, еще когда он учился в девятом классе, Костя Ежов увидел над разваленным снеговиком во дворе горько рыдающую девчонку с портфелем, маленькую, видимо первоклашку. Почему-то мимо пройти парень не смог и, выяснив, что какие-то хулиганы разбили ее снежную постройку, до вечера лепил с ней снеговика, залил его водой, а в шары специально закатал куски кирпича из подвала. Чтоб вандалам было неповадно.

Счастливая мелкота, подняв на него сияющий восторженный взгляд, пообещала, что, когда вырастет, обязательно выйдет за него замуж, и, покраснев от собственной храбрости, умчалась в его же подъезд. Потом он узнал, что девчонка – его соседка из квартиры напротив. Зовут ее Людочка Пуговкина, и она сирота.

– С бабушкой живет. Родители погибли, когда совсем кроха была, – рассказала Косте про нее мать.

Встречая девчонку во дворе, он здоровался, Людочка, вспыхивая румянцем, кивала в ответ и убегала.

Впрочем, Костику особо не было дела до малявки, не обижает никто – и ладно. Выпускные экзамены, поступление в техникум, потом армия. В армии еще контракт подписал. Горячие точки, конвои, командировки. Только в последние годы, уволившись в запас и организовав с Горынычем охранное агентство, зажил поспокойнее. До аварии. О маленькой девочке-соседке он никогда больше не вспоминал, и вот поди же. Совсем не маленькая, а вполне взрослая девушка оказалась вместе с ним в неизвестной и, несомненно, опасной местности, а сейчас исчезла в зеленых зарослях.

– Вернись! Это джунгли, там опасно! – орал он ей вслед, не в силах пошевелиться, а мысль, что он, похоже, теперь даже не человек на данный момент, беспокоила его не так сильно, как то, что с девушкой может что-то случиться. От собственного бессилия Костик психанул и опять перешел на матерный жаргон, пытаясь докричаться до этой дуры.

Впрочем, дура через пять минут выскочила из зарослей обратно и с уже осточертевшим мужчине визгом заскочила к нему за спину, прячась от кого-то ее напугавшего.

– Паука, что ли, увидела, глупая? – фыркнул Ежов.

– А ты… а ты вообще кактус! И мозги у тебя природой не предусмотрены! – огрызнулась девушка у него за спиной.

А потом Костя увидел их. Это были разноцветные и мохнатые летающие насекомые размером с его кулак. Но сами жучки – еще полбеды, а вот блестящие на солнышке внушительные зубки и странно светящийся вокруг них цветными бликами воздух заставили мужчину на рефлексах сделать попытку защититься. Того, что произошло дальше, местные насекомые явно не ожидали.

Кактус выстрелил! Выстрелил иглами, короткой очередью, как из автомата. Правда, стрелок из растения, в отличие от Ежова-человека, был так себе, все же отсутствие оптики, и мушки с целиком, и даже возможности вынести то, что заменяло ему сейчас руку, на уровень глаз играло свою роль. Но летучим паразитам, видимо, хватило и того, что острые немаленькие шипы просвистели в опасной близости от их ярких тушек.

Сделав вираж, жуки скрылись среди деревьев, Костя облегченно выдохнул, а Люся вылезла из-за горшка.

– Ну и что мы тут будем еусть? – раздался еще один странно тянущий гласные бархатистый голос, заставив странную парочку на полянке вздрогнуть и заозираться.