Kitabı oku: «Чисто семейное убийство», sayfa 3
Этан кивнул и вновь потянулся за газетой…
Когда я вернулась из ванной, на пороге как раз появился дворецкий с подносом в руках. Уголки его рта были скорбно опущены, а плечи чуть сгорблены.
– Доброе утро, Далтон, – несколько удивленно поздоровалась я, завязывая на ходу пояс халата. Подавать завтрак не входило в обязанности дворецкого, для такого рода мелких поручений существовали горничные.
– Доброе, мэм, – ответил он необыкновенно мрачно, опустил поднос на стол и выпрямился, глядя поверх моей головы. – Желаете еще чего-нибудь?
– Нет, спасибо. – Я потянулась к кофейнику.
Я никогда не страдала излишней пытливостью. Не хочет рассказывать? И не надо.
Этан же, чье любопытство просыпалось раньше него самого, живо поинтересовался:
– Что-то случилось, Далтон?
– Произошло несчастье, сэр, – сообщил дворецкий таким похоронным тоном, что я уже начала прикидывать, где раздобыть подобающую для кладбища черную шляпку.
Кого именно постигла печальная участь, можно было не гадать. Разумеется, старика Джозефа.
Я добавила в кофе изрядную порцию молока, сдобрила сахаром и с наслаждением отпила сразу половину.
– С кем? – Муж взглядом призвал меня проявить хотя бы толику приличествующей случаю скорби.
Пришлось опустить взгляд в чашку, поскольку горевать о желчном старике было выше моих сил.
– С горничной, сэр, – удрученно поведал дворецкий. – Она сломала ногу.
Мы с мужем дружно выдохнули. Признаюсь, я – с некоторым сожалением.
– Не пугайте нас так, Далтон, – попросил Этан с досадой. – Конечно, мы сочувствуем несчастной девушке, но ведь с ней все будет хорошо?
– Доктор сказал, через месяц, а то и два. – Голос дворецкого преисполнился уныния. – А в доме гости!..
– Это, кхм, и впрямь очень несвоевременно, – сказала я, переглянувшись с мужем. – Кстати, кто из девушек пострадал?
Надеюсь, нахалка Энни?
Вслух я, разумеется, ничего подобного не сказала. Однако по мелькнувшей на губах Этана улыбке нетрудно было догадаться, что мысли мои тайной для него не стали.
Трудно быть женой полицейского!
– Энни Гастингс, – оправдал мои надежды дворецкий, и сожаление мое сменилось тайным злорадством.
– В деревне наверняка найдутся девушки, которые не прочь подработать, – заметила я вежливо.
Все-таки Питер с Маргарет приняли нас очень приветливо, не хотелось бы им лишних проблем.
Худая физиономия Далтона стала еще печальней, вокруг рта залегли горькие складки.
– Боюсь, это не все плохие новости, мэм.
– Неужели? – Этан отложил газету.
Дворецкий переступил с ноги на ногу и тяжко вздохнул. При его обычной манере держаться каменным истуканом это приравнивалось к рыданиям с выдиранием волос.
– Я бы никогда не осмелился заговорить, сэр, – глухо сказал он наконец, чуть склонив голову, – не будь вы членом семьи.
Лицо Этана поскучнело. Перспектива нового витка семейных дрязг, прямо скажем, энтузиазма не внушала.
– Вот как?
– Да, сэр! – Дворецкий вздохнул и закончил удрученно: – Хотя нам все равно пришлось бы поставить в известность власти. Так что ваше присутствие оказалось очень своевременным.
Этан пригладил волосы рукой и откинулся в кресле.
– Только не говорите, что вы недосчитались скатертей или припасов в кладовой.
Нам очень повезет, если этим ограничится. Но, судя по настрою дворецкого, вряд ли.
– Горничная пострадала по чьему-то злому умыслу? – предложила свой вариант я.
Наверняка Этан был не единственным, кому эта прыткая особа строила глазки. Какая-нибудь обиженная жена или невеста могла ей отомстить.
Брови Далтона удивленно дрогнули, и он покачал головой.
– Нет, мэм. С Энни произошел несчастный случай, в этом нет сомнений.
Должно быть, вид у меня был достаточно скептичный, поскольку дворецкий пустился в объяснения:
– Она поскользнулась на льду. Дети носили воду, чтобы залить горку, и расплескали. Они уже наказаны.
Я задумчиво кивнула. Был ли это несчастный случай или умышленное вредительство, зачем мне докапываться до истины? Пусть останется на совести детишек.
Дворецкий тем временем стиснул руки в белых перчатках и сообщил, трагически понизив голос:
– Вы правы, сэр, кое-что пропало. Я недосчитался части сервиза времен королевы Анны.
Губы Этана сложились так, будто он собирался присвистнуть и лишь в последний момент сдержался.
– Так-так-так. Сервиз дорогой?
– Очень. Это фамильная ценность, сэр. Серебро с эмалью, к тому же в очень хорошем состоянии.
На последних словах в голосе слуги прозвучала явная гордость, как будто именно он на протяжении двух с лишним веков отвечал за сохранность семейного достояния Кларков.
Этан налил себе еще кофе и приступил к расспросам.
– Можете точно сказать, что похищено?
– Конечно, сэр! – Дворецкий оскорбленно вскинулся. – Исчезли столовые предметы на две персоны: ложки, вилки и ножи. Когда я начищал серебро, перед зимним солнцестоянием, все было в целости.
– На две персоны, говорите? – переспросил Этан. – Из сервиза на шестерых?
– На двенадцать, сэр, – поправил дворецкий с достоинством. – Полный набор: сахарница, кофейник, чайник, молочник, масленка, десертные вилки, чайные ложки, а также столовые ложки, вилки и ножи.
Мы с мужем переглянулись. Почему же вор не забрал все?
– Из всего этого вор позарился только на малую толику? – озвучила я наши сомнения. – Почему?
– Не могу знать, мэм. Возможно, надеялся забрать остальное впоследствии?
Я покачала головой, а Этан проговорил задумчиво:
– Странно. Нетрудно ведь сообразить, что кража обнаружится не позднее Рождества, когда на стол выставят лучшую посуду.
– Вам виднее, сэр.
Этан потер лоб.
– Кто-нибудь из прислуги отлучался надолго?
– Сложно сказать, сэр. Видите ли, горничные и кухарка у нас приходящие, а садовник с семьей живет в бывшей привратницкой. Ночую в доме только я.
Этан хмыкнул.
– Я подразумевал поездку на день или два. Вряд ли такую ценность могли продать в Блэквуде.
– Разумеется, нет! – воскликнул дворецкий уязвленно. – Я уверен, что никто из обитателей Блэквуда и пальцем не прикоснется к… ворованному.
Последнее слово он произнес с таким отвращением, с которым раньше, должно быть, упоминали прокаженных.
Вот только в этом рассуждении имелась солидная логическая брешь, и Этан не преминул на нее указать:
– Тогда кто вор? Доступ в дом был у слуг, семьи и гостей. Кстати, кто навещал Кларков за эти три дня?
Я только головой покачала. Все-таки мужчины – даже лучшие из них! – не отличаются деликатностью.
– Викарий Холт и доктор Тодд, – сообщил дворецкий таким тоном, словно признание это у него выдирали клещами. Вместе с зубами. – И еще мистер Пауэрс приходил с визитом к мисс Терезе.
Старомодное «с визитом» заставило меня спрятать улыбку.
– Мистер Пауэрс? – переспросил Этан задумчиво.
– Сосед, сэр. Владелец имения «Печальный кипарис», которое граничит с Лонг-хаусом.
– Он ухаживает за Терезой?
– Можно и так сказать, – ответил дворецкий сухо. – Однако вряд ли кто-то из гостей имел возможность украсть ключ, сэр.
– Значит, сервиз хранился под замком? – уточнил Этан, прищурившись.
– В серванте, сэр. Однако сегодня я обнаружил пропажу нескольких ключей.
– Нескольких? – поднял брови Этан.
Далтон скорбно кивнул.
– От серванта и от библиотеки, сэр. Я подумал, что вор именно там спрятал похищенное.
– Это было бы глупо, – прокомментировал Этан, потирая переносицу.
Дворецкий поджал губы.
– Возможно, сэр. Однако такое совпадение показалось мне подозрительным, и я счел нужным его проверить.
Этан хмыкнул.
– Насколько я понимаю, поиски успехом не увенчались?
– Как сказать. Я обнаружил, что там кто-то недавно побывал. Остались следы в пыли…
Надеюсь, он не додумался сличить отпечатки туфель?..
– А также две чашки, – закончил дворецкий. – Понятия не имею, зачем они понадобились преступнику.
Проклятье! Как мы умудрились их там забыть?
Этан сжал пальцами переносицу, кажется, мечтая провалиться сквозь землю. Пришлось перехватывать инициативу.
– Видите ли, Далтон, – начала я, кашлянув, – в библиотеке был не вор.
Дворецкий осуждающе поджал губы, уже понимая, куда я веду.
– Неужели, мэм?
Сознаваться не хотелось, но что еще оставалось?
– Мы молодожены, – пришел мне на помощь Этан. – Решили устроить себе, кхм, свидание.
– Это было чудесно, – мечтательно вздохнула я, – только мы, лунный свет… и призрак, конечно.
– Призрак? – сглотнул дворецкий. Кажется, лично встречаться с фамильным привидением ему не доводилось.
Я с трудом сдержала улыбку. Клюнул!
– Это было несколько неуместно, – заметил Этан, потирая переносицу. – Как говорится, третий лишний.
– Дорогой, – сказала я с упреком, – разве тебе не жаль несчастную безголовую леди? Кстати, Далтон, кто она такая? Боюсь, у нее не было возможности представиться. А вы, я уверена, знаете историю Кларков лучше всех.
Лесть не помогла.
– Нет, мэм. – Далтон даже головой замотал. – Я служу в Лонг-хаусе меньше двух лет.
Надо же, а держится так, будто лично качал в колыбели основателя рода.
– Вот как, – протянула я разочарованно. – А кто из слуг давно работает в доме?
Не горничные, разумеется. Им вряд ли больше двадцати пяти, так что к моменту смерти безголовой леди (буду пока называть ее так) они еще лежали в колыбели, если вообще появились на свет.
Далтон упоминал еще садовника и кухарку. Может, хоть им что-то известно?
– Разве что миссис Чемберс, кухарка. Семье Кларков служила еще ее мать.
– Кстати, Далтон, – спохватился Этан, раскрасневшийся от сдерживаемого смеха, – никто из слуг не просил о расчете?
Дворецкий удивился.
– Нет, сэр. Я могу идти?
Этан лишь кивнул, а я выдвинула ящик прикроватной тумбочки.
– Ловите, Далтон!
Дворецкий машинально поймал брошенный ключ, недоуменно на меня посмотрел, однако от вопросов воздержался. Молча поклонился и отбыл.
Этан молча допил кофе и в задумчивости сжевал один за другим три сандвича.
– Как думаешь, кто стащил ложечки? – спросил он наконец.
– Вряд ли прислуга, – решила я, немного подумав. – Ты прав, в такой деревушке, как Блэквуд, – дыре, хотела я сказать, – фамильное серебро продать невозможно. К тому же слугам куда разумнее было бы украсть сервиз уже после Рождества, тогда пропажи не хватились бы до конца марта. И вообще, зачем так рисковать ради нескольких серебряных ложечек?
– Именно это меня больше всего удивляет. – Этан в задумчивости крутил чашку. – Если уж вор по каким-то причинам был вынужден ограничиться лишь частью сервиза…
– То почему именно ложки и вилки? – подхватила я. – Куда разумнее было бы прихватить, скажем, сахарницу или чайник. Их нетрудно продать отдельно. Но кому нужны вилки и ложки для двух персон?
– Серебряные приборы в наше время для повседневных нужд не используют, – кивнул он. – Быть может, Тереза Кларк и мистер Пауэрс устроили себе романтический ужин?
«Как мы», – хотел сказать он.
– Два возражения. Первое: Терезе незачем было красть серебро, достаточно приказать. Второе: даже если бы ей взбрело в голову позаимствовать сервиз тайком, после Тереза непременно вернула бы его на место. То же, кстати, касается и остальных Кларков.
Этан лишь руками развел.
– Значит, прислугу пока отбрасываем, хозяев тоже… Кто остается?
– Гости, – щелкнула пальцами я.
– Священник, доктор и сосед? Дворецкий уверяет, что они никак не могли раздобыть ключ.
Я улыбнулась.
– Ты забыл о Макбрайдах, которые так внезапно потерпели аварию поблизости.
– Дорогая, – хмыкнул Этан, пристроив наконец свою чашку среди остальной грязной посуды. Дворецкий сбежал так быстро, что позабыл ее забрать. – Неужели ты поддерживаешь Джозефа Кларка?
Не менять же собственное мнение только потому, что такой же точки зрения придерживается желчный старик!
– Согласись, они очень подозрительны.
– Чем же? – поинтересовался Этан, улыбаясь. – Миссис Макбрайд, конечно, очаровательна… – Пауза, и уже серьезно: – Надо будет навести о них справки. Выяснить, когда они прибыли в Альбион и все такое.
– Не думаю, что они приезжие, – хмыкнула я. – Ни один американец на это ваше «куриное молоко» не смог бы даже смотреть без содрогания.
– Аргумент, – признал Этан и поднял упавшую газету. – Значит, ставишь на Макбрайдов?
Я кивнула.
– А на кого ставишь ты?
Этан улыбнулся.
– На детишек. Думаю, они прихватили серебро ради охоты на призраков.
Я живо представила бедного призрака, отступающего от вооруженных вилками сорванцов, и покачала головой.
– Едва ли. У них были кубки и подсвечник.
– Но карманы-то мы им не обшаривали! Во всяком случае, нужно проверить.
– Согласна, – кивнула я. – А я тем временем поговорю с кухаркой. Только сначала надо заглянуть в картинную галерею.
– Зачем? – моргнул Этан и хлопнул себя по лбу: – Ах да! Думаешь найти там нашего призрака?
Касательно «нашего» я бы поспорила. Как говорится, третий лишний, даже если это леди без головы.
Однако Этан при всех своих достоинствах бывает просто чудовищно упрям. В такие моменты я предпочитаю с ним не спорить.
– С чего-то же нужно начинать.
Этан усмехнулся.
– Картинная галерея, детишки и кухарка? Неплохой план.
* * *
Трудности возникли сразу.
В картинной галерее мы уже бывали, так что ее местоположение не должно было стать для нас секретом. И не стало бы, будь это любой другой дом. Однако Лонг-хаус диктовал свои правила.
Должно быть, мы в самом начале свернули не туда и после нескольких смутно знакомых поворотов оказались в заброшенном коридоре, где нога человека наверняка не ступала добрых несколько лет.
Этан принялся открывать все двери подряд и заглядывать внутрь.
– Даже если кого-нибудь побеспокоим, – сказал он мне, – нас простят.
Я только кивнула и крепко взяла его под руку. Перспектива стать тут бесплотным духом, вечно ищущим выход, ужасна сама по себе. Но перспектива стать одиноким духом была страшнее во сто крат.
Этан распахнул очередную дверь – и с невнятным возгласом отшатнулся. Я тоже вскрикнула и прикрыла рукой глаза. Любой испугается, когда темная жуть несется прямо на него!
– … Летучие мыши! Прости, дорогая.
– Ничего. – Я отвела от лица слегка дрожащую руку и нервно хмыкнула. – Я бы выразилась и покрепче.
Муж притянул меня к себе и нежно поцеловал в щеку.
– Ты необыкновенная.
Что скрывать, это было приятно. Настолько, что в открытую дверь мы заглянули далеко не сразу.
– Склеп? – Этан не то чтобы был потрясен, все-таки Лонг-хаус давал некоторую закалку, но определенно удивлен. – Кому понадобилось делать усыпальницу внутри дома?
Кому бы ни понадобилось, он это сделал. Хотя величественности склепу явно недоставало. Ни колонн, ни цветов, ни статуй, одни только ряды гробов.
– Не внутри, – поправила я педантично, сверившись с видом из окна. – Эта часть выходит на задний двор.
Куры и утки, которые бегали внизу, а также задорно хрюкающая в луже свинья с поросятами не позволяли в этом усомниться. Вряд ли домашней живности можно резвиться где попало, рискуя попасть на глаза (или под ноги) гостям.
Это настолько нелепо сочеталось с семейным кладбищем, что захотелось подойти и заглянуть в какой-нибудь саркофаг. Может, внутри хранятся запасы моркови, картошки и лука? Темно, сухо, прохладно – отличная кладовая.
– Это, конечно, меняет дело! – съязвил Этан, окинул беглым взглядом ряды каменных гробов и притворил дверь. – Пойдем дальше?
– Пойдем, – согласилась я со смешком. Руки еще слегка дрожали. – Интересно, что за следующей дверью? Сокровищница? Оружейная?
– Не угадала, – резюмировал муж, заглянув в похожую на пещеру залу. – Кажется, раньше тут устраивали балы.
Сохранились пыльные портьеры, хрустальная люстра и великолепная лепнина на потолке. Интересно, почему эта часть дома оказалась заброшенной?
Хотя причина могла быть банальна. Кому в наши дни нужны десятки спален и огромные залы для танцев? Времена больших семей и десятков слуг давно миновали. Сейчас если гости соберутся потанцевать, им для этого вполне достаточно отодвинуть ковер в гостиной.
Что же до расположения комнат, то постичь логику строителя Лонг-хауса я не бралась. После рассказа Маргарет о странностях дома (вроде трех крыш, кое-где возведенных одна над другой) не следовало удивляться ничему.
– По соседству с усыпальницей? Ты не говорил, что в вашем роду были сумасшедшие.
– Если так, то они тщательно это скрывали. – Этан захлопнул и эту дверь. – Идем дальше?
– Может, лучше высунуться из окна и позвать на помощь?
Слуги ведь часто бывают на заднем дворе, кто-нибудь может услышать.
У Этана сделалось странное выражение лица. Кажется, ему в равной степени хотелось и сдаться, и идти до конца (пути или нашего).
– Еще полчаса, – решил он и пробормотал себе под нос: – Не может же этот дом быть бесконечным!
У меня имелось свое мнение на этот счет, но даже скромный опыт семейной жизни подсказывал, что сейчас не время его высказывать. Так что я, как и подобает жене, смиренно последовала за мужем…
Обещанные полчаса были уже на исходе, когда за очередной дверью обнаружилась крытая галерея, а дальше за стеклянными окнами весело зеленели цветы в горшках.
– Оранжерея! – возликовала я. – И люди.
Внутри кто-то – должно быть, садовник – возился с подрезкой длинных виноградных плетей, напевая себе под нос.
– Ты могла бы радоваться этому не так откровенно, – с легкой досадой заметил Этан, придерживая передо мной дверь.
Мужчины – даже лучшие из них – остро нуждаются в похвале.
Пришлось врачевать раненое самолюбие мужа поцелуем.
– Дорогой, – нежно сказала я, когда нам пришлось прерваться, чтобы глотнуть воздуха, – ты лучший муж и отличный полицейский. Для поисков вора или убийцы я бы непременно обратилась к тебе.
– Но поиски дороги – не по моей части? – с усмешкой уточнил Этан, помогая мне заколоть волосы.
Все относительно. В конце концов, Этан не завел нас в болото и даже не водил кругами сорок лет, так что на звание худшего проводника в истории претендовать не мог.
– В Лонг-хаусе может заблудиться кто угодно, – ответила я дипломатично, и муж рассмеялся.
– Гляди-ка! На ловца и зверь бежит – кажется, так говорят?
Он кивнул на оранжерею, где девчонка лет восьми, покраснев от усилий, тащила коробку, а мальчишка мрачно орудовал метлой – должно быть, в наказание.
– Доброго вам денечка, – прогудел садовник, приветливо распахнув перед нами дверь. – Заблудились, никак?
Девчонка ойкнула и нырнула под стеллаж, а мальчишка попытался спрятаться за собственной метлой. Получилось не очень.
Этан лишь руками развел, старательно делая вид, будто ничего – и никого – не замечает.
– Не подскажете, как пройти в картинную галерею?
– Так это же рядом, за поворотом и по лестнице подняться, – удивился садовник.
Этан приободрился – все-таки он выбрал правильный путь! – и смиренно попросил:
– Вы нас не проводите?
– У меня полно дел, сэр, – ожидаемо открестился садовник.
– Тогда ваши милые детишки? – коварно предложил Этан.
«Милые детишки», кажется, даже дышать перестали.
Садовник оглянулся на них через плечо, вытер о передник мозолистые руки и блеснул проницательностью:
– Они в чем-то виноваты? Вы только скажите, я сам им на орехи всыплю!
Этан смерил перепуганных детишек взглядом и сказал обтекаемо:
– Пока мне ничего об этом не известно.
Я спрятала улыбку, отметив ударение на этом «пока», и вмешалась:
– Произошел неприятный инцидент, дети могли что-то заметить…
– Это вы про Энни, что ль? – нахмурился строгий отец. – Так она, уж простите, сама та еще вертихвостка. Чего ее через хозяйский вход понесло?
Этан быстро спросил:
– Разве лужа была не возле черного хода?
– Да не, – садовник шмыгнул носом, – эти шалопаи додумались воду прямо у хозяев под окнами таскать.
– Пап, но так же ближе! – не смолчала девчонка.
– Цыц! – прикрикнул на нее отец. – Молчала бы, раз вы таких дел натворили.
Я кашлянула и громко восхитилась:
– Какой чудесный зигокактус! Как вы добились такого обильного цветения?
Растение и впрямь было роскошным, все усыпано ярко-розовыми бутонами.
Хвалила я от души, так что садовник расцвел не хуже упомянутого зигокактуса.
– Я подкормку одну знаю. И, того, двигать его…
– …нельзя! – подхватила я, торопясь обнаружить познания в цветоводстве.
Садовник кивнул куда благосклоннее и посмотрел на меня с проклюнувшимся интересом. «Мы с тобой одной крови…»
– Угу, не любят они этого. Бутоны сбросить могут.
– А рецептом подкормки поделитесь? – спросила я заискивающе…
Расстались мы лучшими друзьями. Напоследок меня снабдили семенами ампельной лобелии и несколькими луковицами гиацинтов, а взамен я клятвенно обещала прислать новому приятелю семена белого цикла-мена.
– Я почти взревновал, – шепнул мне муж, посмеиваясь.
Если Этан ждал, что в ответ я рассыплюсь в заверениях о неизменной своей преданности, то просчитался. Нет ничего вреднее для любви, чем полная в ней уверенность.
Так что ответила я лишь улыбкой и негромким:
– Дорогой, ты ведь сам расспросишь детей? Уверена, ты отлично справишься!
– Конечно, дорогая, – ответил Этан мне в тон и окликнул детишек, которые понуро брели впереди. – Соррел, Роззи, остановитесь на минутку!
Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Да садовник у нас, оказывается, поэт! Назвать детей Каштаном и Розой может лишь тонкая натура.
– Ну что еще? – буркнул мальчишка, неохотно подчиняясь, и взял девчонку за руку. Она только зыркала из-под рыжих, как у отца, кудряшек.
Этан нахмурился. Вид у него стал настолько суровый, что я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Сразу видно, что ругать детей за уворованные яблоки или выискивать зачинщика драки ему не впервой.
– Я задам вам несколько вопросов, – продолжил он тем же внушительным тоном, – и вы должны ответить честно, поняли?
– А то что? – по-бунтарски выпятила острый подбородок девчонка.
Этан неожиданно ласково улыбнулся. Так ласково, что мальчишка поежился.
– А то, молодая леди, мы сообщим вашему отцу об инциденте в библиотеке.
Мальчишка резко выдохнул, а девчонка расправила худенькие плечи.
– Не докажете!
Положим, и доказательств бы особых не потребовалось. Суровому отцу вполне хватило бы наших с Этаном показаний. Детишкам ведь наверняка строго-настрого велено к библиотеке даже не приближаться. О воровстве серебра я даже не говорю.
– Докажу, – пообещал Этан. – Про отпечатки пальцев слышала? А ключ был у тебя.
Конопатое личико девчонки побледнело, и брат оттолкнул ее себе за спину.
– Чего вам надо? Мы скажем.
Девчонка что-то пискнула, но мальчишка только дернул плечом.
– Всего лишь пара мелочей, – пообещал Этан легко. – Главное мы уже без вас знаем. Скажите, сервант был открыт или закрыт?
– Какой еще сервант? – округлил глаза мальчишка, так натурально, что даже я ему не поверила.
– Сервант в столовой, – повторил Этан терпеливо. – Когда вы брали оттуда вилки, он был заперт?
– Не знаю я ничего о серванте, – заявил мальчишка упрямо.
Девчонка толкнула брата в спину.
– Брось, Соррел. Правду говори.
Мальчишка шмыгнул носом, однако спорить не стал. Впрочем, еще в библиотеке очевидно было, кто у них заводила.
– Ладно, – наконец сказал он неохотно. – Только это не мы, зуб даю!
Переднего зуба у него не было, и я бы на его месте не стала рисковать оставшимися.
– Да не мы это! – вставила девчонка, высунув нос из-за его спины. – Ну да, думали мы утащить эти вилки. Удобно же, правда? И мы бы вернули, честное слово!
– Точно не вы? – нахмурился Этан. – Не врешь?
Отбрасывать собственную версию ему было жаль, но совесть и опыт требовали отнестись к ней беспристрастно. Их рассказ вполне согласовался с тем, что мы видели собственными глазами, а значит, скорее всего, был правдой.
– Да чтоб мне все каникулы опунцию пересаживать! – поклялась девчонка, и я не сдержала смешок.
– Мы у мистера Коллинза того… – мальчишка шмыгнул носом. – Кубки и подсвечник стащили.
– Мы уже на место вернули, – вставила девчонка.
– Вернули, говоришь? – протянул Этан недоверчиво.
Детки хором побожились, что старый и почти слепой мистер Коллинз ничего не заметил, а значит, на них не в обиде.
– Ну мы тогда пойдем, да? Картинная галерея вон там. – Девчонка ткнула пальцем с обгрызенным ногтем.
Этан потер лоб и разрешил:
– Идите.
На мой взгляд, несколько опрометчиво. Вдруг девчонка соврала?..
Не соврала. За указанной дверью обнаружилась уже знакомая узкая комната со множеством окон, напротив которых были развешаны картины. Яркий дневной свет безжалостно высветил все их недостатки, так что Этан морщился, вышагивая вдоль портретов.
– И как мы будем искать здесь нашу призрачную незнакомку? – осведомился он хмуро.
Две промашки кряду – с поиском дороги и версией о причастности детей – привели его в дурное расположение духа.
Надо усмирять дракона, пока он не начал пыхать огнем.
– Дорогой, – сказала я мягко и положила ладонь ему на плечо, – ты ведь говорил, что Джозеф был единственным сыном?
– Ну да, – нахмурился Этан, пытаясь сообразить, к чему я клоню. – У Годдфри Кларка родилось двое детей: сын Джозеф и дочь Джозефина, моя бабка.
– У бедняги было скудное воображение, – оценила я, кашлянула и задала второй наводящий вопрос: – А как насчет другой родни?
– У Годдфри не было ни братьев, ни сестер, – покачал головой Этан и тут же хлопнул себя по лбу. – Проклятье! Я сегодня туго соображаю.
Я тактично промолчала.
– Ищем женские портреты нужного периода, – продолжил Этан с проклюнувшимся азартом. – Получается, на них может быть либо моя бабка, либо одна из жен Джозефа. Других женщин в семье в то время не было.
– Одна из?..
Неужели старый Джозеф был Синей Бородой? Тогда в подземельях дома спрятаны тела его несчастных жертв…
Я хмыкнула про себя. Ну и ну! Кажется, у меня разыгралось воображение. Хотя все эти бесконечные переходы и заброшенные комнаты любого заставят искать вокруг клады или, на худой конец, трупы.
– Джозеф Кларк был женат дважды, – пояснил муж, прохаживаясь вдоль картин. – Первым браком – на Элфреде Уилфрид, леди из очень старинного, но обедневшего рода, а вторым – на Оливии Вуд, актрисе кабаре.
Я вытаращила глаза.
– Серьезно?!
Этан усмехнулся.
– Вполне. С отцом и сестрой он рассорился как раз из-за второй жены. Кстати, вот и она.
Он остановился у портрета, который разительно отличался от остальных. Во-первых, его никак нельзя было назвать любительской мазней. Во-вторых, эта яркая зеленоглазая блондинка не имела ничего общего с непримечательными внешне Кларками. Тафта богатого изумрудного оттенка облегала точеную фигуру, а корсет платья был расшит золотом. На шее и в ушах красавицы сверкали изумруды.
– Хороша, – признала я не без доли женской ревности. Сама я даже в лучшие свои дни не была и вполовину столь красива. – Только как ее угораздило стать призраком?
– Ты уверена, что это она? – почесал бровь Этан, скептически разглядывая свою… двоюродную бабку? Представить молодую красавицу чьей-то бабкой не выходило при всем желании.
– Давай найдем остальных, – покладисто согласилась я. – Кажется, это Джозефина, твоя бабушка?
У леди на портрете были знакомые серые глаза, узкие губы, внимательный и серьезный взгляд… В мужской версии все это не лишено было определенной привлекательности, женщину же делало откровенно невзрачной. Строгое темное платье и прическа волосок к волоску очарования ей не добавляли. И все-таки чувствовался в этой юной еще девушке – на портрете ей было от силы лет двадцать – тот стержень, который позволяет многого добиться.
Этан кивнул, не отрывая взгляда от картины.
– Странно видеть ее такой молодой… Но это, несомненно, она.
– И это явно не наш призрак, – хмыкнула я. – Ни малейшего сходства.
Муж поднял брови.
– Я даже не сомневался. Но как можно судить о сходстве? У призрака ведь не было головы.
– Дорогой, – рассмеялась я, – только не говори, что мужчины узнают женщин по глазам!
– Конечно, нет, – парировал Этан, усмехаясь, и взял меня за руку. – По улыбке. Кстати, вот и Элфреда.
М-да. Первая жена Джозефа красотой не отличалась. Ей недоставало красок, как цветку, который вырос без солнца. Дорогое платье лишь подчеркивало невзрачность лица, бескровные губы и тусклый цвет волос. Вид у нее был испуганный, в переплетении пальцев читались мольба и скрытая боль.
– А ведь обычно художники стараются польстить заказчику, – пробормотала я. – Бедняжка.
Сдается мне, Джозеф Кларк и в юности не отличался добротой и тактом, и вряд ли жизнь его невзрачной жены была приятной.
Этан понимающе вздохнул.
– На этом браке настоял прадед. Старая кровь, влиятельная семья… А Джозеф в те времена мечтал о политической карьере.
– Не сложилось? – прокомментировала я с тайным злорадством.
Не то чтобы мне претили браки по расчету, по-своему это разумно и честно. Другое дело, когда супруги вдруг начинают требовать от своей половины чего-нибудь эдакого, договором не предусмотренного. Скажем, у тихой мышки – стать светской львицей, у дурнушки – внезапно похорошеть, а у ловеласа – хранить верность. Ничего хорошего из этого, разумеется, не выходит.
– Сложилось, но некоторое время спустя все пошло прахом. Не спрашивай из-за чего, я сам толком не знаю.
Я улыбнулась невесело.
– Позволь угадаю. Элфреда вскорости умерла?
– Как ты догадалась? – спросил Этан с интересом. – Они ведь могли развестись.
– Вряд ли эта девушка, – я кивнула на портрет, – дала бы мужу повод для развода.
– И точно не рискнула бы подать в суд сама, – согласился Этан, глядя на двоюродную бабку номер один с некоторым осуждением. Полицейские не любят тех, кто просто мирится со злом. – Бабушка говорила, что она смиренно несла свой крест.
Я поморщилась. Очень благородно – и очень, очень глупо.
– После Джозеф долгое время был один, – продолжил Этан, отступив на несколько шагов, чтобы лучше рассмотреть картины. Покачал головой и вновь повернулся ко мне. – Детей он отослал в школу, так что ничто не мешало ему жить в свое удовольствие. Повторно женился он, лишь когда дети выросли, на женщине вдвое младше. Бабушка как-то упомянула, каким шоком это для всех стало.
– Могу представить. Должно быть, мачеха была немногим старше пасынка?
– Младше, – поправил Этан, усмехаясь. – Скандал разразился жуткий. Оливию стали принимать, только когда она родила двоих детей. Это мне известно не от бабушки, поскольку к тому времени они с Джозефом успели рассориться.
– Всего детей у Джозефа четверо, – припомнила я.
Этан кивнул.
– Питер и Кларисса от первого брака, Сирил и Тереза от второго. Сложно представить, что Тереза – дочь этой красавицы, правда?
– Да уж, – согласилась я рассеянно. – Надо понимать, об обстоятельствах, при которых Джозеф второй раз сделался вдовцом, ты не осведомлен?
Муж поморщился и присел на подоконник.
– По правде говоря, о смерти первой жены я тоже мало что знаю. Возможно, это было убийство?
– Муж отрубил жене голову и поэтому несчастная стала призраком? – подхватила я иронично. – Дорогой, будь серьезнее. Ты же не хочешь меня убедить, что не опознал нашего призрака?
