Kitabı oku: «Энеата. Воин и Солнце», sayfa 5
Глава 7. Порт
Полумрак жертвенного зала храма, наполненный тяжёлыми, приторными дымом от курильниц. Тишина святилища успокаивала Таман, и женщина впервые за последние дни не плакала, оставшись в одиночестве. Но покой вскоре нарушила подошедшая жрица, произнося:
– Вы просили сообщить, если будут новости, госпожа.
Таман поднялась с колен и отвела взор от изваяния божественного пахаря. На вестницу она смотрела с плохо скрываемыми опасениями. Жрица отвернулась и произнесла, теребя пальцами хвостики-кисточки расшитого пояска:
– Прибыл посланник идшарского байру… Вам лучше идти.
– Куда?
– Домой. Эсин Луганг уже отпустил его, и он сказал, что желает ещё поговорить с вашим супругом.
И без того бледное лицо Таман побелело. Она стремительно зашагала к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не бежать.
Когда Таман пришла, чужих в доме уже не было. Муж ждал её, прислонившись спиной к стене и бессмысленно глядя вперёд. Таман тихо подошла, но верховный судья Арнунна не изменился в лице и не взглянул на неё.
– Любимый!.. – нежно позвала она.
Арнунна всё так же молча вытянул вперёд руку с крепко сжатыми в ней ножнами. Кожаные ремешки ножен украшали драгоценные бусины, да и узоры Таман узнала мгновенно. Эти ножны подарили Нунне, когда тот избрал путь воина и поступил в обучение. Таман сама вышивала цветы и птиц, добавляя к оберегу силу материнской любви.
– Боги… – выдохнула Таман.
– Я ухожу, Таман. Харат о тебе позаботится, – наконец заговорил Арнунна.
– Что сказал посланник?..
– Что байру ждёт меня.
– И всё?
– А чего тебе ещё надо…
– Он не обещал отпустить Нунну и Миру?!
– Нет.
– Но…
– Прощай, Таман. Я не вернусь. Молись, чтобы Нунна и Мира вернулись.
Как бы ни хотелось Таман остаться в памяти мужа красивой, она не смогла сдержать чувств и разрыдалась, прижимаясь к Арнунне так крепко, как будто пыталась раствориться в нём.
– Я пойду с тобой, – сквозь рыдания судья с трудом разобрал слова. – Я не дам тебя убить… Я упрошу его. В ноги брошусь, именем его матери буду молить… Есть же у него сердце…
Арнунна неожиданно зло и грубо оттолкнул её, широко распахнул глаза и грозно крикнул:
– Не смей позорить меня, женщина! Я приму свою судьбу с честью! Даже не думай позорить наш род унижениями!
– Арнунна! Прости! – закрыв заплаканное лицо ладонями, Таман замотала головой. – Прости меня!
Он вновь притянул жену к себе, виновато произнёс:
– Боги благословили меня, дав такую супругу, – он коснулся её волос губами. – Не бойся, Таман, моя милая. Мы снова будем счастливы в садах Астарны.
Таман лишь громко рыдала, уткнувшись лбом в грудь мужа.
***
Жители Дарфии верили, что всякое время пользуется особым покровительством кого-то из божеств. Прохладное и светлое утро, время земледельческого труда, управлялось божественным пахарем Ирутаром; в полдень, когда жгучий жар не даёт выйти из дома, могла помочь только супруга Ирутара Тааль, хранительница всех источников и рек, дева-вода; вечер, без сомнений, принадлежал богине страсти Астарне; а время с полуночи и до рассвета было временем зла и крови, временем непобедимого бессмертного воителя Эллашира. Аарка-Луна и Адуана-Солнце, по мнению дарфийцев, могли лишь изредка спорить с богами-хранителями. Но вот уже которую ночь многие из энаранцев надеялись, что ссоры Эллашира с его доброй сестрой Ааркой будут особенно жаркими, и небесный покровитель идшарцев отвернётся от них, занявшись своими собственными делами.
И всё же ночь по-прежнему была на стороне Идшара. Аарка-Луна скрылась за чёрными облаками, и непроглядная темнота закрывала дали. Стражники на энаранской заставе, которые должны были зажечь огонь на башне при появлении врага, не успели исполнить свою задачу. Меткие стрелы аркских предателей, нацеленные по светящимся в ночи факелам энаранских стражей, пронзили дозорных на смотровой площадке, а их сменщики, что спали внутри, не успели проснуться прежде, чем в башню вошли воины Идшара.
Энаранский порт был пуст, если не считать нескольких рыбацких лодок, ведь Арк перекрыл реку для кораблей, как и Ризайя, город чуть ниже по течению Великой Реки. Когда первые лучи рассвета коснулись дозорных башен города, громогласно зазвучал рог, предупреждающий об опасности – идшарские воители были на подходе.
Жители пригородов спешно устремились к городским воротам, надеясь укрыться за крепкими стенами. Стражи и воины еле сдерживали людей, чтобы те сами не передавили друг друга в надежде спастись. Эсин Луганг смотрел на город из окна одной из башен, с тоской выслушивая прибежавшего вестника.
Эсин вздохнул, окидывая взглядом раскинувшийся внизу Энаран. Он был так красив, этот цветущий город-сад. Полный зелени и воды, изящный, изысканный, почти совершенный.
Больше всего на свете эсин Луганг хотел бы, чтобы город стоял вечно. И всё же мысль о том, что для этого самому Лугангу стоило умереть, пугала и отталкивала.
И он не вышел на зов Асахира.
***
Слишком поздно прозвучал тревожный рог – не все успели покинуть опасное место. Стрелы и камни осыпали улицы окружавшего порт поселения; рыбаки и рабочие спешно разбегались, надеясь укрыться в домах и подвалах. Те же, кто охранял порт Энарана, выхватывали оружие и мчались к башне, собираясь там принять бой. Гарнизон – лишь чуть больше сотни воинов да пара десятков стражей.
Энаранские дозорные-лучники выстроились в ряд, вложив стрелы, целясь и ожидая приказа командира. Раздался возглас «Залп!», и ливень стрел устремился к врагам; но в ту же долю секунды прозвучал и приказ для мчавшихся вперёд идшарцев, резко замеревших и поднявших тяжёлые щиты. Переждав опасное мгновение, идшарцы так же молниеносно рванулись продолжать свой путь.
– Эллашир!.. – грянул и пронёсся над окрестностями громогласный боевой клич идшарцев.
– Залп! – ещё раз скомандовал предводитель энаранцев, и в этот раз получилось удачнее – несколько человек упали, ещё нескольких зацепило, хотя едва ли серьёзно ранило.
Расстояние сокращалось слишком стремительно, и командир портовой стражи не видел смысла в битве здесь и сейчас – огромное численное преимущество идшарцев не давало никакой надежды на победу в честном бою.
– Отступаем! – закричал он, рукой указывая назад. – Отходим назад!
Воины и стражи бросились врассыпную, надеясь затеряться среди домов и попытаться поймать тех из идшарцев, кто попытается скорее пройти через хитросплетение улиц портового посёлка и отойдёт на какое-то расстояние от товарищей.
Асахир, как и всегда, мчался в первых рядах. Сражаться на улицах незнакомого городка было бы опасно, будь у Энарана хоть немного больше людей. Но Асахир отправил на эту первую вылазку шесть сотен, не считая сотни аркских стрелков, сделавших несколько залпов до боя и теперь стоявших поодаль и прикрывавших подход основной части войска – больше, чем нужно, но излишне рисковать военачальник не хотел.
Лязг оружия, редкие воззвания гулкого рога и крики – привычные и приятные звуки для байру, живущего войной. Отряд защитников порта бросился врассыпную после двух не слишком удачных залпов, но стрелы то и дело свистели мимо, выпущенные высунувшимися откуда-нибудь лучниками.
Асахир краем глаза успевал заметить, что почти все подобные вылазки заканчиваются плачевно для отчаявшихся энаранцев. Показавшего свое местоположение стражника сразу же замечали и окружали, не давая возможности покинуть укрытие. Ещё хуже обстояли дела у мечников и копейщиков – тех, кто пытался высунуться, думая, что застал отбившегося от товарищей одиночку, растерзать могли почти мгновенно. Асахир приказал верным спутникам идти в другом направлении, отдалившись от них и свернув в одну из небольших улиц в надежде наткнуться на прятавшегося энаранца.
Ему повезло почти сразу. Из-за изгороди одного из двориков вынырнул мечник, тут же набросившийся на Асахира, причём довольно ловко – байру едва успел увернуться от удара, уходя в сторону и поднимая щит, с лязгом встретившийся с клинком защитника.
– Идшар! – рявкнул боевой клич Асахир, замахиваясь копьём. Но раненое в прошлое битве плечо, чудесным образом залеченное Энеатой, вдруг подвело воителя. Копьё качнулось, встретив древком мощный удар щита соперника, и чуть не выпало из почти разжавшейся ладони Асахира. Энаранский мечник не дал ему отшагнуть назад в попытке как следует размахнуться – подскочив, энаранец быстрым и точным выпадом заставил Асахира закрыться щитом и отпрыгнуть в сторону.
Боль в плече на месте прежней раны не собиралась отступать, с каждым мгновением становясь всё сильнее, но для Асахира не существовало нестерпимой боли. Куда больше его волновала предательски дрожавшая рука, упорно не желавшая как следует сжать древко. Отбив очередной удар, Асахир резко развернулся боком и швырнул в сторону свой щит, перехватив копьё левой ладонью. Здоровая рука тут же крепко сомкнулась на тёплой древесине, и последовавший мощный удар пронзил бы энаранца насквозь, если б тот не успел пригнуться. Копьё просвистело над головой стража.
– Асахир!.. – раздался возглас Азмара, одного из сотников Асахира, свернувшего в этот же переулок.
Рука Асахира вновь дрогнула, когда он пытался ударить. Из-за невыносимой боли в плече у Асахира на мгновение потемнело в глазах, и он пропустил выпад энаранца – к своему счастью, не слишком точный. Лезвие скользнуло по руке, разодрав наруч и кожу. Сотник Азмар рванулся на помощь, но назвать раной такую царапину байру и не подумал.
Только разъярившись от осознания собственной уязвимости, в порыве бешенства Асахир взмахнул копьём, ударив энаранца древком, а не наконечником. Тяжёлый сокрушающий удар пришёлся по виску, и стражник рухнул на дорогу.
– Тьма Хеды!.. – прорычал Асахир, вновь беря оружие в правую руку.
Военачальник было крепко сжал в руке древко тяжелого копья, но тут же, пошатнувшись, уткнул его в землю. Тяжело опершись на него, как на посох, Асахир одарил бранью память прошлого сражения.
– Хиру?.. – испуганно бросился к нему Азмар.
Асахир раздражённо отмахнулся.
– Отступай, – настойчиво предложил сотник. – Я прикрою. Тебе нужен лекарь.
– Я с ним говорил. Он мне не поможет.
– По крайней мере, рана уже не опасна. Ещё немного времени, и всё наладится, я уверен. Но…
– У меня нет времени, Азмар!.. – Асахир резким движением подхватил копьё, и на этот раз удержал его на весу. Преодолеть боль он бы смог, но рука предательски дрожала, и надеяться на точность ударов воин не смел. Несколько проверочных выпадов – и Асахир снова опустил копьё, бранясь.
– Хиру, брат, – попытался уговорить военачальника Азмар. – Прости, но здесь тебе… не место…
Увидев выражение лица Асахира, Азмар, побледнев, очень торопливо добавил:
– Сейчас… Пока что!
– Мне?! Не место в битве?! А где мне, по-твоему, быть?! Идти пока тут порыбачить?!
– Хиру, прошу тебя! Тебя убьют! Отступай!
– Мои люди пойдут в бой за мной, – Асахир тяжело вздохнул. – После меня.
– Я же говорил, эту колдунью надо брать с собой!
– Не думаю, что она может сделать что-то ещё.
– А если она нарочно сделала так, чтобы ты не мог биться? Не рискуй, прошу тебя!
Асахир молча снова попытался размахивать копьём. Сил хватило ненадолго – слишком широко размахнувшись, он пошатнулся и еле удержал оружие в руке.
– С мечом будет получше… – задумчиво произнёс он, пристально наблюдая за отчаянно дрожавшим в ослабевшей хватке копьём.
– Хиру!..
– Заткнись и подай мне щит.
Азмар нахмурился, но приказ выполнил. Асахир пристегнул копьё к ремням на спине, взял в руки короткий меч. Это оружие удержать на весу было действительно легче, и Асахир, вздохнув, отправился дальше.
Надежды уйти у защитников было мало. От самого города портовый посёлок отделяли поля, пройти по которым незамеченным было невероятно; единственной возможностью были виноградники, расположенные чуть в стороне – арки, оплетённые цепкими ветвями с густой зеленью, были чуть выше человеческого роста, и скрыться там не представляло бы труда.
Большинство идшарцев, вихрем промчавшись сквозь улицы, окружили поселение и перекрыли пути к отступлению. Те, кто остались искать и добивать затерявшихся во дворах энаранских стражей, старались прогнать всех в сторону засад и полей. Асахир присоединился к тем, кто сторожил выходы к виноградникам, сочтя, что большая часть защитников направится именно сюда.
Так оно и случилось. Очень скоро отряд энаранцев во главе с командиром портовой стражи, гонимый занявшими улицы идшарцами, попытался пробить себе выход к винограднику.
Появившись из-за поворотов улочек, стражи порта увидели поджидавших идшарцев. Не видя иного выхода, кроме как прорваться с боем, командир стражи протрубил в рог, приказывая своим людям идти вперёд. Небольшое пустое пространство площади, отделявшей дома порта от забора виноградника, стало местом решающего столкновения.
– Ирутар!.. – воззвали энаранцы, отчаянно бросаясь в наступление.
– Эллашир! Идшар!.. – грянули в ответ идшарцы.
Асахир теперь даже обрадовался, что успел заранее сменить тяжёлое копье на меч. Асахир слишком любил своё копьё – подарок жреца-наставника, огромное оружие с расписанным яркими красками древком из заморского дерева, тяжёлого и крепкого, как камень, и массивным наконечником из небесного железа – ценнейшего и редкого металла. Бросить горячо любимую вещь без присмотра военачальник не мог, а закрепить его за спиной ремешками было довольно сложным и долгим делом, так что на смену оружия пришлось бы потратить время, которого не было.
Оставшихся стражей порта оказалось где-то полсотни. Из них половина – городские стражники, больше привыкшие бегать за воришками на рынках, чем отстаивать право на жизнь в кровавом сражении. Выход к винограднику сторожили четыре десятка идшарцев, и у защитников Энарана была бы возможность победить, будь они хоть немного более опытны и закалены в боях…
Столкновение двух отрядов больше напоминало бойню, чем битву. Идшарцы влетели, просто сметая стражей, не давая тем даже опомниться и попытаться прикрыться щитами от точных и сильных ударов мечей. Энаранцы оттеснились назад, надеясь воспользоваться преимуществом в знании улиц и вновь скрыться в тесных проходах, но сзади уже подоспело ещё с десяток идшарцев, отрезавших все пути к отступлению. Остатки энаранцев, всего четверо совсем молодых стражей, бросили оружие на землю, сдаваясь на волю победителей и надеясь на милосердие захватчиков.
– Прочешите все дома, – приказал Асахир, обращаясь к одному из своих воинов. – Стражей, воинов и всех, кто попытается сопротивляться – убить. Жителям разрешить уйти в город.
Тот кивнул и протрубил в рог, созывая разбредшихся идшарцев. Сдавшимся стражникам Асахир задал вопрос:
– Теперь скажите мне, почему я должен вас щадить.
Те промолчали, но Асахир собирался дождаться ответа. Взвесив в руке меч, военачальник Идшара посмотрел на одного из пленников, прищурив глаза и криво ухмыляясь. Молодой стражник не выдержал и пролепетал:
– Я знаю, как пройти в город мимо стен… Есть проход…
Его товарищ, стоявший рядом, бросился к нему, выхватывая спрятанный за поясом маленький нож и намереваясь ударом остановить струсившего стража. Сотник Асахира Азмар успел рвануться и оттащить его, выбив нож из руки и отбросив в сторону. Асахир задумчиво посмотрел на говорившего, затем скосился в сторону, ухмыльнулся, предложил:
– Ну, продолжай, чего смолк.
– Вы отпустите меня, если я скажу?
– Пожалуй. Ты предлагаешь хорошую цену за свою жизнь. Меня устраивает.
– Заткнись!.. – рявкнул другой стражник, тот, которого отшвырнул от предателя Азмар. – Они всё равно тебя убьют, ты, безмоз…
Удар кулака Азмара перебил охоту стражника встревать в происходящее, но лишь на мгновение. В следующий миг он вновь попытался наброситься на предателя, но его остановил теперь уже меч Азмара.
– Надоел, – виновато произнёс Азмар, опустив голову и снизу вверх глядя на сердитого Асахира.
– Говори, – вновь настойчиво повторил Асахир.
– В храме Аарки есть проход, из зала провидицы… Он широкий… Ведёт в главный храм…
– Зала провидицы?
– Да, там небольшая комната, полотно с узорами – это на самом деле дверь…
Асахир хмыкнул, развернулся и явно собрался уходить.
– Так что с ними? – спросил Азмар.
– Убить.
– Ты обещал!.. – отчаянно выкрикнул предатель, рванувшись вперёд, но идшарцы удержали его на месте.
– Трусы и предатели не достойны милосердия, – холодно ответил Асахир, не желая даже оборачиваться.
Но обернуться пришлось. Вспыхнул ярчайший свет, на несколько мгновений заполонивший пространство и затем сменившийся тёмным серым туманом; с ног чуть не сбил пронесшийся по улице ураганный ветер. Непривычный леденящий холод объял воинов, и кто-то выкрикнул:
– Боги против, байру!..
– Бред! – грозно рыкнул Асахир.
Новая вспышка света сверкнула чуть в стороне, и Асахиру показалось, что он заметил, откуда шёл этот свет. Ветер дул с той же стороны. Расталкивая людей, мешавших ему пройти, военачальник устремился к таинственному сиянию.
– Байру!.. Стойте!..
Прищурив глаза и с трудом, но проходя сквозь потоки ветра, Асахир увидел именно то, что и ожидал увидеть – стена яркого света, слепившая глаза там, посреди двора, закончилась. Посреди поднявшихся клубов грязно-жёлтого песка не оказалось ничего жуткого или божественного. Напрасно пытаясь укрыться под ветками раскидистого тамариска, в уголок двора вжалась Энеата.
– Какого… – Асахир явно не ожидал увидеть её снова, а тем более здесь, в порту, посреди побоища, куда вообще невозможно было пробраться живьём.
Энеата не видела приближавшегося Асахира – её веки были плотно сжаты. Она сосредоточенно шептала неясные слова, стоя на коленях и сцепив ладони. Платок съехал с её головы, и рыжеватые волосы, заплетённые в косу, поблескивали в отсветах колдовского сияния. Но разъярённый военачальник не видел хрупкой девочки – он видел колдунью, осмелившуюся ему помешать.
– Ты!!! – рявкнул он, бросаясь к Энеате и занося меч.
Глава 8. Военачальник и ведьма
Когда Энеата очнулась у себя дома и узнала, что идшарцы принесли её сюда, она первым делом спросила о Фазмире и Нунне. О Нунне никто ничего не знал; а Фазмира прибежала сама, рассказав, что все поверили, будто из детей судьи сюда прибыл только средний сын. Фазмира умело притворилась служанкой, и остальные не выдали её. Вот только вздохнуть с облегчением Энеата не успела – Фазмира сообщила, что идшарцы зачем-то забрали с собой вещи Нунны.
Эне сразу разгадала задумку. Ей вспомнились слова байру Асахира. Военачальник ясно сказал: Нунна его не интересует, и поимка юноши – лишь способ выманить из-за городских стен верховного судью. Но именные ножны или письмо отца – убедительное доказательство поимки, и сам Нунна может и не понадобиться…
Оставив на столе кухни послание для Фазмиры, сообщавшее, что Эне скоро вернётся, целительница вновь покинула родное жилище.
Пеший путь до Энарана должен был отнять слишком много времени и сил, а Энеата собиралась беречь и то, и другое. Поэтому девушка обратилась к соседке, чей муж был торговцем, и попросить одолжить ненадолго онагра и повозку. На ходу придумав, будто её просит приехать в одну из деревень больной, и в довесок к словам одарив соседку парой монеток, Энеата легко убедила ту согласиться. Стражам у городских ворот Энеата объявила то же самое, и те без сомнений позволили ей покинуть город, только с уважением протянув вслед уходящей девушке что-то вроде:
– Сама только поднялась, еле на ногах стоит, а уже помогает кому-то. Вот истинная асу!
А вот попытка скрыть колдовским мороком и себя, и повозку вместе с впряжённым в неё животным оказалась непростой задачей, и усталая и утомлённая Энеата недолго справлялась с этим делом. Если городские стражи Арка так и остались уверены, что повозка везёт Энеату куда-то в сторону Эрисума, то дозорные первой же заставы громко объявили, завидев приближающегося онагра:
– Эй, смотрите!.. Пустая повозка! Сбежал от хозяев, гадёныш!.. Шустро бежит.
Когда повозка подкатила к башне, Энеата подтянула поводья, прося онагра замедлить ход, и легонько спрыгнула, так и оставшись незамеченной. А подошедшие стражи принялись наперебой высказывать предложения о происхождении заблудшего животного. Понадеявшись, что стражи вернут онагра и телегу в Арк – ведь на оглоблях возка было вырезано имя владельца – Энеата невидимкой заторопилась дальше.
Без малейших опасений Энеата пробралась в предместья города, пройдя мимо сотен идшарских воинов. Она хотела пройти в Энаран и просто предупредить судью Арнунну. Сказать, что вещи Нунны ничего не значат, что сам он далеко, в безопасности. Эне была уверена, что это именно так, ни на мгновение не переставала надеяться, что её жених уже в Карауде, рядом с дедушкой Хурсаном, и им обоим ничего не грозит.
Войдя в портовый посёлок, Энеата перестала скрываться. Люди здесь не обращали на неё ни малейшего внимания – они суетились, кочевали от дома к дому, перетаскивали корзины с рыбой и зерном, собираясь набрать побольше еды, прежде чем отступить в город. Но выйти из порта Энеата не успела. Шум поселения вдруг перекрыл тревожный рог.
Стражники срывались с мест и мчались куда-то, на ходу выхватывая оружие; люди бросали вещи и бежали к своим домам. Энеату чуть не сбил с ног какой-то рыбак.
– Ты откуда здесь? – удивился он, воззрившись на Энеату. – Вчера же ещё всех женщин в город отослали!..
– Я…
– Поздно, прячься тут!
– Но город…
– Да ты дура, что ли?! Какой город! Услышав рог, ворота тут же закроют! ПРЯЧЬСЯ!
Энеата метнулась вслед за ним, решив послушаться совета. Она спряталась за оградой чьего-то двора, под ветвями тамариска, и совсем не знала, что делать дальше. Если городские ворота закрыты, то внутрь ей никак не попасть. Под угрозой приближающихся идшарцев никто, наверное, не откроет ей.
Асу никогда прежде не видела битвы. Шум, лязг, крики и свист стрел пугали её до дрожи.
Хотя чары могли бы снова сделать Эне невидимкой, если кто-нибудь ворвётся сюда, высовываться из убежища она не торопилась. Морок защитит её от взглядов, но не от шальной стрелы и не от случайного удара. Энеата сидела, свернувшись в дрожащий комочек, и не решалась открыть глаз.
А битва, меж тем, звучала всё ближе и всё страшнее. Когда всё вдруг стихло, и в тишине раздался на мгновение громкий лязг, тут же утихнувший, Энеата распрямилась и открыла глаза. А краткое безмолвие разрушил голос, который Энеата сразу узнала.
–Теперь скажите мне, почему я должен вас щадить.
Это был голос Асахира. Она не спутала бы его ни с каким другим. Энеата, замерев, вслушивалась в разговор. И когда Асахир приказал убить сложивших оружие, асу не выдержала. Ярость охватила её, затмевая разум.
Спасти жизнь Арнунны оказалось второстепенной, незначительной задачей. Теперь Энеата считала своим долгом спасти тысячи жизней, и цену их она видела в одной-единственной смерти. С гибелью мстительного Асахира всё это прекратится.
Энеата забыла о скрывавшем её мороке, занявшись другим колдовством. Свет ослепит воинов Идшара, ослабив их волю. Энеата никогда прежде не пробовала, но отчего-то знала, как вытянуть жизненные силы чарами…
Стремление спасти Энаран было столь сильно, что страх и разум проснулись слишком поздно. Они настигли Энеату лишь тогда, когда яростный крик вызвал её из колдовского тумана.
Обернувшись на возглас и открыв глаза, она увидела несущегося на неё Асахира. Крепко сжатый в руке меч, уже занесённый для удара, не давал никаких поводов думать, что военачальник простит вмешательство. Сердце замерло, а воля, прежде поддерживавшая чары, тут же отступила. Страх приказал Энеате сдаться и просто ждать. Колдовство рассыпалось, сияние угасло.
Слишком долго длилось мгновение, даже доля мгновения – как во сне, наблюдала девушка за движениями клинка, не дыша, не думая, не желая понимать всего ужаса происходящего и невозможности что-либо изменить. Слишком многое успело промелькнуть в памяти: полумрак и родной пряный запах лавки, рассветное солнце в их саду цветущих персиков, тепло домашнего очага в прохладный зимний вечер, осторожный поцелуй на прощание, подаренный красавцем Нунной, и обещание беречь себя от любых бед, данное дедушке Хурсану… Обещание, нарушенное ею многократно, но теперь – без надежды всё исправить. Чувство горькой вины нахлынуло, прогоняя страх. Смерть будет единственным избавлением от этой невыносимой мысли – увидеть обиду и разочарование в глазах наставника…
Но в последний миг Энеата словно очнулась. Она должна была выжить. Резко вскочив, Эне отпрыгнула в сторону, разворачиваясь назад и порываясь убежать. Асахир отбросил щит, и, дернувшись вперёд, освободившейся рукой схватил Эне за косу, рванув и заставив её остановиться и закинуть голову назад, открывая шею для точного удара. Девушка хотела зажмуриться, но вместо этого в ужасе таращила глаза, ловя полный злости взгляд Асахира. Ещё доля мгновения – и идшарский военачальник убьёт её, не видя в том особой беды… Против воли вырвался полный страха пронзительный писк, тут же превратившийся в жалкий всхлип.
Асахир замер. Гнев в зелёных глазах на миг угас, сменившись легким призраком жалости. И Энеата совершила ошибку, упустив надежду на милосердие – она вновь напала. Призванный ею ветер не сшиб Асахира с ног, но только вновь раздул пламя ярости. Военачальник поднял меч.
Энеата сжала ладони так, что ногти до крови проткнули кожу. Взмах. Удар. Темнота.
***
…Зачарованно глядя в небеса и ожидая новых знамений, напуганные воины Асахира никак не могли собраться с духом и выполнить приказа военачальника, охраняя пленных, но не решаясь убить их. В таком же страхе молча глазели в синеву и захваченные стражники. Однако, когда спустя несколько мгновений после ухода байру всё стихло, они начали переглядываться между собой, не сумев решить, видеть ли в этой тишине благо или опасность.
Асахир вышагнул из-за поворота, таща на плече худощавую девушку – похоже, без сознания. Стремительно подойдя к замершим без движения воинам, он сбросил Энеату на мостовую, как мешок, и рассерженно произнёс:
– Вот ваши боги. Трусы!
– Девчонка? – вслух удивился один из идшарцев.
– Это же та маленькая асу… – неуверенно добавил кто-то.
– Ведьма, – буркнул Асахир и повернулся к всё ещё ожидавшим участи пленным. – Я же приказал!..
Несколько взмахов меча Асахира отменили необходимость выполнять это приказание.
– Трупы убрать с дороги!.. – рявкнул он, собираясь уходить в сторону идущих по побережью остальных отрядов Идшара.
– А ведьма? – поинтересовался кто-то из воинов.
Асахир пару мгновений помолчал, глядя на безжизненную фигурку, и холодно сказал:
– Ансари, оттащи в лагерь. Если очнётся, пусть мне сообщат.
