Kitabı oku: «Шорох листьев», sayfa 5

IV

Собравшись с силами, он натянул сапоги, скорчив гримасу боли, и принялся карабкаться в гору. Зверя всё не видать. Странно, ведь лес уже давно позади, местность более-менее открытая. Почему он не видит его? Уже давно должен был засечь маленькую точку впереди, ползущую лишь одной ей известно куда. Неужели это галлюцинация?

Не может этого быть, следы реальны!

Он тут же потрогал их рукой, провёл пальцем по раздвоенному копыту, нащупал в кармане шерсть, оставленную зверем на пнях и коре. Бережно достав её, собранную в большой пушистый комок пепельно-серого цвета, понюхал, приложил к щеке: мягкая, старая, живая. Аккуратно положив сокровище в карман, успокоившись, он продолжил путь. Не хотел он никакого мяса. Лишь прикоснуться к живому существу, прижаться к нему, вдохнуть аромат жизни, гладить нос, который дышит, зарыться лицом в шерсть, посмотреть, в конце концов, в глаза. Что там, в глазах? О чём он думает, последний олень-лось? Зачем ведёт его в горы?

К вечеру силы полностью иссякли. Голод и постоянный недостаток пищи дали о себе знать именно в горах. По равнине идти куда как проще даже будучи истощённым. В горах всё по-иному. Горы не любят слабых. Одно радует – воздух стал чище. И, кажется, даже звёзды вот-вот покажутся на небесах.

Он сел – скорее упал. Потом лёг, смотря в пустое небо. Камушки впились в кожу, но он не обращал на них внимания. Костёр тут не из чего разжечь – кругом лишь серые голые камни. В голове роились бессвязные мысли, тело бросало то в жар, то в холод. Он уже не хотел есть. Отпил из фляги воды и попытался заснуть, но сон не шёл. Сердце ухало, отдавая в голову, голова кружилась. Наверное, это поднялось артериальное давление.

Сколько ещё выдержит такого пути? День, два? Может, животное хочет его убить, вымотать до конца, а потом вернётся назад и съест его ещё тёплый труп? Может, это всё-таки галлюцинация, мираж, видение, ловушка разума… А что если зверь сам не знает, куда идёт? Просто идёт, потому что ему туда идётся, а он, человек, как дурак, плетётся следом, наполняя это всё глубоким смыслом.

Мысль его ужаснула, да так, что он внезапно сел. Последние дни он думал о звере как о мыслящем существе, которое ведёт его в нужное место, может даже играет с ним в злую игру, либо преследует другие цели, но, тем не менее, это акт его сознательной деятельности. Он не думал о нём, как о животном, с интеллектом обычного домашнего барана. Что если они, наконец, встретятся лицом к лицу, а у животного в глазах не будет ничего, никаких эмоций, никакого разума? Оно будет стоять, жевать сухие травинки, пялясь на человека в недоумении?

Внутри всё сжалось. Он, возможно, последний. Так захотел Бог, или так решил случай, упала карта, выпал жребий – кто во что верит, выбирайте. Он – последний выживший человек, прошедший жестокие испытания.

«И это пройдёт».

На том он снова лёг и на этот раз крепко уснул без сновидений.

А встать не смог. Спал он вообще или нет? Уже ведь было довольно светло. Тело болело, ноги вопили от боли в неснятых на ночь сапогах. Он лежал, слушая хор стонущих голосов, потом нащупал рукой флягу. «Вода ещё есть – хорошо, значит, продержусь ещё день». Выпив всё залпом, принялся вставать.

Три раза он падал, на четвёртый всё-таки удержался на ногах. Нашёл глазами знакомые, уже такие родные следы и продолжил свою часть игры.

Через несколько часов в воздухе заиграли нотки соли. Может, где-то рядом соляной лизунец? Соли ему, однако, уже не хотелось. А ещё недавно он буквально по крупицам рассчитывал её на неделю.

С высоты птичьего полёта могло бы показаться, что ползущая медленно по склонам букашка – всего лишь заблудившийся старый медведь, пришедший умирать в горы, и блуждающий в поисках подходящего места. Но, если опуститься ниже, окажется, что это – человек, из последних сил карабкающийся на четвереньках, с опущенной головой и болтающимся рюкзаком за плечами, человек, высохший как прутик, готовый сломаться от любого воздействия. Карабкается он потому, что всё ещё имеет цель, и идёт к ней, пускай уже и на четырёх ногах.

К полудню человек осознал, что следующего дня уже не будет.

Он понял, что умрёт в дороге, раз уж так получилось, так сложилось, господа и дамы. Напоследок бы взобраться на этот холм и там уже упокоиться. Кряхтя, пополз он упрямо вверх, и вдруг упёрся во что-то головой.

Сфокусированный взгляд различил большое пыльное копыто. Некоторое время человек смотрел на него, не в силах понять что это такое, затем медленно поднял голову – мохнатая пепельная нога, коленная чашечка, пушистая шея… Встав из позы четверенек на колени, он узрел над собой исполинского оленя серо-пепельного цвета. Зверь смотрел на него одним чёрным глазом. Другой был слепой – мутный. Венчающие огромную голову рога, некогда шикарные и развесистые, теперь обломанные и невероятно древние, неровно торчали зубьями на фоне голубого неба.

Размеры зверя потрясали воображение: величественное и горделивое существо, словно сошедшее со средневекового королевского гобелена.

Человек замер, не в силах осмыслить увиденное. Он протянул руку и потрогал пепельную ногу, чтобы удостовериться, не мираж ли это, не галлюцинация ли.

Твёрдая жилистая нога была очень реальной. Он потрогал снова – и снова олень никуда не делся. Могучий зверь стоял над ним и смотрел, кажется, с любопытством.

«Подумать только, и я ещё собирался на него охотиться, и варить его мясо! Как же нелепы мои желания…», – пронеслось в голове у Выжившего. Он не знал, что делать, будучи поражённым до глубины души открывшейся истиной, потому так и стоял на коленях перед оленем в полном изумлении.

Может, это древний дух спустился к нему с гор перед смертью, чтобы проводить в рай? А он достиг финала игры. Глаза заслезились.

После долгих скитаний в одиночестве, наконец, увидеть живое существо, потрогать его, услышать дыхание и биение сердца – это бесценный дар, ни с чем не сравнимый.

Так бы он и стоял, наверное, целую вечность на коленях и смотрел на пепельно-серого оленя с королевского гобелена, наслаждаясь его неимоверной красотой и величием. Но зверь наклонил шею и прихватил зубами человека за шиворот, мягко потянув вперёд. Этот жест понял бы даже ребёнок. Человек судорожно ухватился за неё, руки его утонули в мягкой шерсти, такой приятной на ощупь. И, поднялся. Олень указал вперёд, и взгляд человека направился следом…

МОРЕ

Настоящее… живое голубое море. Ветра дыхание, белые барашки на волнах… он забыл уже, как выглядит столько необъятной взору воды. Душа заликовала! Олень вывел его к морю! Сам бы он никогда сюда не добрался, никогда, никогда бы не выбрался из увядшего ядовитого леса!

– Спасибо, – с губ сорвался лишь шёпот.

Зверь медленно спускался и человек следовал за ним, держась за его величавую шею. Не отрываясь, смотрел он на голубую гладь, почти дошёл…