Kitabı oku: «Нелюбимый», sayfa 3

Пары начинались с обеда, и Рита опоздала. Преподаватель объяснял материал у доски, когда в аудиторию вплыла Ритка в новых импортных джинсах и моднявом ангоровом свитере "с хомутом". Кто-то с первых парт присвистнул.

– Морозова, ты, мало того, что опоздала, так ещё всем мешаешь, – отчитала преподаватель Ритку. – Сядь уже, в конце концов.

– Простите, – пролепетала Ритка, занимая свободное место рядом с подругой. – Видела, я прямо с рынка, – зашептала она Маше.

– Видела, класс, – похвалила Маша.

– Вовка деньжат подкинул, – шепнула Рита.

"Кто бы сомневался", – невесело подумала Маша.

У рынка была плохая репутация и сервис соответствующий, но только здесь можно было урвать заграничные шмотки. Говорили, что на рынке даже устраивали облавы, и покупателям вместе с продавцами приходилось разбегаться кто куда, но была ли эта правда или вымысел, Маша не знала. Выглядела Ритка, конечно, отпадно, но Маша не завидовала подруге, догадываясь, что деньги Вовка заработал нечестным путем. Машина семья жила скромно, но по средствам, в ладах с совестью и окружающими. Мама с детства учила дочь "протягивать ножки по одёжке", чужого не брать и своего не отдавать.

Преподавателя Маша не слышала, прокручивая в голове предстоящий разговор с подругой.

– Рита, – начала она, едва они вышли из здания.

Перед крыльцом стояла знакомая вишневая "девятка". Рядом, в обнимку с незнакомой Маше девицей в мини-юбке с боевым раскрасом и умопомрачительным начесом, красовался Вовка. Увидев подруг, он впился в девицу поцелуем.

– Ну, я пошла, – небрежно махнула рукой Ритка и помчалась по ступеням.

Маша осталась стоять на крыльце, как вкопанная. Умом она понимала, что эта Вовкина выходка предназначалась специально ей, но от этого было не менее больно, как будто кто-то ударил её под дых. На глазах выступили слезы. Машина взревела, унося троицу, а Маша все стояла на крыльце, не в силах взять себя в руки.

В четверг ситуация повторилась: Вовка ждал сестру возле института, прижимая ту же девицу. Машина боль притупилась, перейдя из состояния острой в хроническую.

В пятницу Вовка снова ждал сестру у крыльца института, с той лишь разницей, что девица была другая, ещё более разбитная, в ещё более коротком мини (хотя, куда уже короче), с ещё более ярким макияжем и ещё более огромным начесом. Они целовались, а Маша стояла на крыльце дура дурой и с досадой вспоминала свои душеспасительные речи, которые оказались никому не нужны. "Хорошо, хоть с Риткой не успела поговорить, а то выглядела бы ещё глупее", – с досадой думала она.

В субботу Маша, чтобы хоть немного отвлечься, приняла приглашение Вити. "

Но сидеть в четырёх стенах оказалось лучше. В эту встречу Витя показался Маше ещё более пресным, чем в прошлый раз. Он старался отвлечь Машу разговорами о своей будущей профессии. По воле случая, Витя действительно учился на инженера. Вот только Маша ни слова не понимала из того, что ей рассказывал Витя, да и не пыталась вникать. В груди ныло, хотелось спрятаться от всего мира и впасть в спячку, чтобы проснуться весной совершенно другим человеком. Витя бубнил что-то фоном, Маша хандрила, с деревьев, кружась, сыпались листья, шелестя: "Во-ва, Во-ва" .

То ли из-за постоянных переживаний, то ли из-за похолодания, Маша заболела. Поднялась высокая температура, горло обложило так, что Маша едва могла глотать и говорить.

– Ангина, – вынесла вердикт врач и выписала кучу лекарств.

Витя навещал больную каждый день, приносил сладости, рассказывал байки из своей студенческой жизни. Мама без зазрения совести оставляла Машу на Витю.

– Ребята, я в магазин, скоро вернусь.

Маша оставалась безучастной, аппетита не было, Витины угощения копились на полках. Маша ждала Вовку, вздрагивала от каждого звонка в дверь или по телефону, но ни Вовка, ни Ритка не баловали больную своим вниманием.

Спустя неделю Маша начала потихоньку выходить из дома в сопровождении Вити. Сначала они недолго гуляли по двору, постепенно перейдя в близлежащий парк. Ощущался скорый приход зимы, нагие деревья застыли в ожидании, птицы давно улетели на юг.

– О чем ты думаешь? – спросил Виктор, из его рта вырвалось облачко пара. Маша пожала плечами. Она, как всегда, думала о Вове, но Вите знать об этом было вовсе необязательно. – Извини, дурацкий вопрос, – попросил прощения раздосадованный Витя. – Маша снова промолчала. – Просто я не знаю, о чем с тобой говорить. Чувствую себя идиотом.

– Давай помолчим, – предложила Маша.

В институт Маша вернулась только через неделю. Рита сдержанно поздоровалась, Маша кивнула в ответ. Сидели они порознь, едва здороваясь при встрече. Маша заметила, что Ритка какая-то потухшая, даже яркий цвет ангорового свитера, казалось, потускнел. Домой она шла пешком, Вовкина вишневая "девятка" больше не встречала сестру у порога. "Опять пропал", – догадалась Маша. На душе было по-прежнему муторно, спасала учёба и, как ни странно, Виктор, который стал привычным, словно предмет интерьера. Маша даже по нему скучала, если не видела несколько дней. Так скучают по любимому креслу, старому и продавленному, местами протертому, но такому удобному. Давно бы пора выкинуть, да рука не поднимается.