Деньги

Одна из причин таких диспропорций – смешение в научных работах и аналитических заключениях, на которые опираются ответственные государственные органы при принятии решений, значений величин разной сущностной природы, признаваем для целей соответствующей работы «деньгами»: долговых обязательств, различных по своему правовому статусу и платёжеспособности эмитентов, а также вещей и товаров, имеющих внутренне присущую им ценность в силу способности удовлетворять человеческие потребности, не зависящей от воли третьих лиц. Такое пренебрежение политической экономией приводит к формированию нерепрезентативных выборок статистических данных и способно вводить в заблуждение своими результатами. Ценой же ошибки в таком вопросе является благополучие десятков и сотен миллионов людей по всему миру.

Поэтому первый и главный вопрос, который необходимо для себя разрешить, чтобы двигаться дальше, – что такое деньги?

Чаще всего ответ на этот вопрос экономисты дают посредством дедуктивной логики, однако более правильным представляется начать исследование с прояснения действительной истории появления денег.

Далее следует разобраться в природе различных предметов и явлений, используемых в обществе в качестве денег, проследив, как внутренне присущие этим предметам и явлениям свойства влияют на широкий круг общественных и экономических отношений в зависимости от того, насколько такие предметы и явления признаются в соответствующем обществе деньгами и насколько широко они представлены в обороте.

Наконец в завершении работы можно сформировать определённые рекомендации в отношении проводимой центральным банком страны денежной политики применительно к достижению тех или иных макроэкономических или социально-политических целей. Конечно, при этом следует учитывать, что деньги – это не волшебная палочка, а денежная политика – не философский камень. Здравая и целостная денежная политика для успешного достижения поставленных общественных целей должна дополняться непротиворечивыми действиями правительства страны в иных областях: от налоговой политики до системы народного просвещения и позиционирования страны на международной арене.

Денежная теория

Рождение денег

Если мы попробуем изучить экономическую литературу о происхождении денег, то чаще всего будем сталкиваться с рассказом о том, что деньги произошли многие тысячелетия назад, а в качестве денег использовались у разных народов разнообразные предметы: ракушки каури²⁴ и слоновая кость в Африке, листья табака у индейцев Нового Света, домашние животные у народов Средиземноморья и кочевых племён Центральной Азии, шкуры диких зверей²⁵ и льняная ткань²⁶ у славянских и финно-угорских племён и т. д. Этот подход присутствует в работах учёных самых разных, порою радикально противоположных друг другу по подходам научных школ (например, одновременно у представителей марксизма и австрийской экономической школы) и до сих пор повторяется в научных работах и диссертациях, а также, что гораздо важнее для формирования стереотипного массового мышления, прочно вошёл в учебники не только университетские²⁷, но и школьные. Или вот пример из обучающей сказки для детей-дошкольников, посвящённой деньгам, «Как отважный Рубль хитрого Доллара победил» российского налогового консультанта Евгения Сивкова: «Когда-то вместо денег на Руси использовали шкурки пушных животных: белок, бобров, соболей»²⁸. Этот стереотип настолько глубок, что, как видно по примерам из примечаний, он сегодня находит отражение даже в избираемых в некоторых странах названиях для их денежных единиц.

Наиболее прямо и последовательно такой подход к происхождению денег выразил один из основателей марксизма Фридрих Энгельс: «Главный предмет, которым обменивались пастушеские племена со своими соседями, был скот; скот сделался товаром, посредством которого оценивались все другие товары и который повсюду охотно принимался и в обмен на них – одним словом, скот приобрёл функцию денег и служил деньгами уже на этой ступени»²⁹. В этом своём выводе Энгельс опирается на взгляды основателя классической политической экономии Адама Смита, писавшего:

«Мясник имеет в своей лавке больше мяса, чем сам может потребить, а пивовар и булочник охотно купили бы каждый часть этого мяса; они не могут ничего предложить ему в обмен, кроме различных продуктов их собственного промысла, но мясник уже запасся тем количеством хлеба и пива, которое ему нужно на ближайшее время. В таком случае между ними не может состояться обмен. Мясник не может явиться поставщиком пивовара и булочники, а они – его потребителями; и, таким образом, они все ничем не могут служить друг другу. В целях избежания таких неудобных положений каждый разумный человек на любой ступени развития общества после появления разделения труда, естественно, должен был стараться так устроить свои дела, чтобы постоянно наряду с особыми продуктами своего собственного промысла иметь некоторое количество такого товара, который, по его мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты своего промысла»³⁰.

Этот гипотетический пример во множестве интерпретаций затем многократно будет повторяться в научной литературе до сегодняшнего дня.

Теория эта кажется вполне логичной, тем более, что на протяжении уже более двух столетий её поддерживают тысячи исследователей. Однако нельзя сказать, чтобы она была лишена изъянов. Исторические данные, во всяком случае, касающиеся цивилизаций древности, обладавших письменностью (Междуречье, Египет), либо первобытных цивилизаций, описанных европейцами (например, индейцев Нового Света или аборигенов Полинезии, как их застала колонизация испанцами и англичанами), говорят о том, что все указанные предметы могли использоваться как всеобщий эквивалент, мера стоимости, но не выполняли одну из важнейших и самых привычных для нас функций денег – не служили средством обмена. Никто не сообщает нам, что по городам из стойла в стойло гоняли стада в обмен на товары, а чтобы расплатиться за единицу товара, две единицы которого стоили одну козу, козу разрубали на части. Скорее всего, мы не встречаем в исторических источниках таких описаний именно потому, что подобных картин их современники не наблюдали. Товарооборот носил предметный характер, а пресловутые козы или ракушки выступали лишь как универсальное средство оценки или меры стоимости, но не денег в том смысле, который мы вкладываем в это слово сегодня, – не средства платежа. Как в известном советском мультфильме: длину удава предлагалось измерять попугаями, но никто товары на попугаев не обменивал.

Этот вопрос достаточно обстоятельно и детально изучен в рамках исторической науки. В качестве ярких примеров такой работы можно упомянуть исследования немецкого историка Иоганна Янсена, посвящённые использованию различных товаров в качестве эквивалентов стоимости у древних народов, а также работы по экономической истории Древнего Рима выдающегося русского учёного-белоэмигранта Михаила Ростовцева. Среди современных исследований хотелось бы выделить работы английских авторов Мозеса Финли (уже, увы, скончавшегося), Кристофера Хаджигоу, а также французского учёного Жана Андро.

В подтверждение своих слов приведу наблюдения американского этнографа Вильяма Фёрнесса за жителями архипелага Яп³¹, которые он провёл в начале XX века: «Характерной чертой каменных денег является то, что обладателю не обязательно утверждать их в качестве своей собственности. При заключении сделки на сумму, составляющую слишком тяжёлый для перемещения раи³², новому владельцу достаточно признания того, что камень переходит к нему, после чего „монета“ без нанесения на неё дополнительных меток остаётся лежать на прежнем месте, возле жилища предыдущего хозяина»³³.

Словом, данные исторической науки показывают, что феномен денег имеет конкретные цивилизационные и временные рамки появления в человеческой истории: не всякий обмен может быть определён как денежный, не каждый обмениваемый товар следует признавать деньгами.

Точное место и время появления первых денег, как мы их понимаем сегодня, историки уже установили. Это произошло³⁴ в 685 году до Р.Х. в Лидийском царстве, находившемся на эгейском побережье современной Турции, а в оборот их ввёл местный царь Ардис II. Эта точка зрения опирается как на свидетельства древних, в частности, Ксенофонта, так и на археологические исследования. Именно в Лидии появились монеты, которые чеканились из электрума – природного сплава золота и серебра. На аверсе монеты была изображена голова льва, побеждающего быка – символ царской власти. Реверс не имел изображения. Сама монета получила название «статер».

Что же существовало до статера? Почему лидийский статер – это деньги, а лист табака у индейцев – нет? Постараемся разобраться в этом вопросе. Для этого нам потребуется понять, какие принципиально новые функции получил статер, что принципиально нового он внёс в общественные отношения, что было не присуще ни табачным листья, ни ракушкам каури.

Часто, например, встречается упоминание якобы существовавшей денежной единицы Древнего Египта – дебена³⁵. Однако дебен – это мера веса. Оценка стоимости производилась в дебенах различных товаров³⁶. Чаще всего – зерна или меди: основного продукта для пищи и основного материала для изготовления сельскохозяйственных орудий труда. Многочисленные изображения древнеегипетских фресок и барельефов свидетельствуют о том, что в Египте в тот период истории обмен носил натуральный, бартерный³⁷ характер – каких-либо «дебенов» археологами не обнаружено³⁸. Таким образом, в Древнем Египте универсального средства обмена не существовало, хотя египтяне уже знали понятие о мере стоимости: «Хотя стоимости выражались в дебенах меди, платежи фактически осуществлялись самыми разнообразными товарами», – констатируют историки³⁹.

Действительно, утверждения историков, описывающих эпоху, предшествующую появлению денег, доказывают, что непосредственно этому событию предшествовало появление понятия эквивалентности, равнозначности обмена неких двух предметов через сравнение их стоимости с третьим предметом. Так, русский историк Роберт Виппер пишет: «У скотоводов деньгами были быки, овцы и т.п.; говорили: рабыня стоит 4 быка, золотой доспех – 100 быков, медный – 9 быков»⁴⁰. Однако историки, называющие такие товары деньгами и обосновывающие теорию косвенного обмена, не приводят доказательств собственно опосредованного обмена: например, доспехов на рабыню через скот. Напротив, все известные автору материальные исторические источники, дошедшие до нас с тех пор, свидетельствуют, что обмен сохранялся прямым: за золотые доспехи давали 25 рабынь – перегон скота из стойла в стойло при этом не происходил. Обмен сохранял натуральный характер.

Лучшим подтверждением этой теории служат описания самых значимых платежей Древнего мира – уплаты дани. Дань носила товарный характер и на каждую территорию налагалась исходя из того, что эта территория могла привнести в товарный мир государства.

Огромный фактический материал для нас сохранили надписи, найденные в гробницах египетских фараонов. Например, от Нубии фараоны получали чернокожих рабов, а от Финикии – кедр для строительства. Именно подобные сцены изображают древнеегипетские барельефы. В них часто идёт речь о том, сколько рабов доставили из Нубии или сколько меди добыли из рудника, однако в них нет привязки к некоему всеобщему эквиваленту, который обусловливает размер дани. Размер дани определяется потребностями казны и возможностями подданных. Самая же частая картина, встречающаяся на этих надписях, – преподнесение даров какому-либо языческому божеству или фараону в виде хлеба, винограда и пива, то есть товаров, непосредственно удовлетворяющих базовые человеческие потребности: пить, есть и веселиться.

Среди многочисленных предметов, которые египтяне клали в гробницы, отсутствует упоминание денег. Нет денег (ни «дебенов», ни чего бы то ни было подобного) и среди предметов единственной целиком сохранившейся до наших дней гробницы – гробницы фараона Тутанхамона, предположительно убитого около 1335 – 1325 годов до Р. Х. Можно поэтому утверждать, что в XIV веке до Р.Х. денег в Египте ещё не существовало, хотя меновые операции существовали и были умеренно распространены, а возраст государственности уже превышал к тому моменту полторы тысячи лет. Египтяне к тому моменту уже воздвигли единственное сохранившееся чудо света – пирамиды в Гизе, – но ещё по-прежнему не знали денег.

Для сравнения в Древней Греции, где деньги достоверно существовали, появляется традиция класть их в гробницу: умершему под язык клали монету в один обол (1/6 драхмы), чтобы умерший мог заплатить мифическому перевозчику душ Харону за переправу через реку Ахерон в царство Аида – царство мёртвых, – и его душа могла обрести покой. При всей развитости ритуальной церемонии погребения в Древнем Египте подобная традиция отсутствует: об этом свидетельствуют барельефы гробниц, не упоминается такая традиция и в дошедших до наших дней папирусах с Книгой мёртвых. Наиболее очевидная причина – отсутствие денег как феномена в их цивилизации.

Пример Древнего Египта особенно интересен тем, что в период до покорения его персами при царе Камбисе II (525 год до Р.Х.) деньги там не появлялись в силу отсутствия как таковой товарной экономики. Экономика Древнего Египта характеризуется учёными как перераспределительная⁴¹: сперва казна (включая и храмы) забирала у подданных результаты их труда, а затем выдавала каждому то, что ему требовалось, в зависимости от его социального статуса⁴². Свободный обмен был существенно ограничен. В этих условиях не было нужды в косвенном обмене⁴³.

Отметим и запомним для себя этот факт: в условиях развитого государства со слабой товарностью экономической системы денежный обмен не возник. Напротив, в Лидии, государственность которой объективно была не столь развита, как египетская, деньги зародились под влиянием активной торговой деятельности, предполагавшей товарный обмен, в котором лидийцы активно выступали посредниками между греками и народами Передней Азии.

Только с момента покорения Египта персами и затем греками (при Александре Великом в 332 году до Р.Х.) туда проникает товарная экономика и её спутник – деньги, широко известные к тому времени в эллиническом мире уже около трёх веков.

Эти же закономерности мы наблюдаем и при изучении денежного обращения в Персидской империи периода династии Ахеменидов. В западных, более цивилизованных и развитых областях империи: Лидии, Финикии, Вавилонии, – где под греческим влиянием в VI – IV веках до Р.Х. активно развивается товарная экономика, имеются многочисленные свидетельства наличия денежного обращения, археологи и искатели обнаруживают денежные клады, подтверждающие этот факт. Напротив, в менее развитых внутренних, восточных регионах империи: Мидии, Каппадокии или, тем более, Бактрии, – свидетельств наличия денежного обращения практически не имеется: общинный образ жизни местных жителей и значительное удаление поселений друг от друга содействовали сохранению натурального хозяйства, денежный обмен в таких условиях не требовался и не приживался, а искусственное его насаждение не требовалось центральным властям империи постольку, поскольку провинции платили натуральную дань в царскую казну. В самой удалённой провинции империи – Бактрии, – располагавшейся на территории современных северного Афганистана, Таджикистана и южного Узбекистана, деньги появляются только в III веке до Р.Х. уже при преемниках Александра Великого – эллинической династии Селевкидов.

Говоря об уплате дани, следует заметить, что уже через век после появления в Лидии первых денег на знаменитой «вазе Дария», хранящейся в настоящее время в археологическом музее Неаполя и описывающей уплату дани персидскому царю Дарию I (522 – 486 годы до Р.Х.), мы видим не только описание даров, которые ему приносят, но и денежную их оценку в серебряных монетах – сиклях – и золотых монетах – дариках. Это принципиально новый подход к оценке, которого не знал Древний Египет, – оценка ценности в единице измерения, которая специально создана для целей обмена и такой оценки, а также может являться заменой дани, её товарным эквивалентом при отсутствии подобного товара. Кроме того, происходит разрыв реальной меры веса и абстрактной единицы измерения: если сикль – это прямая отсылка к мере веса, равной 11,4 грамма (упоминания о весовом принятии серебра, измеренном в сиклях, встречаются и в библейских книгах Ветхого Завета, например, в Книге Бытия (Быт. 23: 16): «и отвесил Авраам Ефрону серебра, сколько он объявил вслух сынов Хетовых, четыреста сиклей серебра, которое ходит у купцов», – обратите внимание на фразу «которое ходит у купцов», то есть идёт отсылка, вероятно, к монетам или специальным мерным слиткам в таком виде, как купцы используют при торговле товарами – это уже прямое упоминание товарно-денежных отношений), то дарик – это монета, названная в честь имени царя, это единица измерения стоимости, связанная впервые не с размером монеты, а с количеством монет. По всей видимости, название связано с изображением профиля царя на соответствующих монетах⁴⁴. Именно при Дарии I появляется монета сикль⁴⁵: монетарное серебро отделилось от товарного, которое и до этого участвовало в обороте, но как весовой товар.

Промежуточной стадией эволюции протоденег к непосредственно деньгам стало широкое распространение серебра в качестве товара, который действительно стал использоваться для косвенного обмена. Такая функция мерного серебра известна и в Междуречье, и в Египте, и в Греции, и тем более в Риме. Однако до определённого момента серебро не приобретает значения универсального платёжного средства, даже часто будучи используемо как мера эквивалентного обмена. Например, в законах вавилонского царя Хаммурапи, изданных в 1750-е годы до Р.Х., смешиваются различные товары в качестве эквивалентов стоимости: зерно, кунжут, серебро. При этом, в законах царь напрямую указывает, что при невозможности совершить серебром платёж, о котором стороны договорились, что он должен быть совершён серебром, исполнение возможно урожаем. В традиционной нумерации это §51 законов: «Если серебра для возвращения (у него) нет, зерно или кунжут (60) соответственно его серебру и росту на него, что он у тамкара взял, согласно указу (65) царя тамкару он должен отдать»⁴⁶.

Законы Хаммурапи наводят на одну важную гипотезу, которую стоит отметить на полях текста для последующего более детального изучения. Доденежный обмен предполагал безусловное исполнение обязательства. Если кто-то обещал в обмен на условного вола отдать десять мешков зерна условленной массы, то ни у кого не возникало сомнения в том, надлежаще ли исполнено обязательство. При физическом недостатке зерна, но наличии других ценностей и желании исполнить обязательство, должник мог покрыть недостачу иным товаром по текущей цене зерна: «кунжутом или серебром». С появлением денег, ценность которых может быть искусственно изменена именно потому, что свою функцию они получают, теряют или изменяют в силу директивной санкции власти, стало возможным формальное исполнение обязательства меньшим количеством товара, чем кредитор рассчитывал получить на момент заключения обязательства.

Изначально серебро было лишь одним из товаров, использовавшихся в обмене, в силу чего воспринималось как потребительский товар – как материал для изготовления утвари, украшений. Дополнительной ценности, которую бы серебро получало как средство обмена, оно тогда ещё не имело. В Древнем мире драгоценные металлы использовались при обмене на вес, заключались в увесистые слитки. Подтверждением этих слов является процедура манципации, существовавшая в классический период в римском праве: изначально манципация имела практическое значение именно в силу отсутствия денег, как явления, а затем, в эпоху империи, стала данью традиции. Эта процедура подразумевала ритуальную продажу вещи для удостоверения перехода права собственности на неё, неизменным атрибутом которой являлась передача и взвешивание медных слитков весовщиком в присутствии свидетелей, то есть металл принимался не как монета, а как товар, вес которого подлежал подтверждению. Манципация подробно описывается римскими юристами. Традиция символической манципации исчезает в римском праве только в византийский период, к VII веку от Р.Х., с появлением «Дигестов» императора Юстиниана I.

В зависимости от скорости развития общественно-государственных форм на той или иной территории процесс перехода от мерного металла к собственно деньгам занял различный период времени: «Финикийцы не знали монет до середины пятого века. Карфагеняне отчеканили свои первые монеты в Сицилии во второй половине пятого века. Чеканка монеты у этрусков стала полноценной только в третьем веке, хотя отдельные выпуски встречались и в четвёртом, и в пятом веках»⁴⁷. Естественно, все упомянутые даты – до Рождества Христова. На Руси же этот процесс затянулся до XI века от Р.Х., пока из местного оборота серебряные слитки (гривны или куны) ни вытеснила монета.

Принципиальным отличием собственно денег, появившихся в Лидии, от тех же золота и серебра, которые и раньше, как мы видим, применялись в расчётах, состояло в возникновении номинала: все монеты были одинакового веса и, следовательно, стоимости. Царская чеканка удостоверяла их платёжное качество. Появилась единица расчёта, которая стала отличать золото и серебро в денежной форме от золота и серебра в неденежной форме. Кроме того, монета стала первым в человеческой истории законным (и универсальным) средством платежа по всему царству, что достигалось за счёт возможности платы в царскую казну этой монетой податей. Номинал отличал монету, как денежную единицу, от единицы товара – массы серебра. Размер обязательства стал выражаться в номинале денег, а не в их весе. У денег появилась самостоятельная, отличная от материала изготовления сущность.

Разграничение номинала и веса, осознание государями, что за счёт искусственного уменьшения содержания серебра в монете они могут получать дополнительные выгоды (взимать инфляционный налог или так называемый сеньораж), произошли не сразу. Такое узаконенное мошенничество стало результатом своеобразной эволюции и впервые упоминается уже в эпоху Демосфена в Афинской республике (IV век до Р.Х.)⁴⁸. Это не случайно. Именно Афины стали одним из первых примеров демократии – государства, правившего волей большинства⁴⁹. Впервые власть оказалась в руках должников и именно их возросшее политическое влияние обусловило появление систематического обесценения денег.

Затем, уже в эпоху Римской империи, государство осознало выгоды для себя от эмиссии «полегчавших» денег: «Нет страны с историческим прошлым, где, начиная с зачатков хозяйственного развития, мы не имели бы непрерывной хроники неизменного падения реальной ценности следующих одно за другим платёжных средств, игравших роль денег»⁵⁰, – отмечал в этой связи лорд Кейнс. Об этом подробнее речь пойдёт уже в последующих главах.

Безусловно, практика оплаты товаром сохранялась ещё многие века, сохраняется она и сегодня, существуя в форме договора мены (бартера), который получает особенно широкое распространение в период утраты населением доверия к официальным денежным знакам в периоды гиперинфляции (Германия в 1920-е, Польша и Израиль в 1980-е, Россия в начале 1990-х, Зимбабве в 2000-е годы и др.) или в эпохи существования нескольких параллельных курсов национальных денег (долгие годы такая ситуация была характерна для государств Латинской Америки⁵¹, сохраняется и сегодня в Венесуэле, где инфляция в 2018 году превысила 1700000%), однако с тех пор характер таких платежей принципиально изменился: в Древнем мире вообще не существовало универсального средства, которое могло бы такие платежи заменить, а теперь оно имеется, и это средство – именно деньги.

Можно сравнить ситуацию в Древнем Египте для примера с отношениями крепостной зависимости в феодальной Европе. Платежи крепостных младшим феодалам и младших феодалов (вассалов) своим сеньорам совершались как в товарной (например, в виде отработки крестьянами на полях феодала определённого количества времени – барщина, либо непосредственно сельскохозяйственной продукцией – зерном, мукой – оброк), так и в денежной форме (чинш). Например, во Франции такая практика сохранилась до конца Старого порядка, то есть до 1789 года, а в России – до отмены крепостного права в 1861 году. Очевидно, что при таких формах платежа неденежная форма расчётов была обусловлена неразвитостью рыночных отношений, распространением натурального, замкнутого хозяйства, проще говоря – количественным недостатком денег в экономике: их не хватало для опосредованного обмена во всех операциях, которые требовались. Однако деньги при этом уже существовали. При желании крестьянин мог сделать платёж деньгами вместо зерна, но при этом он принимал на себя ценовые риски реализации зерна на товарных рынках, что для него не всегда было приемлемым.

Характерно, что история Древнего мира знает пример государства, которое совершенно сознательно препятствовало развитию денежных отношений, потому что желало сохранить натуральное хозяйство как основу военной организации своего общества, лишить людей возможности разбогатеть иначе как от добычи в военных походах – это Спарта. Там в качестве денег использовались железные прутья, каждый весом около 625 граммов, менять их на золото и серебро запрещалось под страхом смерти⁵². Эта политика позволила спартанскому обществу сохранить неизменный общественный строй в течение трёх веков, но в итоге привело к погубившему это государство отставанию в развитии товарно-денежных отношений.

Как показывает анализ предпосылок крестьянских восстаний в эпоху феодализма, одной из первопричин было увеличение денежной составляющей платежей, даже если при этом наблюдалось уменьшение натуральных платежей: таковы были Жакерия во Франции (1358) и восстание Уота Тайлера в Англии (1381)⁵³. Вступление в денежные отношения для крестьян продолжало оставаться обременительным и воспринималось как рискованное и опасное. Паритет интересов достигался лишь по мере постепенного раскрепощения крестьянства, когда крестьяне получали свободу и становились полноправными самостоятельными участниками (субъектами) товарно-денежных отношений (в Англии и Франции это постепенно происходит как раз на рубеже XIV – XV веков). Можно сказать, что заинтересованность феодалов в получении крепостной повинности звонкой монетой сыграла не последнюю роль в процессе раскрепощения и полного отказа от барщины, поскольку барщина искусственно занижала себестоимость хлеба, что влекло снижение доходов землевладельцев, как это описано Андреем Заблоцким-Десятковским в его исследовании экономических последствий сохранения крепостного права в России в 1850-е годы. Характерно, что в России этот процесс наблюдался всю первую половину XIX века, когда в царствования императоров Александра I и Николая I крестьяне получили право выкупаться из зависимости (после 1803 года), чем многие начали пользоваться, вступая в товарно-денежные отношения и зарабатывая на выкуп: в результате к 1861 году, когда крепостное право в России было полностью отменено, в крепостной зависимости находилось только около трети всех крестьян.

Этот процесс исторически совершенно не случайно совпал с переходом Европы к капитализму, предусматривающим, среди прочего, получение деньгами их современной роли в системе национального хозяйства на фоне роста разделения труда, повышения товарности экономики и связанного с этим расширения количества и качества товарообменных операций, что было нехарактерно для эпохи Средневековья⁵⁴. Однако ещё в начале XX века крестьяне находились преимущественно в состоянии натурального хозяйства (в Западной Европе переход крестьян к товарно-денежному хозяйству произошёл немногим раньше – на протяжении XIX века), где любой товар, вне зависимости от его цены, воспринимался как «дорогой», если за него нужно было платить, то есть невозможно было сделать самому, что обусловливалось низкой товарностью крестьянского труда – лишь малую долю которого можно было через денежный механизм обменять на результаты труда других людей – производителей преимущественно промышленных, фабричных товаров.

При поездках по нечерноземной России автору доводилось сталкиваться с описанием этого явления в рассказах старожилов о жизни сельских обывателей конца XIX – начала XX веков. Подтверждается оно и наблюдениями авторитетных современников, например, министра финансов Российской Империи графа Витте: «У нас в России ещё и до сих пор можно встречать по деревням торговцев дешёвым красным товаром, коробейников и пр., которые нередко сбывают товар сельскому люду не за деньги, а в обмен на деревенские продукты»⁵⁵. Наблюдение датируется 1901 годом.

Характерно, что в имевшей схожую с российской отраслевую структуру экономики Аргентине в то же самое время (конец XIX – начало XX века) наблюдался принципиально более высокий уровень жизни, чем в России, именно вследствие преимущественно товарного характера местного сельского хозяйства, бывшего мотором аргентинской экономики в «прекрасную эпоху»⁵⁶.

В свою очередь в России такое отношение к деньгам было следствием недостатка денег в экономике, порождавшего их относительную дороговизну и стремление оттого к увеличению натурального обмена: экономической причиной тому являлся диспаритет в оплате труда – крестьянский труд был непропорционально дёшев, что заставляло крестьян непропорционально много времени отрабатывать потраченные деньги (то есть эквивалент труда заводских рабочих). Сперва причиной тому было крепостное право, а позже – колхозная система (напротив, период с момента отмены крепостного права до проведённой коммунистами коллективизации (1861 – 1929) характеризовался стремительным ростом богатства сельских обывателей, нарушенным лишь Гражданской войной и военным коммунизмом (1917 – 1921), что обусловливалось восстановлением паритета стоимости труда в деревне и городе, поскольку лишние и непродуктивные в деревне руки уезжали на фабрики в города, где создавали ценовую конкуренцию на рынке заработной платы, – возникал пролетариат: с введением же коммунистами колхозов и прекращением выдачи крестьянам паспортов их мобильность резко сократилась).

Аналогичные причины вызвали в России широкое распространение личных подсобных хозяйств в 1990-е годы, где люди при недостатке денег в экономике в силу резкого сокращения реальной покупательной способности денежной массы (а, значит, и зарплат, пенсий и пособий), а также сокращения их количества (заморозка вкладов в Сбербанке СССР) и нерегулярности выплат населению зарплат, пенсий и разного рода пособий выращивали для собственных нужд и обмена картофель, овощи и фрукты. Процесс сопровождался искусственным непропорционально сильным сокращением реальных доходов населения и покупательной способности результатов их трудозатрат. По мере изживания его предпосылок и утраты этим процессом экономической эффективности дачное движение существенно сократилось, превратившись из необходимости и средства выживания в способ проведения досуга на природе для любителей такого времяпрепровождения. По времени этот процесс опять же совпал с существенным наполнением российской экономики денежными средствами и кратным ростом уровня реальных доходов населения после существенного роста цен на продукты российского экспорта в 2000-е годы (прежде всего, на нефть и природный газ).