Хамелеон

обращается Очумелов к Хрюкину. – Нешто она достанет до пальца? Она

площади ни души… Открытые двери лавок и кабаков глядят на свет божий уныло, как

. Кругом тишина… На площади ни души… Открытые двери лавок и кабаков глядят на свет божий уныло, как голодные пасти; около них нет даже нищих. – Так ты кусаться, окаянная? – слышит вдруг Очумелов. – Ребята, не пущай ее! Нынче не велено кусаться! Держи! А… а! Слышен собачий визг. Очумелов глядит в сторону и видит: из дровяного склада

.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем… Одного только я не понимаю: как она могла тебя укусить? – обращается Очумелов к Хрюкину. – Нешто она достанет до пальца? Она маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял палец гвоздиком, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб соврать. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей! – Он, ваше благородие, цигаркой ей в харю для смеха, а она – не

Генерала Жигалова? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас как жарко

По какому это случаю тут? – спрашивает Очумелов, врезываясь в толпу. – Почему

– Ишь ты, господи… Соскучились по братце… А я ведь и не знал! Так это ихняя собачка? Очень рад… Возьми ее… Собачонка ничего