«Три сестры» kitabından alıntılar, sayfa 11

(Громко рыдает.)  Выбросьте меня, выбросьте, я больше не могу!..

главное во всякой жизни – это ее форма… Что теряет свою форму, то кончается

умрете от кондрашки, или я вспылю и всажу вам пулю в лоб, ангел мой. физиономией, очевидно

Русскому человеку в высшей степени свойствен возвышенный образ мыслей, но скажите, почему в жизни он хватает так невысоко? Почему?

мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела дома, то это было бы лучше. Пауза. Я бы любила мужа. Тузенбах (Соленому).  Такой вы вздор говорите, надоело вас слушать.

Поздравляю, желаю всего, всего!

Одной рукой я поднимаю только полтора пуда, а двумя пять, даже шесть пудов. Из этого я заключаю, что два человека сильнее одного не вдвое, а втрое, даже больше…

Я против вас, барон, никогда ничего не имел. Но у меня характер Лермонтова.

Человек одарён разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днём земля становится все беднее и безобразнее. Вот ты глядишь на меня с иронией, и все, что я говорю, тебе кажется несерьезным и... и, быть может, это в самом деле чудачество, но когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я. Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью, и я... Однако... мне пора. Все это, вероятно, чудачество в конце концов. Честь имею кланяться!

Счастья в нас нет и не бывает, мы только желаем его